После дождичка в день Скал

Началось утро не так уж плохо: пропели молитву, пошли в трапезную, поели хлеба с водой — пост нынче строгий, ни рыбы, ни молока монахам не полагается, потом еще помолились, Дикона поставили читать Эсператию, а как отчитал, так и послушания на день роздали. Рику и Дикону досталось подметать монастырский дворик. Это на утро, а там другие дела пойдут. Их в монастыре вдоволь. Трудное дело, зато на воздухе, под солнышком, можно на небо посмотреть и немножко замечтаться. — А здорово было бы… — пробормотал Дикон, — Что здорово? — отозвался Рик, поднимая пыль, пахнущую морем и ветром. — Здорово было бы… полететь высоко-высоко — и дальше куда глаза глядят. — Здорово-то здорово, только так не бывает. Да и не положено нам, мы ведь не совы, а мыши. — Мы пока еще не мыши! — насупился Дикон и тоже стал энергично пылить. — Я-то точно мышью быть не хочу. Вот приду к настоятелю и скажу: «Так и так, отпустите меня в мир…» — Не отпустит, — ответил Рик. — А может, еще отпустит. Мы тогда уйдем, в порт проберемся, на корабль наймемся — и поплывем… далеко-далеко. Рик фыркнул. Сколько он себя помнил, его друг и тезка бредил морем. Когда они жили в приюте у монахинь, над ним за это немножко посмеивались сестры, но ничего, не бранились. Только матушка-настоятельница все приговаривала: «Смотри, Дикон, моряку нужно больше всех свою душу от грехов беречь, между ним и смертью — одна доска». А потом они стали слишком взрослые для того приюта — негоже мальчикам семи лет от роду среди сестер-монахинь, их и отдали на воспитание к «истинникам». Уж как тогда они ревели! И сестры над ними плакали, матушка-настоятельница — и та слезы рукавом утирала. А истинник, мышь противная, всех тогда разбранил. И греховные они, и неблагодарные, и ропщут, и воле Создателя противятся… Дикон тогда смолчал, а Рик высказался, вступился за сестер. Крепко же его тогда в монастыре наказали. Потом тоже не раз доставалось: то заставят молиться всю ночь, то еды лишат, то хлыст дадут — бичуй свою плоть греховную. Потом уже Рик помаленьку научился и хитрить, и свои мысли прятать. Он уже давно прикидывает, как бы отсюда сбежать, пока силой не постригли, только молчит о том. А Дикон, тот не молчит, все про море твердит, мечтает, за то ему и попадает. Сегодня им исполнилось по шестнадцать лет и оба хотели на свободу. Другое дело, что мир за стенами монастыря был чужим и пугающим, однако это никого из них не останавливало. Как только вырваться отсюда? Нельзя же просто так уйти, не спросив разрешения настоятеля, даже, несмотря на бойкий нрав Дика, но рано или поздно им придется решиться на это. Рик чувствовал, что дела иначе не исправить. Раздались тихие шаги поблизости — кто-то приближался. Уж не сам ли настоятель? Дикон схватил товарища за руку, знаком дал понять, что не мешало бы спрятаться где-нибудь за густо растущими поблизости кустами, и тот быстро кивнул в ответ. Взгляд Рика был прикован к небу, на котором стремительно приближалась к земле черная точка. Птица? Нет, крупнее… Что-то большое и неизвестное спускалось все ниже и ниже. — Давай спрячемся, — опасливо шепнул Рик. Дик хотел посмеяться над другом-трусишкой, но отчего-то ему было совсем не смешно. Вспомнились старые сказки о драконах и гигантских птицах, которые им рассказывали когда-то сестры-монахини, получая за это нагоняй от настоятельницы. Так что они проворно, точно зверьки, скрылись в невзрачном, как все и всё в этой обители, но зато густом кустарнике. Но любопытство пересилило страх или хотя бы уравновесило, и друзья-тезки, замирая, попытались все-таки разглядеть, что это спускается с неба. Скоро стало видно, что оно большое — больше любой птицы, и притом правильной формы. Геометрической, вспомнил Рик. Одно время они пользовались расположением библиотекаря, и он разрешал им читать старые книги, да еще и спрашивал, что они поняли, и хвалил за ум и сообразительность. Рику нравились