I don't wanna live this way, it haunts my mind, And I just need to get it straight, stop wasting time, And I don't wanna live in fear, but I can change what's wrong, But I know, won't be living in a lie. Within Temptation — I don't wanna
Если бы Бетани была смелее, то осталась в лесу и не стала бы возвращаться в лагерь. Но она таковой не была. Сумерки сгущались; лес, казавшийся безопасным и дружелюбным, становился неуютным и зловещим. Тень от кустарников ложилась на зеленую траву и с каждой минутой разрасталась, делала окружение мрачнее и заросли непроходимее. Мысль, что в темноте она не найдет дорогу назад, пугала почти так же сильно, как необходимость подняться с земли и двинуться в сторону лагеря. Но оставаться нельзя, нужно взять себя в руки, и, словно как там, в машине на шоссе, встать и идти. Даже если страшно, если боязно от того, как встретят черепахи — нужно действовать. Уж лучше вновь почувствовать на себе презрительный взгляд Рафаэля, чем провести ночь в лесу. Она поднялась на ноги и вытерла глаза, под которыми наверняка остались следы от туши. Рафаэль, вероятно, в лагере, и как бы ни хотелось, но необходимо возвращаться. Даже если он рассказал всем о её отчаянном поступке, нужно кинуться в ноги и молить о том, чтобы не бросили одну и помогли добраться до выживших. Бетани не считала себя девушкой глупой: всегда принимала взвешенные и обдуманные поступки, не бралась за то, что заранее знала — не осилит. На ферме ей как-то предложили пойти в вылазку за припасами, но, поскольку она осознавала, что будет только помехой, так как совсем не подходит для такой деятельности, в итоге отказалась и осталась выполнять ту работу, которая была по плечу. Но сегодня она жестоко ошиблась, переоценила свою способность к притворству. Позволила себе обмануться. Когда вчера поднялась на крышу Шелрейсера и заговорила с мутантом, всё шло как надо, по плану. Он был насторожен, но заинтересован, и Бетани убедилась в правильности догадки о его неравнодушии. Подавив свой страх, даже смогла коснуться холодной кожи и тем самым дать понять о своих намерениях. Но в тот момент, когда Бетани забрала бутылку и во второй раз глотнула алкоголь для храбрости, янтарные глаза впились взглядом в губы, и вмиг стало страшно, возникло желание уйти, спрятаться. Что она и сделала, встав на дрожащие ноги и оставив Рафаэля на крыше одного, хотя думала, что пойдёт до конца, не сбежит от прикосновений нечеловеческой кожи. Тогда она позволила себе обмануться ещё раз, убедила себя, что завтра найдет смелость, решительность и справится с собой. Сделает то, что необходимо. Но завтра настало и всё полетело к чертям. Нечеловеческие черты лица всё так же ужасали, от касаний холодной шершавой кожи хотелось отпрянуть, а когда сильные руки обвились вокруг талии — хлынула паника. Бетани чувствовала, как контроль предает, губы дрожат, а глаза наполняются слезами. В страхе, что заметит её испуг, она отвернулась от пугающего лица и пыталась представить, что сейчас не в объятиях огромной рептилии, а с человеком. Но из памяти всплыли другие жаркие касания, и вместо спокойствия, что она вовсе не собирается переспать с мутантом, пришли воспоминания о горячих руках на ферме, и они заставили захотеть вырваться из плотного кольца рук ещё сильнее. Но попыток освободиться она не предпринимала и лишь стояла, замерев, в ожидании, когда все закончится. А потом он отпрянул, и как только она взглянула в расширившиеся в неверии глаза, то осознала — Рафаэль всё понял. Из него сочилась ярость. Когда мутант схватил руку, которую Бетани протянула в надежде переубедить и исправить свою оплошность, она думала, он её сломает. Огромная ладонь обвилась вокруг предплечья, три широких пальца сдавили нежную кожу. Бетани была рада, что отделалась лишь синяками, которые, несомненно, проступят