Listen to the stars till you heel your wounds, And get a lover, To get a lover Kadebostany — Joy & Sorrow
Ветер играл в ветвях, тревожил дыханием лета изумрудные листья, перебирал тянущиеся к солнцу лепестки крошечных цветков у стены дома. Птица размером с ладонь и синеватым оперением приземлилась на выстеленную плоскими камнями дорожку, потопталась на месте, пропрыгала к крыльцу. Венчающий голову хохолок мотнулся в сторону, чернильные глаза оценивающе присматривались к огрызку яблока. Клюв попробовал прихватить семечку, но та ускользнула и скрылась в просачивающейся между булыжниками траве. Недовольное чириканье прервалось брошенным с веранды новым огрызком. Переливающиеся крылья распахнулись навстречу солнцу, птица поспешно перебралась с земли на дерево и скрылась в листве. Рафаэль молча поедал яблоки. Бетани молча счищала складным ножиком шкурку и выскребала семечки — для себя, а не для сидящего рядом на ступеньках мутанта. Он-то вгрызался в глянцевую поверхность сочного плода, в три укуса съедал весь, временами даже с сердцевиной и ножкой. Бетани предпочитала есть очищенные. Припрятанный в кармане нож, всученный ей не так давно Рафаэлем, пришелся как нельзя кстати. Давал занятие неловким пальцам, предлагал сосредоточиться на сложном деле — срезать налитую красным кожуру, а не часть ладони. Пока получалось. К тому же отвлекало от счёта постукиваний ногой монотонно пережевывающего яблоки Рафаэля. Расположившаяся рядом кучка недавно собранных плодов убывала с внушительной скоростью. Неловкое молчание растягивалось с не меньшей быстротой. — Значит... — Рафаэль отправил в рот треть яблока, прожевал в два укуса и проглотил, — значит... — мутант попробовал сказать снова, но голос понизился до хрипа. Он прочистил горло, сжал пальцами штанины, попутно вытирая липкие от брызнувшего сока ладони, и попытался вновь: — Значит... мы теперь типа... встречаемся? — Ага, — кивок и улыбка. — Встречаемся. Взгляд настороженный, такой же, как при разговоре на веранде. Опасливо ищет подтверждение, что Бетани передумала. Как странно видеть уязвимость за оболочкой из дерзкой ухмылки, колючих слов и режущего своей проницательностью взгляда. Когда Бетани представляла, что же будет, когда они станут парой, ей казалось, Рафаэль в ту же минуту подхватит её на руки и... повалит на любую подвернувшуюся горизонтальную поверхность. Потому что обычно это то, чем занимаются признавшиеся во взаимности люди. Взрослые люди. Американцы двадцать первого века не тратят недели на длительные ухаживания — такие уж времена. Вернее, такими они были. А Рафаэль... Рафаэль не человек. И взрослый он во многом: сам добывает пищу, находит семье необходимые вещи, защищает близких. Раньше даже боролся с поселившимся в мире злом. Наколоть дрова — тоже к нему. Но вот в одной сфере, несомненно, он лишь двухметровый подросток, вцепившийся в грубую ткань штанов и поглядывающий из прорезей банданы на сидящую рядом девушку. Видно же — хочет коснуться, притянуть в объятие, поцеловать. Но во взгляде читается неуверенность: "А можно? А сейчас подходящее время? А точно против не будет?". Со временем, если отношения продлятся достаточно долго, сомнения уйдут, и Бетани не придётся первой тянуться к Рафу, чтобы он разделил с ней восторженное чувство одного дыхания на двоих. А пока же... Ладонь легла на зеленую руку, подрагивающую от неугомонно поднимающегося и опускающегося колена. Втиснулась в пространство между кожей и плотной джинсой. Сжала мужскую ладонь, прихватив лишь один палец — большее не позволяла ширина, несоответствие размера конечностей. Странно. Похоже, она привыкла к тому, какой светлой кожа кажется в сравнении с тёмно-зелёной рукой мутанта. Необычное сочетание. В другой, правильной жизни, она наверняка посчитала бы такой контраст отталкивающим, неправильным. Возможно, даже отвратительным. Сейчас же не могла оторвать взгляд от сцепленных ладоней. Точнее, от того, как человеческие пальцы обхватили палец мутанта. Рафаэль сдался, слегка сжал руку в ответ. Теперь попытка воссоздать привычное для влюбленных пар действие — переплести пальцы — стала казаться менее неловкой. — Слушай, Бет, — начал Раф, не отрывая взгляда от прижатых друг к другу ладоней. — Давай пока не будем светить перед парнями нашими... — уголок рта дернулся в сторону, — нашими отношениями. Кажется, Рафаэль сейчас избавил их от неудобных разговоров, тонны подшучиваний и лукавых взглядов. Так отчего же в груди неприятно