***
—Земля! — Иккинг морщится от этого слова, в глубине души надеялся, что эта посудина не дойдёт до места назначения, ну, или он сам потонет. В любом случае он лишь морально готовится со встречей с охотником, как-никак, а не видел он его уже одиннадцать дней, а заодно трогает шею, нужно будет опять привыкать, что она не будет свободной. Сжимает челюсть, поглубже вдыхает, собираясь с силами, и лишь после этого выходит на свет, уже в своей броне. Опирается о борт корабля бедром, складывает руки на груди и ждёт, будто бы перед прыжком в воду. Корабль достигает земли быстро. Пристань встречает громкими криками радости, чаек и мальчишек. Все корабли добрались без происшествий. Толпа людей, снующие между бочек и викингов дети. Всё как в классической деревне... как в его деревне. В груди сильно кольнуло. —Наконец-то. Вы задержались на полтора дня, — Иккинг дёргается от знакомого недовольного голоса, тут же взглядом находя высокую фигуру мужчины. Тот говорит с Барбро, что быстрее всех выскочила с корабля, сзади неё всё ещё плетётся Трин, которой помогают два викинга разом. Да, за такой девчонкой и он бы поухаживал... если бы не столько отрицательных моментов и невеста, хотя... последнее явно уже можно откидывать, после всего того, что он натворил. Хэддок берёт в руку сумку, после чего так же идёт с корабля на сушу. Подходит ближе к разговаривающим, ловит на себе строгий и слегка непонятный взгляд, после чего смотрит на обычный жест, которым его подзывают, когда не хотят прерывать разговор. Обычно он тянется за рукой мгновенно, но в этот раз он может позволить себе немного задержаться, моргает чаще, будто бы пытается оттянуть момент. Всё-таки подходит, наблюдает, как практически не смотря, Гриммель всаживает ему дозу с ядом в руку. Отвык. Охотник не даёт шелохнуться руке, её приходится расслабить, чтобы яд шёл легче, и лишь после этого пальцы разжимают запястье. Шипит, сильно сжав зубы, ждёт, пока вся фиолетовая жидкость окажется внутри его организма. Колбу вытягивают из руки, всовывают ошейник, с вполне понятным намёком на то, что пора вернуть его на место. —Хорошо. Располагайтесь там же, где и обычно. Отдыхайте с дороги, скажем... дня два. Потом пришлю к вам гонца, как соображу полный план действий, — Гриммель хлопает Барбро по плечу, отчего та улыбается и кивает. После чего кричит своим головорезам, чтобы следовали за ней. Трин остаётся рядом с ним, смотрит в пол, явно избегая Хэддока, который только закончил с возвращением ошейника на место. Смотрит на мужчину, что так же протягивает ему коробочку с ядом, которую он закрепляет на ноге. —Думаю все мои слова помнишь, если нет, то вспомнишь. Все приказы всё ещё действительны. Ясно? —Да, — парень вздыхает, покрываясь мурашками. Желание говорить с Трин обрубилось, будто бы секирой. Внутри опять радость от воспоминаний об Олухе. И приятно, когда охотник опять треплет по голове, грубовато опять в своей манере. Противно от самого себя тоже становится, но... это скользит на задний план. Что ему ещё терять? —Раз всё решили, то идём. Наш дом на отшибе деревни, потому что люди боятся Смертохватов. Трин, зайдёшь в лавку на рынке? В доме продуктов от силы — хлеб и молоко яка, — и они начинают идти. Деревня намного больше, чем та, в которой они жили до этого. Главная площадь в центре деревни с таверной, небольшой ратушей, постаментом с черепом молодого, а потому не столь огромного, Левиафана, и мельницей. Кругами располагались дома жителей деревни и другие заведения. Как раз-таки рынок с лавками торговцев, ремесленников и кузнецов были немного подальше от главной площади и как раз на пути к дальнему концу деревни. Гриммель с Хэддоком идут дальше, пока Трин останавливается, чтобы взять еды на сегодняшний ужин. Оставаться наедине с ним ужасно не хотелось. (Здесь эксперимент, который я не в силах переписать, прошу простить, это только на остаток главы).POV Hiccup
