I'm wrapped around her finger, she is the one I want, I know she'll give me trouble, trouble here I come She really moves my zipper, I really wanna kiss her Oh man it couldn't get much better than this! I like it just sitting there watching you dancing, Like it like a look in your eyes so handsome, I like it like just look at you romance When you're going down, down, down... The BossHoss — I Like It Like That
Какое-то время Рафаэль боролся с дремотой, но то ли ночных часов сна оказалось недостаточно, то ли он настолько накрутил себя, что организм выдохся и потребовал перезагрузку — в какой-то момент веки стали слишком тяжелыми и он отрубился. На этот раз пробуждение вышло более приятным. Вначале, правда, ещё не до конца пришедшее в себя сознание требовало оттолкнуть тёплое тело, прижавшееся к боку, и скинуть с пластрона чужую руку. Но воспоминание о том, где находится и, самое главное, с кем, быстро расставило всё по местам. Он — в кровати, а рядом — Бет. Губы сами собой растянулись в улыбку, которая стала шире, когда он почувствовал, как женская ладонь перебралась выше и легла на основание шеи. Место там чувствительнее, чем грудные пластины, так что Раф отчётливо ощущал, как тонкие пальчики осторожно поглаживали кожу. Проснулась ли Бет или она делала это неосознанно, во сне? Рафаэль приоткрыл глаза. Если зрение не обманывало, то Бетани, точно так же, как и он сейчас, наблюдала за ним сквозь полуопущенные веки. Наверное, как и Рафаэль, девушка проснулась недавно. Почему-то не хотелось рушить эту утреннюю магию и раскрывать то, что он уже бодрствовал. Закрыв глаза, Раф притворился спящим, замерев в ожидании что будет дальше. С минуту Бет водила пальцами по коже шеи, затем ладонь сместилась выше, и Рафаэль едва ли не дёрнулся, когда та дотронулась до щеки. Прикосновение к лицу настораживало. Что человек может найти приятного в изучении его звериной морды? Хотелось отвернуться, лишь бы не ощущать, как подушечки пальцев проходятся по линии челюсти, невесомо касаются висков, а затем и надбровных дуг. Бля, он же без банданы! С открытой лысиной он, конечно, ещё больший красавчик, чем обычно. У Рафаэля не было иллюзий по поводу своей внешности. Он — антропоморфная черепаха. И как антропоморфная черепаха, он, наверное, очень даже ничего. А если правда то, что шрамы украшают мужчин, то он пиздец какой привлекательный, ведь с ног до головы покрыт такими вот украшательствами. Однако вот беда, подобных ему, кроме самого Рафаэля, в мире трое, все одного с ним пола и к тому же ещё и братья. Так что красоваться внешними данными, увы, не перед кем. Они росли в мире, полном других, совершенно непохожих на них существ — людей. С самого детства, как только стали сталкиваться с теми, кто живёт на поверхности, они начали впитывать их культуру и представление о красоте. Постепенно приходило осознание, что для людей они — уроды. Донни как-то сказал, что если бы они и правда были бы пришельцами из далёкого космоса, принадлежность к которым им часто приписывали горожане, и выросли бы на планете в окружении таких же существ, как сами, то они, в свою очередь, посчитали бы уродливыми уже людей. Но вот беда — благодаря информационному пространству, в которое они были погружены с ранних лет, как только к ним в руки попали журналы с фотографиями и книжки с иллюстрациями, а затем и телевизор — благодаря всему этому, они, в какой-то мере, ассоциировали себя с людьми. Понимали, конечно, что их происхождение уникально, но невольно сравнивали себя с теми примерами (и ролевыми моделями поведения, как объяснял Донни), с которыми сталкивались в книжках и по телевизору. Как и ожидалось, результат складывался далеко не в их пользу. Особенно хреново стало, когда пришло половое созревание. Мозг, на основе полученных за годы жизни данных и представлений о том, что является красивым, генерировал эротические фантазии исключительно с человеческими девушками. И Раф, наверное, должен сказать подсознанию "спасибо", так как если бы фантазии были, скажем, с участием девушек его вида — скорее всего они бы действовали как отрезвляющий душ. Когда он напрягал воображение и пытался представить, как выглядела бы девушка-черепаха, в голове возникал только образ Майки в бабском платье, которое тот однажды на себя по приколу напялил. И этот образ, к счастью, ничего кроме желания пойти промыть глаза с мылом не вызывал. В общем, Рафа тянуло к человеческим девушкам. А этих самых девушек, как можно было бы догадаться, тянуло убежать в противоположную от Рафаэля сторону. Он их не осуждал. Просто смирился с одиночеством и с мыслью, что самые близкие отношения у него будут только со своей правой рукой. А потом появилась Бет. И Рафаэль не мог сдержаться и пялился. Пялился, потому что она была одной из тех немногих девушек, с кем он контактировал более пары минут, за которые вызволял барышень из настигшей их беды. Было тупо интересно наблюдать за новой знакомой и, если не лукавить, то просто приятно смотреть. Ну а когда он увидел Бетани у озера... ох... она и вовсе заняла все его мысли. А затем случилось некоторое дерьмо, которое Рафаэль предпочёл бы не вспоминать. Однако оно каким-то образом, видимо, въёлось в подсознание. Воспоминание о том, как однажды Бет посчитала его настолько отвратительным, что не смогла пересилить себя и отдаться мутанту — оно всплывало в самый неподходящий момент и действовало на самооценку не лучшим образом. Поэтому Рафаэль не мог полностью раствориться в приятных ощущениях и получать удовольствие от оглаживающей его лицо ладони. Он плотно закрыл глаза и не видел, куда смотрела Бет, но он чувствовал... чувствовал на себе её взгляд. И, чёрт возьми, Рафаэль прекрасно знал, что не представляет из себя сногсшибательного красавчика, которого, вероятно, ей хотелось бы лицезреть утром в своей постели. Настроение продолжать нежиться в лучах женского внимания пропало. Рафаэль резко распахнул глаза, желая подловить отблески истинных чувств на лице возлюбленной. Готовый встретиться с брезгливо сморщенным носиком и налётом лёгкого отвращения на девичьем лице, он вовсе не ожидал встретиться с тонкой, мечтательной улыбкой и светящимися теплотой серо-зелёными глазами. К сожалению, выражение лица девушки быстро сменилось на удивлённое, хотя даже пары секунд хватило, чтобы образ отложился в голове и, словно грелка студёной зимой, к которой прижимаешься, пока та не остыла — в груди разлилось донельзя приятное тепло. — Доброе утро, — Бетани придвинулась ближе. Сердце пропустило удар, когда чужие губы оставили на щеке лёгкий поцелуй. Светлый локон невесомо коснулся плеча, но тут же был заправлен за аккуратное ушко. Как же ему хотелось сделать это самому, используя повод коснуться волос. Впрочем, наверное, после вчерашнего