кольнуло? — Почему? — Я не... — он тряхнул головой, сжал губы в тонкую линию. — Так будет лучше. — Для кого? Боишься, что они будут против? Или отец... — Да нет же, — он перебил, выпутал ладонь из объятий тонких пальцев. Тут же в его руке оказалось яблоко, будто ему требовалось её хоть чем-то занять. Чтобы не казалась пустой, требующей прикосновений. — Это на время. Потом... потом расскажем остальным, конечно же. — Как скажешь... Попытка пробраться сквозь ткань красной банданы, через кожу и черепную коробку прямо в мысли не увенчалась успехом. Понять Рафаэля порой было сложно. Сейчас же не выходило вовсе. Почему он хочет скрыть отношения? Они же, вроде бы, пришли к согласию. Не так давно в ответ на признание Раф с самым тёплым взглядом сказал: "Хорошо. Давай попробуем". Потом было объятие, тяжелая рука на спине и горячее дыхание у виска. Затем последовало предложение присесть, под боком возникла кучка яблок, мутант пристроился рядом и принялся один за другим сосредоточенно поглощать сочные плоды. Думал о чём-то. И вот, очевидно мыслительный процесс завершился решением — о них никто знать не должен. Бетани силилась понять почему. Пока тревожной надписью поблёскивал один вывод: о девушке на пару вечеров родным лучше не быть в курсе. Так проще, чем потом объясняться, почему же они больше не вместе. Что-то вновь кольнуло в районе груди. Рука дёрнулась прикрыть больное место, но не покинула деревянную поверхность ступеньки. Значит... значит для Рафа всё не всерьёз. Просто временное увлечение, которое не продлится достаточно долго, чтобы семью стоило ставить в известность. Может неделю, может две. А потом что? Было неплохо, но давай расцепим слово "мы" на два "я"? Да ладно, Бет. Как часто о твоём существовании знали родственники тех парней, с которыми ты встречалась? Что, не помнишь, чтобы тебя знакомили на званом ужине с родителями? Вот именно, тебе не впервой. Быть подружкой, которую можно прокатить на байке до снятого на одну ночь номера, но не привезти к отеческому дому — привычный титул, не так ли? Сейчас обстоятельства немного другие — сначала к родным, а потом поездки на заднем сидении мотоцикла. Однако суть та же. Даже для мутанта она не та девушка, об отношениях с которой следует знать близким. — Бет, — за сказанным негромким голосом именем, последовало осторожное прикосновение к руке. Рафаэль нахмурился, тяжело сглотнул и, приблизившись, неуверенно произнёс: — Можно? Губы, которые покалывало от плавящего камень взгляда, знали, что таится за неловким вопросом. Знали и нетерпеливо ждали. Но Рафаэль не спешил к ним прижаться. Он сделает это только с её позволения. Бетани хотелось вздохнуть и закатить глаза. Ему точно надо будет объяснить, что о таких вещах не спрашивают. Нужно просто действовать, делать то, что хочется. У него уже есть разрешение на любого вида прикосновения. Если что-то покажется нежелательным — она об этом скажет сама. — Ты же знаешь, что да, — Бетани придвинулась ближе, прикрыла глаза. Спустя секунду губ коснулись твёрдые губы Рафаэля. Горячее дыхание обжигало щёку, сладковатый вкус напоминал о яблоках, переместившаяся на шею рука посылала волны мурашек. Приятно. Хорошо. Правильно. Колющее жжение в груди почти прошло. Его вытесняла нежность, с которой шершавый палец оглаживал изгиб челюсти. Ещё немного и давящее чувство уйдёт совсем, укроет на прощание мягким одеялом иллюзии, что чувства Рафаэля настолько же глубоки, как и его горящий янтарём взгляд. Ведь она же ему нравится, да? Не только внешностью и тем, что является женщиной, но и хоть чем-то ещё... Ей говорили, у неё приятный голос. — ...Рафаэль... — имя произнесено на выдохе в уголок шершавых губ, к которым она тут же прижалась вновь. Или вот ноги. Она пододвинулась ближе. Вытянула их так, чтобы голые коленки задевали бедро. Ей говорили, что у неё стройные, красивые ноги с маленьким размером стопы. Мужчин должны такие привлекать. Хотя нет. Эта деталь относится к внешности. Ну и пусть. Главное, чтобы ему нравилось хотя бы то, как она выглядит. Голос в голове ехидно шептал, что для мутанта, скорее всего, была бы по вкусу любая девушка, которая не отшатнулась бы в ужасе. Ну и ладно. Ей без разницы, отчего она приглянулась Рафаэлю. Важно то, что она сделает всё от себя зависящее, лишь бы его удержать. Потому что начинает привыкать к осторожно поглаживающим оголенное плечо шершавым пальцам. К твердым пластинам на груди, вместо прикрывающей человеческую кожу