Мы идём в тишине до самого края деревни. Неловкое молчание, что висит между нами можно резать мечом. Оно почти осязаемо. Я никогда бы не подумал, что после того, как яд опять вернётся в мою жизнь... я опять буду желать разговоров лишь с ним. Чёрт, да провались он на месте, честное слово! От мыслей меня вдруг охватывает злость, и я уже хочу открыть рот, чтобы наверняка сказать очередную гадость или факт, что я совершенно не рад тому, что я вижу его вытянутую физиономию спустя почти две недели плавания, как он прерывает меня раньше. —На корабле было спокойно? — все гадости застревают где-то в горле, а сам я, вспоминая за секунды все дни, лишь киваю. Отчего-то становится противно, но уже от самого себя. Вот сказал бы я сейчас ему всё это, а дальше что? Не смотря на то, что охотник - отвратительнейшее, что случалось в моей жизни, он... волнуется? Во всяком случае интересуется благополучной поездкой. Смогу ли я спросить его о чём-то подобном? Сейчас мне явно не хватит духа. —Были ли совершены нападения драконов? —Нет. Мы видели двоих Древорубов, что направлялись на север, но они не обратили на нас внимания, — таки открываю рот, вспоминая пятый или шестой день от нашего отплытия. Я тогда уговорил Барбро не стрелять им вслед из лука, чтобы не рассердить. Я рад, что сейчас Гриммель не знает этой подробности, и буду ещё счастливее, если девушка решит так же о ней не упоминать. —Хорошо. Опять тишина. Нужно ли ей радоваться, или стоит прервать? Во рту становится мерзко и сухо. Появляется кашель. —Только не говори, что заболел? Я не хочу тратиться на твоё лечение, — охотник поджимает губы, смотрит на меня краем глаза, пока я сам прижимаю к своим кулак, заглушая им противный сухой кашель, что начинает раздирать горло. Странно, я совсем не чувствовал никакого недомогания на корабле, и раньше, до всей этой заварушки. Ведь я жил в месте, где зима длится большую часть года. Тогда... что же сейчас? Догадка на краю мозга говорит, что это не болезнь, а совсем иное. —Нет, я не болен. Подавился воздухом... — мозг сооружает причину довольно быстро. Смотрю на уже не интересующееся мною лицо и тихо выдыхаю — кажется поверил. И опять тишина, тишина, тишина...***
Дом стоял и правда на самом отшибе. Можно ли уже это считать частью деревни? Мы идем ещё около полутора километров от последнего дома деревеньки по тропинке, шириной с добротную телегу, прежде, чем достигаем его. Жилище большое, больше прежнего раза в два, если не три. Всё те же три этажа стали намного шире, появились новые пристройки и ещё пара строений вокруг. Высокий кованый забор. На пару мгновений я даже застываю, переваривая полученную глазами информацию, а когда получается отмереть, замечаю, как у калитки Гриммель ждёт меня с недовольным лицом. Тело срывается на короткую пробежку в десять метров, чтобы сократить его ожидание. —Успеешь насмотреться, — коротко говорят мне через плечо, после чего идут дальше, как я понял внутрь дома. Приходится ускорить шаг, чтобы догнать его вновь. Внутри дома относительно светло за счёт дневного света, что проходит через кусочки слюды в окне и паре свеч. Мы поднимаемся на второй этаж, идём в самый конец коридора. Это кабинет. Большая комната, которая даже не нуждалась в двери, её вполне себе заменяла небольшая арка. Тёмные каменные стены были наполнены трофеями. Где шип, где рог, где небольшой череп. Над камином пара мечей и щит искусной работы, не как в том доме — эти были не только для красоты, но и для дела могли пригодится. На одной из дальних стен находится карта деревни и ближайших окрестностей, но я не успеваю её рассмотреть, в голове возникает болючее "не смотри", так что я спешно отворачиваю голову. Большой стол около камина, кресло, напротив два стула. Горы бумаг, книг рядом. Остальное пространство занимает небольшой столик, кресла вокруг и книжные шкафы. То там, то здесь разбросаны вещи. На столе стоит давно пустая деревянная чашка. —Насмотрелся? Твою комнату пока Трин не приготовила, так что посидишь тут. Сейчас уйду, вернусь через час. Может два. Можешь почитать какую-нибудь книгу, тут их полно, — махает неопределённо. И правда. Книг было много, не меньше пятидесяти. Но сам я понимаю, что опять будучи в неволе буду гаснуть намного стремительнее, чем свеча. —С вами нельзя? —С каких пор живой интерес к моей работе? — он натягивает перчатки, смотрит с присущей ему усмешкой. Нахальный, смеющийся надо мной. Сдерживаюсь еле-еле, чтобы не сморщить своё лицо. —Не хочу здесь сидеть, только и всего, — отвечаю максимально честно. Гриммель смотрит на меня, потом на перчатки на руках, думает около секунды и лишь пару раз мотает головой. Приходится лишь глубоко вздохнуть и встать, подойдя к книжным полкам. Понял, никаких прогулок. Почахнем в здании ещё некоторое время. —Трин потом покажет куда заселится, можешь сидеть или там, или тут, мне без разницы. —Могу выйти на улицу? —Не дальше забора. И он уходит, прихватив с собой свой арбалет и небольшую сумку. Сердце болезненно сжимается, как