науки, а Дику — стихи и землеописание. Он даже сам пробовал писать, только на этом их и поймали, а потом писать запретили. Ни к чему будущему монаху предаваться пустому занятию, когда можно молиться и работать. Пока Рик размышлял, неизвестное что-то спустилось совсем низко. Стала видна пушистая бахрома по краям, ровный низ и мельком, мгновениями — пестрый пушистый верх. — Летучий ковер! — Дик даже рот открыл. — Тихо! — Рик сдерживал себя, но тоже был поражен. О том, что в Багряных землях бывают такие ковры, которые летают лучше всякой птицы, он слышал, но думал, что это сказки. А вот, оказывается, не сказки. Только на таком ковре кто-то должен сидеть. Кто же на нем летит? Дик слегка высунулся из куста, тараща глаза и выкручивая шею, как большая сова. Тем временем в монастырском дворике стало совсем безлюдно, видимо, троица молчаливых монахов не сочла появившийся в небе ковер добрым знамением, а на послушников не обратили внимания. Это хорошо — меньше будет глупых вопросов и ворчания, но почему здесь появился магнус Клемент? Видели его оба Ричарда всего раз или два, но не забыли. И теперь, притихнув, наблюдали за приземлением ковра, на котором стояла какая-то женщина. Сжав руку товарища, Рик взглядом указал на магнуса. Немолодая русоволосая дама в одежде зажиточной горожанки неспешным шагом направлялась к нему. Женщина не поклонилась, не приложилась к руке магнуса, а сразу заговорила, торопливо и понизив голос. Впрочем, Рику и Дику было все отлично слышно. — Вы уверены, что нас здесь никто не увидит? — Уверен, уверен. Все побежали готовиться к встрече магнуса, готовить ему скромную келью и скудную пищу. — Знаю я твою скудную пищу, — заметила женщина. — Не дерзи, дочь моя. Помни, чем ты обязана святому ордену Истины. — И уже совсем другим тоном: — Мы ведь можем надеяться на пожертвование от доброй и благочестивой дамы? От «дамы» женщина заулыбалась как кошка на сметану и тут же достала из кармана тяжелый кошелек. — Берите, ваше святейшество. — Не слишком щедры твои подношения, дочь моя. — Будут щедрее, когда мое дело выгорит. Рассказывай, как тут эти? Живы еще? — Живы, — противно усмехнулся магнус. — Не бойся, дочь моя, такие не заживаются. Рик удивленно и испуганно замер. Дик ухватился за его руку покрепче. О ком это они, кого хотят со свету сживать? Или в монастыре заперт какой-то узник? — Вы мне уже шестнадцать лет твердите, что они не заживаются, а они только растут. Под потолок выросли небось. — Может, и под потолок, у нас они низкие, — магнус скривил рот, неумело улыбаясь. — Но пока они в послушниках ходят. А скоро у них постриг, а я хочу им великую милость предложить, взять к себе в обитель. После этого они очень быстро перестанут представлять угрозу. — Отравите, ваше святейшество? — спросила женщина. Рик и Дик между тем слушали не шелохнувшись. Неужели… неужели?. — Зачем отравить, такие в обители сами умирают, особенно в нашей. Если они будут вести себя непозволительно для смиренных служителей Истины, то будут наказаны молитвой, постом и трудом. Не умрут — так смирятся, не смирятся — так умрут. — Да уж, ваше святейшество, с вами лучше не враждовать, а дружбу водить. — Смотри, дочь моя, не забывай об этом, если твоя память окажется коротка… Но этой угрозы юные послушники уже не слышали. Рик почти волоком оттащил друга прочь. — Это про нас говорят, — шептал он на ходу. — Все сходится. Бежать нам надо поскорее, а то и правду заморят насмерть. — Как бежать-то? — рассудительно и немного опасливо спросил Дик. — А мы ковер стащим и на нем улетим. Я видел, его в сараюшку положили, которая не запирается. Только нужно на кухню пробраться, еды взять про запас. На этом и решили. Дик, снова обретя смелость, осторожным шагом направился мимо говоривших, придерживаясь высоко растущих кустов, в сторону деревянного сарая, а Рик шмыгнул в сторону кухни. Схватить ковер, завернутый в мешок, больших трудностей не