Черное и Белое

      Андуин с нетерпением ждал возвращения отца. Операция на Дреноре затянулась, и ожидание иногда становилось просто невыносимым. Но нельзя все время тревожиться, даже перед лицом трудностей возникают моменты блаженного отдыха. Впрочем, его высочество не очень любил такие моменты. Он привык настолько загружать себя работой, чтобы падать без сил каждый вечер. Он отказался от книг, долгих ужинов, праздных бесед, и его советники уже начинали беспокоиться. Многие считали, что юноша страдает от боли или тоскует по отцу, поэтому избежать помощи «лучшего лекаря Штормграда» не удалось. Андуин возвращался в свои покои после изнурительного массажа, мечтая только о крепком сне. Он мало кому рассказывал, что капал иногда в вечерний чай немного настойки из Пандарии, мгновенно отключавшей его разум. Не самое полезное дело, но Андуин устал.       Принц Штормграда вошел в покои и плотно затворил дверь. Пребывая в своих мыслях, он не сразу заметил, что обстановка в комнате значительно изменилась. Юноша понял, что что-то не так, только когда обнаружил на светлом ковре под ногами несколько темных пятен. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что пятен намного больше, столик, у которого он часто читал, перевернут, а возле кровати лежит какая-то неопрятная куча. Неведомое нечто не спешило атаковать. С трудом подавив рефлекс «жахнуть Светом посильнее, пока не напало», Андуин дрожащими руками зажег свечи на стоящем у входа подсвечнике, осветив небольшой участок комнаты.       Темные пятна оказались пятнами крови, которых было пугающе много, а в «куче» жрец едва опознал Гневиона. Дракон был весь изранен, местами одежда зияла подпалинами, а ее цвет с трудом угадывался из-за пропитавшей ткань крови. Сначала Андуин подумал о худшем, но потом заметил, как грудь Гневиона вздымается, хоть и слабо.       На мгновение он замер, будто думал о том, не позвать ли ему кого-то ещё, но очнулся тогда, когда его руки сами уже подвесили над едва тлеющим огоньком в камине чайник, расшевелили угли, нашли в ящике стола старые лекарские инструменты. Свет и правда был всемогущ, но нужно было знать, куда и с какой интенсивностью его направлять. Андуин не был уверен в том, что Свет правильно подействует на дракона, но попробовать стоило.       — Потерпи чуть-чуть, — юноша со стоном перетащил друга поближе к камину. Его кости, казалось, стали раскаленным жгущим металлом от этой нагрузки, но Гневиону помощь нужна была больше.       Андуин достал из тумбочки тот самый настой, и капнул немного на пересохшие губы Гневиона. Этого хватит, чтобы унять его боль. Срезанные лоскуты одежды были разбросаны по всей комнате, а юноша осторожно осматривал Гневиона, пытаясь понять, какой же объем работы ему предстоит.       Из забытья Гневион вынырнул так же внезапно, как в него погрузился. Он помнил, что сумел скрыться от преследователей, активировать портал, а дальше…       Дракон приоткрыл глаза. Потолок над головой показался знакомым, но мысли ворочались неохотно. Черный принц так задумался (или снова начал терять сознание?), что забыл о досадной надобности дышать.       Вдох вышел резким, сиплым и свистящим. Наконечник стрелы, застрявший меж ребер, ужасно мешал.       Заметив движение где-то сбоку, Гневион попытался повернуться, голова кружилась даже от этого простого движения. Но того, сейчас склонился над ним, дракон узнал.       — Ан… Андуин, — голос оказался хриплым и свистящим, а в горле пересохло.       — Нельзя пить, — опережая его вопрос сказал сосредоточенный Андуин.       — Пока нельзя, — он вспомнил, как сам то приходил в сознание, то терял его, как его терзала страшная боль. Но тогда рядом были те, кто точно знал, что делать. От них исходила уверенность и сила, а Андуин не смог бы стать таким островком спокойствия для Гневиона, даже если очень бы захотел. Но он просто выполнял свою работу, стараясь не отвлекаться на лишние эмоции.       Он звякнул инструментами, затем покосился на Гневиона, прикусив губу, успокаивающе погладил его по плечу, а затем парой выверенных движений достал наконечник стрелы, и тут же с его пальцев полился целительный Свет, заставляя разорванную плоть сходиться. Воздух со свистом вышел из раны, и вскоре о ней напоминала лишь корка запекшейся крови. Андуин срезал остатки одежды и сейчас внимательно изучал остальные раны, иногда доставая из них нитки, иногда срезая кожу. Чайник засвистел, и юноша прервался на то, чтобы вылить его в остывшую ванну. Вода в ней была чуть теплой, но в Гневионе всегда пылало пламя, и он не должен был замёрзнуть.       — С-скверна… — думалось все еще неважно, но Гневион все же смог выделить эту мысль среди остальных. Его атаковали с помощью магии Скверны, а она значительно осложняет лечение. Дракон не знал точно, какие раны были нанесены именно этой дрянью: в пылу боя он даже боли не замечал, а сейчас противно тянуло-резало-ныло, казалось, все тело.       Видя, насколько взволнован Андуин, Гневион через силу ухмыльнулся и прошептал:       — Не переживай так. Такими мелочами меня не убить, — даже шептать выходило с трудом, но просто молча наблюдать за рваными движениями друга… да, все еще друга, дракон не мог.       — С чего ты взял, что я переживаю? — даже сейчас Андуин не забывал ругаться с Гневионом. Это вошло у него в привычку. А может быть, всегда было у него в крови.       — К твоему счастью, тебя занесло в правильное место. Свет отлично справляется с Скверной. И где же ты ее нашел-то, приятель? — Андуин сосредоточился и пропустил через тело Гневиона исцеляющий поток, выжигающий Скверну как пламя.       Андуин покосился на кровать, стоять на коленях было невыносимо, но он бы не поднял друга. И правда, надо было больше тренироваться.       Вместо ответа Гневион лишь зашипел от боли. То ли Скверна так взаимодействовала со Светом, то ли Андуин не смог себя в полной мере проконтролировать, и истинное отношение жреца выразилось в его заклятии: светлые могут причинить боль только тем, кого считают врагами. Хоть то, что сейчас делал Андуин, противоречило этой идее, Гневион сомневался. За полгода странствий он узнал много нового о смертных, узнал, что порою они не в ладах сами с собой. Дракон не хотел верить, что Андуин теперь действительно считает его врагом, но прекрасно понимал, что при подобном раскладе, скорее всего, возненавидел бы предавшего его товарища.       — Тише-тише, — Андуин погладил Гневиона по обнажённому бедру.       — Никто тебя убить не пытается, оно и должно быть так больно, — юный принц покосился на пузырек, в котором уже почти ничего не осталось. Если он отдаст настойку Гневиону, самого Андуина снова будут терзать ночами кошмары и боль. А еще макового молочка ему никто не даст.       Андуин выругал себя за временную слабость, снова вливая в рот Гневиона капли. Ему станет легче, хотя бы немного.       Андуин со вздохом встал с колен, а затем с трудом приподнял Гневиона и перенес в небольшую медную ванну. Пока вода не остыла, следовало омыть его раны. Да и теплая вода с травами могла несколько унять боль.       — Ты потом мне все расскажешь, правда? Или как всегда утаишь правду? — впрочем, это было неважно. Андуин присел возле ванной, осторожно омывая истерзанное тело дракона. Удивительно, но прикосновения Андуина унимали боль. Конечно, это могло действовать снадобье, которым поил его жрец, но Гневион быстро перестал думать об этом: вода, хоть и еле теплая, беспокоила ожог на боку, отчего казалось, будто в кожу вонзили тысячи мелких иголок.       — Меньше знаешь — крепче спишь, — уже привычным шепотом произнес дракон. Голова кружиться перестала, способность связно мыслить постепенно возвращалась к Черному принцу. Гневион прикрыл глаза и попытался расслабиться.       Можно было принять свой истинный облик, но все силы и так уходили на поддержание регенерации тела. Попробуй он превратиться — а это требует довольно много энергии — и слечь с истощением можно, а это намного хуже.       Андуин подавил в себе острое желание опустить голову на затылок Гневиона и подержать его немного под водой, чтобы это немного развязало ему язык. Хотя чего он, на самом деле, ожидал от этой змеи?       — Не думай, что ты легко можешь ввалиться ко мне в покои окровавленным, а затем как ни в чем ни бывало уйти. Я понимаю, что это твой особый стиль и человеческие причуды тебе чужды. Но ты мог обратиться за помощью к тому же Гаррошу. Думаю, он отблагодарил бы тебя за услугу, — слова Андуина звучали горько, поэтому он встал и принялся искать в гардеробе белоснежные свернутые бинты. Гневиона следовало перевязать.       — О, Гаррош был бы рад меня видеть, — дракон поморщился от боли, когда неудачно пошевелил плечом, — желательно мертвым, желательно от его руки. Ну, или топора. Гневион не мигая наблюдал за возней Андуина. Ему не хотелось ссориться, но и сил разговаривать тоже не было.       — Послушай, — Черный принц пытался подбирать слова, — я действительно тебе благодарен, но сейчас… И я не хотел бы впутывать тебя в это.       Дракон понятия не имел, каковы будут последствия для тех, кто не должен знать о случившемся. Еще меньше ему хотелось впутывать в очередные проблемы этого светлого мальчишку.       — То есть, ты свалился мне на голову, и не хочешь впутывать? Однако, у тебя крайне своеобразный взгляды на жизнь, — Андуин поджал губы, глядя на ванну. Деваться уже было некуда, он все это начал. Следовало продолжать. Он со вздохом перенес товарища на кровать и какое-то время сосредоточенно перевязывал его раны. Он молчал, но было видно, как же все происходящее ему не нравилось.       — Я понимаю, что ты считаешь меня слабым и бесхарактерным человеком, которым можно воспользоваться в любой момент, и который тебе не откажет. Это не так, Гневион. Пока что я тебя не выгоню, потому что я жрец, а ты ранен. Но ситуацию это не меняет. — Андуин покачал головой. Он понимал, что в ближайшее время будет нянчить Гневиона. Он привык помогать раненным. Но обычно от них было чуть больше уважения и благодарности. Андуин со вздохом плюхнулся в кресло. Он понимал, что с каждой презрительной фразой, каждым «ты не поймешь», каждой попыткой «уберечь от жестокой правды» Гневион только лил яд на их и без того зыбкую и нетвердую дружбу. И, возможно, это было к лучшему, и он в следующий раз не станет дожидаться его милости. Возможно, Гневион и прав насчет него. Но в его власти было найти тех, кто оценит его мягкое и доброе сердце.       — Спи, — буркнул Андуин, закутавшись в плед.       — Ты же не собираешься спать в кресле?       Гневион прекрасно помнил последствия приключений Андуина в Пандарии. Дракон немало знал об анатомии смертных, и мог точно сказать: после таких травм, которые перенес его друг, спать в кресле — плохая идея. Да, Черный принц прекрасно помнил, как отобрал у жреца трость и заставил спускаться по огромной лестнице на едва заживших ногах. Но тогда он следил, чтобы с Андуином ничего не произошло, и успел бы помочь, если вдруг что. Но сейчас…       — Пожалей себя и труды целителей, Андуин, и иди спать на кровать. Андуин медленно, но уверенно поднял руку и показал Гневиону средний палец даже с каким-то мрачным торжеством.       — Это мои покои. Я тут главный и решаю, что и как. Тебя с кровати я не столкну, а сам рядом с тобой спать не буду. И хлеба бы не преломил, даже если бы от голода умирал. Спи. Или мне тебя ударить, как ты меня тогда, на суде? Гневион встал, не обращая внимания на все еще досаждающую боль, и, хромая, не спеша пошел к креслу Андуина.       — Андуин, — голос дракона был абсолютно спокойным, не выражающим ни капли эмоций, — я оклемаюсь и не вспомню об этих ранах, а у тебя к завтрашнему утру будет адски болеть все тело. Если не хочешь спать со мной — не беда, я лягу на полу. Кем бы ты меня не считал, я не желаю тебе вреда, и меньше всего мне хочется, чтобы ты пострадал из-за меня. Как бы это не звучало.       Черный принц вздохнул и направился к камину, где все еще слабо горел огонь.       — Странный человек, — едва слышно пробормотал дракон, — упрямится там, где не нужно и удивительно податливый, когда надо быть тверже.       — Хорошо, я лягу с тобой! — повысил голос Андуин. Ему страшно не хотелось вновь тратить столько сил на исцеление строптивого черного дракона. Гневион и представить себе не мог, как тяжело поддерживать в себе веру в моменты отчаяния. Свет — это не только золотые искорки, это сосредоточение и сила духа.       — Лягу с тобой, — тише повторил Андуин, только сейчас понимая двойное дно вроде бы невинной фразы. Он поспешно стянул штаны, оставаясь в одной порядком заляпанной кровью рубахе, и забрался под одеяло.       — А еще, — Гневион не спешил ложиться, — смени рубаху.       Драконы вообще достаточно чистоплотные существа. Нет, когда необходимо, они легко проживут хоть по уши в грязи, но зачем мучиться, если есть возможность соблюдать чистоту. Черный принц оперся о столбик кровати, делая вид, что это движение — лишь прихоть. На самом же деле боль в боку волнообразно усиливалась, да и перенести вес на более здоровую ногу оказалось приятно.       — Ты мне еще указывать будешь? — Андуин ворчливо отозвался из-под подушки. А затем все же откинул одеяло, подошел к шкафу и поспешно переоделся, иногда бросая косые взгляды на Гневиона, который и не думал отворачиваться. Сам дракон был одет только в бинты, но почему-то Андуина смущала его собственная нагота.       — Теперь ты удовлетворен? — Андуин подвинулся на самый край кровати, судорожно одергивая подол рубашки.       — Вполне, — кивнул Гневион и с облегчением лег на кровать. Какое-то время он лежал, не шевелясь, прислушиваясь к собственному телу и отступающей боли. Посчитав, что достаточно подождал, дракон осторожно забрался под одеяло и с облегчением закрыл глаза.       