только возникает мысль, что сейчас он идёт убивать какого-то дракона. Но в тоже время небольшая, противная, и будто бы червячком залезающая в сердце радость, что сейчас он идёт и делает то, что должно. Гадко! Это так гадко! От злости на самого себя, я шлёпаю себя по щеке раза три, до красноты. И лишь после этого иду к полкам, смотрю на названия книг, выбираю что-то с названием "Леса Родины", и немедля направляюсь на улицу. Не хочу тут сидеть. На улице опять вижу Гриммеля, но не долго. Тот зовёт свистом дракона, пропускает того через ворота и идёт в противоположную от деревни сторону, вскоре скрываясь в зарослях кустов. Здесь на Большой Родине намного меньше снега, даже сугробов нет. Достаточно тепло. Но оно и понятно, этот полуостров находится южнее старого места. Сжимая книгу в руке я оглядываю всё новое, до чего могу дотянуться. Смотрю подобие стойла для драконов, настоящие лошадиные на три особи, кузницу за домом в виде пристройки, ну и всякое вроде курятника, дровяника и так далее. Весь обход занял минут пятнадцать. А уже после этого вернулась Трин. Девочка смотрела на меня с немым вопросом, пока я спешно отворачивал от неё свою голову. "Нельзя, нельзя, нельзя" — стучит в голове очень чётко. Я совсем уже и позабыл об этом. О том насколько сильно стучит в голове приказ, если начать пытаться противится ему. Потому я не пытаюсь. Фраза затихает в голове, пока я иду к небольшой яблоне около конюшни, сажусь под неё и начинаю читать. До прихода Гриммеля ещё полтора часа.***
В новом месте появились новые места, новые люди и... новые правила. Всё ещё ни с кем не общаться, в лес не ходить под страхом смертной казни. Последнее понятно мне стало лишь на третий день пребывания тут — драконы. Они были в лесу. Даже не так. Лес кишил ими. Самыми разными, начиная от Жуткой Жути и, как оказалось, заканчивая совсем неизвестными мне видами. Мне всегда казалось, что мы с друзьями знаем всех драконов. Однако, вспоминая ту же Дневную Фурию, я тут же поставил крест на конце книги драконов. Здесь эти рептилии сильно отличались от знакомых мне. Агрессивные. Намного агрессивнее любого вида, который я помнил. И в этом заключалась сложность. Дважды я пытался задобрить их, но быстро слышал приказ и бил на поражение. Охотник взял меня с собой в лес лишь один раз, но его мне хватило, чтобы в копилку крови на моих руках прибавился почти десяток новых жертв. Что касается остального запрета, то мне разрешено бродить по всей территории дома, что огорожена забором, а если идти вместе с Гриммелем, то можно и в город. Правда от этой идеи я тоже отказался. Не особо приятно, когда на тебя смотрят, как на какую-то диковинную игрушку. Я, само собой, понимал, к чему именно прикованы взгляды жителей, потому активно пытался выпросить у Гриммеля снять ошейник на время пребывания в гуще людей, но тот видимо слишком хотел поиздеваться, потому раз за разом отвечал нет. А когда после обеда нужно было менять колбу прямо перед лавкой с кинжалами, так вообще стоял и пялился с особо гадкой усмешкой, около минуты. В общем деревня для меня теперь так же была запретом, но уже со стороны себя самого. Ещё нельзя было заглядывать в комнату трофеев на первом этаже. Я сам туда тоже не хотел, так что за этот приказ всецело благодарен. Мне и без этого хватало кошмаров. О, а среди запретов ведь можно найти и парочку "можно". Можно говорить с Барбро и Трин на выходных. О, и в кузницу ходить. Даже к Смертохватам подходить, когда те сыты. В общем по-немногу это место начало наполняться некоторой "повседневностью". Невольно я начинал привыкать. А в один из дней охотник снижает дозу вводимого яда. Теперь его нужно принимать два раза в день. Не сказать, что это уменьшило боль в шее, но заметно улучшало моё настроение в течение обеда. Я стал больше времени проводить с Гриммелем. Часто он говорил мне что-то разбирать, помочь с вычислениями, подержать. Дважды посылал изготовить детали в кузнице. В общем-то я думал, что будет хуже. Честно. Большая Родина ещё не успела показать мне себя полностью, но тут было симпатично. Было бы здорово быть здесь гостем, а не пленником. Сидя в комнате на третьем этаже, практически вылезая половиной себя в окно, часто задумываюсь об этом. Тоска в груди ноет по вечерам и никак не хочет проходить. И самое печальное, что я, видимо, израсходовал слёзы на год вперёд. Мне никак не удавалось облегчить чувства влагой на щеках. Эпиграф: Дорога — Александр Маршал