My ego and my blame Let me baptize my soul with the help of your waters Those all means are so ashamed Let the river take them, river drown them Ibeyi — River
Из душевого шланга под потолком лилась вода. Непостоянным напором она вырывалась из лейки, хлестала по спине, то с силой врезаясь в кожу, то одаривая легкими прохладными касаниями. Струи холодили покрытые ушибами лопатки и стекали по пояснице, смывая с тела пену от пахнущего цитрусами геля. Пот и цементная пыль уже давно унесены в водосток, но Бетани продолжала водить мочалкой по плечу, желая вместе с грязью оттереть и то, что въелось в кожу через поры, проникло в самое естество и стало с ней единым целым. Можно ли отмыть руки так, чтобы они вновь стали чистыми, если поднося их к лицу, ты видишь, что они окрашены кровью распростертого на полу мужчины, и запах пороха настолько пропитал собою кожу, что, казалось, никогда её больше не покинет? Нет, это не был безымянный человек из толпы оживших мертвецов. Джон. Его звали Джон. И это она, Бетани, является причиной, почему он больше не дышит. Она убила не зомби, а живого человека. Если бы они с ним не пересеклись, то тот прожил бы, возможно, ещё не один год. Но ему не повезло наткнуться на семью мутантов. Не повезло оказаться в ситуации, когда, боясь за собственную безопасность, он решился наставить пистолет на Микеланджело. Не повезло, что Бетани не попыталась урегулировать конфликт другим, более мирным способом, а в панике выстрелила, тем самым оборвав ему жизнь. Не повезло. Куски пены стекли на кафель, устремились в водосток и исчезли за решеткой. Голые ноги омывала прозрачная вода. Бетани выключила душ, хотя и не ощущала себя чистой. Если бы только давящее чувство, намертво поселившееся в груди, можно было вымыть так же легко, как и мелкую крошку строительного мусора из волос... Если бы. После поспешного ухода из торгового комплекса они покинули город. Черепахи дотащили Майки до трейлера. Донателло настоял, что позаботиться о брате сможет он один, а остальным следует выводить Шелрейсер из населенного пункта, пока на шум не сбежались зомби. Бетани тяготилась ожиданием. Насколько серьёзно пострадал Микеланджело, она не знала. Раф напряженно сидел на переднем сидении и молчал, оттирая с грудных пластин засохшую кровь. Леонардо вёл грузовик по лесной дороге, подальше от бетонных коробок, возведённых человеком. Лишь только отдалились высотные постройки, Шелрейсер остановился у обочины. Черепахи скрылись в трейлере, а Бетани, несмотря на её желание пойти с ними, старший из братьев отправил в душ, смывать грязь. Время шло. Из трейлера никто и не выходил. Часы мерно тикали в тишине. Из отделенной от основного отсека комнатки изредка доносился шум. Мастер Сплинтер ворочался во сне. За целый день он так и не показался. По-видимому, ему хуже, чем вчера. Беглый взгляд на стрелки часов подсказал, что Бетани выбралась из душа всего десять минут назад, но время тянулось как бесконечный моток резины, и казалось, в ожидании она провела более часа. Темнота постепенно наползала на раскинувшийся за окном лес. Нет больше сил оставаться в неведении. Ей нужно знать, что с Майки. Даже если новости окажутся неутешительными. Дверь открылась с металлическим скрежетом. Бетани нащупала нижнюю ступеньку ногой и спрыгнула на асфальт. Ветер дул порывисто и холодил ещё влажное после душа тело. Луна была затянута тучами, но света достаточно, чтобы разглядеть то, что находится под ногами, и не споткнуться о внезапный камень. В пяти шагах виднелась закрытая дверь трейлера. Сквозь зашторенные окна пробивался свет. Они ведь там, внутри, лечат раненого по её вине брата. Донателло хорошо разбирается в медицине, он должен быстро поставить Майки на ноги, ведь так? Этих толстокожих черепах не так просто ранить — панцири служат естественной бронёй. Микеланджело был всё время в сознании, пока братья вытаскивали его из-под завала. Это ведь хороший знак, верно? Значит, пострадал он не настолько серьёзно? Увы, но познания Бетани в медицине были ограничены умением быстро заживить порезанный листом бумаги палец с помощью йода и пластыря. Да, во время обучения вождению автомобиля приходилось посещать занятия по оказанию первой помощи. Но из головы знания улетучились