Перед внутренним взором почему-то предстала картинка минутной давности: обнаженная спина (и все, что ниже нее) Андуина. На светлой и мягкой даже на вид коже тонкими нитями белели шрамы. Дракон где-то слышал, что целители, если есть такая возможность, дают организму самому себя исцелить, лишь помогая магией, мазями и зельями. Не удивительно, что шрамы не стали убирать: Андуин еще молод, и кожа со временем восстановится. После мысленного рассматривания шрамов Гневион переключился на картинку в целом: растрепанные светлые волосы, подтянутая, хоть и худощавая фигура и недовольство, которое еще чуть-чуть — и можно пощупать.       — Доброй ночи, Андуин, — сонно пробормотал дракон не то спящему рядом принцу, не то принцу из своих мыслей       — Угу, — лениво отозвался юноша. Он понимал, что в ближайшее время не заснет. Он слишком уж привязался к каплям из бутылочки, и теперь будет расплачиваться за такое с лихвой. Но зато если он закроет глаза, то может почувствовать тепло тела Гневиона. И представить, что они по-прежнему друзья. Эти мысли согревали и давали покой, словно маковое молочко. И он мог спокойно и лениво обдумать то, как же спрятать Гневиона от всех во дворце.       Гневион проспал всю ночь спокойно. Он бы мог сказать так о себе, если бы не Андуин, который постоянно ворочался и никак не давал заснуть дракону, чье восприятие и так обострилось из-за неспособности полноценно защищаться. В итоге, Черный принц плюнул на возможные последствия и обнял мечущегося в полудреме друга.       Сначала Андуин пытался что-то сонно возражать, но Гневион проигнорировал его слова и попытки вырваться, покрепче прижав человека к себе. В итоге, то ли Андуин устал, то ли понял всю бесполезность сопротивления, но наконец перестал дергаться и громко шелестеть одеялом, уснув в теплых объятиях дракона. Через полчаса в сон погрузился и Гневион, так и не отпустив принца.       Утром дракон проснулся первым из-за разговора каких-то женщин во дворе. Для человеческого уха их голоса звучали отдаленно, едва слышно, но драконьему слуху хватило. Гневион открыл глаза и сразу же уткнулся взглядом в светлую макушку.       «Неплохо», — сонно подумал дракон и погрузился в своеобразный полусон, который не мешал воспринимать окружающую действительность, но и позволял еще немного отдохнуть. Андуин проснулся чуть погодя, и тут же пошел разжигать пламя камина, чтобы нагреть воду. Он был сонным и растрепанным, но ему и не надо было быть в полном сознании, чтобы выполнять уже ставшую привычной работу. Он осторожно отдирал присохшие к ранам бинты, протирал их зельем лечения, исцелял Светом то, что хорошо заживало и вновь накладывал повязки.       — Скоро ты будешь здоров и улетишь отсюда к бесовой матери, — наконец произнес юный жрец, вытирая руки полотенцем.       — Не знаю, что у тебя там происходило, но ищи себе другую прислугу в следующий раз, я все же на троне, пока отец не вернется. Мне надо выполнять другую работу. Что, не такой уж и хорошей идеей оказалась война?       — Война никогда не была хорошей идеей. И уж тем более, эта идея принадлежит не мне, — флегматично ответил Гневион, смотря на свои исцарапанные об острую каменную крошку ладони. Особо крупный порез — последствие пойманного рукой клинка — Андуин перевязал, но дракон все равно чувствовал легкую пульсирующую боль.       — Ты так зол на меня потому, что я не рассказал тебе о причинах всего… этого? — Черный принц склонил голову на бок. Было крайне непривычно не чувствовать веса серьги в ухе, но больно уж заметной и привлекающей внимание деталью было это украшение.       — Не только поэтому, Гневион. Не думаю, что ты вообще способен это понять, — Андуин развел руками, задумчиво вглядываясь в шкаф. Ему следовать одеть что-то подобающее случаю. В последнее время советов становилось все больше и больше, а надоедливая аристократия выдвигала столько требований, что Андуин начинал подозревать, что они надеются на то, что Вариан не вернется. Управляться с мягким принцем им было сподручнее, чем с жестким королем Варианом.       — Надеюсь, ты объяснишь, — с нотками раздражения ответил дракон. Эти разговоры о его собственной неправоте порядком утомили Гневиона. Всем так нравится указывать на то, что он не прав, но сам Черный принц не понимает, почему обвиняют именно его. Логика и анализ говорили дракону, что война начнется в любом случае. Так почему сейчас Андуин в который раз попрекает его, Гневиона, именно этим?!       — Тебе надо отдыхать. Я оставлю тебе воды на тумбочке. Мои покои в полном твоем распоряжении. Если захочешь загадочно исчезнуть, подожди до завтра.       — Есть у тебя какая-то одежда на меня? Я-то себя вполне комфортно чувствую, но, насколько я помню, подобный внешний вид, — дракон неопределенно указал на самого себя, — вызывает у вашего народа как минимум недоумение. Андуин открыл шкаф и нашел пару рубашек и штанов. Он со вздохом осмотрел комнату, всю в обрывках одежды и пятнах крови.       — Извини, Гневион, я буду хранить свои тайны так же, как ты хранишь свои. В конце концов, неважно, что я думаю. Ты все равно будешь поступать по своему разумению и обращаться ко мне только в случае крайней необходимости. Конечно, я рад был тебя видеть, но то, что между нами — это не дружба. Друзья доверяют друг другу, друзья помогают и поддерживают. Если ты думаешь, что можешь легко меня бросать, а потом я кинусь тебе на шею при первой следующей встрече, ты ошибаешься. Мне пора.       Андуин хотел сказать что-то еще, а затем махнул рукой и вышел из комнаты, плотно прикрывая дверь. Почему-то он был уверен в том, что по возвращению Гневиона уже не застанет.       Гневион долго просидел, глядя в захлопнувшуюся за Андуином дверь. Почему-то эта отповедь штормградца задела дракона, хоть обычно он видел смертных лишь как инструменты в достижении собственных целей. Да, об этих инструментах надо заботиться, если они хорошо справляются со своим назначением, но не более.       — Тогда что я так упорно защищаю? — спросил пустоту Гневион.       Спустя какое-то время дракон наконец встал, оделся, побродил по комнате Андуина, пытаясь больше узнать о хозяине помещения.       Когда надоело заниматься и этим, он свернул залитый кровью ковер и оттащил его в неприметный угол, за что поплатился цветными кругами перед глазами из-за резкого приступа боли.       Ближе к обеду Гневион сходил на кухню, проскользнув мимо стражи. «Надо будет сказать Андуину, что караулы в его замке ни к черту». На кухне он разговорился с симпатичной кухаркой, наплел, что он принадлежит к гилнеасской дипломатической миссии. Девчонка, наверно, и слов таких не слышала, судя по потерянно-восхищенному взгляду, и была готова идти на контакт. Так что дракону удалось и сытно поесть, и узнать обо всем, что происходит в замке.       В покои принца Гневион вернулся уже ближе к вечеру. Андуин еще не пришел (или уже ушел), так что дракон решил скоротать время за чтением одного из талмудов, найденных на книжной полке в комнате.       Громкие голоса звучали почти у самой двери.       — Нет, я сам справлюсь. Ну, Уилл! Я целый день занимался королевскими обязанностями! Слушай, ну чем еще будет заниматься юноша моего возраста наедине, сам подумай, а? Да, восстановилось, давно уже восстановилось. Ну прекрати. Уилл!       