составило, теперь оставалось только выскочить навстречу торопливо крадущемуся обратно Рику, за пазухой у которого что-то топорщилось. — Попросил еды у повара, — тихо пояснил друг. — Все, бежим отсюда. Друзья развернули ковер и положили на него узелок с едой. Затем Дик подумал, взял две метлы и ободрал с них лохматые прутья. — Хоть какое-то оружие на первое время, — пояснил он. — Я еще и ножик прихватил, — сказал Рик. — Толку от кухонного ножа. — Дик сел на ковер. — Им можно заточить концы палок, — ответил Рик, садясь рядом. — Да и вообще, нож — штука полезная. Они подождали и переглянулись. — А дальше что делать? — спросил Дик. — Как взлететь? — Я думал, ты знаешь, — протянул Рик. — Я не знаю… я в первый раз вижу такой ковер. — Так ведь и я тоже. Вот и улетели, вот и сбежали! А было бы так хорошо… Рик примолк, и вдруг ковер дернулся под ними? — Ой, что это? Что ты сейчас сделал? — Я просто подумал, как было бы хорошо взлететь. И по небу, высоко, быстро… Ковер снова дернулся. — Слушай, подумай об этом еще! Только сосредоточься! — осенило Дика. Рик зажмурился, чтобы его ничто не отвлекало, напрягся — и ковер медленно поднялся. Сначала невысоко, ладони на две, потом больше, но застыл неподвижно. Дик наудачу наклонился вперед. Ковер медленно полетел вперед — прямо в стенку. Летуны дернулись вправо — и ковер тоже рванул вправо, прямо в открытую дверь. — Получается! — прошептал Дик. — Ну-ка, Рик, давай повыше. Но повыше не получалось. Ковер метался понизу, хлопал бахромой и, кажется, готов был свалиться. Тут раздался пронзительный женский крик: — Разбойники, негодяи! Ковер угоняют. Надо было вас на каторге сгноить! Хозяйка ковра неслась прямо на них. Рядом, путаясь в мантии, бежал магнус, странно подняв руку. Дик заметил, что у него в руке блестит кинжал. — Ой, Рик, выручай! Взлетай скорее! Ковер застыл на месте, Рик хлопал глазами. Магнус бежал все ближе, держа занесенное оружие. — Ри-ик! — жалобно протянул Дик. Магнус был совсем рядом. Вот уже он взмахнул рукой, целя не по Дику — по ковру, словно желая лишить их последней надежды на побег. И тут ковер отвесно взлетел вверх, бье на полтора. Дик ухватился за бахрому, глянул вниз — магнус, потеряв равновесие, свалился носом в каменные плиты. Дик засмеялся. Рик открыл глаза посмотреть, что там делается, — и ковер завихлялся в разные стороны. — Сосредоточься, — шепнул Дик другу. — Свалимся же. Но ковер спокойно завис в воздухе. — Куда полетим? — спросил Рик. — На север, — выбрал Дик. — А может, лучше на юг? На юге море. — Вот-вот. И свалимся мы с тобой в это море с ковром вместе. Лучше уж на север. — Хорошо. — Рик сосредоточился на полете, а Дик наклонился вбок. Ковер неспешно полетел над землей. — Слушай, — спросил Рик. — А что это женщина кричала, что нас надо было на каторгу отправить? — Было? Она кричала «бы». Мы же все-таки теперь воры. — А мне послышалось «было», — с сомнением сказал Рик и замолчал. Требовалось сосредоточиться и править ковром. *** — Негодяи, злодеи! — причитала Джейни. — Этот ковер семь тысяч таллов стоил! — Сколько, дочь моя? — вопросил магнус. — Ты позволяешь себе такие расходы, тогда как эсператисту заповедано быть скромным в своих желаниях? — Так ведь ковер мне для дела был нужен, — вздохнула Джейни. — Вот как мне теперь домой добираться? — А этот наряд, сшитый из прекрасного сукна? А эти украшения, эти превосходно сшитые сапожки? Или тебя не учили в детские годы, как отвратительно щегольство и как полезна для души скромность? — Так я же из богатого дома, приходится выглядеть как подобает, чтобы о хозяевах дурно не подумали, — нашлась Дженни. — Что ж, дочь моя, в таком случае я ограничусь малой епитимьей. Ты должна пожертвовать ордену Истины три тысячи таллов сверх своих обычных даров. — Ах, разбойники, ах негодяи! — Кто разбойники, дочь моя? — Так эти негодники! Разбойники они и воры! — Что ж, дочь моя, тебе придется пожертвовать Ордену пять тысяч.