Are You There?

Вспышки неонового света выхватывают из темноты части доведенного до совершенства часами изнурительных тренировок тела. Шону сидит за барной стойкой, потягивая горьковатый только что смешанный Чжухоном коктейль, и внимательным взглядом следит за происходящим здесь и сейчас совращением заходящейся в предвкушении толпы единственным человеком. Повинуясь искусной игре света и тени, он прослеживает путь от босых ступней по обтянутым черной кожей брюк бедрам и крепкому торсу. Чуть замедляется на виднеющейся из-под расстегнутой шифоновой рубашки кожаной портупее. И наконец обращает свое внимание на дерзкий взгляд с похотливой поволокой и томную полуулыбку. Он представляет, что это выражение красивого лица предназначено для него, вызвано именно им. Но вместе с тем прекрасно понимает, что так думает каждый, кто находится в этом зале. Когда звучат первые звуки песни, а сцену заливает ослепительно белым, Шону даже рот приоткрывает от удивления, а замершая в ожидании толпа взрывается на тысячу разных голосов. Вонхо и бровью не ведет на творящееся в зале мракобесие. Сохраняя вид полностью расслабленный и спокойный, он лениво рассматривает свои разведенные в стороны руки. И будто не видит широкие браслеты кожаных наручников, плотно затянутых вокруг его запястий. И будто не видит тяжелые цепи, которые, переливаясь бликами света, уходят куда-то за сцену. Шону внутренне подбирается, потому что интуитивно ощущает, что размеренное вступление в музыке подходит к концу. А Вонхо так и стоит, лениво переводя взгляд со своих рук на толпу и обратно, пока последние мелодичные аккорды и людской ропот не затихают совсем. В опустившейся на зал тишине прекрасно слышно, как звенят цепи, когда он начинает разминать якобы затекшие запястья. Толпа начинает разочарованно гудеть, потому что вслед за музыкой начинает гаснуть и свет, а Шону, полностью с ней согласный, чуть морщась, опрокидывает в себя остатки коктейля. Но бросив взгляд на диджейский пульт, замечает, что Хенвон зажимает несколько кнопок и покачиванием головы отсчитывает пустые такты. Поэтому он уже спокойно собирается выдвигаться в сторону гримерок, когда его чуть не опрокидывает с барного стула оглушающе громкий бас, а глаза, как и все вокруг заливает красным. Под агрессивный бит Вонхо обхватывает каждую из цепей ладонями и резко дергает на себя, освобождаясь. Шоу началось. Правда, у Шону нет ни малейшего желания досматривать его до конца, потому что все кроме напряженного вступления он уже видел на репетициях. А смотреть, как Вонхо дарит всего себя жаждущей до зрелищ толпе, каждому составляющему ее человеку, выше его сил. Но когда он поворачивается к бару, то видит лишь ехидно ухмыляющегося Чжухона. - Знаешь, я уже порядком подзадолбался вытирать барную стойку от слюней очередного танцора, который решает пропустить бокальчик-другой перед своим выступлением и попялить на чужое, - он грозит ему тряпкой, противоречившей его словам кипенно-белой чистотой, и вдруг тепло улыбается, показывая милые ямочки. – Поэтому, давай-ка, ты соберешь свои яйца в кулак и уже возьмешь то, что так сильно хочешь, а? Шону вскидывает брови от удивления. У Чжухона все всегда так: хочешь – берешь; не можешь взять, значит, не так сильно хочешь. Шону его грубую философию не разделяет, потому что одно дело, когда твои желания касаются вещей вполне материальных, другое – когда это чувства живого человека. Хотя, глядя на Чангюна, доверительно закинувшего на плечи Чжухона руку, он думает, что, возможно, иногда и стоит повести себя, как доисторический дикарь. - Прислушайся к его словам, - доверительно басит младший бармен. – Он хоть и бывает груб, но хочет-то, как лучше. На вас уже люди, имеющие глаза, ставки делают. А те, кто не имеют… Чангюн вдруг замолкает, глядя куда-то Шону за плечо, и моментально переключается на подошедшую к другой части бара девушку. - А тот, кто не имеет, идет сюда, - заканчивает за напарника Чжухон и также резво уносится куда-то в подсобные помещения. Когда его спины легко касается аккуратная ладонь, Шону уже знает, что это Кихен. Только у него есть эта иногда раздражающая привычка: прийти за кулисы сильно заранее, чтобы еще раз повторить номер и уж точно не пропустить своей очереди. Хотя все знают, что без них все равно ничего не начнется. И, если обычно Шону не имеет ничего против этой предусмотрительности, то сегодня это не имеет абсолютно никакого смысла. После выступлений Вонхо толпе всегда нужно чуть больше времени, чтобы прийти в себя, поэтому Хенвон вместо одного сета, врубает два подряд, а зал наполовину пустеет. То есть вместо привычных десяти минут, у них будет около получаса, чтобы извести себя за кулисами и выйти на сцену уже не способными на максимальный результат. Но вместо возмущений Шону лишь тяжело вздыхает и покорно движется за сияющим, как начищенный пятак, Кихеном. Он не до конца понимает такого воодушевления, потому что выступать сразу после Вонхо всегда тяжело. Еще тяжелее, когда танец парный. У насытившейся публики рассеивается внимание, и привлечь его обратно, когда ты не обладаешь такой харизмой, весьма проблематично. Также он не до конца понимает поведения их барменов. Создается стойкое впечатление, что эти двое имеют непосредственное отношение к тем ставках, о которых говорил Чангюн. Погруженный в мысли Шону начинает идти чуть медленнее и едва не теряет Кихена в толпе, но тот довольно быстро ориентируется и хватает его за руку, сбавляя скорость и стараясь подстроиться под шаг Шону. Так рука об руку они и проходят