Шаги по коридору стихли, Андуин резко открыл дверь, сжимая в руках поднос с едой и книгу, которую незамедлительно брезгливо швырнул на кровать, и она открылась на довольно подробной картинке двух дренеек.       Прикрытие сработало, Андуина оставили в его покоях одного. Вернее, не одного.       Юный принц явно был удивлен тому, что Гневион еще здесь.       — Я принес тебе поесть, — произнес юноша, опуская поднос на стол.       — Спасибо, — Гневион ел совсем недавно, но постоянный расход сил организма на самолечение делал свое дело.       — Самое время снимать бинты, если ты не возражаешь, — Андуин искоса смотрел на приятеля. Он понимал, что спокойным сном обязан ему. Но все же опыт подсказывал, что судить поступки дракона не следовало человеческими мерками. Все же Гневион отличался от них всех. Может быть, он просто замёрз, как любая ящерица. Может быть, он вообще не умеет испытывать тепла и привязанности. И это просто часть есть натуры.       Андуин подошёл к Гневиону и в прежней манере попытался снять с него рубашку.       Решив поужинать после снятия бинтов, дракон позволил раздеть себя.       Оказалось, ожог на боку так и не зажил полностью — пламя Скверны все же мало похоже на обычный огонь. К простому жару, хоть естественному, хоть, магическому, все драконы относятся даже с некой долей наплевательства. Но Скверна — это совсем другое. Намного лучше дело обстояло с остальными ранами: от них на смуглой коже остались лишь свежие шрамы. Разве что глубокий порез на бедре все еще давал о себе знать и противно ныл.       — Еще раз повторюсь: ты прекрасный лекарь, — дракон даже как-то завороженно следил за руками Андуина.       — Мне приятна твоя похвала, — ровным голосом сказал Андуин. Он сам так не думал, потому что ожог упрямо не сходил, даже не смотря на все старания зелий и Света. Велен наверняка справился бы гораздо лучше. Впрочем, даже после исцеления Велена тело Андуина напоминает иссеченную шахматную доску. Если предположить, что у драконов регенерация будет получше, то Гневион должен скоро излечиться полностью.       — Мне не нравится то, что этот ожог может давать о себе знать в твоей истинной форме. Если у тебя на боку будет тонкая чешуя или ее не будет вовсе, это сможет стать твоим слабым местом, — Андуин потер затылок, осторожно касаясь раны на бедре       — А вот этому просто нужно время. Или тебе надо еще сражаться с кем-то, кто использует Скверну?       — Ожог рано или поздно пройдет, — Гневион осторожно прикоснулся к обожжённой коже. Ему стоило некоторых усилий не отдернуть руку сразу, а спокойно опустить.       — А сражаться обязательно буду. С Легионом. Гневион помрачнел, снова вспомнив о своём провале.       — Ты думаешь, он все же придет? — Андуин покачал головой. Вести с Дренора доходили очень медленно. Но Андуину не хотелось думать, что такое вообще возможно, не смотря на мрачные пророчества друга.       Андуин прикоснулся к ожогу кончиками пальцев, позволяя Свету хоть ненадолго, а унять боль.       — Если Легион нападет, мы все будем сражаться.       Тогда он еще не понимал смысла своих слов. Но чуть позже он осознал эту горькую и печальную истину.       — Демоны придут. Я уверен, что скоро, — с каждым словом голос Гневиона будто бы тускнел.       — В этом виноват я, — неожиданно для самого себя вдруг сказал дракон. Он уже давно обдумывал эту мысль, и она давила на него подобно гигантскому камню на плечах. Гневион оторвался от созерцания собственных рук и посмотрел в глаза Андуину. Интересно, этот человек теперь захочет его убить?       Андуин отвлёкся от созерцания ожогов и мыслей о том, какое же из пандаренских зелий может с ним помочь, и просто обнял приятеля с такой аккуратностью, чтобы не задеть следы все еще свежих ран.       — Думаю, если кого-то и стоит винить в этом, то только Велена. Легион идет именно по следам Пророка, но не явись он сюда, это тоже бы не отсрочило приход Легиона. Или ты знаешь что-то, неведомое нам всем? — Андуин нахмурился. Это было вполне правдоподобно.       — Легион все равно пришел бы на Азерот. Впервые он оказался в этом мире не из-за Велена, а из-за Источника Вечности. Но в этот раз… Понимаешь, то, что происходит на Дреноре, лишь ускорит приход демонов! — Гневион вскочил, вырвавшись из объятий Андуина и принялся ходить по комнате.       — Если бы я не поступил как неопытный юнец, считающий, что знает все на свете, мы могли бы подготовиться. Могли бы… — речь дракона была прервана его же шипением — рана на ноге дала о себе знать. Черный принц много месяцев держал в себе эти мысли, заталкивал в самые дальние углы сознания, но они услужливо напоминали о себе по малейшему поводу.       — Тебе около четырех лет, Гневион, а пафосу на все триста, — Андуин улыбнулся уголками губ. Сомнения Гневиона были ему знакомы больше, чем хотелось бы. Он впервые начал напоминать живое существо, а не могучего дракона. И почему-то Андуина это радовало. Он с тревогой посмотрел на ногу Гневиона. Если она болела так, как его раны, то дракону сейчас, должно быть, приходится несладко.       — Присядь рядом со мной, — Андуин похлопал по кровати.       — Я давно ни с кем так близко не сидел. Обычно меня и людей разделяет зал или стол, — он двумя пальцами отодвинул от себя похабную книженцию.       Гневион, стараясь не наступать на больную ногу, добрался до кровати и осторожно сел рядом с Андуином.       — Расскажи.       — Гаррош и впрямь не собирается объединять народы. Я приходил к нему поговорить об этом. Если коротко, он сказал, что скорее всех перебьет, чем объединится с «предателями и жалкими шавками». Я понял, что ошибся. А потом… потом много чего происходило — настоящее безумие. В итоге я… я решил убить Гул`Дана.       Дракон смотрел куда-то в пустоту перед собой и казалось, что горящие алым глаза стали заметно тусклее, чем обычно.       Андуин обнял Гневиона за плечи, мягко привлекая к себе. Он не знал, что чувствует дракон, но хотел поддержать его.       — Довольно смелый план, даже для тебя. А Гаррош…я предлагал ему то же самое, когда говорил с ним. До сих пор не понимаю, зачем ему было со мной говорить, но…- Андуин вздохнул.       — Иногда, всего на мгновение я задумываюсь о том, что стоило позволить Траллу убить его тогда, и всего этого не было бы. Но мы не можем повернуть время вспять, — Андуин прижал руку к бедру Гневиона.       — Вскоре станет легче.       — Что-то я совсем расклеился, — криво ухмыльнулся Гневион, откидываясь назад, на кровать. Может, и драконам досталось что-то от смертных. Например, способность глупо себя вести из-за нервного напряжения.       — В общем, защита у Гул`Дана оказалась лучше, чем я думал. Буквально за пару мгновений до того, как я использовал первый портал, я увидел того, кто управляет чернокнижником. Жуткая тварь, — Черный принц замолчал, изучая полог кровати.       — Знаешь, — вдруг обратился он к Андуину, — если все же случится нечто непредвиденное, и Древние боги доберутся до моей души… Убей меня. Лучше умереть, чем жить под контролем подобных существ.       Андуин закатил глаза. Но Гневион не шутил, и явно был озабочен таким поворотом событий.       — Мой дорогой друг, я обещаю уничтожить тебя, если ты сойдешь с ума. Я жрец Послушания, готовый в любой момент скатиться в безумие, и понимаю, как для тебя это важно. Только ты не по адресу. Я же мягкий человек, который не способен носить корону, ты не забыл? — Андуин невесело улыбнулся. Ему было трудно представить, что им предстоит встретиться с Легионом.       — Возможно, и на счет этого я ошибался, — флегматично ответил дракон. Но тут он вспомнил о еде, да и голод дал о себе знать.       Гневион поднялся, взял поднос с едой и уселся на полу рядом с Андуином. По какой-то причине дракону нравилось сидеть на, наверное, дубовых досках, причем исключительно в этой комнате.       — Вот это действительно великое событие, ничего себе, — Андуин рассмеялся, а затем лег на кровать как был, в сапогах, дожидаясь Гневиона.       Принц задумчиво листал книгу. Если Гневион был прав, вскоре им всем придется тяжело.       — Сколько у нас времени?       — Три года — самое большее, — Гневион ел с истинно драконьим аппетитом, — но я ставлю на полгода.       Доев, дракон перебрался на кровать, устроившись на здоровом боку рядом с Андуином.       — Неужели решил не обижаться? — с подозрением спросил Чёрный принц, явно считая нынешнюю ситуацию с принцем Штормграда важнее, чем вторжение демонов       — У нас осталось полгода, кто знает, останемся ли мы живы, — Андуин меланхолично листал книгу.       — Свет учит наслаждаться жизнью, каждой ее частью, ведь именно счастливый человек способен видеть красоту мира. И ему помогать. Жреческие штуки, ты не поймёшь. А ты сам скоро улетишь? — Андуин старался сделать свой голос как можно более равнодушным.       — Что ты все заладил своё «не поймешь», — недовольно нахохлился дракон, — лучше объясни.       Вопрос Андуина так и остался без ответа. В конце концов, оба юноши понимали, что рано или поздно Гневиону придется уйти, ведь долго свободолюбивого Чёрного принца скрывать не получится, а его легальному присутствию в замке слишком многие будут не рады. Голова Ониксии на воротах города — лишь одно из множества доказательств.       — Когда ты искренне уверуешь в Свет, объяснения не понадобятся, — от внимания Андуина не укрылась долгая пауза.       — Знаешь, уходи сейчас. Нам не стоит проводить столько времени вместе. Может быть, тебе все равно, но я привыкаю, и возвращаться к нормальной жизни без эпатажного дракона… — Андуин перевернулся на бок, пристально глядя на приятеля.       — Возможно, ты любишь игры и недомолвки, интриги, обманы, но я предпочитаю оставлять это политике. Либо ты уходишь сейчас и больше не возвращаешься, либо остаёшься со мной. Я не стану тебе врать и тебя удерживать. В конце концов, мы больше не подростки, — Андуин вздохнул. Ему нравилось очарование детства. Но теперь следовало быстро повзрослеть.       Гневион молчал, рассматривая лицо друга. Этот мальчишка так упорно пытается стать взрослым. И, что бесконечно раздражало, принцу в беспокойное время именно таким и надо быть: решительным, во многом твердым, ответственным. В общем, жёстким. А Гневион… Дракону, тем более последнему в своём роду, тоже приходится нести определённого рода ответственность. А Чёрный принц ещё и взвалил на себя беспокойство о целом мире.       — Ты был прав, Андуин, — повинуясь какому-то внутреннему порыву, Гневион обнял Ринна, уткнувшись носом в светлую макушку, — ещё тогда, в Пандарии. Наши пути слишком разные. Мы слишком разные. Я уйду. Завтра.       Когда-то давно один пандарен пытался втолковать заносчивому дракону, как смертные так легко доверяют друг другу, становятся близки. «Мы открываем сердца для друзей и любимых». Тогда Гневион посмеялся над подобной глупостью: кто в здравом уме будет без оглядки доверять другому самое сокровенное? Но после долгих размышлений Чёрный принц решил, что не случится ничего страшного, если рассказать Андуину о своих мыслях и чувствах. И с этим решением пришло странное, совершенно иррациональное желание быть ближе к принцу Штормграда, не столько физически, сколько духовно.       — Не могу обещать, что мы никогда не встретимся, — книга, которую читал жрец до того, как его сгребли в объятья, впилась в больной бок, но дракон игнорировал неприятные ощущения, — но если ты действительно захочешь этого…       Андуин обнял Гневиона в ответ. Ему было горько осознавать, что их пути никогда не сойдутся, но честнее было бы сказать об этом вслух, чем всю жизнь жить тенью невозможного. Конечно, можно было искренне верить в то, что все будет хорошо, но для этого требовалось взаимное желание, а Гневион никогда бы не поставил на принца Штормграда. Его планы были более глобальными, и ограничивать свободу дракона было бы просто подло.       — Ты знаешь, чего я хочу, Гневион. Выпьем вина и ляжем спать? — Андуин покосился на приоткрытое окно. Если ничего не исправить, почему бы просто не насладиться моментом?       — Пьянствуете, мой принц? — в сумерках неосвещенной комнаты (оказывается, разговор вышел достаточно долгим) глаза Гневиона сверкали весельем. Он, немного прищурившись, рассматривал Андуина, пытаясь представить его пьяным. Воображение рисовало весьма интригующую картинку, но мысленно же приходило признать, что этот святоша больше пары бокалов нормального вина, а не той разведённой водой бурды, что тут подают, не осилит.       — Не то, чтобы пьянствую, но у отца в кабинете хранилось пару бутылок, — Андуин достал из-под кровати бутылку, явно уже открытую, зубами вытащил пробку и выпил немного из горла.       — Очень неплохое вино, — он протянул бутылку Гневиону.       — Не слишком крепкое, правда. Хотя я предпочел бы забыться.       — Кстати, на счёт забытья, — Гневион сделал пару глотков и с удивлением признал, что у Вариана Ринна прекрасный вкус, — тебе кто-то рассказывал о побочных эффектах от постоянного употребления той штуки, которую ты в меня вчера вливал?       — Я жрец, я отлично знаю, — Андуин отвел взгляд, а затем его поднял, его глаза блестели.       — Впрочем, я сам себе хозяин. И никто не сможет меня остановить. В одиночестве есть свои неоспоримые плюсы. Да что тебе сказать. Иногда боль бывает просто невыносимой, — Андуин щёлкнул пальцем по бутылке, и стекло отозвалось мелодичным звоном.       — Оно не стоит последствий, — покачал головой Гневион, — но ты и впрямь сам себе хозяин. Учти: если при следующей нашей встрече у тебя разовьется зависимость, я лично возьмусь за твоё лечение. И оно тебе не понравится, — дракон многообещающе покивал и, сделав ещё глоток, передал бутылку другу.       — О, не думай, что ты можешь меня испугать, Гневион, — Андуин рассмеялся, откидываясь на кровати. Он не был пьян, но все равно чувствовал какой-то душевный подъем. Ему было хорошо рядом с Гневионом. Но ничто хорошее не может длиться вечно. Давно он не был таким счастливым и беззаботным.       — С каких это пор ты стал экспертом в болеутоляющих? А может, ты мне скажешь еще собрать свое мужество в кулак и терпеть, как и положено будущему королю, да?       — Отвечаю на твой первый вопрос: с тех самых, когда взялся налаживать их экспорт из Пандарии. Что же до второго… Нет, не скажу. Быть главой — не важно, целой страны или отдельно взятой семьи — большая ответственность, и не каждый готов взвалить на себя такой груз. То, что ты хочешь избавиться от боли — абсолютно естественное желание. Но ведь надо учитывать последствия. Со временем твоё тело привыкнет к молочку, и понадобится что-то посильней… И так по нарастающей. Король, готовый за дозу продать государство — плохой король.       Гневион часто пытался представить, каково это — быть главой драконьего рода. И понимал, что это может быть сложнее, чем стоять на страже Азерот.       — Я никогда не стану хорошим королем, поэтому и держаться мне не за что, — Андуин с грустью посмотрел на бутылку вина, и протянул ее обратно Гневиону, даже не пригубив во второй раз. Алкоголь мог сыграть с ним злую шутку. И без того печальный принц мог и вовсе расклеиться.       — Надеюсь, у тебя есть те, кто сможет поддержать в трудный момент, — Андуин заложил руки за голову.       — Пока на троне мой отец, можно ничего не бояться. Он хорош во всем. Мне никогда не стать таким, как он. И вообще, я не думаю, что доживу до того момента, когда у меня будут дрожать руки от старости и макового молочка. Ринны погибали на поле боя довольно молодыми. Всегда. А сколько живут драконы, кстати?       — Андуин Ллейн Ринн! Перестань нести чушь! — почему-то тон, с каким жрец говорил о себе, разъярило Гневиона.       — Ты можешь стать хорошим королём. И не потому, что ты так же хорош, как твой отец, а потому, что ты — это ты! — дракон ткнул Андуина пальцем в грудь, а после сделал ещё глоток вина, успокаиваясь так же легко, как вспыхнул.       — А драконы живут долго. Очень долго, — как ни в чем не бывало продолжил Гневион, — к примеру, Аспекты видели вознесение и падение квель’дорай. Обычные драконы тоже долгожители, особенно если не потакают природному любопытству. Все же выпей, — Гневион протянул бутылку Андуину, — решение резко повзрослеть — отличный повод.       Андуин послушно сделал пару глотков. Он знал, что вскоре его склонит в сон. Может быть, именно этого Гневион и добивался?       — Мне бы хотелось, чтобы ты жил очень-очень долго. И не нарывался на неприятности так усердно, — Андуин заметил, что пролил немного вина на рубашку, но только с досадой вытер его рукавом.       — Пообещай мне одно, Гневион, как обещал тебе я. Пообещай, что присмотришь за Альянсом, когда я умру, хорошо? Люди смертны. Иногда очень внезапно.       — Я не могу обещать этого, — Гневион покачал головой, — но могу позаботиться о том, чтобы ты как можно дольше искал приключения на свою задницу, — дракон ухмыльнулся. Андуин протянул руку и коснулся шелковых волос Гневиона, обычно скрытых под тюрбаном.       — А вот это, мой дорогой друг, совершенно не в твоей власти. Как ты уже понял, я могу вляпаться во что-то в мгновение ока, и даже те, кто рядом не всегда успевают меня остановить. Такова судьба всех Риннов, — Андуин зевнул, ему было хорошо, и он так устал.       — Ты прав: даровать бессмертие или неуязвимость мне не по силам, зато пару интересных вещей сделать я могу, — Гневион вздохнул, глядя на разомлевшего Андуина.       — Если ты собрался спать, разденься. Или мне помочь? — дракон не мог понять, что его раздражает (или нравится?) больше: обреченность в голосе друга, его разомлевший вид или инфантильность в конкретный момент.       — Раздевай, — Андуин требовательно вытянул вперед ногу в сапоге, дерзко глядя на Гневиона. Он и правда собирался его раздевать? Это было бы… забавно. И что-то ворочалось в душе (или не только в душе?) юного принца, когда он думал об этом. Ему было любопытно, насколько далеко это зайдет.       — Маленький капризный львенок.       Гневиону было любопытно, что задумал этот человек. А если ничего конкретного, то как далеко решит зайти? Помнится, вчера Андуин смущался, меняя рубашку, а теперь…       — Не маленький и не капризный, — выдохнул Андуин. Его дыхание стало резче, он пару раз облизал губы. Может быть, это вино так действует?       Черный принц стянул со жреца один сапог, затем другой, расстегнул пуговицы на нарядном камзоле.       — Для тебя специально шьют наборы похожей одежды? Помнится, в Пандарии ты был одет приблизительно так же.       Гневиону пришлось немного приподнять Андуина, чтобы снять с того камзол.       — А если и так, то что? — Андуин мягко накрыл руку Гневиона своей, но тут же отпустил ее, будто кожа дракона обжигала его.       — Мне нравится такая одежда. Она удобная, не стесняет движений и легко снимается. Правда, я не думал, что последнее вообще может мне пригодиться.       — Думаю, что если вплотную займешься политикой, и это качество будет полезным, — Гневион на мгновение задержал взгляд на губах Андуина, но уже через секунду вернулся к занимательной игре. А как иначе можно было назвать то, что происходило сейчас?       Предельно осторожно дракон снял с принца рубашку: он не знал точно, какое действие причинит боль Андуину, а какое — нет. Во рту у Гневиона пересохло.       — Ты все еще хочешь это продолжать? — Черный принц потянулся к пряжке ремня штанов жреца.       — Конечно, — произнес Андуин, сглатывая слюну. Он густо покраснел, его светлая кожа была склонна к такому. Но отступать было поздно. Надо было идти до конца.       — Политикой можно заниматься и не раздеваясь. Или у тебя другой опыт, друг мой? — Андуин чуть подался вперёд, к рукам Гневиона, и тут же смутился этого своего непроизвольного жеста.       — Конкретно в политике у меня не так много опыта, как может показаться, — пряжка поддалась легко, и дракон приступил к мелким пуговкам на штанах. Гневион пытался сохранять спокойствие, но внутри бурлил такой поток чувств… потеряй контроль — и захлебнешься.       Стягивая штаны с друга, Черный принц любовался его лицом. Видимо, сочетание светлых волос и светлой кожи все же было его слабостью. Еще в Пандарии он часто позволял себе весьма фривольные шуточки просто для того, чтобы посмотреть, как Андуин смущается. Тогда это казалось одним из немногих развлечений между выдачей заданий своим агентам.       Андуин прикусил костяшки пальцев, теперь уже было трудно что-то скрывать. Тонкая ткань белья нисколько не скрывала его окрепший от острожных касаний Гневиона член. Хотя Андуину могло бы хватить и взгляда, прежней пошлой шуточки, даже самого горячего дыхания Черного Принца. Молодость брала свое, бурлящей крови было плевать на сломанные кости.       Андуин закрыл глаза и попытался успокоиться. Может быть, Гневион и правда не имел ничего такого в виду, и он просто не заметит его возбуждения?       