Рафаэлю не обязательно искать для прикосновений причины. Можно просто делать и всё... можно же?.. — Доброе, — он всё же отвёл от лица должно быть мешающую нормальному обзору прядку и пропустил жидкий шёлк сквозь пальцы. Мягкие. Ему определённо нравилось их касаться. — Как думаешь, остальные встали? — Бет, к его сожалению, поправила сползшую с плеча пижаму, прикрыв выступ ключицы, который так и манил припасть к нему ртом и лизнуть. Вчера он так не сделал — большое упущение с его стороны. Эти острые ключицы завораживали. — Без понятия, — он нехотя перевёл взгляд в сторону окон. Плотные шторы не позволяли понять, как высоко встало солнце. По внутреннему ощущению уже далеко не раннее утро, а значит... — Ох, бля, тренировка! Раф порывался подняться с кровати, но был мягко остановлен рукой, которую Бетани положила на плечо. — Может, сегодня можно пропустить? — Можно, но потом я получу нагоняй от сенсея и Лео, — сказал он мрачно. Бетани нахмурилась и прикусила нижнюю губу. Рафаэль не мог оторвать взгляда от созерцания чуть припухшей персиковой кожи с сеточкой мелких трещин. Утром Бетани выглядела просто запредельно очаровательно. — Тогда иди, конечно, — в голосе Бетани скользнули грустные нотки. Услышав их, Рафаэль понял, что хрен он встанет с кровати. Пусть потом Лео ворчит, а мастер Сплинтер смотрит укоризненно — вообще похеру. — Хотя ты права, — он положил руку Бетани на спину и притянул ближе, — один раз-то пропустить можно. Хитрая улыбка озарила лицо девушки. Рафаэль и сам заулыбался. — Рада, что ты решил меня послушать, — шепнула она, понизив голос, а затем проворно выскользнула из объятий и забралась на пластрон. Голые женские ноги прижали бёдра. Сквозь тонкий слой ткани чувствовалась тёплая человеческая кожа. Жар прилил к низу, а сердце с удвоенной силой забилось в груди. Не дав себе времени на сомнения, он положил ладонь на прогиб поясницы, притягивая Бетани к себе, и потянулся к манящим губам, как вдруг... Тук-тук. Они замерли, так и не коснувшись друг друга губами. За двойным стуком в дверь сразу последовал новый. Тук-тук. Почти сразу со стороны входа донёсся вкрадчивый голос, приглушенный деревянной преградой, но всё же довольно чёткий и разборчивый. — Завтрак готов. Ждём вас в столовой через десять минут. Бетани, Рафаэль, не опаздывайте. Мы скоро уезжаем, — голос, принадлежащий Леонардо, смолк. Послышались отдаляющиеся шаги. Рафаэль чертыхнулся. Про себя он часто называл Леонардо разными прозвищами, в зависимости действий, которыми на этот раз решил его выбесить старший. Иногда Мистером Занудой, иногда Сплинтером Младшим. Но сегодня брат закрепил за собой прозвище, отлично подходящее под определение того, кто он для Рафа сейчас. Леонардо — Хренов Кайфолом.***
Они всё же опоздали. Оказывается, девушкам десяти минут на сборы категорически недостаточно. Бетани что-то там делала в ванной минут пятнадцать. За это время Рафаэль успел надеть штаны, намотать бинты, прицепить амуницию и закрепить на поясе саи — заняло это минуты две от силы. Остальное время ожидания он провёл на балконе, выкуривая одну сигарету за другой. Он хотел пойти первым, но Бетани просила подождать её, чтобы они двинулись в столовую вместе. Рафаэль возражать не стал. Вместе так вместе. Семья, вроде, в курсе их отношений, так что скрываться и как-то оправдываться необходимости не было. Вчера Дон сказал, что они за него рады. Только так ли это? Рафаэль понимал, что оттягивает момент признания семье. Реакцию Донателло он уже знал, а что насчёт остальных? Если то, что думают об этих отношениях братья его волновало мало, то вот мнение отца он игнорировать не мог. Не против ли их связи Мастер Сплинтер? Рафаэль не хотел встретить непонимание со стороны близких. Однако, если и так — хрен он от Бетани отступится. Она его женщина и всё — пусть остальные со своим мнением идут лесом. Услышав шум в спальне, Раф потушил окурок и вернулся в помещение. Уже собранная Бетани стояла у зеркала и, нахмурившись, изучала в отражении шею. Рафаэль подошёл сзади и опустил взгляд, стремясь рассмотреть то, что так привлекло внимание девушки. На коже багровел синяк. Насыщенно бордовый в середине и более светлый по краям. Это... это он её так? Отметина вызывала смешанные чувства. Прислушавшись к ощущениям, он был вынужден признать, что те были скорее положительными. Вина, как и опасение, что он мог не сдержаться и прокусить кожу, тоже присутствовали, но маячили где-то с последних рядов, не мешая наслаждаться видом на открытую шею с его, Рафа, меткой. Чёрт, если представится возможность, он сделает это снова — снова укусит так, чтобы на следующий день, смотря на Бетани, осознавать, что совсем недавно они провели вместе ночь. — У тебя уж больно довольный вид. Рафаэль поднял взгляд. Бетани укоризненно смотрела на него через зеркало. Хотя нет — она пыталась выглядеть строго, но подрагивающие уголки губ, которые она явно удерживала от того, чтобы те не сложились в улыбку, выдавали истинные чувства. Она казалась... радостной? — Эм... прости? — неуверенно сказал он, не зная, как должен в этой ситуации себя повести. — Я не сержусь, — Бетани коснулась отметины. Раф проследил за движением, подмечая и другие, не столь заметные следы на коже. — Просто мне казалось, что ты не хотел предавать наши отношения огласке. А моя шея красноречиво говорит, чем именно мы занимались сегодня ночью. Даже не знаю, как их скрыть. Тоналка и консилер остались в Шелрейсере, одежды с закрытым горлом у меня нет. Разве что в шкафу найдётся что-нибудь. Рафаэль не представлял, что за непонятные слова говорит его женщина. Наверняка перечисляет что-то из тех многочисленных штуковин, которыми девушки обмазывают себя, чтобы выглядеть красивее. С момента как Бетани окончательно обосновалась в семье, малопонятного назначения баночки заполонили полки в ванной. Раф искренне не понимал, зачем ей столько, но подозревал, что это из-за них Бет подолгу торчит в ванной. Поэтому их недолюбливал. Они крали время, которое Бет могла бы провести с ним рядом! Да ещё у некоторых из них был такой резкий химический запах, что Рафаэль невольно морщился, когда чуял их на Бетани. Он бы предпочёл чувствовать чистый, ничем не перебиваемый, естественный аромат девушки. Так же, как и хотел бы видеть отметины на горле, зная, что ещё вчера он прижимался к этим местам губами, прикусывал, слыша, как в ответ раздаются хриплые стоны... — Да не надо ничего скрывать, — он пожал плечами. — Пусть смотрят, если хотят. Бетани в зеркале удивлённо вскинула брови. — Но тогда они узнают о нас. — Ты против? — в груди неприятно кольнуло. Рафаэль не сомневался, что там кольнёт ещё раз, если он в ответ услышит "да". Только в этот раз намного больнее. — Конечно нет, — Бетани отрицательно замотала