сразу после успешной сдачи экзамена. Тогда казалось, что эту ненужную информацию можно забыть. Кто же знал, что настанет время, когда осведомленность в медицине станет залогом выживания. Как же хорошо, что у них есть Донателло, который и грузовик починит, и рассеченный лоб заштопает. Оставалось молиться, что его умений хватит, чтобы вылечить Микеланджело. Хотелось подойти к двери, заглянуть внутрь, хоть краем глаза увидеть Майки. Расспросить Донателло о его состоянии. Рафаэль находится там же, в трейлере. Возможно, и ему требуется лечение. Значит ли это, что его раны серьезнее, чем казалось? Бетани отделалась лишь болью в спине от отлетевших в её сторону осколков потолка. Раф же в момент взрыва находился рядом с гранатой. Да, вероятно его задело не так сильно, как Майки, но... даже легкое повреждение может привести к серьезным последствиям. Вроде как на первый взгляд всё в порядке, вмешательство не требуется, а через пару часов пострадавший падает замертво от кровоизлияния в мозг... Нет. Хватит думать о плохом. Братья недаром Донателло называют гением. К ранениям он относится серьёзно и сделает всё возможное, чтобы быстро поставить Майки и Рафа на ноги. Бетани не будет мешать. Только мельком глянет и спросит, не нужна ли помощь. Она хотела сделать шаг к двери, как внезапно та открылась. В проеме возник Леонардо. Он вышел из трейлера, притворил дверь и повернулся к Бетани. — Тебе не стоит быть снаружи, — он обвел взглядом высившийся за спиной Бетани лес. В ночи глаза мутанта видели лучше, чем глаза обычного человека. Казалось, темнота нисколько не мешала ему оценивать обстановку и прикидывать, откуда мог показаться враг. — Датчики не устанавливали. Зомби способны пробраться к стоянке незамеченными. А ведь и правда, Бетани с собой не взяла ни арбалет, ни пистолет. Она погрузилась в мысли и совершенно не замечала, что происходит вокруг. Наверное, если бы мертвец оказался неподалеку, то без труда бы подкрался и напал. — Я просто хотела посмотреть как там Майки и Раф, — она покосилась на прикрытое шторкой окно в надежде рассмотреть хоть что-нибудь. — С ними всё будет хорошо, да? Леонардо слегка наклонил голову вбок. Его пронзительно-синие глаза смотрели задумчиво. — Дон сказал, что у Майки нет серьезных повреждений. У Рафа только легкие ушибы. Сейчас он помогает накладывать повязку, — Леонардо ободряюще улыбнулся, хотя хмурая складка между надбровными дугами так и не разгладилась. — Братья будут в порядке. Пойдем внутрь Шелрейсера. От его слов хоть немного, но стало легче. Однако желание оказаться рядом с Майки и Рафом никуда не исчезло. Казалось, спокойствие придет только когда она своими глазами увидит, что черепахи целы. — Я сначала посмотрю, как там они... — Ты их увидишь завтра, — перебил он и твердым голосом добавил: — Сейчас я хочу с тобой поговорить. И, не обращая внимания на её замешательство, он двинулся к двери Шелрейсера, зная, что Бетани последует за ним. Ей ничего не оставалось, как только в последний раз с тревогой взглянуть в окно трейлера и направиться к проёму, где скрылся мутант. К её удивлению, Леонардо не стал завязывать разговор с порога. Он указал на кухонный столик, а сам принялся греть воду. По видимому, Леонардо не мог просто так взять и сказать что хотел. Нет. Он из тех, кто будет томить ожиданием. И чтобы это самое ожидание продлить, он принялся вытаскивать принадлежности для чайной церемонии. Бетани наблюдала, как он наливает в глиняный чайник кипяток, какое-то время ждет, будто бы в уме отсчитывая секунды, и сливает воду. Затем — время для чайных листьев. Он добавляет одну ложку в чайник и наполняет его кипятком так, что тот выливается из глиняного носика прямо на деревянный решетчатый поддон. Но и этой воде не суждено стать приемлемой для питья, даже несмотря на то, что он уже наполнил дымящимся напитком пиалы. Всё было вновь слито на поддон. Такая трата ресурсов казалась для Бетани неоправданным расточительством. Леонардо же, очевидно, считал иначе и отточенными движениями наполнял горячим напитком крохотные чашки из залитого в третий раз кипятком чайника. Наконец, он поставил одну пиалу перед Бетани, другую пододвинул себе и одним глотком осушил до дна. Хотя по-другому тут и не выйдет — маленький