Hot in here

Быть наедине с Вергилием оказывается чертовски волнительным. И не в самом хорошем смысле. Неро сглатывает ставшую вязкой слюну и скользит взглядом по стенам комнаты в надежде найти хоть что-то, на чем можно сосредоточиться. Но, кажется, единственный объект, заслуживающий внимания тут — хозяин комнаты. Конечно, можно было бы расположиться в любой другой, не торопясь позавтракать, отправиться тренироваться, или просто погулять, все что угодно, но вот так получилось — Неро на другом конце комнаты, Вергилий сидит в кресле, подперев ладонью щеку, и лениво, почти без интереса, рассматривает мечущегося парня, вовсе не добавляя тому уверенности. Черт бы побрал Данте и его «я один, ненадолго». Черт бы побрал стремление Неро быть нормальным и наладить отношения с отцом. Неро теряется, как новичок в школе под взглядом этих светлых глаз, но что уж теперь? Сбежать из дома под предлогом — уф, любым предлогом — кажется Неро малодушием. Но подобная тишина ни разу не ощущается «уютной». — Эм, — начинает Неро негромко, собравшись с силами. — Как дела? Вергилий приподнимает брови, но вслух не отвечает ничего. — Погода сегодня — просто ад, да? После этих своих собственных слов Неро хочется как можно, можно, можно дальше оказаться отсюда. Он залпом дохлебывает кофе, который еще плещется на дне кружки, и решает идти напролом. — Может, поговорим? Поделимся воспоминаниями, мыслями, отец-и-сын, — Боже, это мучительно. — Хочешь… рассказать что-нибудь про себя? — Неро грохает кружкой, не специально, правда, и пожимает плечами, стряхивая напряжение с них. — Что-то из прошлого? Вергилий неторопливо, будто нехотя, меняет позу и откидывается на спинку кресла. Отлично поддерживает беседу, от всей души. Он молчит так долго, что Неро собирается уже плюнуть на всё и свалить, а потом, возможно, рубить воздух мечом до изнеможения, чтобы забыть эту провальную попытку пообщаться с собственным отцом. — Нет ничего, — спокойно говорит мужчина, следя за Неро. — Что я хотел бы вспоминать. Если ты понимаешь. Он не выглядит раздраженным, но в глубине прозрачных глаз вспыхивают недобрые искры. Неро мгновенно жалеет о своем вопросе, равно как и о том, что вообще раскрыл рот, разом вспомнив все обрывочные рассказы Данте о брате и обстоятельствах их вынужденного общения. А затем, чтобы расстроить себя окончательно, он вспоминает Ви и его тоскливый взгляд, полный бесконечной усталости. Наверное, в том прошлом действительно нет ничего, за что стоило бы держаться. — Извини, — выдавливает Неро. — Я не хотел. Правда не хотел, я не подумал. — Этим ты похож на Данте, — тонкая улыбка касается губ Вергилия. — Действовать, не подумав о последствиях. Я всё еще думаю, что он солгал мне, и ты его сын. Неро опускает горящее лицо, борясь со вспыхнувшей внутри злостью. — Данте не стал бы врать о таком, — тихо, но упрямо высказался он. — И точно не тебе. Кресло чуть скрипит, когда Вергилий снова меняет позу: теперь он сидит, уложив руки на подлокотники, выжидающий и расслабленный. Большой опасный хищник, другие ассоциации в голову не приходят. В воздухе что-то меняется — как статическое электричество или понимание того, что надвигается опасность — и ногти Неро чиркают по эмали кружки. Он не сомневается, что Вергилий на него смотрит. Он не сомневается, что Вергилий заметил это движение. Он сомневается, что сжал пальцы не нарочно, выдавая себя. В какой-то момент, он просто хотел быть нормальным. Наладить отношения с отцом. Черт бы побрал все эти попытки. — Иди сюда, — Вергилий два раза хлопает ладонью по кожаной обивке и, не меняя тона, повторяет. — Давай же. И снова не просьба, а приказ, против которого восстаёт всё естество, но которому нельзя противиться. Неро подходит так медленно, как если бы каждый шаг приходилось выбивать у самого себя, и замирает почти вплотную к Вергилию, легко касаясь пальцами ног его ботинок. — Ещё. Ближе. Неро вспыхивает, как бенгальский огонь. Уши и щеки горят так сильно, что, наверное, видны с улицы через окно; он медленно ставит колено на край кресла, и так и замирает, не решаясь продолжать. Почему-то происходящее смущает намного сильнее, чем их случившийся секс втроем; но, все же, тогда было много алкоголя. — Ну же, — вкрадчиво говорит