головой. — Я буду только рада, если мне больше не придётся каждый раз одергивать себя от того, чтобы до тебя дотронуться. Рафаэль криво усмехнулся. — А что, было много раз, когда ты хотела бы меня коснуться, но не делала? — с сомнением спросил он. Прежде чем ответить Бетани вытянула руку вверх и положила ладонь ему на щёку. В зеркале он лицезрел своё лицо, в котором сквозило сомнение, а рядом — Бетани, с той самой искренне-тёплой улыбкой. — Много... правда, много. И не просто дотронуться, но поцеловать, обнять и... и прочее. Рафаэлю стало жарко от мысли, что могло бы быть тем самым "прочим". Он, видимо, и правда дурак, раз добровольно лишил себя внимания девушки и предпочёл скрывать отношения от семьи. И ради чего, спрашивается? Ради того, чтобы оттянуть момент, когда у братьев появятся больше поводов для насмешек и в их с Бетани сторону те будут кидать подозрительные взгляды? Всё, хватит. Пускай подкалывают, пускай смотрят косо и сомневаются в искренности. Надоело скрываться! Сегодня он им скажет прямо, что они с Бетани — пара. — Тогда пойдём, — он отвёл волосы с шеи, не удержался и всё же прижался к самой яркой метке губами — совсем невесомо, чтобы не травмировать нежную кожу ещё сильнее. — Пусть смотрят и делают правильные выводы. Лицо Бетани вспыхнуло и залилось невозможно очаровательным румянцем. Смущение — не самая частая эмоция, которая проскальзывала в мимике девушки. Но, наверное, оттого одна из самых Рафаэлем желанных. Ему нравилось наблюдать за тем, как на светлых щеках проступают красные пятна, которые постепенно заливают скулы и перетекают на шею. Бетани не так легко смутить. Но Раф просто раньше не старался. А теперь... теперь ведь ему можно её смущать двусмысленными словами и неоднозначными фразами?.. Можно же, да?.. — Раф... м-м-м... видишь ли... — она прикусила с внутренней стороны щёку и подняла на Рафаэля виноватый взгляд, — ... эм... ходить с неприкрытыми засосами — это как щеголять по улице в одном нижнем белье. Очень, знаешь, вызывающе и... неприемлемо. — Сложная аналогия, Бет. Для черепахи-мутанта ходить голым, как видишь, вообще не проблема, — подтрунил её Рафаэль, обвив руками тонкую талию и, как бы случайно задрав край футболки, дотронулся пальцами до голой кожи. Хотелось наплевать на всё, подхватить Бетани на руки и повалить на кровать. Останавливало только то, что чутьё подсказывало, что в самый неподходящий момент вернётся Леонардо и, возможно, будет настолько взбешенным их отсутствием, что попытается прорваться внутрь запертой комнаты. — Раф, ну правда... я бы не хотела предстать перед твоим отцом и братьями в неподобающем виде, — Бетани осторожно погладила по предплечью, словно бы извиняясь. — Ладно, понял я, — он нехотя разжал руки и отступил на шаг. — Намотай тогда на шею что-нибудь. Полотенце, там, или, ну не знаю... шарф? В спальне наверняка найдутся подходящие шмотки. Он указал в сторону вычурного предмета мебели, занимавшего половину стены. За резными дверьми шкафа наверняка прятался не один комплект одежды. Там Бет отыщет что-нибудь способное прикрыть горло. Нет, Рафаэль, не собирается расстраиваться по поводу того, что не сможет сегодня больше любоваться отметинами. Ну, разве что чуть-чуть... Бетани, однако, не бросилась проверять полки на наличие подходящего предмета гардероба. Она на секунду замерла, будто бы что-то обдумывая, затем к ней словно бы пришло озарение — черты лица разгладились, на губах возникла лукавая улыбка. Она ухватила Рафа за руку и повела в сторону двери. — Идём. У меня есть идея, которая устроит и меня и моего парня с замашками собственника.***
Бетани правда думала, что им удастся притянуть меньше внимания, если она прикроет следы того, чем именно они занимались прошлой ночью. Ну не могла она показаться перед черепахами и их отцом с засосами по всей шее! Хотелось какой-никакой, но приватности. Хватит уже того, что Донателло в курсе их с Рафом сексуальной жизни, а Леонардо прекрасно знал, что утром они находились в одной спальне. То, что происходит за закрытыми дверьми, там должно и оставаться. Поэтому Бетани обмотала вокруг шеи шарф, понимая, что шерстяное изделие наверняка смотрится с летней одеждой крайне нелепо. Но с основной функцией скрыть следы шарф справлялся на ура. Вот только... он приковал к себе такое внимание, какое, Бетани была уверена, открытому горлу со следами вчерашней страстной ночи даже и не снилось. Бетани положила ножик с вилкой по краям тарелки, подтянула шарф до подбородка и оглядела стол. Позвякивание столовых приборов тут же возобновилось. Черепахи принялись увлеченно поедать завтрак, словно секунду назад вовсе не смотрели в её сторону. Конечно, она подозревала, что красный шарф, связанный Рафаэлем, привлечёт внимание, но не ожидала, что тот будет настолько приковывать взгляды. Майки пялился в открытую, не прекращая улыбаться во весь рот. Когда их взгляды пересеклись, он тут же перевёл глаза на Рафаэля и, она могла поклясться, подмигнул брату! Донателло тоже хорош. Когда Бетани с Рафом присоединились за завтраком к остальным, то черепаха с фиолетовой повязкой, сидевший по правую руку, склонился к ней и прошептал: — Если намотанный на шею шарф означает, что ты простудилась — у меня есть подходящие лекарства. Если же нет, то... поздравляю. И продолжил невозмутимо намазывать джем на панкейк, в то время как Бетани, чувствуя приливающий в щекам румянец, желала скрыть в вязаном предмете гардероба половину лица. Рафаэль же светился такой нескрываемой радостью, что не заметить его приподнятое настроение было невозможно. Бетани не прогадала, когда подумала, что тот будет рад видеть на ней связанный им шарф. Правда вначале, когда она только отыскала тот в гостиной среди вчерашнего побоища, лицо Рафа исказилось таким нескрываемым ужасом, что Бетани уже не считала идею столь блестящей, как та казалось поначалу. Она сжала мягкую ткань с выбившимися из стройного ряда петлями и оглядела внимательнее. При ближайшем рассмотрении шарф действительно оказался связан довольно небрежно. С многочисленными дырами, с петлями разного размера и кривоватыми краями — он так и кричал: "распусти меня и сделай по новой, только в этот раз — по-нормальному!". Но, несмотря на все несовершенства, Бетани не хотелось выпускать вещицу из рук. Шарф являлся плодом трудов Рафаэля — громилы со всего тремя пальцами, руки которого, как ошибочно думала Бетани, только и знают, как держать смертоносное оружие да проламывать кулаками черепа. Бетани даже завидовала его необычному для парня умению. Сама она ничего толкового делать не могла. Так что даже такой кривой и косой шарф казался настоящим чудом. Как кто-то вообще способен из клубка пряжи сотворить одежду? Это же настоящая магия, не иначе! Однако Рафаэль, видимо, так