What you gon' do, When there's blood in the water...
— Я же вам говорю, сколько ещё повторять, что тут что-то неладное? Я сам видел, как тот чужак доставляет посылку. — Но так и не сказал кому, — Гриммель, устало слушая историю по второму кругу, трёт переносицу, смотря на Иккинга и думая, что ему точно следует промыть мозги, потому что он стал нести всякий бред про предателя. И главное, что его всё-таки настораживало, слишком серьёзно. — Потому что, опять же, не видел его. Почему вы думаете, что я вру вам? — Иккинг же, уже второй раз повторяя историю, начинал злиться. Не слушать его из-за "бреда" про драконов одно, но совсем другое, когда он даже в теории не смог бы так подробно придумать подобную историю. — Потому что Хенрику я доверяю, Иккинг. А ты — мой пленник, у которого точно есть желание вырваться из тиска, — охотник смотрит, как юноша отводит взгляд и сжимает губы в плотную линию. Он не смог бы отрицать этого факта, как бы не старался. Он хочет вырваться, ощутить свободу, убежать так далеко как возможно. И воспользовался бы шансом, если бы такой предоставился, сразу же. Даже не думая. Только вот таких лазеек не было, да и, чего греха таить, он даже смирился с тем, что теперь его жизнь стала такой. — Так что больше не говори на эту тему, ясно? И юноша вскидывает голову, раскрывая рот в беззвучном "А!", потому что возразить он не успевает. Губы сами смыкаются под тяжестью чужих слов, а брови ползут вниз. Он, пусть и какой-то (очень долго) период времени, мечтал о смерти Гриммеля, но сейчас, когда им чисто физически пока нельзя расцепиться, потому что от многих приказов зависит его жизнь, а это как минимум, то он так же, чисто физически, беспокоится за сохранность своего "владельца". — Даже, если мне нельзя на эту тему говорить, то это не отменяет факт того, что эта проблема существует, — заключает Хэддок, указывая пальцем в пол, будто бы эта проблема была прямо тут, под ногами, стоит только посмотреть, чтобы заметить её, постичь! Но охотник уже смотрит на свои бумаги, не замечает его присутствия, заставляя парня сжать руки в кулаки и громко, даже как-то зло, выдохнуть. Какого чёрта он вообще думает о его безопасности?! Ах, да... он сам озвучил, в самом начале, чтобы он защищал. Самое настоящее гадство. — Если тебе нечем заняться, то я найду тебе занятие, хватит стоять здесь истуканом. — Пойду почитаю, — фыркнул Иккинг, вздыхая, зачесав волосы назад, а потом выходя из комнаты. Оставит ли он идею доказать свою правоту? Нет. Будет ли он говорить об этом Гриммелю? Нет. Попадёт ли он в неприятности по своей инициативе? Очень вероятно. Юноша всю неделю проводит внутри дома, почти не выходя. Рука всё ещё болела, но становилось легче, что не могло не радовать. Но, в целом, это было единственной хорошей новостью. Сборы в деревню длятся целый день, был даже разговор, что он и один может остаться, конечно же, инициатором этой идеи стал именно он, правда не получив отдачи. А потому видеть Хульду, которая совершенно не в восторге от него, было достаточно жутко. Старушка, пусть и напоминала ему о родине, всё-таки была чужой. И не собиралась питать к нему чувств выше, чем к пленнику. — Я надеюсь ты вернёшься оттуда раньше, — Герда, будучи уже больше похожей на себя, в броне и с мечом на левом боку, была той самой воительницей, о которой слагают легенды. Хэддок, возможно, сравнил бы её с валькирией. — Маловероятно, путь туда довольно долгий, к тому же там тоже нужно уладить пару дел, — Гриммель хмыкнул, смотрит на переодетого в простую одежду юношу, от брони у него осталась лишь его культяпка и ошейник, в котором сейчас красовалась наполовину наполненная колба. Потому непонятно было, он красный от лёгкого мороза или же от распространяющегося по телу яда. Он слабо перетаптывался с ноги на ногу, оглядывал улицу с какой-то грустью и явным нехотением здесь находиться. Что ж, охотник мог быть уверенным в его безопасности лишь тогда, когда он под присмотром. — И всё же, надеюсь, ты не задержишься. Совершенно не хочу быть нянькой. — Он сам за собой последит, просто, чтобы он был на виду. Мне нужно, чтобы он просто ничего не натворил, — мужчина вздыхает, продолжая смотреть на юношу, будто на что-то, что он не хотел бы терять, а Герда, уловив этот взгляд, так же посмотрела на юношу, которому уже холодно на улице, но не заходит в дом лишь потому, что его пока туда никто не приглашал. — Ага. И именно поэтому ты мне битый час пытался