***
Бакуго вообще не ожидал его увидеть, расплачиваясь за продукты на кассе самообслуживания: Киришима стоял поодаль, у выхода, и покупал конфеты – маленькой девочке, как две капли воды он, только милее гораздо и нежнее, и что-то жестами ей объяснял. И, черт, мысль о том, что разговор жестами – это эстетически красиво, последнее, что должно было пронестись в голове Бакуго. Но Киришима и правда, несмотря на внешнюю неуклюжесть или на грубые, крупные ладони, на языке глухонемых говорит отлично – немудрено – и добавляет эмоциональностью лица поверх столько эмоций, что часть слов руками смело можно отметать. Руками. В голове что-то щелкнуло на этом слове, и только тогда Бакуго наконец обратил внимание на сбитые костяшки с корочкой засохшей крови, перевел взгляд выше, хмурясь, и впер взгляд в щеку Киришимы – с ссадиной и неравномерным слоем тоналки по всему лицу, с просвечивающими грязными оттенками на переносице и челюсти, и ничто из этого положительные ассоциации не вызывало. Если это то, почему он не появлялся, то у него проблемы – и от Бакуго тоже. Киришима явно и сам это прекрасно понял – слабый испуг с отчаянием в его глазах, когда он наконец увидел друга, говорили все за него. Даже убежать не пытался – только вышел из магазина и смиренно ждал, пока за ним выйдут и начнут публичную казнь, а мелкая стояла рядом и дергала за рукав джинсовки, пытаясь к своим жестам привлечь внимание и дуясь на игнор. Он успел упасть в свои мысли настолько, что, когда Бакуго взял его за воротник и ударил о прутья ограждения, Киришима опешил скорее от неожиданности появления Бакуго, чем поступка или боли, и даже не сразу додумался полезть за телефоном в карман – только несуразно взмахнул руками и принялся что-то в заламывании пальцев объяснять, понимая, что снова ошибся, когда взгляд напротив стал еще более испепеляющим. Тогда он телефон и достал, судорожно что-то печатая и сводя в неясной эмоции брови – то ли грусть, то ли злость, то ли усталость, что-то неопределенное, но тяжелое: "баку прости" "я правда не хотел в таком виде появляться мне нужна была еще одна неделя" Бакуго смотрит на экран чужого телефона, едва не рычит, поднимает руку и агрессивно, давя, стирает пальцем тоналку с кожи Киришимы, пока он морщится и пытается увернуться – бессмысленно, когда Бакуго видит желтеющий синяк. И молчание Бакуго было тяжелее любых слов. ― ... Какого черта, блять. Он процедил это сквозь зубы, ядовито, на полутонах, прекрасно зная, что Киришима сможет прочитать это по губам и понять, даже не слыша интонации, и только косо посмотрел на его сестру, поежившуюся и сделавшую шаг назад – он в самом деле выглядел жутко с его непередаваемым гневом, с чем-то запрятанным под ним, перекрытым всеми оттенками ненависти, и Киришима мог увидеть это. То, что тщательно скрывалось, и что было в личном мире Бакуго недостойно существования. Поражает. Бакуго в лицо через несколько секунд уже ткнули телефоном, с напечатанным в убогой красной заметке: "прости бакубро но это только мое дело и ты не должен спрашивать". И почему-то именно это подкосило остатки хрупкого душевного равновесия, и Бакуго как с цепи сорвался – перехватил воротник, придавливая парню рукой глотку, приблизился к лицу максимально, дыша агрессивно и тяжело, и всеми силами боролся с желанием размазать его по асфальту – Бакуго знал, что мысли о жестокой расправе у него лишь на эмоциях, и это одна из двух причин, по которой он – почти – Киришиму и пальцем не тронул. Бить не хотелось еще и потому, что Киришима смотрел на него как-то... Жалко. Как побитая псина, как тяжело больной ребенок, абсолютно обреченно, грустно и устало, выдавливая из себя свою стандартную приветливую улыбку и отворачиваясь от Бакуго, с беззвучным смешком печатая буквально одним пальцем: "не дыши на меня так пжлст мне неуютно". Он все еще улыбался, будто все в порядке, будто в голове что-то переключилось, и он понял, что показывать свои проблемы, особенно кому-то недостаточно близкому, не стоит. И снова стал оптимистом. Абсолютным, сияющим, идеальным оптимистом, что даже внутренности от его лучей добра выжигало, но это при этом настолько лживо – не всегда, а в эту минуту – что