через пару часов. Затем мутант выпустил злость на неповинный ствол дерева и ушел. И вот, она одна в начинающей расползаться по лесным зарослям темноте. Нужно возвращаться. Бетани трясущейся рукой провела по растрепавшимся волосам, приводя в порядок, как могла, вытерла глаза от следов слез и на нетвердых ногах двинулась к стоянке. Звук гитары подсказал направление, вскоре показалась опушка с возвышающимися горой очертаниями Шелрейсера и прицепленного позади небольшого трейлера. Языки пламени плясали вдалеке, всполохи огня отражались на гладкой поверхности грузовика. Мелодия манила присоединиться к компании, уютно расположившейся вокруг костра. Не зная, дозволено ли находиться рядом после сегодняшнего, Бетани нетвердой походкой двинулась к ним. Одновременно хотелось оказаться в теплом кругу её спутников и наоборот, как можно дальше. Теплый свет освещал нечеловеческие силуэты троих черепах и их отца. Рафаэля среди них не было. Бетани вздохнула с облегчением. Майки, завидев её, перестал играть и махнул рукой: — Бетти! Ты ужин пропустила. Но я оставил еды, не волнуйся. Где была? — сказал он добродушно, но в осматривающих её глазах чувствовалась тревога. Вероятно, он волновался, не заходила ли она далеко в лес и не натыкалась ли на зомби. От заботы Майки хотелось вновь расплакаться. Почему он за неё тревожится? Она недостойна такой заботы с его стороны. — Гуляла. Хотела немного пройтись, — она остановилась, не доходя до костра, чтобы опухшие глаза скрывались в тени. — Рафа не видела? — Леонардо поднял взгляд. — Нет... мы разминулись, — сказала она, как можно более нейтрально. Значит, он ещё не приходил и никто не знает что она... сделала. Лео кивнул и вновь сосредоточился на прерванном занятии. В его руках катана, тряпка скользит по длинному лезвию. Вчера Майки рассказал, что у них за оружие и как называется, когда отсмеялся после того, как она назвала шест бо палкой. Он попросил при Донателло такого не говорить, а то тот мог надолго обидеться. Теперь же она знала, что у каждого из них было восточное оружие и у их лидера именно катана, а не просто меч, как она по незнанию его называла. Майки улыбался и пригласил присесть, разделить уютный вечер у костра, но Бетани остаться не могла. Она старательно гнала от себя воспоминания о Рафаэле и едва сдерживалась, чтобы ноги и руки не дрожали. Пальцы прикрывали проступившие на предплечье синяки, губы растянуты в вымученной улыбке. Как можно более правдоподобно, она сообщила, что не голодная и желает пойти спать. Если черепахи и удивились, почему уходит так рано, то не стали спрашивать. Пожелав спокойной ночи, она обогнула расположившуюся у костра семью мутантов и двинулась к двери грузовика. Хоть Бетани действительно намеревалась спать и легла на ставший привычным диван — сон не шел. Беспокойно таращась на темный потолок, она вновь и вновь вспоминала Рафаэля, свою реакцию на прикосновение и его презрительный взгляд. Оставалось тешиться надеждой, что мутант не расскажет остальным. Иначе они её выгонят, оставят в этом же лесу одну, без защиты и возможности выжить. Потому что раз теперь один из них её ненавидит, то без труда подговорит остальных. Дружелюбно относится к ней только Майки, да их отец. Но мутант с оранжевой повязкой не будет её защищать после того как она... поступила с его братом. Мастер Сплинтер же, без сомнений, примет сторону сыновей. Она им никто — лишь пассажир, которого любезно согласились подвести. А раз она начала себя вести неподобающим образом, наплевав на их доброту, то они не обязаны терпеть её выходки, и могут с чистой совестью просто бросить на обочине. Она облажалась и только сейчас осознала, насколько сильно. Как же была глупа и самонадеянна, раз думала, что с лёгкостью переспит с нечеловеком. Легко отмахнулась от видимых различий, считала, что