не считал. Увидев в руках Бетани шарф, он кинулся его отбирать, бормоча: "Нахера ты его откопала? Дай сожгу это позорище". Бетани вовремя прижала вязаное изделие к груди, не дав возможности Рафаэлю коснуться шерстяного монстрика, которого ей тут же захотелось защитить от недружелюбных рук создателя, вознамерившегося уничтожить своё детище. После недолгих уговоров ("Шарф выглядит мило, я повяжу его на шею, ты же не против?") и одного поцелуя, выражение лица Рафаэля сменилось на недоверчивое. На дне золотистых глаз плескалась смущение наряду с робкой надеждой. Бетани без тени сомнения обмотала шарф вокруг шеи и затянула потуже. Тот не был длинным, неровные концы еле доходили до середины груди. Раф молчал, но смотрел уже по-другому. Таким взглядом он временами одаривал её руки, облаченные в красные перчатки. Бетани дала бы тому определение, как собственнический. Вскоре Рафаэль всё же расслабился и больше не казался смущенным — скорее даже довольным. В столовую он шествовал с гордо поднятым подбородком и улыбкой сытого кота. И улыбка весь завтрак не сходила с лица мутанта. Когда их взгляды пересекались, тот опускал глаза ниже, на шею, и смотрел так, что Бетани тут же кидалась проверять, не развязался ли шарф и прикрыто ли горло. Шарф, конечно, был на месте. Шерстяные волокна покалывали кожу, не позволяя забыть о его наличии, так же, как и горящие янтарём глаза не позволяли забыть причину того, почему эта деталь одежды сейчас на ней... К щекам в который раз прилила кровь. Бетани тяжело сглотнула и отправила в рот щедро вымазанный в вишнёвым джеме кусочек панкейка, старательно прогоняя воспоминания о прошлой ночи. Сейчас не время! Лучше сосредоточиться на завтраке. Как у Майки на сухом молоке и без яиц панкейки получаются такими вкусными? Уму непостижимо! Бетани прожевала кусочек, глотнула кофе и подняла взгляд. Напротив сидел Леонардо — единственный, кто на Бетани не смотрел, предпочитая сосредоточенно нарезать жаренные лепешки теста на одинаковые ровные куски. Пожалуй, даже для Леонардо чересчур сосредоточенно. Она вновь коснулась мягкой шерсти, приподняла край чуть выше и поднесла кружку с кофе к губам. В это время Мастер Сплинтер закончил с завтраком, отставив полупустую тарелку ближе к середине стола, и поднял глаза на Бетани: — Вам идёт красный цвет, мисс Хилл. Бетани чуть не поперхнулась. Еле проглотив горячую жидкость, она неловко пробормотала: — Эм... спасибо. — Рафаэль, — мастер перевёл взгляд на жующего свой завтрак мутанта. — Надеюсь, мисс Хилл не придётся упрашивать, и к холодам ты свяжешь ещё один шарф, только на этот раз более... аккуратный. Мужчине принято дарить своей даме сердца подарки — как по поводу, так и без. Я ожидаю, что ты, сын мой, будешь относиться к мисс Хилл с заботой и вниманием. Не подведи меня, Рафаэль. В середине речи отца Раф поперхнулся. Бетани скосила взгляд, раздумывая, стоит ли похлопать бедного мутанта по спине, но, учитывая панцирь, действие вышло бы малоэффективным. На выручку пришёл Донателло. Тяжелой рукой он шарахнул брата по карапаксу, так, что тот чуть не слетел со стула. Зато Раф всё же прокашлялся, выровнял дыхание и, махнув рукой обеспокоенному брату, что всё нормально, перевёл взгляд на Бетани. О боже, у него на глаза даже слёзы навернулись! Коварный блинчик и не вовремя сказанные старым мастером слова оказались серьёзными врагами сурового ниндзя. Бетани не смогла подавить смешок и прикрыла рот рукой, боясь неуместно расхохотаться. Рафаэль, к её радости, злиться не стал. Он расправил плечи, вскинул подбородок и посмотрел на мастера. — Я не подведу, отец. Ни вас, ни Бетани, — сказал он уверенно. — И-и-и это значит, — подал голос Микеланджело, возбуждённо ёрзая на стуле. — Мы можем больше не притворяться, что не замечаем слона в комнате, да? Вы же и правда встречаетесь? Повисло молчание. Бетани прикусила губу и искоса посмотрела на Рафаэля, не решаясь отвечать самой. Мутант откинулся на спинку стула, шаркнув панцирем, скрестил руки на пластроне и с вызовом ответил: — Да, встречаемся. А что? Есть возражения? — Воу, Раффи, ты что? Никаких возражений. Прими мои братские поздравляшки! А Бетти... прими мои сожаления! Раф порой бывает невыносимым засранцем, да храпит по ночам будь здоров. — Майки! — Рафаэль, отпусти брата. Микеланджело, выбирай выражения, — мастер Сплинер устало вздохнул и недовольно посмотрел на сыновей. — Да, Мастер! — хором ответили оба. Бетани укутала горло сильнее. Мягкая шерсть грела шею, распространяя по телу тепло. Будто невидимые частицы просачивались сквозь кожу и устремлялись куда-то за грудную клетку, обволакивая уютом. Под столом Бетани коснулась руки мутанта. Раф тут же расслабился, перестал стискивать своё прикрытое щитком колено и сжал сухими пальцами узкую ладонь в ответ. Всё у них будет хорошо. По крайней мере, сидя за столом в окружении тех, кого Бетани когда-нибудь надеялась назвать семьёй, она ощутила поселившуюся в груди уверенность, что, несмотря ни на какие обстоятельства, так оно и будет.***
Лопата вонзилась в податливую почву, перерезая острыми краями корни. Земля посыпалась с металлического лотка, когда Рафаэль с остервенением махнул ей, отправляя комья в полёт куда-то за спину. Образовавшееся под ногами углубление тут же заполнил чернозём, осыпавшись с краёв. Такое чувство, что и не убыло. Тогда Раф занёс лопату над головой и со всего маху вонзил острый металлический носик в почву, прямо по самый черенок. Но когда вновь выудил допотопный предмет труда, рыкнул от досады. Сраная яма больше становиться не собиралась. Словно бы издеваясь, земля тут же осыпалась, заполняя собой углубление. Рафаэль уже хотел было всадить лопату так глубоко, насколько это было возможно, когда среди комьев грязи заметил один круглый. Неужели?.. Он присел на корточки и взял светлый корнеплод с налипшей землёй в руку. Крутанул в ладони и едва не взревел от раздражения. Лопата разрезала плод, практически разделив на две части. Майки говорил такие не класть. Рафаэль размахнулся, кинул испорченный клубень в сторону виднеющихся вдали зарослей кукурузы, схватился за лопату и продолжил рыть с ещё большим остервенением. Чёртов Майки с его охуительными идеями и привередливыми гастрономическими пристрастиями! Он глянул на ковыряющегося в земле брата, простроившегося на корточках неподалёку. Тот любовно оглаживал перепачканные землёй клубни и аккуратно складывал их в наполовину заполненное ведро. Рафаэль глянул в почти пустое своё, осмотрел валяющиеся под ногами испорченные плоды, проглотил рвущийся наружу рык, швырнул лопату на землю и принялся вырывать ближайшие кусты голыми руками. Хамато Рафаэль ясно понял одно — с этого дня он ненавидит картофель и всё что с ним связано. Пусть Майки сам жрёт так горячо