Бакуго стало тошно. Даже отпустил – резко не захотелось прикасаться. И внутри скребло что-то непередаваемое в словах – безумный коктейль из нескончаемого гнева и... волнения? ― Где этот придурок получил синяки? ― прямо и резко, несмотря на возраст собеседницы, спросил он у мелкой, попытавшись – тщетно – выглядеть не слишком жутким, но она только покачала головой и метнулась к ноге Киришимы, стискивая джинсы в пальцах и бормоча что-то про то, что "братик запретил ей говорить и им нужно домой". Братик гладил ее волосы рукой, улыбаясь устало, будто мышцы лица уже болели от постоянной, непробиваемой актерской игры, и первый и последний раз за встречу зашел в лайн: "мы спишемся попозже обещаю" Когда Киришима уходил, торопливо и нервно, словно боялся преследования, держа покрепче пакеты в руках, а сестру – ближе к ноге, Бакуго понимал, что сегодня в это "обещаю" не верит абсолютно. И завтра тоже. До тех пор, пока Киришима не сможет вернуть рухнувшее доверие к себе.***
На улице – ночь, приятно холодно и влажно, и Бакуго оперся о край балкона, медленно выдыхая и закрывая глаза. Задрало. За не слишком продолжительный отрезок времени на него разом навалились проблемы родителей, конфликты с блядским промоутером и Киришима, во что-то без сомнений ввязавшийся, и если первые могли свалить всю тяжесть со своих плеч на чужие, то с последним уже проблемы. Спустя двое суток после встречи он ему так и не написал, вовсе пропав из лайна, и Бакуго недостаточно было вымещать свой стресс на груше и выпускать в изматывающих тренировках. Ему был нужен Киришима. Чтобы не задушевными разговорами вычеркивать из себя все, что накопилось, и держать рассудок в равновесии, но через чужую, физическую боль, и чувствовать, понимать, что человек перед тобой испытывает то же, что и ты, в материальном своем обличье, и освобождаться наконец от этого груза. Бакуго – агрессор. Но Бакуго не злодей. И единственный, кто годился для него в роли жертвы – только пресловутый Дерьмоволосый, способный выстоять и дать сдачи. Дерьмоволосый, кем-то уже избитый и растоптанный. И от этого опускались руки. ̶П̶о̶т̶о̶м̶у̶ ̶ч̶т̶о̶ ̶е̶г̶о̶ ̶э̶т̶о̶ ̶в̶о̶л̶н̶о̶в̶а̶л̶о̶ Потому что его уже опередили. "я же обещал" Телефон рядом тихо задребезжал, подползая к краю балкона, и Бакуго его, очнувшись, перехватил, с минуту не заходя в приложение, чтобы для начала попытаться хотя бы на йоту сбавить уровень вскипевшего внутри гнева и не выливать его без остатка на собеседника. Не получилось. "И ГДЕ ТЫ, БЛЯТЬ, ПРОПАДАЛ?" "бакубро" "ДЕРЬМОВОЛОСЫЙ" "сказал же не хочу говорить" "давай переведем тему я хотел с тобой о тренировках решить какб" "Да в душе меня не ебет, хочешь ты или нет, БЛЯТЬ" "Ты – боксер с отличной защитой, Киришима, и если кто-то тебя смог избить так, что ты недели не объявлялся, то это НИХЕРА не шутки, чтобы об этом умалчивать, КРЕТИН" Киришима где-то там застыл с пластырем в руках и не смог отвести взгляд от экрана, смотря на собственную фамилию. Бакуго впервые назвал его в лицо не по одному из якобы оскорбительных прозвищ. И даже добавил похвалу. Можно умирать сразу после этого, потому что все цели в жизни уже достигнуты. "никто меня не избил :с" "обижаешь" "Тогда, блять, что?" "слуш давай я к тебе днем приду и мы нормальн обсудим" "И я тебе еще должен верить, дебила куску?" "не злись так" "честн честн приду" "Какая вообще нахер разница где обсуждать, если мы все равно переписываемся?" ":)))" Киришима на этом снова пропал из Сети, а Бакуго всеми силами логики и практичности пришлось сдерживать желание выкинуть телефон с балкона. Киришима бесил. Напрягал. В̶о̶л̶н̶о̶в̶а̶л̶. Раздражал до невозможности своим не то искренним, не то лживым оптимизмом, своим игнором, своей тупостью, всем фактом своего существования с паком "характер и внешность отбитого аниме-хасубанда". Бесил, и Бакуго от этого стало спокойнее. Он ведь выместил свой стресс. И пусть не на Киришиму, но на мысли о нем. И хотя бы от этого было легче. *** ― Не елозь по сте... Бакуго заглох, не договорив – снова в порыве забыл про глухоту, – и, раздраженно цыкнув, ткнул носком ступни в плечо валяющегося на спине Киришимы. Тот запрокинул назад голову, смотря на нависающую