Вергилий. — Я тебя не съем. Он проводит ладонями по напряженным бедрам Неро, не притягивая, просто лаская — и Неро сдается. Садится рывком, не давая себе опомниться, может быть даже слишком поспешно, отчего получается неуклюже, но Вергилий никак не выдает недовольства. Он даже не вздрагивает, продолжая смотреть этими своими бесконечными глазами в душу. Под взглядом Данте никогда не бывает так тревожно. — Хотя, пожалуй, — Вергилий чуть наклоняется вперед, теперь касаясь кончиком носа шеи Неро. — Я бы попробовал. Черт. Его. Возбуждение накрывает так резко, что на секунду перехватывает дыхание. Неро машинально дергает коленями, забыв о том, что сидит верхом; Вергилий тихо хмыкает, но не комментирует и мягко, едва ощутимо прикусывает кожу на шее Неро прямо над яремной веной. Неро прекрасно помнит, как быстро эти зубы могут оставить рану. Он не против. — Знаешь, мне понравились твои слезы, — это Вергилий уже шепчет, дыханием согревая кожу. — Тебе идёт. Неро зажмуривается до белых кругов за веками. Он жарко выдыхает, чуть подаваясь вперед, хотя никто его не принуждает: ему нужно — мучительно нужно ощутить чужую кожу, и он тянет домашний свитер Вергилия вверх негнущимися и гудящими от тока крови пальцами; Вергилий покорно поднимает руки, помогая избавиться от одежды. Неро тут же приникает губами к выступающей ключице, целует чуть правее, чуть выше, над ямочкой между ключицами, до подбородка, а затем замирает в нерешительности, глядя на приоткрытые губы. Вергилий решает всё сам, как всегда. Его поцелуи — это укусы, он либо не умеет по-другому, либо просто не хочет: Неро даже не пытается бороться, он давно сдался, ему не нужно доказывать своё положение, бороться за право быть сверху, как это происходит у Вергилия с Данте. Он просто хочет быть близко, ещё ближе, как будто это вообще возможно. Так близко, как это будет позволено. Дышать тяжело настолько, что приходится прилагать усилие; взгляд не хочет фокусироваться правильно, выхватывая кусочки картины то пугающе четкими, то смазанными до набора цветов фрагментами. Вергилий. Данте. Настолько разные, что будто перетекают один из другого, как цвета — черный и белый, но и у них есть нечто общее, и Неро даже знает, что: рядом с любым из них никогда не получается сохранять трезвую голову. Может, кто-нибудь может. Но не Неро, только не Неро, он просто не способен на такое — и точно не в тот момент, когда чужие ладони скользят по его обнаженной спине, прижимая ближе. Боль от укуса прошивает насквозь; от неожиданности Неро дергается, но чужой язык собирает капли его крови, и губы Вергилия выводят кровавые узоры на его шее. — Да, определённо, — шепчет Вергилий и от его голоса Неро пробирает дрожь. — Тебе идёт. Неро смутно вспоминает, о чем они говорили до. Он что, плачет? Неро часто моргает, собирая свой взгляд, и горячие слезы жгут ему глаза. Вергилий собирает их кончиками пальцев, а затем облизывает подушечки — медленно, наслаждаясь привкусом соли, оседающим на языке. Неро встряхивает головой, отказываясь принимать реальность. Вергилий не раздевает его до конца, только стягивает штаны вместе с бельем до щиколоток, оставляя там мешаться, и Неро морщит нос, вытягивая ногу из образовавшихся пут, но быстро до конца избавиться от них не получается; штанина болтается где-то внизу нелепым комом, только Неро быстро забывает о неудобстве. Просто есть вещи куда важнее такой мелочи. Например, когда Вергилий обхватывает ладонью напряженный член Неро, большим пальцем размазывая по головке капли проступившей смазки. Неро шипит и двигает бедрами, пытаясь добиться большего соприкосновения с ласкающей его рукой, и Вергилий склоняет голову набок, следя за лицом парня с полуулыбкой на губах. Он будто намеренно делает всё не так, вернее, так, чтобы от этой пытки — или это предполагалось быть лаской? — хотелось скулить и дрожать: не с правильной скоростью, не с правильным нажимом, на сухую, даже не позаботившись, чтобы немного смочить ладонь. Но Неро всё равно нравится. Ему бы понравилось все, что угодно — в руках Вергилия, от его рук. Он бездумно приподнимает бедра, пытаясь лишь немного изменить темп, но Вергилий сразу же разжимает пальцы, отстраняя ладонь, и Неро издает недовольный стон. Он