Гневион совершенно не был удивлен тем, что увидел — все же у драконов отличное обоняние даже в человеческом облике. Он склонился над Андуином. Их носы почти соприкасались, и Гневион мог разглядеть свое отражение в широко раскрытых глазах жреца       — Ваше Величество, — протянул Черный принц, — я в последний раз спрошу: вы уверены, что хотите продолжить?       Гневион не был уверен в том, что будет делать, если Андуин захочет прекратить творящийся беспредел. Дракон и сам был весьма близок к тому, чтобы… От представляемых картин у Гневиона голова шла кругом, но интуиция подсказывала, что сейчас подобных развлечений человек… испугается. Тем более, такой как Андуин.       — Я…не уверен…я… — Андуин прикусил губу. Сама мысль о том, что сейчас Гневион прекратит, уйдет, исчезнет, отдавалась болью у него в груди. Это было бы неправильно. Он всегда следовал зову долга, так почему бы не довериться своему сердцу? Он ведь жрец.       — Я хочу продолжить, если ты только в процессе не откусишь мне голову… или что там делают драконы со своими невинными жертвами? — Андуин сглотнул, специально выделяя это слово. Хотя дракон должен был уже догадаться, что принц Штормграда никогда и ни с кем не был…так близко.       — Обычно драконы просто убивают тех, кто осмелился вмешиваться в их дела, — Гневион склонился к шее жреца и поцеловал видную сквозь тонкую светлую кожу венку, — а тех, кто им нравится, уносят в свои пещеры и не отпускают, — дракон приподнялся, чтобы заглянуть в глаза Андуину, — никогда.       Черный принц осторожно коснулся губ жреца своими, вовлекая того в нежный, тягучий поцелуй, хоть и хотелось совершенно обратного. Человек казался хрупким, словно фарфоровая статуэтка, и дракон боялся случайно ее разбить.       Андуин целовался неумело, но с необычным пылом и готовностью, пусть румянец никуда не уходил с его скул. Он обнял Гневиона за шею, прижимая его к себе, и не позволяя удерживать вес на больном бедре. А затем ухмыльнулся, представляя как им, молодым и здоровым, будет сейчас, со свежими ранами и ноющими костями.       — Знаешь, если бы это сказал кто-то другой, я бы забился под кровать от страха. Меня похищали драконы. Но ты… другое дело. Тебя я не боюсь. Ну, разве что немного.       — Знаешь, если бы это сказал кто-то другой, я бы даже порадовался, — свободной рукой Гневион гладил бок принца — единственное, что было доступно в таком положении, — но тебе не надо меня бояться.       Дракон мягко отстранился, чтобы уже через мгновение покрывать поцелуями часто вздымающуюся грудь Андуина. Он действительно оказался мягким, с очень нежной тонкой кожей. Почему-то Гневион вспомнил мороженое, которое ему довелось попробовать всего раз в жизни: такое же светлое, мягкое и так же ему понравилось.       Андуин перебирал в пальцах тяжёлые волосы Гневиона, закусывая губу. Он не очень знал, что следовало делать, а чего не следовало, но в любви, как и в политике, всегда была хороша импровизация.       — Гневион, — позвал его Андуин.       — Я… хочу сделать тебе хорошо, — он облизал губы. Неопытность давала о себе знать алым румянцем и дрожащими руками.       Признаться, эти слова Андуина смутили Гневиона, но едва заметный на смуглой коже румянец задержался на скулах дракона всего на мгновение.       — Если ты действительно хочешь этого…       Гневион вновь поцеловал принца, а после одним несколько болезненным (дракон надеялся, что только для себя) движением перекатился на спину, увлекая за собой Андуина. Теперь Чёрный принц лежал под жрецом.       Андуин был совершенно не опытный, но это с лихвой компенсировалось старательностью и страстью, с которой юный дипломат подошёл к делу. Какое-то время он просто смотрел на напряжённый член Гневиона, будто не мог представить, что с ним вообще делать, а затем выразительно облизал губы и прикоснулся ими к бархатной нежной коже в подобии целомудренного поцелуя, будто надеялся на то, что Гневион сам подскажет ему и направит, как самый опытный в их паре. Андуин поглаживал и сжимал бедра Гневиона так, что наутро вполне могли остаться следы.       Андуин иногда задевал рану, но возбуждение действовало как обезболивающее. А растерянный вид этого мальчишки был таким… милым?       Когда Андуин коснулся губами члена Чёрного принца, тот понял, что ещё немного промедления, и контролировать себя будет практически невозможно. — Обхвати его губами, — Гневион приподнялся, опираясь на руки, — потом опускайся. Наверняка видел в той книжке, — дракон насмешливо кивнул на почти упавшую книгу, с которой пришёл Андуин, — можешь ещё языком дополнительно ласкать. Главное — не кусайся, — Гневион погладил принца по щеке. У самого дракона губы непроизвольно растянулись в улыбке, больше присущей суккубу. Впрочем, и ситуация довольно подходящая.       Андуин тут же незамедлительно коснулся мягкой плоти зубами, хоть и не сжимая их, будто упоминание о книге задело его. В этом был весь Ринн — дерзкий, бросающий вызовы, ищущий того, кто мог на них ответить. Его аккуратный язычок исследовал член Гневиона, и пусть у Андуина не получилось принять возбуждённый орган глубоко, но и этого хватало, чтобы он смущённо прикрывал глаза, стыдясь своей развратности.       На своеобразную угрозу Гневион ответил сдавленным рыком. Впрочем, Андуин уже приступил к делу, и возражения отошли на задний план.       Дракон сдерживался, чтобы не заставить мальчишку вобрать член полностью, вбиваться по самые гланды, и… но сейчас не время. Вон как смущается жрец уже от обычного минета. Гневион наслаждался и открывающейся ему картиной, и приятными ощущениями. Как там выразился Андуин? «Сделать хорошо»? Что же, он сделал… Интересно, а зайдет ли дело дальше?       От вроде бы простого движения бедер Андуин закашлялся, и какое-то время громко дышал носом, пытаясь справиться с собой. Он чуть оскорбленно глянул на Гневиона. Ничего, может быть, когда-нибудь выдастся шанс отплатить ему той же монетой и показать, что шпагоглотатели есть только в скверных пошлых романах, а живой человек без опыта так не может. А может ли дракон? Эта мысль возбудила Андуина, и он продолжил неторопливые движения языка и губ, пытаясь добиться того, чтобы Гневион позабыл обо всем.       С каждым движением Андуина сознание Гневиона все больше затуманивалось, уступая место инстинктам. Это было плохо: дракон знал, что в таком состоянии может… многое, и Андуин явно не готов к подобным вещам.       — Постой-ка, — Черный принц запустил пятерню в светлые волосы жреца и легонько потянул, отстраняя от себя.       — От тебя, друг мой, — наверняка со стороны взгляд Гневиона казался самую малость сумасшедшим, — едет крыша. И если ты продолжишь в том же духе, завтра спокойно сидеть на троне у тебя не получится.       Не слушая возражений, дракон впился в губы Андуину, и этот поцелуй был далек от того, с которого все началось. Гневиона не смущала смазка, оставшаяся на губах и во рту жреца. Он хотел этого мальчишку. И пусть сейчас в полной мере удовлетворить желание нельзя…       В человеческой форме у дракона были длинные тонкие пальцы. Одна из его бывших телохранительниц говорила, что с такими хорошо играть на музыкальных инструментах. Но сейчас Гневион обхватил одной рукой член Андуина, лаская его, а второй обнимал Ринна, не давая тому отстраниться.       