размер чашек предполагает, что их выпьют за один, максимум два глотка. — Попробуй, — Леонардо опустил пиалу на стол. — Думаю, тебе понравится зеленый чай. Бетани кивнула, пробормотала "спасибо" и без энтузиазма выпила горячий напиток. А ведь он и правда неплох, если учесть, что обычно она предпочитает кофе. — Мы в спешке покидали город, — развеял тишину Леонардо спустя пару минут молчания, — я так и не узнал, не ранена ли ты? Было странным видеть, как обычно безразличные к ней синие глаза сейчас с беспокойством ищут внешние подтверждения тому, что ей требуется медицинская помощь. — Я в порядке, — не хватало только, чтобы ещё и о ней думал. У него там Майки ранен настолько, что не смог самостоятельно передвигаться. Да и Раф наверняка не в самом лучшем виде. Под банданой у него была кровь, она точно помнит. — Немного спина побаливает, но она за пару дней должна пройти сама. — Если станет хуже, Донателло даст обезболивающее. — Да, я знаю, — она опустила взгляд на пустую чашку. Леонардо потянулся к чайнику, налил пиалы до краёв, и, после того, как осушил свою порцию, внезапно спросил: — Пистолет у тебя? Воспоминания о хлынувшей из простреленной шеи крови возникли перед глазами с новой силой. — В рюкзаке, — она сунула его туда сразу же, как только добралась до Шелрейсера. Казалось, теперь он весил больше, чем обычно. И его тяжесть стала невыносима. — Можешь забрать. Я не хочу больше им пользоваться. Она думала, Леонардо удивится ответу, но он лишь склонил голову набок и, продолжая прожигать внимательным взглядом, поинтересовался: — Почему? — Мне хватит одного арбалета. По крайней мере, прежде чем из него выстрелить, есть время подумать, а стоит ли? Или можно попробовать обойтись без кровопролития? Когда ты заряжаешь арбалет, то знаешь, что вот она, стрела, вот наконечник, и при спуске крючка именно он вонзится в цель. Осознаешь последствия выстрела, видишь ту часть оружия, которая лишит человека жизни. С пистолетом же всё не так. Нажать на курок "Беретты" кажется так же просто, как и выстрелить из пластикового муляжа при игре на аркадном автомате. — А если бы тогда у тебя его не было, — Леонардо отставил в сторону пустую чашку, —как бы поступила? — Не знаю, — она отвела взгляд. — Может, попыталась бы уговорить не стрелять и убрать пистолет. — А если бы не вышло? Если бы они не согласились опустить оружие? Что тогда? — продолжал он спокойным голосом задавать те вопросы, на которые и сам знал ответ. — У тебя не было бы и шанса защитить ни себя, ни кого-то ещё. Так что пусть пистолет теперь всегда будет при тебе. — Но я... им убила человека, — она нервно сглотнула и подняла на Леонардо взгляд. — И спасла Майки жизнь, — сказал он убедительным тоном. Ей хотелось верить, что другого выхода и правда не было. — Может, я бы смогла их убедить, что вы не опасны, — пробормотала она, уже не веря в то, что это было бы возможно. — Они же должны были понять, что раз Майки и Раф убивают зомби, то мы все на одной стороне. Леонардо еле слышно вздохнул и покачал головой. — Бетани, — обратился он к ней с той мягкостью, которую она никогда не слышала от него по отношению к себе, — наверное, ты привыкла к нашей внешности, но хочу напомнить, что для остальных мы выглядим монстрами. Человек при первой встрече всегда будет нас бояться. Раньше, в Нью-Йорке, мы помогали горожанам. Но из тени. Если же они нас видели, то пытались либо убежать, либо убить. Сегодня же выжившие были вооружены. И как только представилась возможность, они попытались устранить угрозу. Поэтому у нас должно быть с собой оружие, чтобы в подобных ситуациях суметь защитить себя и друг друга. Мы не можем быть с ними на одной стороне. Мы для них чужие. Словно говоря с маленькой глупой девочкой, он ей объяснял простые истины мироздания. Человек нетерпим к представителям своего же вида. С чего ему быть дружелюбно настроенным к мутантам? Леонардо отлично умеет снимать с остальных розовые очки, показывать, что мир является опасным местом, и для выживания необходимо быть готовыми ко всему. Всегда настороже. Он оправдывает убийство необходимостью защиты. Может, её действия и были обоснованы безвыходностью ситуации, но менее паршиво от этого не становилось. — Я не хотела, чтобы он умер, — она