прикусывает кожу на большом пальце, удерживаясь от позорного нытья, хотя спасать самооценку катастрофически поздно. Вергилий покачивает головой. И не продолжает, Дьявол его забери! Неро ерзает, стараясь сесть, как сидел до своей необдуманной попытки навязать свои правила — возможно, даже на другом конце комнаты — и Вергилий возвращается к своей изощрённой пытке. Он совершенно не смотрит вниз, прекрасно зная, как повернуть запястье и с какой силой сжать, чтобы Неро застонал или шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. Нет, Вергилий смотрит только в лицо напротив, цепко, изучающе, наверняка запоминая каждую эмоцию, каждое движение надломленных бровей и каждый выдох из приоткрытого рта. Неро жмурится, не в силах выносить его взгляд, и прерывисто дышит, запрокидывая голову наверх. Его пальцы. Медленное скольжение вниз, до самого основания, скорее дразнящее, чем приносящее облегчение — и обратно вверх, так же невыносимо. Неро сдавленно стонет, сжимая и разжимая кулаки, борется с желанием схватить Вергилия за руку и заставить делать как надо, но чутье подсказывает, что ничего не получится - чужая ладонь снова исчезает и Неро возмущённо охает, опустив взгляд на Вергилия. Тот улыбается в ответ. — Ты же не думаешь, что мы обойдёмся такой мелочью? — он чуть приподнимает Неро за бедра, чтобы расстегнуть свои брюки, и Неро снова затапливает волной жаркого стыда — и предвкушения. — Я предпочитаю настоящий секс, если ты не против. Последние слова звучат как издёвка, и, скорее всего, являются ею. Неро выдыхает, ощутив пальцы у входа, но позволяет Вергилию растягивать себя, хотя в этом нет такой уж необходимости. Он вполне может пережить боль от проникновения — особенно когда член всего один. Это нужно было вспоминать? Этого не надо было вспоминать. Неро подается вперед, насаживаясь на гибкие пальцы, и Вергилий, молчаливо угадывая мысли Неро — если ему есть дело до них — и приставляет член. Неро, конечно, далёк от бесстрашных наездниц на членах из тех тонн порно, что он когда-либо видел. Наверняка в нём нет той грации, с которой они движутся, да и призывного изгиба спины природа не подарила. Наверняка, он не выглядит как самый умелый парень — хотя с Данте они много… практиковались, но, кажется, Вергилию плевать. Его взгляд — Неро опускает на него глаза и тут же отворачивается, потому что — обжигает. Вергилий смотрит так внимательно, что становится страшно, что он может видеть, но Неро готов открыться. Он порывисто склоняется к губам мужчины, все так же не глядя, и втягивает его в поцелуй, стонет в рот, когда член внутри задевает чувствительный бугорок простаты; Неро встряхивает так, что он подпрыгивает, насаживаясь еще больше, стремясь получить еще, и от этого на члене проступают мутные белесые капли, тут же стертые чужой ладонью. — Ещё? — просит Неро, уткнувшись лбом в лоб Вергилия. — Пожалуйста. Вергилий дышит сквозь приоткрытый рот, мелкие капли пота собрались у него во впадинке над верхней губой; Неро слизывает эти капли кончиком языка, снова попадая в плен жесткого и кусачего поцелуя, но удерживаться сейчас невозможно. Вергилий нажимает Неро на поясницу ладонью, то ли прижимая к себе, то ли пытаясь прогнуть сильнее, Неро не улавливает. Он опускает голову на чужое плечо, утыкается горящим, взмокшим лбом в шею Вергилия, дыша через раз от накатывающих чувств. Пот стекает по позвоночнику, и любое малейшее неудобство, любое стороннее ощущение исчезает в болезненном желании кончить. И Вергилий в который раз читает его мысли, сжимая член так плотно, как нужно. Это должно пугать, но у Неро нет на это времени. Он выламывается целиком, опасно — так можно себе что-то сломать? — и проваливается в великолепное блаженство. Вергилий отстает едва ли на несколько секунд. — Я, — Неро всё еще лежит на мужчине, восстанавливая дыхание, и слова рвутся на выходе из пересохших губ. — Я запачкал тебя. Вергилий хмыкает, лениво перебирая пряди на затылке Неро, но ничего не говорит по этому поводу. Тишина сейчас не кажется неловкой и напряженной; наоборот, она умиротворяющая. Неро улыбается от какого-то неопределенного чувства внутри, и жмурится от удовольствия. — Что, всё веселье — и без меня? Как всегда, не вовремя. Но очень к месту.