Barbarian

      Эта северная бухта была укрыта снегом полностью, будто толстой периной. Лишь его краешек, лежавший на причале и в доках был вымазан сырыми вытоптанными пятнами сотен ботинок, проложивших свои грязные дорожки от порта к домикам этой маленького приморского городка. Еще холоднее, в воде плавала ледяная слякоть, шурша о каменистый берег и деревянные столбы настила.       Выдохнув, Очако проследила за облаком пара, сквозь которое пролетела большая пуховая снежинка, упав на переносицу и долго тая на ее холодной коже. Чихнув, девушка утерла красный нос рукавом и обернулась, мельком глянув, как оба варвара спускались по трапу следом, а под бизань-гиком стоял капитан, облокотившись на фальшборт и следя за ними с интересом. Улыбнувшись, кивнул девочке, махнув рукой.       — Удачи тебе, малютка, — бросил он, все так же искря этим хитрым выражением лица. Урарака не удержалась и все же махнула ему рукой с улыбкой, уходя следом за северянами и поправляя лямку мешка на плече, ориентировалась за длинным расписным ламелем лука на плече Бакуго. Таками смотрел вслед ее кепчонке, ухмыльнулся, развернувшись и глядя на затянутый облаками горизонт, замурчал под нос. — Дайте хоть раз в любви захлебнуться…       — Бакуго, — позвала Очако тихо, подергав блондина за рукав. Тот тоже осматривался по сторонам, даже не накидывая капюшон на голову и выпрямившись. С самого плаванья девочке казалось, что он стал даже выше, не прячась в толпе и наоборот вырастая из нее на полголовы. — Солдат нет…        — Мы в нейтральных землях, — довольно хрипел слегка простывший Киришима, горя за версту рыжими вихрами и болезненно алеющими щеками, грел руки, потирая их друг о друга. Катсуки же озирался молча, глянул на Эйджиро и уже открыл рот, но тот покачал головой. — Наших здесь нет. Даже тут для нас не безопасно, все ушли за Воронову гору.       — Воронову гору? — служаночка смотрела вдаль на едва видные на фоне белесого облачного неба снежные пики, гадала, какой из них нужный им.       — Паршиво, — вздохнул варвар, потирая затылок и поправляя колчан. Под глазами у него уже давно залегли темные тени — на корабле жить вообще не просто, девушка узнала это на своей шкуре, поэтому прекрасно понимала, что сейчас испытывали и эти двое. — Еще несколько дней дороги.       — Мы могли бы передохнуть одну ночь тут, — думал вслух рыжий, потирая подбородок и осматриваясь. — Вот только денег у нас…       Очако нахмурилась, глянув на колдуна — он тоже понимал, что без остановки в пути они не протянут. После утомительного плавания и правда неплохо наконец поспать в обычной постели, поесть свежей похлебки, а не вонючей, набившей оскомину солонины, от которой пробуждалось далеко не желание работать. Посмотрев на свою руку, она сняла с пальца серебряное кольцо. Прощальный подарок матери… но ничего не поделать, им необходимо отдохнуть хотя бы эту ночь…       Только она собралась сказать что либо, как ее пальцы накрыла ладонь Катсуки. В ответ на возмущение в ее глазах он лишь хмуро и устало покачал головой. Урарака смотрела в его глаза, ощущая тепло его руки, которое как будто поползло по всему телу, оседая в лице и согревая его изнутри, ощущалось горячей благодарностью. Щеки зарделись…       — Извините! — вдруг раздался звонкий юношеский голос за спиной, на что Очако рывком обернулась, тут же запрокинув голову. Парень, не такой высокий, как те двое северян, со смольной кудрявой копной и таким веснушчатым солнечным лицом, хоть щурься на него. Глаза блестящие, зеленые, такие яркие. — Я невольно подслушал ваш разговор и мне показалось, что нам будет по пути. Ущелье резерва… то есть, Воронова гора, мне тоже нужно туда и…       — Ты, — вдруг разъяренно всхрипнул Катсуки, метнувшись мимо попутчиков, поднял парнишку за грудки и из последних сил прижал к кирпичной стене. Привлек внимание прохожих, а Эйджиро даже сперва порвался успокоить его. Ошалевшая Очако не знала, куда ей податься — друг этот незнакомец или враг, она ничего не понимала. — Это ты был там тогда! Skitten rotte…       — Бакуго, остановись же ты! — рыжий схватил чужую руку, с силой отводя и заставляя отпустить сперва перепугавшегося парня, даже зажмурившегося от испуга — ну совершенно безобидный. Очако показалось, что все они друг друга знают. — Дай ему сказать.       — Сказать?! — взревел Катсуки хрипло, а девушке показалось, что он вот-вот разразится лающим кашлем от сухости в глотке. И правда — замолчав, тот в гневе скривился и махнул на парнишку презрительно, отвернувшись. Словно бы сам вид этого юноше претил ему и вызывал лишь желание заблеваться. Киришима сжал губы и кивнул незнакомцу.       — Спасибо, — тот утер горло, покосившись на разъяренного мужчину и сглотнув слышно. — Я знаю, что моих извинений никогда не будет достаточно за тот случай… Честно сказать, я сам не знал в тот момент, что все так обернется и что это был агент королевства… я осознаю, что подставил вас и прошу прощения нижайше.       И этот незнакомец правда поклонился в пояс обоим варварам, выражая какое-то благоговейное, искреннее соболезнование и раскаяние. Урарака все еще стояла в непонятках — так кто этот юноша и что такого он наделал в те времена? Парнишка же оправил воротник серого кителя и обратил внимания на девочку, кивнул учтиво и старательно, вогнав отвыкшую от таких манер Очако в краску.       — Мидория Изуку, теперь военный атташе колоний в этих землях, — он скромно отреагировал на презрительное фырканье со стороны старшего варвара, опустив взгляд виновато. — К сожалению, именно по моей вине господин Бакуго сейчас здесь, а не вместе со своими родными…       — И все еще желаю тебе страдать так же, как мои люди, которые погибли в ту ночь, отбиваясь от солдат, пришедших по ТВОЕЙ наводке, — прорычал Катсуки, осклабившись и напугав даже Очако. Даже от него с этим резким и угрюмым нравом не так часто было слышно подобные слова.       — Войска империи совершили военное преступление, нарушив договор о ненападении, они поплатятся за это… — попытался успокоить его Изуку, но, кажется, это только сильнее разъярило колдуна.       — Договор о ненападении с ними? И ты повелся на сказки, как и эта дурочка? — он кивнул на Очако, которую такое малость задело, но возникать она не стала — правда все еще была на его стороне, какой бы горькой она ни казалась. — Вы все настолько тупы, что сперва делаете, прежде чем подумать?!       — Катсуки, — его локоть сжал Киришима, привлекая внимание. Вокруг останавливались люди, чтобы посмотреть на спор… а среди них явно могли быть и нежеланные слушатели. Девушка осознавала это, оглядываясь по сторонам и всматриваясь мельком в лица. — Давай не здесь.       — Господин Киришима прав, — тихо заметил парнишка, глянув на Очако и смущенно сжав губы. — Юной мисс тоже нужно отдохнуть, я полагаю…       — Очако Урарака, — представилась та тихо, тоже учтиво кивнув. Надо же, еще правил приличия не забыла с этими двумя. Изуку лишь склонил голову, приглашая всех троих идти за ним.       — В трактире неподалеку можно снять комнаты. Я обеспечу вам ночлег и…       — Заткнись уже, — рычит на него колдун, и юноше приходится смириться. Было похоже, что он весьма сильно испытывает вину перед ним за произошедшее и, вполне очевидно, именно он стал причиной пленения Бакуго в той тюрьме. Однако даже в этом случае Урарака впервые видела Шамана настолько озлобленным, что он даже начал затыкать рот. Видно, произошло что-то еще…

***

      В трактире им за счет этого атташе подали сытный обед, на который Очако не могла смотреть без набегающей во рту слюны. Наконец свежее мясо и маринованные овощи, а так же стакан горячего вина, за что она действительно была благодарна их знакомому. Но, казалось, даже за столом Катсуки не переставал буравить взглядом этого юношу, нагнетая такой мрак, что даже кусок в горло не лез. И служаночка толкнула его под столом коленом, отвлекая от такого занятного дела, хмыкнув и продолжив с аппетитом обедать. Мужчина в ответ все же фыркнул и тоже принялся за рагу. Изуку все еще тихо говорил, открыв записную книжку, которая была вся исписана вдоль и поперек, будто он был вовсе не адъютант, а летописец.       — Колонии на северных берегах больше не хотят находиться под гнетом королевства, это хуже рабства, — проясняет он детали, тоже попутно перекусывая толстой и сочной свиной сосиской. — Мы ведем сейчас очень тяжелую оборону и я представляю генерала Тошинори в моей экспедиции среди местного населения. Нам сейчас как никогда нужны люди, а особенно из местных…       — И ты решил с этим вопросом пристать ко мне, — перебил его Катсуки, сжав зубы. — В надежде, что после того дня, как ты подверг угрозе весь мой клан, я с радостью возьму и поведу людей под начало твоего генерала?       — Катсуки, — Киришима пытается успокоить старшего, но он и сам понимал, каков гнев и негодование вождя. Разве после такого можно доверять?       — А может быть ты еще хочешь, чтобы я подвел их к стенам королевской резиденции под мушкеты и дал стрелять, как по сидячим уткам? — Очако смотрела как пылают чужие алые глаза, будто вишневые угли в угасающем очаге. В глотке выдох застрял, а краем глаза она уже начала замечать, как на них снова глазеют остальные посетители. — Это настолько вы наглые?..       Очако это все на самотек оставить не могла. Королевская власть уже ужаснула ее своей жестокостью и алчностью, упорство этих так называемых колоний в этой войне виделось для нее сродни лучу света во тьме всего зла и несправедливости. Их старания ее тронули и задели за живое.       Но Катсуки она тоже понимала: ему страшно. За свою семью, за друзей, за их сакральную память о предках, которую наверняка осквернят с приходом королевства в эти земли его дедов. Все это было для него в большом почете, девушка точно знала, пробыв с ними все это время. Больше она молчать не будет, хотя бы во имя всех, кто погиб так напрасно.       — А я тебе поверила тогда, в тюрьме, — подала Урарака голос неожиданно даже для самой себя. Все трое смотрели на нее слегка опешив, а девушка подняла взгляд на варвара. Глядела в ответ в эти яростные глаза без страха — не ей предназначался этот гнев, но она была в силах утихомирить его. — Поверила и отпустила… хотя меня потом повели на эшафот.       Голос ее может немного сбивался, дрожал, но Очако сжала губы, глядя на Бакуго выжидающе. У Катсуки же на лице был целый калейдоскоп эмоций, меняющихся друг за другом, пока он переваривал слова девочки. Опустив взгляд на свои руки, он больше ничего не смог ответить, как и смотревшая на него служаночка.       — Так, — тихо кашлянул Киришима, привлекая внимание. — Думаю, этот разговор лучше продолжить завтра.       — Да, для вас плаванье определенно было тяжелым, — согласился Мидория, вытирая рот салфеткой и вставая, смотрит на девушку. Все такое же смущение и робость на лицо, атташе становился таким именно при взгляде на нее, что не могло не рассмешить. — Я попрошу отдельную комнату для мисс…       — Мне не нужно, не тратьтесь, — тут же отвечала Очако уверенно. Вежливость все же непреодолимо привлекала ее внимание на юношу, даже обескураживала. — Я неприхотлива, могу спать где угодно.       — Что ж, это… внушает уважение, — тот скромно глянул на карманные часы. — Если господин Бакуго все же захочет поговорить о союзе его народа с колониями, то я предоставлю всю информацию, которой владею и смогу проконсультировать о курсе нынешних дел на передовой и в тылах, предоставлю всю известную мне информацию о…       — Hodet ditt gjør vondt, skjære, - перебил его Бакуго, наконец встав из-за стола и уходя наверх, к комнатам, а следом за ним поднялся Киришима, хлопнув по плечу и как-то неожиданно раздраженно затрещал на том же языке.       — Я… что он сказал? — растерянно сконфузился Изуку, переводя взгляд на Очако, а та тоже нахмурилась, глядя вслед варвару, вздохнула.       — Слишком громко и много разговариваете, господин Мидория, — она напомнила, что повсюду могут быть враги, всегда и везде. На те же грабли она снова не наступит и будет предельно осторожна. Тот же понимающе потупил взгляд, кивнув девушке и отпустив наверх, напоследок лишь бросив задумчивый взгляд.       