одежды. К царапающим своей грубой текстурой прохладным губам. Она не желала быть снова цельным, неделимым организмом. Ей хотелось отдать частичку себя словами, действиями, объятиями. Не жаль было отделить фрагмент, вручить его в принимающие руки. Всё, лишь бы получить толику заботы в ответ. В притягивающих к груди ладонях. В шепчущих имя губах. Ей не нужно многое — лишь то, что он сам готов дать. Лишь бы позволил быть рядом. Лишь бы принял то, что дрожащими руками она ему протягивает. Внезапно, поглаживающие кожу ладони замерли. Губы затвердели, перестали быть отзывчивыми. Шумный выдох опалил щеку. Рафаэль отстранился, разомкнул объятия. Бетани непонимающе открыла глаза. Взгляд Рафа был направлен в сторону тропинки, ведущей от крыльца вглубь плантации. Спустя пару мгновений среди деревьев показалась высокая фигура. Концы синей повязки раскачивались в такт неспешным шагам. Леонардо направлялся в их сторону. — Мы скоро уезжаем. Возвращайтесь в Шелрейсер, — без лишнего предисловия объявил мутант. — Чего припёрся-то? По рации позвать могли бы, — буркнул Рафаэль, затягивая узел банданы. — Дон пытался, — нехотя ответил Леонардо, — но сигнал не проходил. Видимо, с передатчиками тоже что-то неладно. В стороне, где, судя по отметкам, вы должны были быть — вас не оказалось. Пришлось обойти всю плантацию, прежде чем найти вас. — А сам Дон где? — Раф огляделся, выискивая брата. Лео неопределенно махнул рукой. — Где-то на окраине. Почему-то он был уверен, что вы ушли к реке, на соседнюю ферму. Ещё и меня убеждал, что вы точно будете там, — он тряхнул головой. — Похоже, придётся устроить для него внеплановую тренировку по ориентированию на местности. В этом сегодня он оказался совсем уж плох. Рафаэль пожал плечами, кинул беглый взгляд на Бетани и встал. Его глаза так и говорили: "Веди себя как обычно". Да, конечно, Раф. Без проблем. Она умеет притворяться. Правда, обычно ей наоборот приходилось показывать заинтересованность вместо неприязни. Но спрятать теплоту во взгляде, выпустить на поверхность безразличие она тоже сумеет. Ей почти не сложно подавить желание вложить ладонь в руку вышагивающего рядом мутанта. Даже отойдёт на шаг назад, чтобы ни в коем случае у Леонардо не возникло подозрений. Конечно, Бетани не та девушка, об отношениях с которой следует знать старшему брату. Каждый шаг следом за Рафом и Лео отзывался резью в груди. Игла входила глубже под кожу, распространяла по телу холод. Несмотря на летний день и кусочек тепла, который через объятие на веранде ей передали широкие руки, под кожей расползалось тревожное чувство. И имя ему — одиночество.***
Донателло знал. По взгляду из-под очков было сразу видно — понял. Понял, что значила протянутая Рафаэлем навстречу Бетани рука, когда она забиралась в Шелрейсер. Теперь Дон сидел за кухонным столиком напротив, пил кофе, стараясь не расплескать горячую жидкость, когда колеса грузовика спотыкались о кочки. Уступил место у руля Леонардо, а сам выжидающе поглядывал, прикрываясь кружкой. Бетани старательно отводила взгляд и всматривалась в проносящиеся мимо каменные валуны. Пейзаж за окном был на редкость скучным — Нью-Мексико мог похвастаться лишь равниной с редкими кустами высотой по локоть. Поэтому взгляд то и дело перемещался внутрь салона и задерживался на прикрытом красной банданой затылке. А Донателло ждал. Молчал, но ждал. Один раз вопросительно приподнял надбровную дугу, когда взгляды пересеклись, и мотнул головой в сторону Рафаэля. Бетани неопределенно пожала плечами. Она ведь пообещала никому не рассказывать. Нарушать своё слово не станет. Но не её вина, что Донателло, кажется, и сам всё понял. В итоге, не дождавшись никакого ответа, мутант вздохнул, покачал головой и уткнулся в кружку с кофе. Бетани была благодарна за то, что не стал выпытывать пояснений. Пока она и сама не понимала, какие у них с Рафом отношения. Положение немного прояснилось, когда вечером они остановились и принялись готовить ужин. Бетани стояла у плиты, нарезала по просьбе Майки яблоки для штруделя. Сам Микеланджело с остальными братьями занимался разведением костра. Задача оказалась непростой — на целую округу виднелась всего пара деревцев. Судя по безмолвной сцене, которую Бетани могла наблюдать, глядя в окно — братья спорили о том, можно ли одно из них срубить. В защиту иссушенного жарким климатом и постоянными ветрами деревца, больше похожего на палку, вступились Лео и Майки. Судя по скрещенным на груди рукам