будет не хуже, чем то, что приходилось делать на ферме. А на деле запаниковала сразу же, как мутант поддался на уговоры и обнял. И в какой-то мере Бетани радовалась, что Рафаэль заметил её страх и не стал продолжать делать то, что она сама предложила. Просто ушел. К утешению, похоже, он был согласен на такую... близость... только по обоюдному согласию. Беспокойно ворочаясь, она слушала приглушенные звуки гитары, негромко переговаривающиеся голоса и с ужасом думала о наступлении утра, когда, несомненно, повстречает Рафаэля. Будет чудом, если всё, чем она отделается - это презрительные взгляды с его стороны.***
Промучившись бессонницей всю ночь, заснуть она смогла лишь под утро. Казалось, прошло несколько мгновений как она провалилось в сон, прежде чем почувствовала, что зовут по имени и просят вставать. Оказалось, уже время обеда. Братья вернулись с тренировки и Майки, тихо посмеиваясь и называя соней, аккуратно тряс за плечо. Кое-как разлепив заспанные веки и заверив, что скоро присоединится к ним за столом, она прошла в ванную. Отражение в зеркале ясно указывало, что количество пролитых слез прямо пропорционально размерам мешков под глазами. Умыв лицо, она открыла косметичку. Пальцы обхватили карандаш и поднесли к лицу. Серые глаза беспокойно блестели, казалось, в любой момент вновь могут хлынуть слезы. Красящий кончик замер в нескольких дюймах от века. Пальцы дрожали так, что она скорее ткнёт им себе в глаз, чем постарается скрыть красноту вокруг них. Ну и пусть. Колпачок закручен на место, карандаш закинут в косметичку к другим вещам, которыми сегодня она не решает воспользоваться. Лоб коснулся зеркала. Прохладная поверхность помогала взять себя в руки, привести мысли в порядок. У девушки в отражении дрожал подбородок. — Соберись, — сказала она, глядя в полные отчаяния глаза. Они ничего не знают. Майки ведёт себя так же. Возможно, Рафаэль уже даже не зол. Может он не придал большого значения... но, вспоминая его реакцию, скорее всего это не так. Хоть не ясно, к каким выводам пришел мутант, но одно было понятно — он осознал, что она врала насчёт её заинтересованности... в более близких отношениях. Нет, кого она обманывает, это его задело и уязвило гордость. Будет чудом, если он промолчит и не расскажет, что девушка, которую семья мутантов любезно подобрала у обочины, на самом деле та, кто готов отдаться любому встречному за пару зеленых купюр. И что хуже, так ещё и в ужасе сбежать, не отработав ни гроша. Наверное, так он и думал. Бетани вздохнула, встала ровно и как могла быстро замазала круги под глазами — это весь макияж, на который была способна в данный момент. На предплечье вырисовывались темные пятна. Синяки было необходимо скрыть. Сверху на топ она накинула толстовку с длинными рукавами. Лучше так, чем подозрительные взгляды и неудобные вопросы. Чутьё подсказывало, что Майки вполне мог спросить, откуда они, а врать дружелюбному мутанту с большими голубыми глазами хотелось меньше всего. Солнце палило вовсю, жара почувствовалась сразу, как только Бетани спрыгнула со ступеньки Шелрейсера. Семья мутантов расселась вокруг стола. Там же был и Рафаэль. На миг их глаза встретились, и Бетани тут же отвела взгляд, надеясь, что другие не заметят её нервозности. На негнущихся ногах она проследовала к столику и села на приготовленную для неё подушку. Кроме явно читавшегося напряжения Рафаэля, обед прошел так же, как и обычно. Кое-как она впихивала в себя намазанный паштетом хлеб, хвалила стряпню Микеланджело и вела беседу о родном штате с Мастером Сплинтером. Другие же предпочитали либо переговариваться между собой, либо молча есть, уткнувшись в тарелку. Рафаэль прикончил свою порцию быстрее всех, выудил из кармана зубочистку и стал жевать деревянный кончик. Бетани он намеренно игнорировал, не