протерла глаза рукой, силясь прогнать жжение. — Я просто... испугалась за Майки. — Если бы ты не воспользовалась пистолетом, то тот человек мог бы выстрелить. Я благодарен за то, что ты сделала, чтобы спасти моего брата. Порой, чтобы защитить близких, приходится принимать трудные решения. Ты поступила так, как в тот момент было необходимо, — он прикрыл глаза и склонил голову. — Спасибо тебе. Бетани удивилась, услышав из его уст слова благодарности. Она отвела взгляд и тихо проговорила: — Я просто хотела, чтобы был другой путь. Леонардо понимающе кивнул, разлил по пиалам остатки чая и выпил свой. — Увы, но иногда его попросту нет, — он поднял на Бетани тяжелый взгляд. По его уставшим глазам она видела, что он не понаслышке знает, как порой трудно делать выбор. — Ложись спать. Утро сделает сегодняшний день менее тяжким. Поверь мне. И Бетани действительно поверила. Кому, как не лидеру семьи мутантов, знать о бремени принятых решений? Он ведь несет ответственность за жизнь и благополучие родных. Наверняка ему приходилось совершать поступки, идущие вразрез с его представлением о том, что хорошо, а что плохо. Но он делал то, что требовалось. Поступал так, как было необходимо. Всё на благо отца и братьев. И, наверное, если бы у Бетани сейчас в руках снова оказался пистолет, а человек угрожал жизни кого-либо из мутантов — она бы выстрелила вновь. Потому что мысль о том, что по её вине, боязни замарать руки, кто-то из них погибнет — невыносима. Так пусть лучше она будет убийцей. Возможно, Леонардо прав, и со временем ей станет легче. Она расстелила диван и легла под одеяло. Бетани хотела дождаться прихода братьев, но слушая, как часы отсчитывают время, она провалилась в беспокойный сон.***
Следующим утром Бетани нашла Майки на поляне возле Шелрейсера. Когда она приблизилась, он замахал рукой и со всей прыти рванул к ней. Для того, у кого загипсована нога, а для ходьбы приходится использовать костыли, двигался Майки на удивление быстро. Он сжал её в крепких объятиях, побросав опору на траву. Бетани лишь надеялась, что мутант удержит равновесие и не упадет сверху. Тогда перевязка потребуется уже ей. Микеланджело улыбался, сыпал словами благодарности и сжимал, словно в тисках. Его речь представляла из себя поток неразборчивой мешанины, прерываемой смешками и хохотом. — Ух. Как я рад, что всё обошлось! Ещё столько игр не пройдено! Кто бы тогда стал сдувать пыль с моей коллекции дисков? Никто не сможет любить их так, как я! Жуть как испугался, когда потолок обрушился. Полтела не мог почувствовать — сильно меня придавило. Еле дышать получалось. Представляешь, ещё и дулом пистолета мне в лицо начали тыкать! Это тааак неприятно! Нога сильно болела. Она и сейчас болит. Донни дал гору таблеток, но я забыл, сколько нужно выпить. Вроде, говорил, чтобы я принял все. Хотя, может, и нет. А я сразу все жахнул. Наверное, зря. От них потом голова болеть будет. Хотя сейчас в теле такая легкость, что хочется бегать! Я потому и вышел, чтобы размяться. Эй, Бетти, давай наперегонки вокруг Шелрейсера! Эти палки сделал мне Донни. С ними, конечно, удобнее, но они постоянно проваливаются в землю, так что у тебя будет фора! Ну же, побежали! Бетани улыбалась, слушая, как он тараторит. Гораздо приятнее видеть его радостным, а не перепуганным и заваленным обломками. "Я поступила правильно", с уверенностью сказала себе Бетани и сжала края панциря в ответ на объятие. Майки в сотый раз спросил, не хочет ли она побегать и, вновь получив отказ, всё же успокоился. Он заявил, что на правах пострадавшего будет целый день валяться в кровати, играть в видеоигры и, подхватив костыли, поковылял внутрь. Провожая взглядом удаляющийся панцирь, Бетани с облегчением осознала, что раны Микеланджело, как и говорил Лео, не настолько серьезные, как она себе надумала. Теперь осталось убедиться, что и с Рафом всё в порядке. Бетани покрутила головой, вспоминая направление, которое указал ей Майки, когда она спросила, где может быть его брат. Вроде недалеко есть река, и Раф должен быть на берегу. И действительно, с минуту поплутав по поросшему кустами папоротника лесу, она услышала журчание воды. Однако предполагаемая река оказалась небольшим ручейком. При желании его можно перейти