лидера их маленького клана — у Донателло с топором не было и шанса. Дверь с шумом отъехала в сторону. Внутрь скользнула фигура. Оборачиваться, чтобы понять, кто это, Бетани не пришлось. Вместе с её появлением в салоне возник запах табака. — Бетти... — неуверенно прохрипел голос за спиной. Она повернула голову. Рафаэль стоял, замерев, с руками по швам, переводил взгляд с лица на раскинутые по столу яблоки, затем в окно и обратно. Громко думал. Не совсем типичное для существа, привыкшего действовать наперёд, занятие. Его хмурая складка на лбу, которую можно было заметить даже за слоем красной ткани, выдавала сомнение, неуверенность. Затем он сделал шаг, ещё. Хотел поднять руки, но они оторвались лишь на десять сантиметров от штанин, а затем снова к ним прилипли. — Ты за яблоками? — спросила Бетани, отвернувшись. Ей казалось, он сейчас опять спросит: "Можно?". Она боялась не сдержаться и спугнуть смешком это робкое существо, что по какой-то причине внешне похоже на Рафаэля и зовётся его именем. Если они расстанутся, то по его милой стеснительности она будет скучать. Вернее — когда. Раф ясно дал понять, что союз их будет недолог. — Нет, — последовал ответ у самого уха. Так, что Бетани едва ли не вздрогнула. А затем возникли руки. Они обвили талию, сжали крепко, но осторожно. Притянули спину к твердой груди. Щекочущее дыхание коснулось виска, затем к щеке прижался прохладный нос, кожу царапнули шершавые губы. — Я за тобой. В двенадцать буду ждать около трейлера, — дыханием он прочертил дорожку до скулы, затем выше, до виска. — Придёшь? — Ага... — она склонила голову набок, чтобы ощутить, как Раф шумно дышит ей в шею. Как приятно... Но в ту же секунду со звуком открываемой двери пропали и губы, и руки. Каким-то невероятным образом Рафаэль в тот же момент оказался в дальней части Шелрейсера. Чёртов ниндзя. Чёртов конспиратор. Бетани передала Микеланджело накрошенные яблоки. Он размахивал кулинарной книгой и восторженно рассказывал о том, сколько, оказывается, в мире существует рецептов, где те используются. Бетани кивала, невпопад поддакивала и пару раз едва ли не порезала ножом пальцы. Мыслями она уже была там, на свидании в полночь у трейлера.***
Зеркало в ванной показывало Бетани. Не ту Бетани, которая мелькала в отражении больше года, а другую — девушку до начала эпидемии. Для её воскрешения в ход пошло всё красящее вооружение, что дожидалось своего часа в пылящейся под диваном косметичке. Пышные ресницы обрамляли серо-голубые глаза. В их уголках стремились вверх острые стрелки. Скрупулезно вычерченные брови изгибались тонкой линией. Впадинки на щеках обрели тени, подчеркивали ямочки, образующиеся при улыбке. Губы аллели оттенком фуксии из палитры позапрошлого года от Диор. Флакон духов лишился значительной части объема. Его содержимое осело на открытых плечах, оголённой шее и вырезе глубокого декольте. Бордовое платье с переливающимся узором подчеркивало изгибы фигуры. После возращения из торгового центра отложенное в дальний угол, но не забытое, оно сразу пришло на ум, когда Бетани раздумывала, что надеть на вечер. И не прогадала — платье отлично подходило для создания образа той Бетани, которая могла очаровывать лукавым взглядом из-под ресниц. Как странно было видеть её здесь, в тесной ванной комнатке грузовика. Она не подходила этому месту. Её мир с неоновыми огнями, шумными клубами и мигающими всевозможными цветами билбордами давно исчез. Ему на смену пришла враждебная реальность, где та Бетани, что носит на плече арбалет, кажется, сумела найти себе место. Кровом ей стал разгоняющий пыль дорог грузовик, друзьями — семья мутантов, второй половинкой — Рафаэль. И в этой реальности Бетани из прошлого смотрелась непривычно. Даже неуместно. Расческа прошлась по светлым волосам, разделяя спутавшиеся пряди. Вспомнились щипцы для завивки — постоянный спутник прошлой жизни. Ни дня не проходило, чтобы они лежали без дела. Лицо всегда обрамляли крупные локоны, щедро сдобренные лаком. Жаль, что сейчас их никак не сделать. Завитки на кончиках ей шли. За стуком в дверь последовал жалобный голос: — Бетти, ты там скоро? Два литра колы уже как час очень просятся наружу! — Майки постучал вновь. — Минутку. Сейчас выйду, — рука поспешно дёрнула собачку на боковом замке платья. До двенадцати времени полно. Его она наденет потом. Лучше избегать возможных вопросов, почему это Бетани ложится спать не в привычной одежде. В пижамных шортах и рюкзаком в