смотрел в её сторону и предпочитал пялиться в лес. Судя по тому, как вели себя остальные, он ничего никому не говорил. Это удивляло, но, если подумать, то она понимала почему. Возможно, он не решался говорить братьям, что его отшила девушка, и вдаваться в подробности, а почему так вышло, что он был не против провести с ней ночь. Может, у них, мутантов, своего рода табу на подобные отношения? Бетани не знала наверняка, были ли те когда-либо близки с женщиной, но опять же, она не представляла себе девушку, способную пойти на такое добровольно. Черепахи уж точно не были заколдованными богатыми красавцами, что превратятся в прекрасных принцев после одного поцелуя. Бетани всегда казалось, что Бель из "Красавицы и Чудовища" знала, что её возлюбленный монстр обратится человеком, потому и танцевала с ним, раздавала поцелуи. Или, возможно, она была настолько помешана на деньгах, что ей было без разницы с кем — лишь бы обеспечивал прихоти до конца жизни. Других вариантов внезапной "искренней" любви к чудовищу Бетани не видела. А Рафаэль просто не стал отказывать девушке, что оказалась настолько чокнутой, раз решилась провести по собственному желанию с ним ночь. Вот только вышло, что желание продиктовано стремлением использовать возможно возникшую бы связь в своих целях. О никакой взаимной заинтересованности в сексуальном плане не шло и речи. И потому Рафаэль был в бешенстве. Его обманули, использовали, и Бетани понимала, что если она не хочет, чтобы её выкинули из Шелрейсера в толпу голодных зомби — нужно извиниться. Или хотя бы попытаться. Отец семейства мутантов поднялся из-за стола и все принялись убирать грязную посуду. Бетани сидела на месте, помогать с уборкой ей по-прежнему не давали. Рафаэль быстро встал и скрылся среди деревьев. Она проводила глазами широкий панцирь до кромки леса, запоминая направление и, поблагодарив за обед, торопливо двинулась к двери Шелрейсера. Не совсем уверенная в том, что делает, Бетани выудила из рюкзака запечатанную стеклянную банку, сунула в глубокий карман толстовки и быстро выскользнула наружу. Может, если придёт не с пустыми руками, то он прибьёт не сразу? Вздохнув, она решительно направилась в ту сторону, где скрылся нужный ей мутант. Рафаэль нашелся практически сразу. Он не ушел бродить по лесу, как сначала опасалась Бетани, а оказался недалеко от лагеря возле высокого дуба, к которому была прицеплена боксерская груша. Яростные удары раздавались в тишине леса и без труда подсказывали направление, где находился мутант. Бетани приближалась к высокой фигуре, стараясь создавать как можно больше шума, чтобы не оставаться незамеченной. Она остановилась невдалеке от Рафаэля. Широкий панцирь повернут к ней, кулаки наносят тяжелые удары по плотно набитой коже, концы маски дергаются из стороны в сторону в такт движениям. Он ведь знает, что она пришла, но не оборачивается. Сглотнув, она решается подать голос: — Рафаэль... Реакции нет. Кулаки с остервенением молотят снаряд. — Рафаэль, я хотела бы поговорить... Черепаший панцирь — единственный собеседник, готовый слушать. — Пожалуйста, выслушай... От особо мощного удара снаряд отлетел к стволу дерева, и Бетани вздрогнула, так как на секунду показалось, что цепь с крупными звеньями порвалась. Рафаэль резко обернулся. — Чего надо? — рявкнул он. Ноздри гневно раздуваются, пальцы сжаты в кулак. Некстати вспоминается, как вчера они впились в руку до боли. Неосознано она обхватила рукав толстовки, скрывающий синяки. — Хочу извиниться. Он фыркает. — Можешь не стараться. Твои извинения мне нахрен не сдались, — цедит он сквозь зубы. — Но мне правда жаль, вчера я... — она замолкает на полуслове, так как массивная фигура вмиг оказывается рядом и нависает над ней. — Я не хочу говорить о вчерашнем, ясно? И тебе не стоит об этом болтать, — говорит он, со