вброд, замочив ноги по колено, либо пересечь, прыгая по виднеющимся из воды камням. Валуны местами поросли мхом. При беглом осмотре берега она вначале даже и не поняла, что один из тех, что вдалеке, шевелится. Рафаэль сидел на камне, панцирь повернут к ней. Что ж, черепахе даже и прятаться не нужно, чтобы быть незаметным. Без красной банданы и экипировки он был едва различим на фоне травы и камней. Такой идеальной естественной маскировке позавидует любой охотник. — Доброе утро, — сказала Бетани, когда подошла достаточно близко, чтобы он услышал. Конечно, Рафаэль прекрасно чувствовал её приближение. Он кивнул на приветствие и плеснул себе на лицо воды. Его ноги были свешены с края плоского валуна, голые ступни омывал бушующий ручей. Бетани присела рядом, сняла кроссовки и опустила ноги в воду. Как только пальцы коснулись поверхности, она вздрогнула от того, насколько та оказалась холодной, и тут же их поджала. — Я хотел принять душ утром, но кто-то прикончил в баке всю воду, — сказал Рафаэль в неудовольствии. — Дон сказал, что пока не найдем место, где шланг достанет до воды — никто душем не пользуется. Бетани закусила губу, чтобы случайно не сболтнуть, что, возможно, из-за того, что она вчера провела в душе целый час и на четыре раза вымыла голову, бак и закончился. Наверное, это и вправду её вина. Но признаваться в растрате она не станет. — Даже и не знаю, как так вышло, — пробормотала она и вновь попробовала опустить ноги в ручей. В этот раз удалось продержать их под водой аж пять секунд. — Теперь нихрена с панциря всё то дерьмо, в котором вчера извалялся, не смою, — он провел рукой по плечу, скривился, увидев, что на пальцах осталась грязь, и подставил ладонь под поток ручья. Теперь Бетани чувствовала себя ещё больше виноватой. Она окинула взглядом сидевшего рядом Рафаэля, заметила рядом с ним щётку с длинными зубцами. И, прежде чем придумать оправдание, почему это плохая идея, она взяла её в руку и уверенно предложила: — Давай помогу с панцирем. Пожалуй, такого ошарашенного выражения лица она у него никогда не видела. Янтарные глаза расширились, безволосые брови вскинулись вверх, широкий рот приоткрылся в удивлении. — Нет, — он тряхнул головой и протянул руку, намекая, чтобы Бетани вернула щётку. — Я сам. — Тебе же будет неудобно, — возразила она и отвела сжатую в руках принадлежность для мытья подальше от зеленой ладони. — У меня как бы с самого детства панцирь, так что, представь себе, я прекрасно знаю, как самому его почистить, — сказал он поспешно и, насупив брови, вновь протянул руку. — Отдай. Странное дело, но то ли от того, как смешно он пытался казаться устрашающим, то ли потому, что рядом с ним Бетани порой начинала вести себя по-детски игриво, отдавать ему щетку, которую просил, совершенно не хотелось. — Нет, — Бетани, подражая ему, нахмурила брови, дабы выразить всю серьёзность намерения, но уголок рта дернулся вверх, когда глаза мутанта угрожающе сузились. Ну нет, те времена, когда она его боялась, прошли. Максимум, что в отместку он ей сделает — обрызгает холодной водой из ручья. Он переводил взгляд между Бетани и щёткой и, кажется, всерьез обдумывал, как ему забрать своё. Возможно, такой резкий отказ его нервировал, и Рафаэль уже из принципа не хотел уступать. Вероятно, чтобы добиться согласия, Бетани не стоит давить, а следует зайти с другой стороны. — Рафаэль, — его полное имя приятно перекатилось на языке. Порой Бетани любила произносить его так — на выдохе, словно он забирал весь воздух из легких. Пауза, вдох, взгляд снизу-вверх из-под ресниц, — можно я тебе помогу? Пожалуйста? Она замерла в ожидании решения, надеясь, что на него подействует то, что люди называют "женским обаянием". Что он ещё способен чувствовать к ней подобного рода симпатию, несмотря ни на что. И позабыв её отвратительные действия в прошлом. Янтарные глаза смотрели напряженно. Затем уголок широкого рта на мгновение дернулся вниз, и Рафаэль отвел взгляд. На секунду он показался Бетани... разочарованным? — Валяй, если не противно, — он развернулся всем корпусом к ручью. Сгорбился, хотя при наличии панциря на спине это было в принципе невозможно. Вот как... он помнит охвативший её ужас от прикосновений мутанта. Помнит её страх. Её желание