объяснять, как заполнять его колбы с ядом. Мне немного противно держать это в руках, так что ты сделал мне просто испытание этим мальчишкой, — Герда складывает руки на груди, смотрит вниз, где стоит несколько баночек с яркой жидкостью, уже приготовленной к применению. Честно, она не хотела бы издеваться над человеком, даже если Гриммель говорил ей обратное. Наверное срабатывало чисто женское начало, но она сама не понимала, почему испытывает к этому мальчишке жалость. — Ладно. Оставляю его целиком на тебя. До встречи через неделю. Они прощаются, после чего охотник, совсем немного поразмыслив, подходит и к парню, который смотрит на него с некой надеждой, что его отсюда или заберут, или разрешат не оставаться в этом доме, жаль, что надежда разобьётся о чужие слова. — Не доставляй им неудобства, ясно? — Да, сэр, — он вздыхает, понимая, что никуда уже отсюда не уйдёт и, чего греха таить, совершенно не скрывает разочарование от этого факта, даже слегка хмурится, мельком глянув на чужой дом. Именно чужой. Он не хотел там быть. — Руку не напрягай, все остальные приказы в силе, — охотник заносит руку, чтобы, может быть, и взъерошить мальчишку по волосам, но останавливается в последний момент, перенося руку на шею, разворачиваясь и уходя. Уходя достаточно быстро, не оборачиваясь, и Иккинг ошибочно полагал, чтобы поскорее добраться до дома, там же ждёт Трин, но на деле он просто хотел побыстрее улететь. Чтобы быстрее вернуться.***
Спустя три дня Хэддок уже занял своеобразное место в этом доме. Он никого не трогал, часто сидел рядом с окном и читал, иногда помогал по дому. И, на самом-то деле, был рад тому, как его просят, а не приказывают. И он помогал с чисткой картофеля, иногда с уборкой или переносом чего-то из угла в угол. В остальном юноша понял, как же много у него может быть свободного времени. Яд он менял теперь дважды в день, иногда выходил погулять до воды, смотря в даль и не в силах сделать даже шага, чтобы сбежать. Да и хотел ли он уже — совсем другой вопрос. В мыслях уже крутилось, что возвращаться ему попросту некуда. Не к кому. Незачем. В каком-то смысле он уже и сам стал частью стаи внутри дома охотника. И эти мысли казались ему неправильными, ведь... мыслями он был всё ещё с Астрид, с матерью, Беззубиком, и совершенно не хотел бы заменять эти воспоминания новыми. Тем более подобного содержания. Он бродит между кораблями на суше, которые вытащили на зиму, наступает на тонкую корочку льда в луже, отчего та сначала покрывается трещинами, а после ломается, с хрустом. В детстве он любил прыгать по ним. Кажется, это было чёртову вечность назад. Зелёные глаза опять смотрят на горизонт, который еле различим между голубым небом и морем. Хороший день, если так подумать. — Ты-то что тут делаешь? — голос сзади заставляет вздрогнуть, после чего довольно резко обернуться. Хэддоку в миг стало неуютно. Хенрик, сложив руки на груди, смотрел на него не менее подозрительно, будто бы он рушил какие-то планы. Хотя сам мальчишка просто вышел прогуляться. Он поворачивается всем корпусом, желая видеть собеседника целиком, лишь после чего пожал плечами. — Прогуливаюсь. В отсутствии Гриммеля заняться мне нечем, — говорить правду, да, конечно же, хорошо, что это работало только один на один с мужчиной, потому что сейчас он мог говорить то, что считает нужным сам. Это даёт глоток мнимой свободы. — В таком случае, не хочешь помочь? — мужчина кивает в сторону пирса, куда взгляд метнул и сам юноша. С чем ему могла понадобиться помощь? И надо ли показывать своё подозрение? Вряд ли. Судя по виду, Гриммель ничего ему по поводу предателей не говорил, что делает ситуацию чуть спокойнее. — Да, в чем нужна помощь? — чешет затылок, слегка задевает рукой колбочку, отчего из груди вырывается сдавленное "Ай!", после чего не замечает, как близко подошёл к нему командующий, выдёргивая из шеи яд слишком резко, заставляя зашипеть и накрыть руками шею. — Это больно, их вытаскивают по часовой... — жмурится, наблюдая совсем мельком, как его колбу с ядом изучают, рассматривают. На дне пару капель яда. Юноша выпрямляется, свыкнувшись с болью, после чего тянет руку за колбочкой, пытаясь её вернуть, но Хенрик, на удивление, усмехнулся, сам всучил её в руку. — Значит вставляешь против часовой? — Да... — неопределённо говорит парень, прячет иглу в футляр на ноге, отходит на пару шагов, как бы направляя своё тело в сторону пирса, намекая, что кое-кому нужна была помощь. Мужчина