злостью выплевывая слова. — Решила поглумиться над мутантом, да? Посмотреть, что будет, если намекнуть, что не прочь покувыркаться с уродцем? Надеюсь, тебе было весело. В его взгляде презрение и ярость. От его слов становится ещё паршивее. Бетани не хотела, чтобы так вышло. Насколько же сильно теперь он её ненавидит? — Прости, — шепчет она, чувствуя, как глаза начинают мутнеть от непролитых слез. Рафаэль лишь фыркает и отворачивается. Он идет обратно к груше, показывая, что разговор окончен. Ничего не разрешилось, её извинения сделали только хуже. Он не хочет слушать сожаления о глупом поступке. Необходимо сказать хоть что-нибудь. Как-то объясниться, чтобы понял. Она открывает рот, но слова не идут. Вместо этого щеки становятся мокрыми. Плакать нельзя. Несмотря на то, что хочется развернуться и уйти прочь, Бетани делает шаг вперед. Она делает судорожный вздох и пробует снова. — Я не хочу жить с людьми, а... хочу остаться с вами. Думала, если пересплю с тобой, то ты захочешь, чтобы я осталась. Рафаэль замирает. Его кулаки до побелевших костяшек плотно сжаты. Он поворачивает голову, но на неё не смотрит. — То есть, ты решила меня использовать? — его голос был тихим, но наполненным едва сдерживаемой яростью. — Нет... то есть да, но у меня не было выбора! — попыталась она оправдаться. — Я не знала, чем могу быть вам полезна! Он развернулся, парой широких шагов пересек расстояние и вновь навис над ней. Бетани пришлось приложить большие усилия, чтобы не попятиться назад. — И как тебе в голову пришло такое решение, а? — процедил он. — Разве я могу что-то ещё тебе дать? — промолвила она вмиг пересохшими губами. — Умею только вещи стирать, да еду готовить. Но вы и сами с этим справляетесь. Он непонимающе хмурится, красная бандана морщится на лбу. — С чего решила, что мы что-то от тебя требуем? — А как же иначе? — она нервно сглатывает, нечеловеческие глаза пугают своим яростным пламенем. — Вы давали еду, защиту, крышу над головой. А я? Мне нечего дать вам взамен. Рафаэль наклоняется, вторгаясь в личное пространство, и говорит тихим, вкрадчивым голосом: — И ты решила подкатить ко мне и братьям? — Мутант слишком близко. Бетани не сдерживается и делает шаг назад. — Скажи, а с другими тебе было так же противно, как со мной? Она вздрагивает и больше не в силах терпеть его прожигающий взгляд, склоняет голову и отводит глаза. — Я никому, кроме тебя, больше не предлагала, — слезы текут по щекам, и голос срывается на всхлипы, — мне казалось... ты можешь быть заинтересован. — Мне твоя благотворительность нахрен не сдалась, — говорит он твердо. — Прости, — только и может прошептать она. Он молчит, но не отходит. Слезы капают с подбородка. Рафаэль тяжело вздыхает. — Почему вообще решилась на такое? — говорит он глухо, — Почему предложила... секс... а не что-то другое? Она смотрит на его подрагивающие пальцы у бедра, не в силах поднять взгляд. — Раньше это работало, — с сухих губ срываются еле слышные слова. — Ты... — в его голосе нерешительность, будто сам не знает, стоит ли задавать вопрос, —ты спала с кем-то, когда сама этого не хотела? — Да, — она кивнула, едва сдерживая всхлип. — Почему? — голос звучит озадаченно. — Иначе бы меня выгнали из лагеря. Его пальцы замирают, перестают дрожать и вновь сжимаются в кулак. — Так это было после начала эпидемии? — говорит он сухо. Она решается взглянуть вверх и, смотря мутанту в глаза, вновь кивает. — Да. Янтарные глаза в прорезях красной ткани сужаются, ноздри раздуваются, тонкие губы поджимаются. — Говнюки, — он со злостью выругался, тряхнул головой и отвел взгляд. Она не выдержала и скрыла лицо в ладонях. Плакать нельзя. — Пожалуйста, прости меня, Рафаэль. Предательские слезы лились рекой и не хотели останавливаться. Она безуспешно пыталась подавить всхлипы. — Эй, — глубокий