оказаться где угодно, лишь бы подальше от ощущения нечеловеческих ладоней с тремя пальцами на своей коже. Наверное, думает, что она считает его... пугающим? Разве она не показала, что с тех пор всё изменилось? Что её больше не страшит его нечеловеческий облик? Что теперь ей приятно находиться рядом, слушать его голос, смотреть в глубокие, горящие янтарём глаза? Что она видит в нём нечто большее, чем зеленокожего монстра? И что ей временами хочется быть к нему настолько близко, насколько физически возможно. Ощущать прикосновения холодной шершавой кожи, вдыхать въевшийся запах сигарет, провести ладонью по мускулистым рукам, чтобы понять, настолько ли тверды его мышцы, как кажутся на вид. Прикоснуться к крупным чешуйкам на плечах, проследить кончиками пальцев узор татуировки, дотронуться до лица и понять, мягче ли кожа на щеках, чем на других частях тела. Каждая черта его внешности кричит о том, что он не человек. Зеленая кожа, панцирь на спине, отличное от привычного количество пальцев — нужно быть слепым, чтобы причислить его к тому же виду, что и соседа по лестничной площадке. Рафаэль — другой. Но оттого его необычный облик и вызывает интерес. Спрашивать себя, почему же её не тянет к другим братьям, раз они тоже мутанты, Бетани не станет. Она не готова дать ответ. Как только начинает размышлять, что же может означать её симпатия к этому определенному мутанту, так сразу приходят непонятные, волнующие мысли. Думать о причине их возникновения она не может. Ещё нет. Слишком странно, непривычно. Пугающе. Однако Бетани не желает противиться порыву коснуться Рафаэля. Не тогда, когда уверена, что, несмотря на показное безразличие, ему нравится, когда она к нему притрагивается. Да и сам он наслаждается их близостью, когда они находятся друг с другом наедине. По крайней мере, ей хочется в это верить. Бетани подсаживается поближе к напряженно сидящему на краю валуна мутанту, свешивает руку к ручью и на секунду окунает щетку. С зубчиков слетают капли и, прежде чем с них исчезнет последняя влага, она прикладывает щетку к середине панциря. Бетани не видит лица, но по тому, как напряглись мышцы на широком плече, казалось, он едва сдержался, чтобы не дернуться от прикосновения. Жесткие зубцы находят путь между глубокими бороздками щитков, выскребают застрявшие частицы мусора, счищают слой налета и пыли. Грязи не так много, по-видимому, Рафаэль всё же умудрился как-то счистить большую её часть. Однако панцирь большой, ей предстоит много работы. И Бетани стоит торопиться, так как было ощущение, что совсем скоро Раф подскочит с камня и сбежит куда-нибудь в лес. Настолько сильно он казался напряженным. Удивительно, что вообще позволил притронуться к панцирю. И всё же, хотелось, чтобы он не чувствовал себя настолько сковано. Сейчас Рафаэль словно кот, которого хозяйка насильно затащила в ванну. Будто пока он согласен терпеть непринятую процедуру, но стоит на секунду отвлечься — тут же удерёт. Бетани положила мокрую от воды ладонь на верхний щиток. Удивительно, но поверхность была... теплой. По-видимому, утреннее солнце успело её нагреть. Никогда прежде она не касалась их панцирей осознано. Раньше доводилось лишь пару раз притрагиваться к панцирю Майки, когда он её обнимал. Ещё реже — касаться панциря Рафа. Но все взаимодействия были мимолетны и не позволяли в полной мере понять, что же из себя представляет их костная броня. Пальцы пробежались по узору, повторили форму круга. Странная текстура. Она думала, что на ощупь он будет сродни камню или коре дерева. Но нет же, под твердой оболочкой билась жизнь. Она ощущала кончиками пальцев, как нечто неуловимое вибрировало на поверхности, доносилось из глубины. Если бы это было возможно, то она бы сказала, что панцирь "дышит" в такт обладателю. Но щитки были сцеплены друг с другом и представляли собой единую конструкцию. Они не сгибались и оставались неподвижны. Удивительно, что при учете громоздкости костной брони, Рафаэль, да и другие братья, были невероятно проворными и гибкими. Казалось, это нисколько им не мешает. Вероятно, когда у тебя с рождения на спине висит вдобавок пара десятков килограммов, то волей-неволей, но привыкаешь. — Ты можешь ощутить, когда кто-то касается панциря? — Бетани