I'll never forget the moment we kissed, The night of the hayride, The way that we hugged to try to keep warm, While takin' a sleigh ride.
Большая Родина в период праздников очень меняется. Не то, чтобы она буквально перестраивалась или была неузнаваема, нет. Иккинг сказал бы, что она становилась намного ярче, теплее и, что немаловажно, веселее. На домах много украшений, снующие, то там, то тут, дети. —Ваш дом по сравнению с деревней теперь просто ледяной замок, — отмечает юноша, слегка улыбнувшись. Гриммель, шедший впереди, закатывает глаза, будто бы это имеет какое-то значение. Он редко что-то праздновал, да и чаще по-своему — с отваром, книгой и камином. А потому на всеобщую суету не обращал внимания, или не хотел обращать. Мужчина взял с собой этих двоих (да, Трин, не менее радостно, чем Иккинг, рассматривала украшения где-то позади), только потому, что вещей будет больше, чем на две руки, а ещё потому, что они оба очень просили выйти в люди. Вот допросились, вызывая у него головную боль. —Мне без разницы. Не собирался я праздновать Рождество и в этом году, — мужчина хмурится, девчушка уже обгоняет его, чуть ли целиком не залезает в лавку с выпечкой, чтобы, видимо, купить там свежий хлеб, — Лишь из-за вас это всё. —Я никогда не праздновал Рождество. У нас есть немного похожий праздник, но поздней зимой, да и немного по-другому празднуется, — Хэддок, оглядывая очередное украшение на окне дома, не замечает, как Гриммель впереди останавливается, потому влетает в его спину, почти падая. Слышит вздох наверху, когда, удерживая равновесие, хватается за чужую руку. Неуклюжесть в его стиле, это так. После всего произошедшего, кажется, он всё ещё не может вернуть координацию своих конечностей. Так, или иначе, мужчина замечает, что падать, что-то ронять или же идти не туда Иккинг стал чаще. И что с этим делать он не знал. Слышит сдавленное "Извините", закатывая глаза. Они проходят дальше, до мясника, где девушка довольно быстро выбирает мясо какой-то птицы, складывая в корзинку и отдавая её Гриммелю. Он, когда шёл по своим делам, не предполагал, что станет тем, на кого взвалят весь груз. Иккингу корзину он попросту не доверял по той простой причине, что он часто падает. Хорошо, что парень это понимал и не лез помочь, как делал обычно. Невольно взгляд падает на его голую шею, на ней несколько шрамов, синяки, уже почти сошедшие, потёртости от ошейника, который на нём когда-то был. Самого Хэддока, вроде бы, совсем не волновали эти следы. Во всяком случае тот уверял Гриммеля, что всё нормально, он не зол, и вообще, они проходят. Трин подкладывает ещё пару продуктов, а после неожиданно на шее Иккинга оказывается рождественский венок. Он был против всякого рода украшений в доме, а когда пара монет ударяется о дерево лавки, то глубоко, даже слегка злобно, выдыхает. Целую корзину различного хлама купила, и ради чего? Пары дней. И пока девушка с бывшим пленным обсуждали эти самые новшества, то сам охотник благоразумно пошёл вперёд, он вообще шёл за заказом в кузнице и на пирсе, а не за празднованием рождества.***
—Трин, клянусь Богом! — мужчина заглядывает на кухню, где уже чувствуется дивный аромат, который даже настрой ругаться сбил. В животе даже заурчало, так что вернуть себе тот разозлённый вид, с которым он шёл сюда, было уже невозможно. Девушка бегает из одного конца кухни в другой, явно увлечена готовкой больше, чем происходящим вокруг, а потому о крике со стороны даже не слышала. Или не хотела. —Трин! Ты украсила даже мой кабинет этой гадостью, — больше констатировал факт, нежели спрашивал. Над камином тут висел тот самый венок, который нёс Иккинг, как единственный предмет, которым он не ранился или же не мог сломать. А падал на обратной дороге он раза три. —Да! Мне Иккинг помог, правда здорово получилось? — сияние в чужих глазах окончательно убивает желание кричать, потому он сдаётся, кивает, мол, всё получилось неплохо, — Я ещё ужин приготовлю, закачаетесь! Вернее почти приготовила! Только про драконов забыла, но я скоро и ими займусь, только пирог в печь закину, и... — трещётка заставляет его всё-таки расплыться в улыбке. Трин он видел достаточно редко, а потому будто заново вспоминал, как она чем-то может быть увлечена. Он не видел её такой целую вечность, если не больше. Кажется, примерно столько же он не праздновал Рождество. —Не сомневаюсь, что получится вкусно и, раз так, я ими займусь. Хэддок поможет, ему всё равно в радость, — слегка машет рукой, чтобы Трин не переживала, после чего покидает кухню. Захватывает из кабинета мальчишку, который уселся что-то читать, и идёт с ним на улицу. Снаружи слегка морозно, уже садится солнце, делая из дома какую-то тайную крепость. Драконы в стойлах переминались с ноги на ногу, проголодавшиеся и слегка нервные. Парень успокаивает их, поглаживая по морде, пока сам мужчина достаёт заготовленное для них мясо. Слегка оборачивается, смотря, как он сюсюкается с огнедышащей тварью, фыркнув. Хэддок явно переменился, если сравнивать прошлый опыт. Забившийся и ненавидящий его взгляд сменился жизнерадостностью и... любовью? Взгляд стал теплее, однозначно. —Так и будешь слюнявить его, или поможешь мне с едой? —Ох, да, сейчас. Они довольно быстро заканчивают с едой для драконов, Иккинг остался на немного, чтобы помочь одному из Смертохватов с его клыком, а охотник пошёл в дом, переодеваться, чтобы поесть и лечь спать. Трин красиво пела, но слушать её песни в честь сочельника — выше его сил.***