руках она проскочила мимо Микеланджело. Шелрейсер утопал в темноте. На одной из кроватей спал Леонардо, на другой с книгой в руке сопел Донателло. Бетани легла на диван, укрылась пледом и стала ждать. Время не хотело ускорять свой ход. Минутная стрелка лениво ползла по циферблату. Бетани всматривалась в часы на стене, с волнением ждала, когда те отсчитают двенадцать. Рафаэль был где-то на улице. Иногда ей казалось, что она слышит поскрипывание крыши под тяжелыми ногами. Ждёт ли он с нетерпением встречи? Хочется ли ему так же, как и ей, поскорее остаться наедине? Нервничает ли? Чувствует ли грохочущее в груди сердце, стук которого отдаётся где-то в горле? Бетани вот да, чувствует. Под тиканье часов, стрелка которых так и не добралась до нужной цифры, Бетани откинула покрывало, встала, сняла одежду для сна и быстро натянула платье. Пышный подол юбки прошелестел в тишине салона. Она прислушалась. Тихо, все спят. Напоминая себе неблагодарную дочь, сбегающую втайне от родителей на свидание, Бетани подхватила обувь и выскочила за дверь. С приглушенным хлопком та закрылась за спиной. Кроссовки — совсем не то, что подходило к платью с рюшами, но других вариантов не было. Отбросив с плеча волосы назад, она двинулась в сторону трейлера. — Ты рано, — раздался голос с крыши. — Боялась проспать, — сказала возвышающейся тени Бетани. Рафаэль спрыгнул на землю. Для существа его размеров движение вышло бесшумным. — Я думал, девушки всегда опаздывают, когда их зовут... зовут на свидание. — Если едут с другого конца города — то да. А когда нужно всего пройти два шага, то опоздать, знаешь ли, сложно, — Бетани подошла вплотную и посмотрела на Рафаэля с ожиданием. Намёк был понят. Холодные губы прижались к её, но не дали насладиться прикосновением, а сразу отпрянули. — Идём, — Раф обхватил её ладонь и потянул в сторону трейлера. Ощутив прилив разрастающейся нервозности, Бетани сглотнула тугой ком в горле. Расслабься. Это ведь то, чего ты и хотела, да? Сейчас они окажутся наедине, немного давящее в районе груди платье будет снято и тогда... тогда произойдёт то, что свершилось бы давно, будь Рафаэль более сговорчивым и менее порядочным. Ведь всё ведёт к следующему шагу — моменту настоящей близости мужчины и женщины. И Рафаэль к трейлеру тянет неспроста. Место, конечно, не самое удобное для совместного уединения, но единственно возможное в нынешних условиях, когда малюсенькую жилплощадь приходится делить с тремя братьями и отцом. Наверное, Донателло дал ключ. Он же так хотел, чтобы Бетани и Раф поскорее сошлись... Теперь вот, помогает брату, чем может. И поспешность Рафаэля можно понять. Да, ей не хотелось, чтобы свидание заканчивалось, так и не успев начаться, но что поделать. Наверное, поедание яблок на крыльце дома можно посчитать за романтический ужин. А Рафаэль торопится принять то, что Бетани предложила уже давно. Это нормально. Ей нисколечко не страшно. Она сама хочет поскорее ощутить, как её притягивают к себе сильные руки. Пусть и тревожно от того, что ждёт помимо объятий и поцелуев. Дверь трейлера вырисовывалась по левую сторону. Стук сердца. Дверь трейлера осталась позади. — Мы куда? Они вывернули за угол передвижной лаборатории, и вопрос отпал сам собой. — Прокатимся, — Рафаэль отпустил руку, перекинул ногу через кожаное сидение мотоцикла и сунул ключ зажигания в прорезь. Мотор рыкнул, потом будто бы понял, что будить остальных не самая лучшая идея, и принялся низко урчать. Не представляя, куда в ночи Рафаэль решил её везти, Бетани подобрала платье и уселась позади. Хоть мутант и рядом, но выбираться безоружной далеко от стоянки было немного боязно. Арбалет на плече, нож в кармане и пистолет за поясом постепенно становились привычными предметами гардероба. Их отсутствие казалось неправильным. Под сказанное хриплым голосом "держись", байк сорвался с места. Руки обхватили края панциря, затем вспомнили, что отныне им позволено чуть большее и сместились. Ладони легли поверх мягких щитков по бокам. Те казались твёрже кожи, но были подвижными — не такими, как сегменты панциря. Пальцы ощущали, как ходили напряженные мышцы. Теперь держаться стало удобнее. А прижиматься к панцирю порой было жизненно необходимо — Рафаэль гнал байк по бездорожью, и каждая кочка, каждая ямка хотела, чтобы Бетани свалилась на землю. Под ногами проносилась чернота, впереди зияла непроглядная ночь. Фары не были включены, и от того, что байк ещё не врезался в какой-нибудь