передвинула ладонь ниже, там, где находилась странного вида вмятина. Вероятно, она досталось ему в одной из многочисленных битв, где Рафаэлю приходилось побывать. — Едва ли, — ответил он, не поворачивая головы. — Он не особо чувствительный. Бетани кивнула, принимая его скупое пояснение. Было бы странным, если бы он мог им ощущать всё так же, как и другими частями тела. Неужели вся его поверхность не чувствительна к прикосновению? Или есть более восприимчивые участки? Например, там, где стыки? Пальцы проследили края трещины. Ровным росчерком та переходила от одного щитка на другой. Хоть и не выглядела серьезным ранением, но была сантиметра два в глубину. Словно его рубанули мечом или другим оружием с лезвием. Было ли ему больно от удара? Или он едва заметил, что панцирь украсила ещё одна полоса? Возможно, он до сих пор не знает о её существовании? Панцирь словно карта. По ней можно проследить все этапы жизни, если знать, в какой последовательности Рафаэлю доставался каждый скол, каждая трещина. Но, увы, Бетани может лишь только догадываться, как ей прочесть историю его сражений, и надеяться, что когда-нибудь он расскажет, как получил каждый из них. Рука скользнула к краю панциря, возле шеи. Там отсутствовала значительная часть щитка, у самой кромки. Наряду с трещиной на грудной пластине, этот скол казался самым серьезным ранением. Если бы оружие, способное расколоть костную пластину, прошло чуть выше то, вероятно, задело бы голову. Всё же природная броня здорово спасает от нападения со спины. Бетани привстала на колени, чтобы лучше рассмотреть то, что находилось за краем панциря, там, где начиналась шея. На глаза бросилась темная полоса от шрама. Вероятно, он получил его тогда же, когда и сам скол. Она притронулась к шее. В сравнении с твердой поверхностью панциря, кожа казалось невероятно мягкой. Чешуйки мельче и более гладкие, чем на руках. А сам шрам чуть более грубой текстуры. Вероятно, он заработал его не один год назад. Она провела пальцем по пятнышку темно-зеленого оттенка, там, где начинался затылок. Любопытно... — Что ты делаешь? Хриплый голос разрезал шум воды и ворвался в сознание. Рука дрогнула, но не покинула своё место на зеленой коже. Рафаэль развернулся, из-за чего её ладонь скользнула на ключицу, прямо над краями жестких пластин. Янтарные глаза близко. Слишком близко. Рассеченные шрамом губы близко. Но недостаточно, как того бы хотелось. А может, наоборот, находятся в опасной близости, в одном мгновении, чтобы прижаться к её. Как она бы хотела. Но не желала, чтобы это произошло. Кажется, он задал вопрос. И ведь действительно, что она делает? Щетка забыта — лежит на камне, рядом с рукой, которой она опирается для равновесия. И правда, почему она до него дотрагивается? Зачем прикоснулась к шее? И, к тому же, всё еще держит руку на зеленой ключице? Почему не отодвигается, а продолжает смотреть в живой янтарь его глаз? Он ждёт ответа. Может не слов, действия? Чтобы убрала руку? Или прильнула ближе и... ...и что дальше? Опасные мысли. Неправильные, пугающие, ведущие к определенным последствиям, если им поддаться. Последствиям, к которым она пока не готова. И, прежде чем ему надоест ждать и он сам сделает что-то, тем самым отобрав у неё возможность принять решение самостоятельно, Бетани отстраняется, убирает руку и старается улыбнуться. Губы, как и рука, дрожат. Возможно, всё же не так заметно, как громкий стук её сердца. Уж его-то оглушительное биение не заметить невозможно. — У тебя на голове кровь, — говорит она первое попавшееся на ум наблюдение. — Не хотел отвлекать Дона по пустякам, — в его голосе проскальзывает разочарование. Он опускает тяжелый взгляд на воду. — Надо обработать. Даже через маленькую рану может попасть инфекция, — Бетани надевает кроссовки и поспешно встаёт на ноги. — Никуда не уходи. Я принесу всё необходимое. Когда она слезает с камня и идет в сторону лагеря, ей стоит больших усилий, чтобы не обернуться. Она чувствует, как Рафаэль провожает взглядом. Всю дорогу до стоянки она убеждает себя, что это не побег, и Рафу действительно требуется помощь. Когда она добирается до трейлера, то практически сама верит в это. У мутантов повышенная регенеративная способность, мелкие раны заживают без