за кулисы. Где по закону подлости на них налетает растрепанный после выступления Вонхо. Он окидывает их сцепленные руки таким взглядом, что будь Шону чуть более восприимчив к проявлению чужих эмоций, сгорел бы на месте. Но к чести Вонхо, тот быстро справляется с эмоциями и растягивает губы в легкой улыбке, лишь самую малость отдающей фальшью. - Смотрю, вы как всегда рано, - говорит он вроде доброжелательно, но Кихен, предусмотрительно разжавший ладонь, на всякий случай отходит Шону за спину и все равно не может скрыться от ядовитого взгляда. – Для человека, который так сильно стремится быть идеальным во всем, ты слишком халатно относишься к внешнему виду своего партнера, Кихен. Он наконец обращает свое внимание на Шону, и взгляд его становится заметно теплее, а улыбка – шире. Чуть приподнимается верхняя губа, обнажая ровные белые зубы. Шону понимает, что должен сейчас хоть что-то сказать, разрядить накалившуюся обстановку. Вот только он не привык разговаривать с людьми настолько близко, глядя прямо им в глаза, еще и мысли в голове мешаются одна с другой, и среди них мало приличных. Например, в данную секунду он разрывается между желанием погладить Вонхо по мягкой щеке или дернуть его на себя за чертовы ремни портупеи, чтобы почувствовать пышущий от влажной кожи жар и терпкий запах тела. - А тебе я бы советовал меньше сидеть за баром и пить перед выходом на сцену, - он вдруг подходит непозволительно близко, подхватывает Шону за подбородок и вертит его голову в приглушенном закулисном свете, рассматривая его лицо с ученым интересом. – У тебя весь блеск стерся. А потом вдруг подается вперед. На этом моменте Шону кончается, как здравомыслящий человек, и материт Чжухона словами, которые он не то что говорить, знать не должен. Потому что губы у Вонхо мягкие и нежные, немного отдающие персиковым блеском, язык в противовес им горячий и жадный, а зубы острые. Шону действует намного смелее и импульсивнее, чем ему того позволяет его спокойный характер, но он слишком долго ждал подобного момента, чтобы стоять девственным истуканом. Поэтому он ведет руками по мощной спине, пальцами пробираясь под каждый ремень, пока не останавливается на том, что обхватывает крепкую талию, и тянет за него чуть на себя и вверх, заставляя Вонхо привстать на носочки и обхватить его руками за шею. Он углубляет поцелуй и не отрывается от желанного рта, пока не слышит приглушенный стон и не ощущает под руками уже ощутимую дрожь сильного тела. Вонхо облизывает припухшие губы, смотрит на него мутным взглядом и даже не пытается уйти из жесткой хватки, лишь мечтательно улыбается. Где-то за плечом Шону возмущенно сопит Кихен. И торжествующе вопит Чжухон? - Минхек с Хенвоном должны мне хренову кучу денег! От неожиданности Шону разжимает руки, чем на мгновение нарушает хрупкое равновесие, но Вонхо уже крепко стоит на ногах, сохраняя на лице хладнокровное спокойствие, словно не он минуту назад буквально насиловал рот своего коллеги. Он лишь поправляет Шону растрепавшуюся челку и одергивает чуть помявшуюся рубашку. И напоследок мазнув пальцами по его губам, блестящим от слюны и остатков своего же блеска, уходит в сторону Чжухона с видом, полным довольствия. Шону слышит их отдаляющиеся голоса, но не вслушивается в смысл разговора. И все оставшееся до выступления время, как и само их выступление проходит для него в сладком тумане. Тело механически выполняет заученные движения, но он чувствует, что толпу им с Кихеном удалось не только привлечь, но и разжечь уже угасающий огонь жажды. Шону списывает все это на Кихена, который, на удивление, движется намного старательнее и соблазнительные обычного. Но его это не сильно заботит, потому что по телу до сих пор циркулирует волнительное тепло. Когда Шону, морально и физически истощенный, добирается до своей гримерки, губы все еще горят от поцелуя, а под пальцами ощущаются перекаты упругих мышц. Поэтому он не сразу обращает внимания, что дверь чуть приоткрыта, хотя он точно помнит, что закрывал ее на ключ. На пороге гримерки лежат кожаные наручники с тонкой длинной цепью, очень похожие на те, в которых выступал Вонхо, только не бутафорские, а вполне крепкие и реальные. Шону бестолково поднимает их с пола и вертит в руках, окончательно потеряв связь с окружающим миром и заблудившись в водовороте своих мыслей. - У тебя довольно тяжелый взгляд, когда ты сосредоточен. И потрясающе потерянный вид, когда ты озадачен, - мягкий голос с необидными смешинками заставляет его вскинуть голову. Вонхо восседает на диване, словно наглый кот, объевшийся стащенной с хозяйского стола сметаной. Он успел привести себя в порядок и переодеться почему-то в его, Шону, вещи, поэтому вид он сейчас имел исключительно родной и уютный. - А у тебя довольно специфическое представление о помощи коллегам. Его голос чуть хрипит, но все равно звучит уверенно, несмотря на общее дезориентированное состояние. Вонхо же, кажется, полностью наслаждается этой ситуацией, потому что небольшую комнату заполняет его бархатный смех. - Это была не помощь, - он поднимается с дивана, медленно направляясь в сторону Шону. Он наконец понимает, что так выбивалось из образа хорошего домашнего мальчика, когда Вонхо оказывается на расстоянии вытянутой руки. Сильную шею перетягивает ошейник, который он так и не снял после выступления. Именно за этот кусок черной кожи и хватается Шону, заставляя Вонхо преодолеть последний разделяющий их шаг. - Это было предложение. Искушающий шепот опаляет ухо одновременно с тихим щелчком закрывающей двери.