же, явно с улыбкой наблюдая за ним, тоже идёт в ту сторону. — Извини, я иногда бываю груб. Нужно помочь отнести к дому Гриммеля пару щитов на переплавку, он перед отъездом попросил, а я и забыл про них, — довольно быстро объясняет, после чего смотрит на пару рабочих. Командир возвращает себе полнейшее самообладание, он выглядит всё таким же невосприимчивым, каким казался и на Малой Родине, и во время их плавания. И у парня появляется плохое ощущение, что-то точно должно было случиться, только он совершенно не знал, каким же образом сейчас избежать того, чтобы идти наедине с этим человеком к дому охотника. Они же будут один на один. Хэддок этого не хотел. И только хотел открыть рот, придумывая на ходу какую-то отговорку, как слышит своё спасение. — Эй, Иккинг, мне помощь в доме нужна, — Хульда звучит как зов с небес, так что, благодаря самого Одина и делая лицо не такое счастливое, Хэддок поворачивается и пожимает плечами. — Извини, женщинам лучше помогу, меня же с ними оставили. — Да, без проблем, я сам, — говорит это он уже затылку. Юноша не видит, как он отворачивается, морщится и хмурится. Знал бы он, как сильно подорвал чужие планы.***
Проходит ещё два дня, прежде, чем Хэддока почти насильно выталкивают из дома. Он решил, что не стоит выходить оттуда всё оставшееся время, пока не вернётся Гриммель, потому что боялся, да, именно боялся, пересечься с Хенриком. От него веяло чем-то гадким, и из-за этого Иккинг перестал чувствовать себя в безопасности, хотя бы относительной. А теперь, стоя рядом с черепом Левиафана, он опять чувствует себя так, будто бы прямо сейчас ему свернут шею и утопят в море. Гриммелю скажут, что он решил утопиться. Ага, с учётом того, что на самоубийства у него тоже табу. Юноша устало трёт глаза, смотрит на жителей, которые между делом стали к нему привыкать и смотрят не так косо, как в первую встречу. Он даже успел познакомиться с местным кузнецом (с кем же ещё), как оказалось, это была женщина, которая, к тому же, оказалась ещё и женой Ульфа, вызывая у юноши ещё больше вопросов. Лива была очень похожа на самого Ульфа, не в плане внешности, хотя её седые волосы были примерно той же длины, что и его борода, но в плане его характера. С ней было весело, так что и сейчас, пока он всё равно отправлен прогуляться, отправился к ней. Женщина чинила чью-то утварь, и от желания помочь отказалась, хотя поделилась уже какой-то сплетней про то, что Иккинг ходит по деревне будто призрак, и что про него уже начали придумывать невесть что. На что сам юноша тихо смеётся, и правда, ходит он не особо весёлый. Не было как-то причин для веселья. — И во, она подходит ко мне и говорит, вот прям так и говорит: "Страшный он, как колдун!", и вторая: "Какой из него колдун, колдуны высокие и старые!", и потом я им: "Ну, так вы Гриммеля описываете!", — в который раз бьёт молотом по какой-то чарке, смотря, как мальчишка куда-то упал от смеха, — Нет, ну вот шо ж ты смеёшься, я ему делюсь серьёзной сплетней, а он смеётся! — Лива же сама смеется, тише, потому что сейчас всё помещение будто наполнилось смехом юноши, открытым, звонким. Давно он так сильно и, что главное, искренне, не смеялся. У него так поднялось настроение, что отошло на второй план и чувство опасности, беспокойства и общего напряжения. Он выходит из кузницы уже ночью, помогает женщине повесить замок, и уже идёт в сторону дома, как неожиданно смотрит в сторону причала. Ему неожиданно так захотелось всё-таки выяснить, что он прав... Он идёт к пирсу переулками, ступает и правда, как приведение, уже думая, как много сказок непослушным детям сочинят их мамы, а после подходя к зданию, которое теоретически являлось домом для всех тех, кто работал на кораблях, в том числе и Хенрика. Быстрая реакция позволяет тут же упасть за бочку, когда мужчина выходит из дома, смотрит на дорогу, после чего подхватывает сумку, закинув её на плечо, и идёт к краю деревни. Стоит ли говорить, что Иккинг идёт за ним максимально тихо, скрывается за домами, а после, когда понимает, куда именно идёт мужчина, срезает путь — не зря Гриммель учил его, как быстро из леса попасть к их дому. И он бежит туда очень быстро, ударяется больной рукой о ствол дерева, шипит в себя, не издав ни звука, и добегает до ворот как раз перед Хенриком. Таится в стойле дракона, переводя дыхание, прикрыв рот здоровой рукой, чтобы не выдыхать морозный пар, не выдать себя. — Что принёс? — голос, опять тот же