проблем. По этой причине кровоточащий вчера порез, который Рафаэль, по-видимому, получил при взрыве гранаты, сегодня уже едва ли доставляет ему проблем. И всё же, для надёжности его обязательно нужно обработать. Раз он не обратился к Донателло, то сделает это она, Бетани. С этой мыслью и уверенностью в необходимости лечения, будто от того, будет ли порез как следует продезинфицирован, зависит его жизнь, Бетани дернула дверь трейлера. Та отворилась. Запоздало она поняла, что её ждала невиданная удача — обычно Донателло запирал трейлер на ключ. Внутри — никого. Что ж, она не собирается ломать ему оборудование, только возьмет антисептик и уйдет. Она скользнула внутрь и прикрыла дверь. На столе, в мешанине проводов и механизмов, можно заметить части аниматроника из торгового комплекса. Внешнее покрытие, имитирующее кожу, снято, железный скелет руки обнажен и лежит рядом с таким же оголенным торсом. Беглый осмотр подсказал, что на столе нет того, что требуется. Она смутно помнит, в какой банке находится то, что подойдет для обеззараживания раны. Кажется, когда Донателло штопал ей лоб, то доставал необходимое из шкафчиков на стене. Первый шкаф — ничего похожего на медицинские принадлежности. Второй — детали и части непонятных механизмов. Она тянется к третьему. Открывает дверцу. И замирает. В лаборатории Донателло можно найти самые разные вещи. Казалось, черепаха притаскивал себе всё, что могло каким-либо образом пригодиться ему в будущем. Однако Бетани не могла себе представить, что в одном из шкафов наткнется на плавающий в банке мозг. Человеческий мозг. Если и была какая-то польза от курсов биологии в колледже, то это знание о строении тела. Некоторые детали намекают, что этот орган некогда принадлежал именно человеку, а не кому бы то ни было ещё. Бетани попыталась преодолеть первое потрясение от находки и протянула руку. Пальцы коснулись прохладного стекла. Если подумать, то в этом есть определенный смысл. Донателло же пытался создать сыворотку. Вероятно, это часть эксперимента. Как в лаборатории института, где ученым приходилось работать с зараженными. А иногда только с частями их тел. Да, это выглядит пугающим, но ведь Донателло нужен образец. Так что ничего страшного в этом нет. Наверное. Бетани попыталась отодвинуть банку, чтобы посмотреть, не найдется ли за ней необходимого антисептика, когда заметила на стеклянной поверхности кусочек бумаги. Взгляд зацепился за ровно приклеенную длинную полоску, и Бетани развернула банку, чтобы рассмотреть получше. "Мозг Эйприл О'Нил. Цель: вернуть функционирование, исправить, сделать как было". Бетани закрыла шкаф. Развернулась. Взгляд беспокойно блуждал по помещению. Помимо собственной воли, она собирала мозаику из кусочков пазла, которые ей услужливо подкидывала лаборатория. На полке над столом кружка с надписью, сделанной фиолетовой краской. "От Эйприл О.", — говорится на обратной стороне, если её перевернуть. Рядом расположилась фотография в рамке. Та же, что и на стенде в Шелрейсере. Рыжеволосую девушку приобнял высокий мужчина с накаченными руками и поломанным носом. По другую сторону — Донателло. Его плечо касается счастливо улыбающейся девушки. На столе разобранный корпус механического аниматроника женского пола... В шкафу мозг в банке... Кусочки мозаики подходят друг к другу на удивление хорошо. Только вот Бетани не решается составить из неё целостную картину. Не ей собирать этот пазл. Она передаст детали кое-кому другому. Тому, кто в случае верности её предположений будет знать, что делать с полученной информацией. Потому что Бетани не знает, что делать с тем, кто живет надеждой воскресить умершего. Она выходит из трейлера, так и не найдя антисептика. Теперь её мысли заняты другим. К счастью, Раф не стал дожидаться Бетани, и обнаружился около Шелрейсера. Бандана, как и остальная экипировка, были вновь на нём. Не сбавляя шага, Бетани направилась в его сторону. — Рафаэль, мне надо у тебя кое-что спросить, — и, не дожидаясь, пока он задаст встречный вопрос, что же её так беспокоит, она взволнованно продолжила: — ты знаешь, что делает в лаборатории Донателло мозг вашей подруги, Эйприл О'Нил? Глядя на реакцию мутанта, Бетани могла со всей уверенностью сказать, что нет, он не знает.