голос смягчился и зазвучал совсем рядом, — не реви. Бетани мотает головой, не убирая ладоней от лица. Она знает, как сильно мужчины ненавидят слезы, так ещё и разрыдалась при Рафаэле. Бетани чувствовала себя отвратительно. — Прости, — сквозь всхлип слова едва слышны. — Бетти, — от звука своего имени она вздрогнула, — всё нормально. Я понял. Успокойся только. В его голосе больше не чувствуется злость, а низкий бас наоборот, звучит успокаивающе. Рафаэль стоит рядом, никуда не уходит. Наверняка смотрит и ждет, когда она возьмет себя в руки. От ровного голоса, что больше не звучит с ненавистью, плечи Бетани перестают трястись. Через какое-то время она решается отнять ладони от лица и украдкой взглянуть на Рафаэля. Его массивные руки сложены на груди, взгляд прямой и немного задумчивый. Смотрит так, будто видит Бетани в первый раз. — Ты правда хочешь остаться с нами? — спрашивает он с сомнением. — Да, — говорит она ставшими сухими губами. — Почему? Она мнется, но все же отвечает, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не срывался на всхлипы. — Вы сильные, сможете защитить. У вас есть еда и укрепленный транспорт. И... вы хорошие. Рафаэль беззлобно фыркает и даже усмехается. — А то, что мы монстры, тебя не смущает? — Нет, — говорит она как можно увереннее. То, что в дополнение к ответу так и простится пояснение "до тех пор, пока не придется с вами спать", остается невысказанным, и повисает в воздухе. Рафаэль будто думает о том же, так как кривит в неудовольствии губы. — Охеренный план ты придумала, Бетти. Надежный, как швейцарские часы, — говорит он с издевкой, в которой чувствуется добродушное подшучивание. В глазах больше нет злости, что не могло не радовать. — Какой уж смогла, — губы складываются в нервную улыбку. Будет здорово, если всё и правда удастся обернуть шуткой. Он вздыхает, отводит взгляд и бурчит: — Дура. Если бы кто назвал её так в другой ситуации она, несомненно, обиделась бы и начала возмущаться. Здесь же она могла лишь согласиться, так как глубоко внутри понимала, что так оно и есть. — Ага. Прощаешь? — Если больше не будешь творить подобной херни, то да, — говорит он, снова глядя в глаза. — Не буду. Правда. — Тогда всё норм. Замяли тему, — очевидно, он больше не хочет продолжать неприятный разговор, так что его взгляд опускается на её пояс, и он с любопытством спрашивает, — что в кармане? Бетани спохватилась о подарке, который вытащила из рюкзака в надежде задобрить Рафаэля. Вспоминая фразу о том, что путь к сердцу мужчины ведет через его желудок, она достала банку. Ей жизненно необходимо, чтобы этот орган, перегоняющий кровь, был как можно более лояльно к ней настроен. — Это тебе в качестве извинения. Нашла на заправке, ещё до того, как с вами повстречалась. Они должны быть вкусными. Рафаэль уставился на банку, янтарные глаза расширились, брови под банданой поползли вверх. — Огурцы? — просипел он. — Ага, маринованные, соленые. Не корнишоны — размер у них побольше будет, но мне такие даже больше нравятся, чем маленькие. И тут он заржал низким басом, запрокинув голову. Она впервые слышала его искрений смех, и в недоумении продолжала сжимать стеклянную банку в руках, ошарашенно смотря, как мутант заливается хохотом. — ... почему это должны быть именно огурцы? — вопрошал он сквозь смех. — Тебе они не нравятся? — сказала она с недоумением. Рафаэль наконец успокоился, посмотрел на плавающий в рассоле предмет разговора, поднял взгляд на Бетани и с усмешкой ответил: — Нет, вполне сойдут, чтобы перекусить. Пошли, ты их тоже будешь пробовать. Он развернулся и двинулся в сторону поваленного дерева. Бетани нерешительно направилась следом. Рафаэль уселся на землю, оперев панцирь о кору, и ждал, пока она окажется рядом. Бетани нерешительно села на скругленный ствол дерева. Устроиться как он, на