валун, спасало только улучшенное зрение мутанта. Бетани попробовала расслабиться и насладиться проносящимся мимо ветром. С ощущением чужого тела рядом получать удовольствие от поездки было на удивление просто. Она прикрыла глаза, чувствуя, как по лицу расползается улыбка. Прижалась щекой к грубой поверхности панциря. Сейчас ей было по-настоящему хорошо. Спустя одну неопределенность, которая могла оказаться как пятью минутами, так и тридцатью, они остановились. Бетани огляделась. Зрение показывало, что они находились посредине нигде. Смутными очертаниями на горизонте высились острые холмы, над головой застыла начавшая зарождаться луна. В остальном же ночь укрыла черным одеянием плато штата Аризона. Встав с байка и обхватив себя за плечи, дабы прогнать накативший озноб, Бетани наблюдала, как Рафаэль молча открыл багажник, достал сумку и отошел куда-то в темноту. В воздух взмыло покрывало и тут же легло на землю. В этот момент Бетани поняла, что зря жаловалась мирозданию на неподходящее для занятий любовью место. Кажется, оно её не совсем верно поняло, раз предложило вместо ровного пола трейлера каменистую поверхность и прохладный ночной воздух пустыни. Бойтесь желаний своих. Они имеют свойство сбываться не самым подходящим образом. В темноте чиркнула зажигалка. Пузатая свечка озарила сосредоточенное лицо Рафаэля, затем была помещена на землю и зажата со всех сторон камнями. А он ведь тоже волновался. Под отблесками пляшущего на хмуром лице огонька напряженно сводились мышцы челюстей. Расстегивающие рюкзак толстые пальцы дважды соскользнули с язычка молнии. Голова вжалась в плечи, будто её обладатель стремился вернуть себе естественную способность черепахи, отобранную мутацией. Бетани же хотелось вскочить на байк и унестись прочь. Слишком рано. Она не готова к столь быстрому развитию отношений. Некоторые вещи чуть более сложны, когда тот, с кем тебе предстоит провести ночь — мутант. — Садись, чего стоишь, — Рафаэль опустился на землю, скрестил ноги. Бетани присела напротив, замерла в ожидании. Когда из сумки наружу показались бутылка и два стакана, она вздохнула с облегчением. Алкоголь как раз то, что нужно. — Нашел сегодня. — Яблочный сидр? — наверное, удивляться не стоило. Яблоки сопровождают их весь день. — Да. Но это тебе. Для меня эта хрень всё равно что сок. Так что я лучше виски. — Тогда и я, — Бетани отложила неоткупоренную бутылку в сторону. Ей нужно что-то покрепче пяти градусов, если она хочет, чтобы руки перестали дрожать. — Уверена? — он ухмыльнулся. — В прошлый раз тебе он не особо понравился. — Всё меняется. И отношение к некоторым вещам тоже. Рафаэль смотрел как-то странно. Что означал его взгляд, Бетани понять не могла, так как заворожённо наблюдала, как ухмылка перетекала в искреннюю улыбку. Она невероятно ему шла, сглаживала грубые черты нечеловеческого лица. Он моргнул и вновь потянулся к рюкзаку. — Ещё есть конфеты, — коробка легла поверх пледа. — Не волнуйся, со сроком годности всё в порядке. Можешь есть. Если хочешь. Если... если любишь сладкое. Любишь же? Вопрос ударил куда-то под рёбра, заставил только начавшее успокаиваться сердце биться сильнее. — Люблю. Под мятой упаковкой скрывались почти целые конфеты. Бетани отправила в рот ту, которая обещала быть с молочной начинкой. Вкусно. Оказалось, шоколад делал виски менее мерзким. Обожженное высокоградусным напитком горло с благодарностью приняло сладость. Рафаэль отпил, осушив одним глотком треть стакана. Даже не поморщился. То ли привычный к терпкой горечи, то ли сам по себе более стойкий. Бетани взболтнула мутную жижу и сделала попытку глотнуть. Гадость отдала парами алкоголя в нос. Интересно, через сколько бутылок к его отвратному вкусу можно привыкнуть? — У тебя платье норм, — виски едва ли не брызнул изо рта. Бетани еле сдержалась. — И сама ты тоже, ну, норм. Она едва успела проглотить горькую жидкость, прежде чем закашляться. О боже, жизнь не готовила её к настолько неуклюжим комплиментам. — Спасибо, — выдавила она обеспокоенному её попытками вернуть себе дыхание Рафаэлю. Дыши, Бетани, дыши. Судя по вцепившимся в пластиковый стакан зеленым пальцам аж обеих рук — стрекочущие в округе сверчки ещё долго будут слушать их неловкий разговор. Решительных действий от Рафаэля в ближайшее время ждать не стоит. Он выпил всего ничего, бутылка только начата, а это значит, что пока придётся иметь дело со стеснительной версией Рафаэля. Непривычно видеть его настолько