им любимое картофельное пюре! Пару часов назад они, не торопясь, ехали по дороге, пока на пути не встретилось большое скопление брошенных машин. Пришлось расчищать путь, сдвигая заглохшие транспортные средства к краю трассы. Микеланджело, не переставая ныл, что им лучше не тратить силы, а развернуться и поехать по другой дороге. Раф молчал, но, стирая пот с шеи, мысленно соглашался. Но Лео-хренов-лидер послушался Донни. По мнению умника, лучше было продолжить путь, чем разворачивать маломанёвренную процессию и искать объезд. Тогда-то поглядывающий по сторонам Майки и заприметил картофельное поле неподалёку, и без особых усилий подговорил остальных прерваться и пополнить запасы продовольствия. Последнее время им не везло — заторы встречались всё чаще и чаще. Как назло, зомбаки тоже повылазили будто бы из ниоткуда, причем сбивались в толпы и неторопливо брели по дорогам. Два раза за несколько дней пришлось останавливаться посреди трассы на час, а то и два, в ожидании, когда орда мертвецов пройдёт мимо. Нападать было нельзя — тех было тупо в сотни раз больше. Уезжать тоже, поскольку звук работающего двигателя действовал на ораву мертвяков как красная тряпка на быка. Разворачивать грузовик проблематично — дорога узкая, да и трейлер сзади манёвренности их каравану не придавал. Приходилось пережидать, сидя в полумраке Шелрейсера, вслушиваться в завывания, рычания, стоны и шаркающие шаги снаружи. Поглядывать сквозь защитные створки на бредущих мимо мертвецов, боясь встретить кого-нибудь из необычных, вроде Танков. Мало ли ещё каких тварей мог создать вирус? Рафу оставалось только сжимать подрагивающую ладонь Бетани, когда та, притихнув, сидела на диване рядом. Надеяться, что в случае особо агрессивного зомбака-переростка Шелрейсер выдержит и не будет смят как консервная банка. Им везло. Тактика "сидеть тихо и не выёживаться" работала, орды зомбаков проходили мимо. Но количество самих ходячих мертвецов вселяло нешуточный страх, что, если они наткнутся на толпу зомби и не смогут вовремя скрыться в Шелрейсере — им не выжить. Рафаэль рисковать мог собой и только собой. Поэтому по ночам они с Бет никуда не выбирались, а во время её тренировок не уходили далеко от лагеря. Из-за таких вынужденных мер им не удавалось побыть наедине... по крайней мере так, как хотел бы Раф. Поцелуев, объятий и целомудренных прикосновений теперь было мало. Он с тоской вспоминал утро в особняке. И с ещё большей тоской — ночь... Рафаэль выдрал куст, с ненавистью осмотрел крошечные клубни на корнях и откинул бесполезное растение в сторону. Хренов картофель! Рафаэль уже битый час ковырялся в поросших сорняками грядках, изнывая от палящего солнца. Урожай был совсем плох: клубни маленькие, половина поедена насекомыми, а немногочисленные здоровые плоды (так уж получилось, Раф не специально!) порублены лопатой. Однако Рафаэль, словно сраный рудокоп, продолжал копаться в земле. Только вместо золотой жилы натыкался лишь на камни и полчища отвратительнейших насекомых. Рафаэль уже говорил, как он ненавидит картофель? — Раффи, ну как так-то? — Майки заглянул в ведро. — Я уже пять вёдер набрал, а ты только второе. Даже Лео тебя обогнал. Это при том, что наш несостоявшийся веган у каждого кустика прощения просит, прежде чем его выдрать. Леонардо, копающий неподалёку, нахмурился, но промолчал. Он всегда болезненно воспринимал замечания о его вынужденном добавлении в рацион мяса. Ещё давно, в логове, тот как-то несколько месяцев питался только растительной пищей. Диета повлияла в худшую сторону — Лео ослаб и сбросил мышечную массу. Спустя череду разгромных проигрышей в спаррингах с Рафом Лео образумился. Ну не дано им, мутантам с ускоренным метаболизмом, лишь растения жрать! В итоге брат сам (не без промывки мозгов Доном, конечно) пришел к правильном выводам и перестал строить из себя травоядное. Раф оставил замечания Майки без ответа и вернулся к добыванию картофеля для старшего. Заставлять Лео целыми днями олениной питаться тоже не выход. Пусть ест свою траву, если так хочется. Спустя двадцать минут сломалась лопата. Раф с ненавистью посмотрел на отделившийся от железной части черенок и кинул бесполезные остатки орудия на землю: — Ебучий картофель! Донни, бессовестно отлынивающий от работы под предлогом проверки электропроводки Шелрейсера, показался в дверях трейлера. Оглядев собравшихся, он кинул пинающему злосчастные кусты Рафаэлю: — Раф, хватит. Лучше пойди, поищи воду. Бак совсем пустой. И Бетани пусть идёт с тобой. Бетани, похоже, от копания грядок тоже была не в восторге. До этого хмурая, она резко преисполнилась энтузиазма, шустро сгоняла в Шелрейсер и вернулась с арбалетом на плече и кобурой на поясе. Раф оглядел вооружившуюся возлюбленную, подметив, что про перчатки та не забыла — красная ткань торчала из карманов на поясе — и усмехнулся. "Моя девочка". Вода нашлась быстро. Узкий ручей протекал за небольшим полем кукурузы, которое они решили проверить в первую очередь. Рафаэль с сожалением смотрел на неспешно текущий поток воды, осознавая, что придётся возвращаться. Миссия выполнена, чтоб её. Хотелось побыть с Бет наедине подольше. Может и она желает того же?.. Рафаэль обошёл разместившийся на траве арбалет и неуверенно приблизился к замершей у края берега Бетани. Положив ладонь на плечо, заметил, как она ощутимо дёрнулась, видимо, задумавшись и совсем забыв, что не одна. Кинув на него быстрый взгляд, Бет тут же расслабилась, отвернулась и продолжила смотреть куда-то вдаль. У опушки леса стоял дом с распахнутыми дверьми и выбитыми окнами. Позади виднелся ещё один, тоже нежилой. По крайней мере сложно представить, что кто-нибудь решится поселиться в жилище с разрушенной в хламину половиной строения. Кузов грузовика торчал из-под обломков. Похоже, кто-то на скорости влетел в стену, пробив ту насквозь и обвалив крышу. — Как думаешь, там есть кто? — не оборачиваясь, спросила Бетани негромко. — Ферма заброшена. Майки и Дон проверили постройки, там никого. "Из живых", — добавил Рафаэль про себя. — Тогда... где люди? — Где-нибудь на других фермах, — он пожал плечами. Бетани тяжело вздохнула: — У меня такое чувство, что я последний человек на Земле. Мы проехали несколько штатов и никого не встретили. Где все? Сколько выживших осталось? Мне не верится, что в мире остались только одни отморозки вроде той семейки... должны же быть и другие, да? — Бетани повернулась к нему. В серых глазах, отливающих зеленью в лучах полуденного солнца, отражалась печаль. Бетани взглядом умоляла сказать ей, что всё хорошо. Что мир оправится от настигшей катастрофы и станет прежним. Что где-то там живут люди — не мрази, какие в основном встречались ей на пути, а нормальные, ещё не потерявшие мораль и человечность. Такие же, как