Постепенно поцелуи стали опускаться все ниже. Не удержавшись, дракон оставил засос под ключицей принца. Добравшись до паха, Гневион посмотрел в глаза Андуина совсем шалым взглядом.       — Запоминай.       Улыбнувшись похабнее, чем могла бы любая куртизанка, дракон обхватил напряженный член жреца губами, немного поласкал головку языком, а потом принял его почти на полную длину.       Андуин судорожно выдохнул, он никогда не испытывал ничего подобного, хотя частенько представлял. Он откинулся на кровать, тихо постанывая, а затем чуть подался бедрами назад. Он волновался за друга, да и ощущать свой член в чужой глотке было более лестно, чем приятно. А вот прикосновения раздвоенного языка к чувствительной головке сводили юного Ринна с ума. Все его самообладание уходило на то, чтобы не кричать. Андуин прикусывал до красных следов костяшки пальцев, но все же не сумел удержаться, и оттолкнул Гневиона в последний момент, чтобы излиться не в его клыкастый рот, а на простынь. Почему-то ему казалось, что вкус человеческого семени будет не по нраву гордому дракону. Юноша какое-то время лежал неподвижно, а затем чуть приподнялся.       — Ты хороший учитель. Кажется, я все понял. Позволишь? — он коснулся кончиками пальцев все еще возбужденного члена Гневиона, готовый и ему помочь дойти до пика. Когда Андуин кончил, дракон самодовольно ухмыльнулся. Момент портило лишь то, что сам Гневион все еще был возбужден, и хотелось большего.       — Знал бы я, что ты так открыт для… общения, — одной рукой Черный принц упирался в кровать, а пальцы второй перебирали светлые волосы Андуина. На вопрос жреца он ответил с едва сдерживаемым желанием в голосе.       — Конечно. Теория без практики — ничто.       Андуин какое-то время смотрел на член, а затем набрался решительности и вновь коснулся его губами. Теперь он уже не повторял прежних ошибок и старался быть как можно более аккуратным, впрочем, до Гневиона ему было далеко. Нежный язык скользил по каждой жилке, недостаток опыта юноша пытался перекрыть старательностью и прилежностью. В этом был весь Ринн.       Гневион не мог сказать, что его возбуждало больше: то, что Андуин делал, то, как Андуин выглядел или само осознание того, что Андуин делает ему минет. Еще в Пандарии он хотел развлечься с этим человеком вполне определенным образом, но как-то все было не до того. А потом они подружились, а друзьям, как усвоил дракон из культуры людей, подобное делать не положено. Да и не казался Андуин тем, кто будет подобное делать добровольно.       Все эти мысли роились в голове, ни на одной не получалось, да и не хотелось остановиться. Удовольствие заполняло до краев, и лишь то, что их могут прервать, заставляло дракона сдерживать стоны. Ну и собственная гордость, конечно же.       Поняв, что уже не выдерживает, Гневион отстранил Андуина и так же, как совсем недавно сам жрец, излился на простынь. Тяжело дыша, Гневион откинулся назад, потянув за собой Андуина.       — Прекрас-с-сно, — дракон не спеша гладил человека по спине, бокам, ягодицам, — только не смей засыпать. Еще мыться надо.       Хриплый из-за пересохшего горла голос мог бы показаться даже ласковым, но это ведь только кажется?       — Угу, — отозвался сонно Андуин, опуская голову на горячую грудь дракона. Гневиону было просто говорить, но жар тела дракона, непривычно нежные прикосновения ласковых рук и гортанный голос лишали его воли.       — Я не буду спать, — Андуин прикрыл глаза, поглаживая дракона по плечу. Все происходящее казалось ему нереальным, почти иллюзорным.       — Будешь, только после того, как помоешься, — Гневион тихо рассмеялся. Благо, пока он гулял по дворцу, горничные сменили воду — оставалось лишь подогреть. Но с этим у дракона никаких проблем не будет, особенно учитывая то, что большая часть ран уже зажила.       Выбравшись из-под Андуина (к собственному недовольству), дракон подошел к наполненному водой металлическому чудовищу — иначе это огромное корыто и не назовешь. Один выдох с частичной трансформацией — и вода теплая. Вернее, едва теплая она для дракона, а вот человеку должно быть в самый раз.       — Сам дойдешь, или мне тебя еще и нести? — в лукавой усмешке Черного принца легко читалось веселье.       Андуин открыл один глаз, глядя на довольно увлекательное зрелище нагревания воды. А затем со вздохом скатился с кровати, забираясь в ванну. Гневион был прав, но все равно этого не хотелось признавать.       — Поразительный у тебя дар, друг мой, — Андуин протянул руку за мочалкой.       — Но знаешь, я люблю погорячее, — он подмигнул дракону. С каждой минутой ему все больше и больше казалось, что он сотворил какую-то глупость, пусть она и грела его сердце. Он не сожалел, но очень стеснялся своей распущенности. Разве пристойно было так себя вести принцу?       — Подвинься.       Гневион забрался в ванну, оказавшись за спиной принца и расплескав воду. Все же ее наливали с расчетом на одного человека.       — В следующий раз, — дракон прижался к спине Андуина, обнял его за талию и пристроил голову на плече, — можно и погорячей. И не только воду. Если захочешь.       — Надеюсь, он будет, этот следующий раз, — чуть грустнее, чем ему хотелось бы, сказал Андуин. Он понял, что не хочет ничего больше, чем просто провести несколько спокойных дней рядом с Гневионом.       Какое-то время он наслаждался горячей водой и близостью дракона, а затем выбрался из ванной, накинул рубашку и нырнул под одеяло. Если бы он провел рядом с обнаженным Гневионом чуть больше времени, то вполне мог бы пойти на второй круг. А товарищ все еще был ранен.       — Когда-нибудь будет, — пожал плечами Гневион и выбрался из ванны, стараясь переносить вес на уже здоровую ногу. Он подобрал с пола выданную Андуином рубашку и оделся. Сам дракон мог бы развлекаться всю ночь, однако было несколько «но»: он все еще был ранен, он потратился на магию, а Андуин явно устал.       Дракон забрался под одеяло и сразу притянул к себе друга.       — Спи, львенок. У тебя было достаточно потрясений за сегодня, чтобы завтра засыпать на ходу, — Гневион уткнулся носом в макушку жреца, вдыхая и запоминая его запах. Как и обещал, дракон уйдет. На рассвете. А пока можно и поспать.       Вместо эпилога       Спустя несколько дней Андуин обнаружил в своих покоях пухлый конверт, на котором знакомым почерком было выведено: «Я обещал». Внутри обнаружился медальон с гравировкой в виде головы льва, глаза которого были выполнены из сверкающего светло-голубого камня. К медальону прилагалась записка: «Как и говорил, пытаюсь помочь твоим подчиненным в защите твоей же королевской задницы. Если будет совсем плохо, он тебя вытащит. Если еще хуже — я приду. Последним советую не злоупотреблять». Подписи нигде не было, но она и не нужна. От медальона веяло знакомым теплом.