землю, не решалась, так как там могло быть много ползучей живности, что норовила залезть под одежду. А так они оказались на одном уровне, и ей не нужно было задирать голову до боли в шее, чтобы смотреть собеседнику в глаза, а не в район нагрудных пластин. Рафаэль протянул руку и забрал банку, легким движением скрутил крышку и проворно достал двумя толстыми пальцами огурец. Судя по тому, как он за секунду съел весь и потянулся за следующим, тот был вполне вкусным и съедобным. — Бери, — он протянул банку. — Голыми руками? Я так не могу, запачкаюсь же. Он закатил глаза, пристроил стекло на землю так, чтобы не огурцы не перевернулись, взял рядом лежащую палку и достал сай. Пара быстрых движений и кора вместе с грязью была счищена, обнажая гладкий ствол с заостренным кончиком. — Держи, — он протянул наспех выструганную палочку. — Спасибо, — Бетани отважилась попробовать соленье, которое по идее должно было всё достаться Рафаэлю. Огурец, наколотый на палочку, словно на шампур, оказался вкусным и хрустящим, в меру соленым. Бетани медленно ела и наслаждалась уютным молчанием. Значит ли это, что её простили? Рафаэль ничего не говорит, поедает зеленый овощ один за другим и изредка поглядывает на Бетани, когда та откусывает у овоща кончик. А затем он почему-то резко отворачивается. — Тебе лучше остаться с людьми, чем быть с нами, — говорит он вдруг, прервав молчание и не смотря в её сторону. — Почему? — Так будет разумнее, — он пожимает плечами. — Мы притягиваем неприятности. —Так можно сказать и про всех людей, — она вертит пустую палочку в руках, слегка нахмурившись, — Сейчас везде опасно. — Не так, как с нами. К нам враждебно настроены не только зомби, но и люди, Бет. — Да, но вы можете за себя постоять. — За себя-то, наверное, и можем, а за других нет, — в его голосе проскользнула откуда-то взявшаяся горечь. — Но всяко лучше, чем быть мне одной. Сама-то я ничего не умею, — Бетани кладет палочку на поваленное дерево, чтобы был повод отвести глаза. Она чувствует на себе взгляд, но Рафаэль молчит. — Болит? — спрашивает он, нарушая повисшую тишину. Бетани оборачивается, не понимая, что тот имеет в виду. Рафаэль кивает на руку. — Да нет, — Бетани касается мягкой ткани толстовки, скрывающей синяки. — Покажи, — требует он. Она неуверенно закатывает рукав до локтя. На светлой коже проступили темные синяки. Утром они были менее заметными и не такими обширными. Рафаэль напряженно смотрит на её предплечье, плотно сжав губы, — Прости. Она удивилась, когда из его рта вырвалось едва слышное извинение. — Ничего. Сама виновата, — под его пристальным взглядом стало неуютно. Не хотелось, чтобы он чувствовал себя виноватым из-за того, что сжал руку сильнее, чем надо. Он был зол, и виной тому была она. Ни к чему сожаления, это просто синяки. Но Рафаэль, к удивлению Бетани, похоже, принял их близко к сердцу. Он поднялся с поваленного дерева, заявил, что знает одно растение, которое может снять отёк, уменьшить боль, и принялся лазать по кустам в его поисках. Спустя какое-то время Бетани сидела, не шевелясь, и смотрела, как Рафаэль прикладывает к синякам листья подорожника. Красная бандана больше не скрывала его лоб и открывала россыпь шрамов, вроде тех, что были на руках. Без повязки он выглядел непривычно и ещё более нечеловечно, так как показалась его лысая голова и стало особо заметно отсутствие ушей. Рафаэль сосредоточено завязывал красный кусок ткани на её предплечье, фиксируя целебные листья. Широкие ладони колдовали над узлом, пытаясь завязать крепко, но не слишком туго, янтарные глаза поглощены нехитрым действием над её рукой. Бетани сидела расслабившись и наблюдала за мутантом, удивляясь, почему прикосновения шершавой кожи больше не вызывают страха. То, что подорожник от синяков никак помочь не может, она говорить не стала.