самый, что и в лесу. Иккинг не даёт себе вылезти сейчас, даже чуть-чуть подсмотреть. Он не знает, где находятся люди, примерно только представляет, что они всё ещё около ворот. Чей же... чей же голос... — Для начала новость, что этот гадёныш никак не хочет оставаться один. Дома сидит или в кузнице. Боюсь, что не получиться нам за оставшееся время его вытащить. Гриммель должен вернуться послезавтра, предположительно, — Хенрик, в голосе которого обычно сквозит самообладание, сейчас зол. Планы и правда шли дракону под хвост, Иккинг чувствовал это по интонации. Только не понимал, какого чёрта он им нужен. Сейчас он бесполезен с этим ядом, слушаясь лишь охотника, а когда яд выветрится, то уже никому. Что же им нужно в таком случае? А что важнее, то кому? — Проклятье. Пробуй достать его, мне нужен этот мальчишка, — и тут Хэддок почти давится, когда слышит "Повелителя ночной фурии", он осознал кто это. Он не выдерживает, выглядывает из-за балки, и видит его. Драго, это действительно был он, немного сменил имидж, перестал носить плащ, подстриг волосы короче, до ушей, на руке виднелись шипы. Он быстро прижимается спиной к стене стойла, не зная, куда деть панику. Он считал его мёртвым уже как два года, Хелы ради! — Да каким же чёртовым образом, если он всегда у всех на виду. Я стану подозреваемым сразу же, как только все его хватятся! — Хэддок жмётся в угол. Нужно подождать, пока они уйдут. Да, просто подождать. Потому что ему срочно нужно к Герде, Хульде, да кому угодно! Поверят ли ему он не знал, но не сказать будет самоубийством чисто для самого себя. — О, Хенрик, пришёл, а то я уже замёрз! — Рагнар, которого тоже не ожидал увидеть Иккинг, застаёт его врасплох. Юноша жмется в стену, пытается слиться с ней, потому что командир армии Дагура выходит как раз с той стороны дома, откуда стойла как на ладони. И, что касается его удачи, то она слишком далеко улетела, видимо, прямо вместе с охотником. Командир смотрит на него широко открыв рот, будто бы не веря, трёт глаза, а после, схватившись за меч, тут же орёт: — Он! Юноша немедленно срывается на бег. Они, быть может, изучили эту местность, пока Гриммеля нет, только он тут живёт уже пару месяцев. Но это не помогает. Он слышит спусковой механизм, острую боль в спине, отчего валится на землю. На больную руку наступают, заставляя вырваться из груди сдавленный крик. Больно, очень больно. А ещё... очень жарко на спине. Глаза округляются, когда он понимает всё, как будто это было простым с самого начала. — Надо же, какая прелесть. Кажется, с этого момента ты меняешь хозяина, Хэддок, — Драго давит на руку сильнее, слышит, как крик становится громче, смотрит, как снег вокруг руки начинает пропитываться кровью, чувствует, как мальчишка наполняется страхом от кончиков пальцев, до корней волос. "Нет, нет, нет, нет" — только и кричит внутри его сознания одна мысль, что он был бы готов даже на новые пытки Гриммеля. И он знал, буквально знал, что тот был не самым страшным в его жизни. Что может быть хуже, как желающий тебе отомстить враг, которого ты почти похоронил? Иккинг, прежде, чем чувствует, как теряет сознание отчётливо слышит: — Теперь. Хозяин. Я.***
— Герда, я оставил его тебе всего на шесть дней! Я вернулся раньше! — кажется, что почти вся улица слышит разъярённый крик Гриммеля. Дракон, что стоит сзади, опасно прижимается к земле, зная, что хозяин в гневе не то, что страшен. Он может убить. — Я... я честно не знаю, каким образом он сбежал! Сам же говорил, что у тебя приказ на все его действия! Не мог он, понимаешь, не мог! — Герда, тоже сорвавшаяся на крик, сама чувствовала себя виноватой. Гриммель пришёл к ней ещё пол часа назад, с той паникой в глазах, которую она пока не понимала. Начал говорить о крови рядом с домом, о следах чёртовой культяпки, когда его там быть не должно было! В общем-то, единственное, что пока понимал охотник, как он облажался. И даже полнейший идиот сейчас бы понимал, что он волнуется не за инструмент. Он волнуется за человека. — Чёрт возьми! — Гриммель садиться под окно, складывает руки, кладёт на них подбородок. То, что он из-под земли его найдёт, он даже не сомневался. Сомневался он теперь только в том, достанет ли он его живым. Охотник не был готов, что бесследно потеряет этого мальчишку сейчас. Вернее, не ожидал, что тот оставит только след своей крови на белом снегу. Он не знал с чего начать. Впервые, не знал, что делать. Эпиграф: Blood // Water — grandson