—И что, прямо каждый предмет символ? Больше похоже на, как ты сказала, язычество. —Да, отчасти так и есть. Эта вера впитала в себя некоторые... аспекты других вер, — Трин ставит на стол блюдо, которое источает дивный мясной аромат, а после подскакивает — совсем забыла про пирог, после чего бредёт от стола к кухне, —Не смогу назвать точно, но вот под омелой целуются парочки. Мои мама с папой часто вешали их над дверьми, — говорит она, прежде, чем ускользнуть. Хэддок смотрит на веточку растения, обмотанную красной ленточкой, изучая белые ягодки. И в чем тут смысл? Гриммель входит в кабинет уже в обычной рубахе, выглядит довольно уставшим, но улыбается, как только видит еду. Проголодавшийся желудок точно был рад столу, а потому мужчина не замечает ни раздумий юноши, с глупой веткой в руках, ни вернувшуюся Трин с пирогом, сосредотачиваясь на своей тарелке. Впрочем, когда настаёт чувство насыщения, они долго говорят друг с другом, пьют отвар, рассказывают что-то, совсем не замечают, как время быстро промоталось до следующего дня. Засыпающая девушка была унесена в комнату сразу же, пока Хэддок понемногу носил на кухню посуду. Надо было бы её намыть, чтобы Трин не напрягалась, но вспоминая, как та любит уборку, и как он хотел бы поспать сам, что просто складывает всё на столе. —Ты закончил? — Гриммель зевает в кулак, сквозь щёлочку глаз смотрит на протирающего стол парня, тот как раз складывает тряпку и кладёт ту на плечико стула. —Да, как раз всё. Думаю, пора спать? — Иккинг слегка улыбается, подходя к проходу, потом невольно смотрит на зеленое яркое пятно над макушкой охотника, в голове что-то бздынькает, пока он за шиворот наклоняет его к себе. Гриммель не сопротивляется, следит за чужими действиями, правда со слегка поднятыми бровями. До конца он пока не понимал действий собеседника. Тот всё-таки трусит, перестаёт сжимать ворот льняной рубахи, опять смотря на дверной проём, будто бы он был виноват в сложившейся ситуации. И вот какую тут придумывать отговорку?.. Мужчина же, проследив за взглядом, так же слегка оборачивается, а когда до него доходит, расплывается в улыбке на пол лица точно. —Ты хотел поцеловать меня, Хэддок? — и это больше похоже на утверждение, он чувствует, как напряглись чужие руки, видит, как чужие щеки покрываются пятнами румянца. Его всё ещё можно читать, как открытую книгу, даже без яда. Или он просто слишком привык к нахождению этого ребёнка рядом 24/7. —Так целуй, — они сталкиваются глазами, в одних призрачная пелена спокойствия, в других же зелёный пожар, и не понятно какого содержания. Иккинг встаёт на носочек, подтягивается к чужому лицу, но в последний момент замирает и поворачивает голову в бок. Мужчина прикрывает глаза, приняв тот факт, что юноша струсил, но винить его было бы последним делом. Он уже хочет убрать чужие руки, чтобы разогнуться, но всё же чувствует тепло на губах. Жмурящийся, словно котёнок, Хэддок аккуратно касается его губ своими, довольно боязливо. И потому Гриммель решается действовать первым, руками обхватывая чужое лицо, целуя смелее, глубже, проводя языком по ряду чужих зубов, чувствуя, как тот совсем неуверенно приоткрывает рот пошире, пропуская язык внутрь. Неужели не целовался с Астрид? Умора. —Ты только погляди, как выучил чужие традиции, — довольствуясь, произносит мужчина, совсем немного отстраняясь от чужих губ, обдавая те горячим выдохом. Юноша всё ещё жмурится, что-то неопределённо мычит, пока чужие руки спускаются с его щёк к шее, проводя пальцами по ней аккуратно-аккуратно, а после уже и под рубахой. Это смущает, должен ли он остановить охотника сейчас? Честно — не хочется. —Счастливого рождества, Иккинг, — язык проходится по местам бывших уколов, выдавливая из его рта полустон, сам пытается сказать тоже самое в ответ, но молчит. Они переходят в кресло Гриммеля, уже не устоявший на ногах парень сидит в нём, прижимает руки к себе, потому что когда он попытался стащить с себя хотя бы штаны, то почувствовал хлопок. Ткань медленно сползает с его бёдер, скользит по ногам, пока не падает на пол. Её заменяют пальцы, изучающие его внутреннюю сторону бедра, оглаживающие клеймо, от взгляда на которое Иккинга воротит. Мужчина наклоняется, целует колено правой ноги, привлекая к себе внимание двух изумрудов, а после целует и метку, кажется, столь красным он мальчишку ещё не видел. Но ещё увидит. У них целая ночь Рождества в распоряжении. Сон всё равно, как рукой сняло. Да и какая разница, где потом спать. Эпиграф: Magic Moments — Perry Como