и она. Наверняка да, где-то такие живут. Только вот... Раф совсем не хотел бы с людьми пересекаться — ни с хорошими, ни с плохими. — Да по-любому живут где-нибудь в самой глуши и не высовываются особо. Потому и не встречаем, — он осторожно провёл ладонью по спине девушки в неловком успокаивающем жесте и осторожно поинтересовался: — А почему спрашиваешь? — Ну, просто... думаю, было бы здорово повстречать кого-нибудь из дружелюбно настроенных выживших. Пообщаться, узнать обстановку в регионе и вообще слухи об эпидемии. Может, где-нибудь уже создано лекарство, а мы и не знаем? Или существует целый город, или хотя бы деревня, где люди живут себе мирно и не тревожатся об оживших мертвецах за стенами. Как думаешь, возможно ли такое?.. Я бы душу продала, чтобы как раньше в кофейне посидеть, по магазинам пройтись, — она грустно улыбнулась. — Может, где-то и правда рестораны работают, а мы и не в курсе. Словно озарение пришло осознание, к чему Бетани о выживших заговорила. Она хочет уйти. Хочет покинуть семью и присоединиться к людям. Мутанты ей больше не нужны. Раф ей больше не нужен. — Эй, ты чего помрачнел так? — Бетани обеспокоенно провела ладонью по покрытому татуировкой плечу. — Ты к людям хочешь? — выдавил он из себя. — В смысле, насовсем? Нет, конечно, что за глупости! — она помотала головой. — Я увязла в чувствах к одному двухметровому зелёному парню с панцирем на спине. Куда же я от него денусь? Улыбка расцвела на лице Бетани. Раф не улыбался. Рафу было плохо. Он ей не верил. "Она хочет уйти", — в голове билась мысль. — Ладно, неважно, — Бетани, похоже, поняла его хмурое выражение лица по-своему. Она вытянула руку и коснулась щеки Рафаэля: — Давай поговорим о чём-то более приятном, чем конец света. Или даже не поговорим о приятном а... поделаем, м? Вторая ладонь легла на верхний сегмент пластрона, прочертила вдоль поперечного стыка линию, скользнув вниз, к кромке штанов. Сердце подскочило в груди. Стало резко наплевать и на людей, к которым хочет уйти Бет, и на зомби, наверняка снующих в округе, и на братьев, которые, по идее, могут прийти искать, если они задержатся. Бет была рядом, смотрела только на него одного, ждала ответных действий, поглаживая щитки над ремнём штанов. Всё потом. Пусть весь мир катится к чёрту — Раф просто хочет быть с Бетани, пока это возможно. Он склонился, накрывая её губы своими. Мягкие... как и она сама. Это он состоит из острых углов, зубчатых трещин панциря и натянутых струной мышц, покрытый шершавой, как наждачка, шкурой. Бетани не такая. Её кожа — нежная, волосы — шелковистые, кости — тонкие и хрупкие. Рафаэль знал — руку человека сломать легко. Он делал это не раз во время стычек с отребьем на улицах Нью-Йорка. Затем, с наступлением эпидемии, проверял на прочность черепа оживших мертвяков. Легко сломать челюсть, легко проткнуть саем висок... Это человек такой хрупкий или мутаген сделал Рафа намного сильнее, чем надо? Как определить меру и не причинить боль той, кого так хочется оберегать?.. Рафаэль осторожно провёл ладонью между острых лопаток. Его завораживали выступающие кости, двигающиеся под тонкой кожей. Ему нравилось гладить голую спину, чувствуя каждый позвонок. У людей всё не так, как у черепах. Спина гладкая, такая уязвимая без панциря. Выгибается под немыслимыми углами, вызывая противоречивые чувства — то ли бояться, как бы та не сломалась, то ли восторженно поглощать взглядом изгибы. Себе бы он такую открытую спину, конечно же, не хотел, но вот смотреть на перетекающие под кожей позвонки ему нравилось. И в особенности нравилось трогать подушечками пальцев. Лучше — не через одежду. Он опустил руки ниже, к краю футболки. Пальцы прочертили полоску открытой кожи, подцепили ткань материала, потянули вверх. Он почувствовал, как Бет улыбнулась, не разрывая поцелуй. Сложно поверить, что улыбку другого можно ощутить губами. Оказывается да, можно. Послышался звук расстёгиваемой бляшки. Женские пальцы ловко справлялись с его ремнём. Ох... Бет не желала терять время. Рафаэль также не прочь сразу перейти к чему-то более серьёзному. Лишь бы их искать не пришли, иначе пиздец — либо Донни придётся изобрести стиратель памяти, либо Раф будет вынужден искать способ кулаком вышибить воспоминания из головы непрошенного наблюдателя. Он приоткрыл глаза, оценивая обстановку вокруг, пока мозги не отказали совсем. Вроде никого — только колосья кукурузы, закрывающие непроницаемой стеной, ручей, за которым начинается поросшее травой поле, и фермерские постройки, высившиеся вдалеке. С одной стороны — место хорошо просматривается, так что никто незамеченным не подберётся; с другой — через ряды кукурузы семья занята добычей картошки — мимо них уж точно ни один зомбак не пройдёт. И всё же место не самое безопасное... но как можно оторваться от Бетани, когда она так прижимается и водит пальцами, любовно оглаживая сочленения щитков? Раскусила ведь, что место там чувствительное — и щекотно, и возбуждает. Собрать мысли в кучу было трудно, рука Бетани находилась в опасной близости от сформировавшейся под пластроном выпуклости. Скользнувший по нижней губе язык делу не помогал. Бетани целовалась хорошо. В такие моменты Раф старался не думать, насколько плохо целуется он сам. Их рты совмещались неважно. Слишком широкий у него, и совсем небольшой у неё. Нет... с её-то ртом всё в полном порядке. Это он тут ходячая аномалия с неподходящими под человеческие частями тела. Хотя, как выяснилось, несмотря на все опасения, одна определённая его часть весьма подходила. Всё ещё скрытая в защитном кармане, та настойчиво просилась наружу. Бля... если Бет продолжит поглаживания и издаст хрипловатый выдох-полустон ещё раз — он не выдержит. В груди тугой ком, горло сжало. Стало сложнее дышать нормально, беззвучно, не срываясь на вибрирующие звуки. Если Бет сместит ладонь чуть ниже, то он... — Ох… — Раф еле смог сдержаться и превратить урчание во вполне человеческий вздох. Чужая рука накрыла выпуклость. Щитки не должны быть такими чувствительными, так какого хрена он так отчётливо ощущает её уверенные поглаживания? Намного острее, чем когда подобное делает он сам. Удерживать член спрятанным уже практически невозможно. Но, может, он и не должен сдерживаться? Возможно, лучше отпустить себя? Бетани ведь этого и добивается, да? Не будет ли это... слишком рано? В прошлый раз вначале оказалась голой она сама, лишь потом он обнажил себя. Сейчас же Раф стоял, согнувшись в три погибели, с приспущенными штанами и чужой рукой на набухающей под пластроном эрекцией. Вдруг Бетани отстранилась. Ладонь, к которой так приятно было прижиматься, пропала. Рафаэль с подскочившей к горлу тревогой распахнул глаза. Она передумала? Уже не хочет?.. Подцепив края майки, Бетани быстро стянула