скованным. Может в словах и действиях он был несмел, но взгляд в прорезях банданы говорил о многом. Несомненно, ему нравилась та Бетани, которую он видел перед собой. А она наслаждалась вниманием, которое доставалось не стесненным бретелями плечам. Виски перестал казаться отвратным. Новый глоток разлил по телу приятное тепло. Молча пьющий горький напиток Рафаэль перестал дарить ей немного солнца своим взглядом янтарных глаз. Очевидно, узор покрывала он находил более интересным зрелищем, чем сидящую напротив девушку. Бетани была не согласна на подобную замену. Он должен смотреть лишь на неё одну. Хотя бы сегодня. Хотя бы те пару дней, что они будут вместе. И она сделает всё, чтобы вернуть его внимание. Всё, чтобы продлить как можно дольше только зародившиеся отношения. Всё, чтобы удержать его рядом. Если он хочет секса на первом свидании — он его получит. Тем более что алкоголь притупил волнение, утихомирил подрагивающие руки, успокоил мечущийся в сомнениях рассудок. Первые секунды прикосновения всегда удивляют. Ожидаешь почувствовать мягкую кожу наподобие собственной, привычную гладкую фактуру, а на деле пальцы касаются неровных чешуек. Но от них не хочется отпрянуть. Наоборот — так и тянет прижаться плотнее, всей ладонью. Что Бетани и сделала. И вот награда — два солнца с чёрными дырами посредине вновь обратили на неё свой взор. Все должны завидовать. В то время, как у людей над головами возвышается всего одно, её опаляют своим жаром сразу два. Бетани делиться не намерена. Она жадна до безобразия. Ей нужно быть центром, вокруг которого те будут вращаться. Рука дотянулась до затылка, легла поверх красной ткани. Два солнца приблизились и скрылись за ширмой из век. Бетани не была против, так как центром её вселенной теперь стали твёрдые губы. Они прижались плотно, затем отпрянули, потом накинулись вновь. На вкус — горькие. На ощупь — шершавые. Идеально сочетающиеся своей непохожестью с её. Чтобы понять их полностью — нужно им отдаться. Без остатка. Без следа. Ринуться навстречу, пробежаться кончиком языка от одного уголка до другого, сплестись в танце с широким языком, рвущимся из чужих уст. Втянуть носом запах табака с поверхности щеки, словить ртом вздох и подарить в ответ свой, переходящий на грани слышимости в стон. На спине — широкие ладони. Холодили не скрытую слоем ткани кожу. Глубокий вырез позволил почувствовать, как палец пересчитывал позвонки. Один, два, три, ниже, ниже, шесть. Его рука скользнула вбок, огладила выпирающую лопатку. Другая легла на шею, зарылась в волосы на затылке, царапнула ногтями. Бетани вжалась в каменную грудь, попробовала сдвинуть скалу, но потерпела неудачу. Та не желала поддаваться, опрокидываться назад. Ей нужно... нужно большее. Он напрягся, когда Бетани подобралась ближе, и резко выдохнул, когда она села ему на колени, сжав бедрами ноги. Так лучше. Почти как ей хочется. Ладони продолжили исследовать пластины на груди, пробежались по трещинам, огладили острые края скола. Пальцы попробовали нащупать бьющуюся под горлом жилку. Стук-стук. Барабаны вторили отбивающему ритм сердцу. Казалось, биение ускорилось, когда рука прошлась по боковому сочленению панциря. Интересно, как сильно она способна его разогнать? Щитки еле прогибались под нажатием, под ними прощупывались мышцы. На секунду показалось, что она слышит рокот. Вибрация будто бы исходила из его груди, перетекала в горло. Рафаэль отстранился, тяжело сглотнул, и когда она уже хотела ищущими губами потянуться вперёд, шеи коснулось горячее дыхание. С каждым подаренным тонкой коже поцелуем казалось, она получает личную дозу наркотика. Внутривенно. Прямо в сердце. Прямо в душу. С губ вперемешку с покидающим легкие воздухом вырвался стон. Ближе... ещё ближе. Рука переместилась в район живота, царапнула стык щитков, зацепилась за кромку штанов. Страха нет. Есть только жгучее желание большего. Спрятанное за органическими пластинами тело напряглось. Её пальцы принялись расстегивать ремень. Рафаэль замер. Пуговица штанов была бы следующей, если бы ладонь не перехватили. Её дернули вверх, отвели в сторону. Губы пропали. Хриплый голос сказал: — Не надо. Бетани открыла глаза, чтобы увидеть обеспокоенное лицо Рафаэля. — Почему? — недоумение смешалось с обидой, затопило собой пытающиеся отдышаться легкие. — Ещё не время, Бет. — Не время? — Ну, знаешь — первое свидание, все дела, — неловкость в том, как он повел плечами, можно было ощутить физически. Внезапно, сидеть