По голосам нашла их комнату, с порога глядя, как Катсуки, сидя на своей кровати, спинывал сапоги, а напротив него, скрестив руки на груди, Киришима безуспешно что-то говорил. Лишь отрывками девушка понимала, что разговор идет о безопасности семьи и судьбе, но в ответ вождь оставался молчалив. Впервые она видела Эйджиро настолько встревоженным и разъяренным, но еще больше отчаявшимся, будто он тотчас же хотел влепить мужчине подзатыльник, но лишь махнул рукой, глянув на девочку и пройдя мимо нее обратно на первый этаж.       — Dette er ikke min sak, — тихо под нос фыркает мужчина, растягивая шнуровку портупеи, разминает плечо. Но и на его лице тоже встревоженная задумчивость, спрятанная под извечной угрюмостью. На Очако он глаз не поднял, будто бы она была здесь лишь предметом мебели… или могла прочитать в них мельчайшую эмоцию, поймать его за живое и крутить, как захочет.       За время путешествия Урарака научилась некоторым их словам, примерно понимала обоих, когда варвары начинали разговаривать на родном, лишь больше усваивала и впитывала. Сейчас, нахмурившись и сложив руки на груди, стойко встала перед мужчиной, как даже Киришима не осмеливался. Выглядело, как попытка дворняжки напугать коня, немного смешно, но служаночке было не до шуток.       — Ты собираешься бегать от опасности? — ломано, но уверенно задала она вопрос в лоб на его родном языке. Катсуки смотрит на нее наконец, будто пойманный врасплох. Видно, как сжимаются его челюсти, словно этот вопрос раздраконил его, как тряпка быка. — Можно сколько угодно уходить, но в конечном итоге вас всех загонят в угол!       — Тебе ли об этом мне говорить, — прорычал мужчина, осматривая свое оружие и прибирая на доступное место. Очако же вдруг осмелела настолько, что толкнула его в плечо посильнее, хоть не смогла заставить его даже вздрогнуть, спровоцировала на разъяренный вдох-возмущение, но заткнула его сию же секунду.       — Твоя семья в опасности! — вскрикнула та, сжав кулаки. Искренне не понимает, чего же так упирается этот мужлан. — Соберись и прими решение, от тебя зависит судьба твоих близких! Неужели тебя так душит твоя гордость?!       — Закрой рот! — вскочил тот, глядя на девушку, навис над ней вепрем, почти зарычав… но вдруг сдержался. Пока и сам ничего не наделал… тяжело вздохнув, он сжал губы в тонкую линию, отвернув голову к окну. Очако не вздрогнула, все еще ожидая ответа — она и так понимала, что для Катсуки она никто, лишь обуза на спине, поэтому старалась облегчить заботу о себе по максимуму. — Ты даже не понимаешь, чем я рискую, если приму их предложение. Все кланы наших земель, моя семья… они могут погибнуть в этой войне. Я не могу этого допустить.       — Часто нужно рисковать чем-то, — тихо отвечает Урарака, опустив взгляд и глядя в окно, где на улице повалил снежок. — Выбрать из двух зол меньшее, взвесить все тщательно… думай хорошо, тебя пока никуда не торопят.       Бакуго смотрит на нее молча, бегает взглядом по лицу и фигуре. Отвернувшись, трет с усилием затылок… и вдруг как-то обреченно роняет лицо на ладони, хрипло выдыхает, замолкнув. Очако молча села рядом, тоже не проронив ни слова. Лишь подняла ладонь, сперва неуверенно замерев, а затем едва ощутимо погладив мужчину по плечу. Тот вздрогнул, посмотрел на нее так, словно увидеть что-то хотел в ней, рассмотреть и узнать нечто родное.       — Ты устал, — так же тихо продолжает она, ломано вздохнув. — Я все понимаю. Этот разговор и правда можно продолжить завтра, так что лучше нам всем сегодня отдохнуть.       Бакуго так же молчал, но теперь на лице читалось лишь усталое спокойствие. Урарака даже начала гордиться тем, что смогла добиться такого эффекта своими малыми силами. Кивнув, варвар потер лицо и взъерошил и без того торчащие волосы.       — Марш спать, — скомандовал тот, а девчонка не смогла сдержать довольной усмешки, соскочив с места и шагая к своей постели за пятистенком. Теперь и настроение несколько поднялось, как и жар в щеках — она все же не бесполезна, нужна ему.       Кажется, пить много ей не стоит.