ту через голову. Во рту тут же стало сухо, когда взору открылась едва прикрытая нижним бельём грудь. Желание коснуться мягких округлостей заявило о себе ноющей болью в паху. — Бетти, можно я?.. — бля, зачем спрашивать? Это же так тупо! Но и не спросить, можно ли так интимно коснуться возлюбленной, он тоже не мог. В предвкушении он нервно облизнулся, представив, как дотронется до груди, как сожмёт и услышит полный нескрываемого наслаждения стон в ответ. А потом сдвинет кружевную ткань, прижмётся губами, вберёт ртом постепенно твердеющий бугорок, венчающий грудь, слегка прикусит и ... В следующий момент штаны упали до колен — да не просто, блять, упали, а с металлическим звоном бляшки ремня. Саи, судя по звуку, вылетели к херам и шмякнулись о землю позади. Рафаэль вздрогнул, глянул вниз и... ну что ж, здравствуй его шестнадцать. Тогда член тоже будто бы жил своей жизнью и появлялся наружу когда надо и не надо. Он кинулся прикрывать себя руками, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Поднял взгляд, в ужасе уставившись на Бетани. Увидела? Конечно, блять, увидела. Вон как глаза расширились, а рот изогнулся буквой "о", будто бы в возгласе изумления. Или в немом крике ужаса. Видимо тогда, в полумраке спальни, не успела рассмотреть как следует. Сейчас же, при свете полуденного солнца, должно быть его зелёный хер представляет из себя ужасающее для человека зрелище. Раф знает — у людей ниже пояса не так, как у него. — Раф, — Бетани прикусила губу. Смотрела она как-то странно, будто бы неуверенно... Конечно неуверенно! Какая тут уверенность, когда она только что лицезрела его достоинство во всём его мутантском величии! Сейчас скажет, что им надо возвращаться картошку копать. А Раф, ёбаный-нахуй-блять, ненавидит картошку! Бетани на пару секунд замешкалась, затем кинула беглый взгляд по сторонам и вновь подняла глаза на пытающегося сдержать нахлынувшую панику Рафа. В серых глазах появилась решительность. Она едва заметно провела языком по нижней губе и сказала: — Ты можешь снять одежду и сесть на траву? — Зачем?.. — ошалело спросил он. Штаны всё ещё болтались на уровне колен. Вот позорище. Так глупо он себя давно не чувствовал. — Затем, чтобы у меня получилось кое-что сделать, — она улыбнулась, положила руку ему на запястье и слегка погладила. — Что сделать?.. — он тяжело сглотнул, заметив, как ловкие женские пальцы перебрались на тыльную сторону его перебинтованной ладони и попытались пробраться к тому месту, которое он стыдливо прикрывал руками. Он инстинктивно прижал руки к паху сильнее. Лицо горело. Низ пластрона и показавшийся наружу член — тоже. — Увидишь... если, конечно, перестанешь стесняться и дашь себя коснуться. — Да не стесняюсь я, — возмутился он, поворачиваясь панцирем, чтобы она не смотрела. Щёки жгло огнём. — Раф, ну ты чего?.. Сядь, пожалуйста, а то я... не достану. До чего она там достать хочет Рафаэлю было не совсем понятно. Пару секунд он слушал стрёкот кузнечиков в траве, набираясь смелости. Какого хрена с ним происходит? У них уже был секс, Бетани знает, чего ожидать. Почему он так стыдится того, что даже половым органом на человека не похож? Она же сказала — ей и такой сгодится. Однако гаденький голосок в голове презрительно нашёптывал полные горечи слова. Он говорил — она ещё не в полной мере осознала, какой Раф урод. При свете дня, да на трезвую голову так уж точно не красавец. Она не захочет такого как он. Прошлый раз был ошибкой — так, должно быть, Бет думает. Наверняка ей и вовсе не понравилось. Она уйдёт-уйдёт-уйдёт и он останется совсем один. Но может... может она на самом деле так не думает и действительно просто желает того же, что и он? Может ли быть такое?.. Рафаэль тряхнул головой, подавив острое желание стукнуть себя как следует, и решил просто плыть по течению. Бетани хочет, чтобы он сел и явил всему миру свой член — да пожалуйста, сколько угодно. Правда, было бы здорово наоборот положить Бетти на траву, поцеловать куда-нибудь в эту прекрасную тонкую шею, снять обтягивающие джинсы, развести стройные ноги пошире и... Там, внизу, его тело преисполнилось энтузиазма от подобных мыслей. Впрочем, он не прочь почувствовать и как Бетани седлает его бёдра, добавляя такой приятной и желанной тяжести, льнёт к пластрону, скользя по пластинам подпрыгивающей в такт их слитным движениям грудью, в то время, как он всё больше и больше проникает в такую тесную и горячую глубину... Да, так бы ему, определённо, тоже бы понравилось. Рафаэль шмыгнул носом, вбирая запах витающей в воздухе пыльцы, сел на траву и быстро скинул ботинки и штаны, стараясь всё время держать член прикрытым. На Бетани он не смотрел, но краем глаза видел, как та опустилась на колени и ждала, пока он освободится от амуниции. Раф закончил разуваться, отложил вещи с оружием подальше и поднял взгляд на Бетани. Что дальше?.. Надо, наверное, раздёть и её, да?.. Или она разденется сама? Однако Бетани поспешно придвинулась ближе и прильнула к губам, горячо выдохнув в его чуть приоткрытый рот. Раф ответил на поцелуй, одновременно неловко пытаясь вслепую нащупать пуговицу её джинсов. Когда он обнаружил что-то похожее на застёжку и попытался её расстегнуть, Бетани отстранилась и мягко отвела его руку в сторону. Раф в растерянных чувствах распахнул глаза. Что не так?.. — Чуть позже, ладно?.. — прошептала она и поцеловала линию челюсти. — Сначала хочу попробовать кое-что. Раф вздрогнул от прикосновения влажных губ к шее. По телу прошла дрожь. Чертовски приятно. Ладно, раздевание Бетани подождёт, а он пока насладится горячим дыханием у ключицы и тёплой ладонью, прижавшейся к пластрону и скользящей вниз до... — А-а-х! — вырвалось из горла. Чужая рука коснулась члена и слегка его сжала. О, панцирь, как же хорошо! Как же невъебически охуенно ощущать, как тебя ласкают, как любовно оглаживают, водят пальцем по головке, обхватывают плотно и тугим кольцом проводят верх-вниз. В тысячу миллионов раз лучше, чем делать это самому. Рафаэль зажмурил глаза, плотно сжал губы и пытался дышать через нос. В груди вовсю вибрировало урчание, однако пока он держал рот закрытым, позорные звуки не раздавались так громко, как могли бы. Он вцепился пальцами в собственную кожу на бёдрах. Хотелось дотронуться до Бет, положить ладони на талию или плечи, но, чёрт возьми, он едва себя контролировал. Мышцы то сжимались, то разжимались — он ей так не только синяки оставит. Горячее дыхание у горла пропало. Казалось, Бет сместилась чуть ниже. Он приоткрыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как она размещается удобнее между его согнутых коленей, затем наклоняется к его члену, который сжимает обеими руками, приоткрывает рот и... Она же не?.. Сквозь стиснутые зубы вырвался хриплый стон, когда его... когда