у него на коленях стало неуместным. Бетани сместилась назад, перебралась на плед, поправила задравшийся подол платья. — То есть ты не хочешь? — ком в груди разрастался. — Хочу, — сказал он поспешно. Рафаэль протянул руку, но та замерла, так и не коснувшись её ладони, и опустилась на покрывало. — Очень хочу. — И что тебе мешает? — она сощурила глаза. Раф отвел взгляд. Уголок губ скользнул вниз да там и остался. — Осознание, что ты можешь пожалеть о том, чего просишь, — в голосе появилась горечь. Всё её негодование исчезло вмиг. Она хотела развеять его терзания. Но не высказанные слова умерли где-то внутри, так и не сформировавшись, когда Рафаэль посмотрел прямо в глаза и попросил: — Нет, молчи. И Бетани промолчала. Не стала выпытывать, что тот имел в виду. Она подтянула колени к груди, не заботясь о том, что платье слишком коротко для того, чтобы такая поза выглядела прилично. Без разницы — Рафаэль всё равно смотрел в другую сторону. Кажется, она опять накосячила. — Зачем тогда привез сюда? — спросила она у своих оголенных коленок. — А куда ещё я мог бы тебя сводить? — он выдавил невесёлый смешок. — Ну прости, рестораны уже охренеть давно как закрыты. К тому же меня туда бы не пустили. А здесь... здесь звёзды зато красивые. Он небрежно махнул раскрытой ладонью вверх. Бетани проследила взглядом направление и встретилась с бесконечностью. Вечность смотрела на неё миллиардами звёзд, рисовала мазками кисти галактики, пролила белую краску, размазав по небосводу линию Млечного Пути. Блестящие крупинки раскинулись с одной стороны горизонта до другой. Где-то так много, что сливались в застывшее облако взметнувшихся частиц стекла. Нет, алмазной пыли. Она вращалась, кружилась над головой, разгоняла темноту космического пространства, вплетала себя в причудливое полотно мироздания. Более крупные осколки составляли карту, рисовали очертания загадочных созданий. Временами их пересекали быстро исчезающие росчерки — последний след умирающих в падении звёзд. И эта завораживающая в своём величии картина всегда была рядом. Нужно было лишь поднять голову, подумать о чём-то кроме насущных проблем. Но так сложно отучиться смотреть под ноги. Хотя даже если сосредоточить всё внимание на дороге перед собой — это не спасёт от спотыканий о собственные ошибки. Ведь дорога закольцована, камни неправильных свершений множатся с каждым кругом. И пока не взглянешь в небо, не найдешь путеводную звезду — так и не узнаешь, как выйти на правильную тропу. Бетани шумно втянула ртом воздух, насыщая легкие недостающим от задержки дыхания кислородом. Глаза оторвались от созерцания бесконечности и взглянули на того, кто ей её показал. — Сегодня небо и в самом деле волшебное. Рафаэль глянул вверх и пожал плечами. Он не видел в карте над головой ничего особенного. Возможно, она ему не нужна, так как свой путь он уже знает. А может... может просто не понимает, как ей воспользоваться? Ничего страшного — Бетани покажет. Покрывало смягчило острую поверхность каменистой пустыни. Когда спина коснулась ткани, неровности не доставляли неудобств. Так можно было смотреть на карту и не отвлекаться на боль от высоко задранной шеи. — Смотри, видишь самую яркую точку? Это Полярная Звезда. Она входит в созвездие Малой Медведицы. А рядом — Большая Медведица. Видишь? — Нет. Я в этой хрени не шарю, — Рафаэль покачал головой. Бетани "не шарила" тоже. Знания, полученные в детстве из книжки по астрономии, нехотя выбирались наружу из закромов памяти. Они были поверхностными, не могли похвастаться глубиной, поскольку в десять лет Бетани получила вместо желанного телескопа куклу Барби. Ухажер матери не понимал, почему маленькая Бетани расстроилась подарку. По его мнению, переодевать длинноногих пластиковых моделей и расчесывать им волосы для девочки занятие более подходящее, чем пялиться через трубу в ночное небо. Бетани не спорила. Барби заняла место среди других кукол, а книжку с глядящей в небо девочкой на обложке в клочья порвала соседская собака, когда Бетани оставила ту в саду. Новую ей так и не купили. — Я тебе расскажу. Рафаэль пододвинулся, лег на панцирь. Бетани скользнула под бок. Мускулистая рука выступала в роли подушки. Неудобной, но идеальной. Такой, которая и нужна. Сверчки принялись выслушивать спутанную историю звездного неба, отличную от той, что была в научных книгах. Они не перебивали, не поправляли неверно излагаемые факты, лишь соглашались и одобрительно стрекотали в темноте.