над ним концентрацию неодобрения в физической оболочке, перевел взгляд на свои ноги, раскинутые по чистой стене, усмехнулся и опустил их на кровать, принимая наконец нормальное сидячее положение тела – не дурак, понял. Кружку с кофе в руках Бакуго он заметил не сразу, взял с неловким кивком и уткнулся в нее губами, не поднимая глаз и не обращаясь за телефоном – думал, с чего стоит начать и как сообщить, чтобы его не убили здесь и сейчас. Не смог. "я участвую в подпольных боях" Как гром среди ясного неба. Бакуго даже несколько раз перевел взгляд с экрана на Дерьмоволосого и снова на экран, пытаясь понять, шутит он или нет. Но он был абсолютно серьезен – судя по спокойному лицу, по травмам и по избеганию изначально темы. Глухонемой Киришима участвует в нелегальных боях без правил. Услышать что-то еще более абсурдное он уже не мог. "Ты, бля... Реально? И как давно?" "ну год гдет" "но всего раза три или четыре" Киришима неловко улыбнулся, отводя взгляд и пожимая плечами. Отпил кофе, поморщился – несладкий – и вернулся к телефону с тяжким вздохом, комично кривя лицо в недовольстве, чтобы выглядеть максимально несерьезно и расслабленно: "в этот раз вот не особо повезло" Не особо повезло. Киришима, отличный в защите с уклонами, сидел перед ним с синяками и ссадинами и говорил про "не особо повезло". Только от этого уже чесались кулаки. И только абсолютно наивный идиот не понял бы, что в чем-то он безбожно лжет. Проблема была одна: это "что-то" невозможно было определить. "погнали трениться завтра" "я уже успел соскучиться по твоему хуку" За сообщением последовала тишина, и Дерьмоволосый успел почувствовать себя в высшей степени неуютно. Бакуго все смотрел на телефон, отставил потом кружку, наклонился в его сторону внезапно и задрал рукав футболки, хмуря брови от вида почти зажившей гематомы. Сверху раздался невнятный звук, и Бакуго поднял голову, сверля глазами прикусившего губу Киришиму – он явно нервничал и думал, что его на месте уничтожат и за все полученные травмы, и за желание с ними тренироваться, но получил только недовольный оскал и короткое: "Потом" "Ущербных-беззащитных не бьют" "ты не похож на того кто придерживается такого правила" "ЗАВАЛИСЬ" Киришима фыркнул, упал обратно на спину и перевернулся на бок, смотря теперь на растянутые колени треников Бакуго, и снова уткнулся в телефон, когда увидел, что ему снова начали что-то печатать: "Почему ты вообще в этом дерьме участвуешь?" "нууу об этом потом когда-нить" "Ты ща интригу пытаешься повесить? Херово получается" Бакуго, смотря на реакцию Дерьмоволосого, невольно подумал, что если бы его связки работали исправно, то смеялся бы он точно громко, с глухим гоготом, даже хрипя на высоких тонах, но вместо этого – только оглушающая тишина, сияющая улыбка в тридцать два и трясущиеся плечи. Выглядит неоднозначно – будто не от Киришимы не идет ни звука, а сам Бакуго внезапно оглох или стал героем сцены с флешбеками, на которую по какой-то причине не наложили трагичную музыку. Ощущение странное, и Бакуго неопределенно покачал головой, чтобы его согнать. "Хрен с тобой, домой когда уйдешь?" "не хочу пока" "го рокки посмотрим" "Серьезно? Я не планировал сегодня тусоваться с дебилом с костром на башке" Киришима после этих слов вскочил так внезапно, что Бакуго на автомате отстранился, блокируя телефон. Казалось, он сейчас взорвется от перевозбуждения – у него на лице были изображены глубочайшее разочарование и раскаяние, совсем, казалось бы, не вязавшиеся с только что написанным. И только пришедшее сообщение все объяснило: "БЛИИН БРО я же обещал прийти со старой прической блииин" Это даже смешно. "Забей, чем дольше не увижу - тем лучше" "Ща врублю твоего Рокки, только умолкни" И Бакуго солгал бы, сказав, что ему неприятно находиться рядом с Киришимой и смотреть вместе с ним классику кино на простеньком нетбуке. Что его бесит этот детский восторг под боком, что лучше бы он сидел подальше и не смел трепать его за плечо, когда начинается эмоциональная сцена. Что лучше бы он сейчас решал свои траблы с промоутером. Потому что его все устраивало.Но только после того, как Киришима ушел, Бакуго понял, что ничего не спросил о его бинтах.