она... Ох, бля. Одна из самых желанных фантазий становится реальностью. Близость с настоящим, живым, пышущим жаром телом больше не плод воспаленного воображения мутанта, мечтающего о принятии хоть одним человеком на земле. Всё происходит взаправду. И Бетани на коленях между его ног, прижимающаяся губами к его сочащемуся смазкой члену — она настоящая. Как она может... как она вообще может желать такого как он? Как ей может хотеться касаться его так интимно? Это удовольствие — только для него. Девушки ведь никакого кайфа, когда делают минет, не испытывают. Она правда хочет подарить ему такую ласку? Ему, мутанту, при виде которого подавляющая часть женщин падает в обморок, а другая с криком бежит прочь? О, господи... чем он заслужил такую женщину, как она?.. Рафаэль издал звук, подозрительно похожий на всхлип и вцепился зубами в тыльную сторону ладони. Сдерживать рвущийся наружу горловой рокот уже почти невозможно. Также как и очень, очень сложно оставаться безучастным — не прикасаться к голой, молочно-белой спине, не запустить пальцы в собранные в хвост волосы... не надавить на затылок и не подаваться бёдрами навстречу, проникая в открытый для его болезненной нужды рот глубже-быстрее-сильнее. Рафаэль откинулся чуть назад, упёр локоть в покрывающую землю траву и непроизвольно стиснул зубы сильнее, почти прокусывая кожу на руке до крови. Периодическая потеря контроля над челюстными мышцами — ещё одна ебучая фишка, доставшаяся им от черепах. Поэтому ему надо сдерживаться, когда он с Бет. Но как можно сдерживать все свои нечеловеческие особенности, которые так и просятся проявить себя во всей красе именно во время занятия любовью, когда зверь внутри рвётся наружу? Сложно... так сложно не опозориться, не напугать. Как можно с упоением кинуться в водоворот эмоций, когда так страшно причинить вред? Рафаэль не мог смотреть, как его прекрасная, совершенная, горячо любимая, восхитительная Бет ласкает его. Он зажмурился, вдавил ладонь в лицо сильнее, лишь бы не поддаться животным инстинктам, требующим перехватить контроль и самому вбиваться в податливое горло, рыча и кусая шею, плечи, спину — всё до чего способен дотянуться. Сейчас он не только мужчина, с жадностью принимающий любую ласку, которой его одаривает возлюбленная. Сейчас в нём рвётся наружу зверь, требующий взять то, что должно принадлежать ему. Отпустить контроль? Легко сказать, но потом страшно разбираться с последствиями. Жизнь научила, что в спутанном сознании он всегда причиняет вред тем, кого любит. Неважно какое чувство затуманило разум — будь то гнев, ненависть или же бессознательные вспышки агрессии в полусне. Или вот сейчас — опьяняющий дурман влечения плоти. В прошлый раз ему ведь тоже башню снесло... не до конца, но всё же. Он видел — синяки были не только у Бет на шее, где он намеренно втягивал кожу губами. Они были на выступающих косточках таза, на бёдрах, в которые он вцеплялся, вдавливая Бетани спиной в медвежью шкуру на полу. С Бетани ведь так нельзя — она маленькая и хрупкая. Её нужно оберегать и целовать-целовать-целовать, выражая свою признательность за то, что она не против быть с ним рядом. Но он — животное. И сейчас, чувствуя, как она ласкает его изнывающую плоть, Рафаэль понимал — мечта животного исполняется. Иногда он себе отвратителен.***
Бетани никогда не кидалась в непроверенный водоём. Зачем рисковать собственной шеей ради всплеска адреналина, когда можно заранее прощупать дно на наличие острых камней и потом спокойно заходить в воду, без боязни ненароком пораниться? Нет, Бетани не из таких девушек. Она прыгнет в водопад только под дулом пистолета. В остальном же безрассудно лететь навстречу неизвестности — это не про неё. Когда она, видя смущение Рафа, решилась сделать ему приятное и доставить схожее удовольствие, которое он доставил ей в прошлый раз — Бетани думала, что справится. У неё был кое-какой опыт в подобном деле, а болезненные воспоминания из жизни на ферме применительно к Рафу не всплывали — спасибо нечеловеческой внешности возлюбленного, спутать его с тем уродом было сложно. Оставался чисто вопрос техники и возможности совместить их параметры — габариты Рафаэля по-прежнему были очень внушительными. Но Бетани преодолела первую неловкость, приспосабливаясь к непривычной форме с заострённой скошенной головкой на конце, и принялась за дело основательно, задействуя и руки, поскольку обхватить орган целиком было нереально. Хотелось доставить Рафу максимум удовольствия. Однако похоже, удовлетворить своего мутанта она не в силах. Что несколько било по самолюбию. Чёрт возьми, она была уверена в собственном умении! Так почему Раф так скован и, кажется, то ли отключился, то ли выпал из реальности? О чём он вообще там, прикрыв глаза, думает, пока она так старается?! Бетани ожидала услышать хриплые стоны, тяжелое дыхание, почувствовать, как рука перебирает волосы и направляет движение. Она ждала, когда Раф начнёт издавать тот невообразимый рокот, у него означающий, как она поняла, наивысшую степень наслаждения. Любую реакцию, показывающую, что она делает всё правильно! Боже, как же с ним сложно! Что ей сделать, чтобы доставить Рафу удовольствие? Такое чувство, что одних поступательно-возвратных движений ему недостаточно. Или он опять себя сдерживает, как в прошлый раз?.. Она сместила одну руку с обнаженной плоти и принялась поглаживать внутреннюю сторону бёдер мутанта. Кожу едва ли можно назвать мягкой, но чешуйки мельче, чем на плечах. Трогать их было приятно. Рафаэль издал ртом резкий втягивающий звук, когда она повела ладонь выше, в сторону паха, где начинались твёрдые щитки. Ему явно понравилось. Она сделала так ещё раз, на этот раз сместив руку на заднюю сторону бедра, когда случайно коснулась чего-то странного. Это же... хвост?.. А что, если?.. Когда она, прежде чем задуматься "а стоит ли", обхватила оказавшийся довольно мягким придаток, незамедлительно последовал приглушенный возглас: — Ох, бля, Бетти, не на-а... — окончание сбивчивой фразы потонуло в скрипучем рокоте, когда она на пробу сжала пальцы вокруг хвоста. Бетани выпустила член изо рта и подняла взгляд на мутанта. Рафаэль сбивчиво дышал через нос, стиснув до скрежета зубы, и смотрел ошалелыми глазами на Бетани сквозь пальцы прижатой к лицу ладони. Внезапно пришло осознание его скупой реакции — да он же стесняется! — Не нужно себя сдерживать, — она провела рукой ещё раз, чувствуя, как в ответ Рафаэль затрясся всем телом и рвано задышал. — Я хочу видеть, что тебе хорошо. И слышать тоже. — Н-ха... Бет, не стоит так... ох... это пиздец странно... уф... у людей же нет... — он выдал свистящий звук сквозь плотно сомкнутые зубы, переросший затем в грудной рокот. — Да у людей много чего нет. Ни панциря, ни зелёной кожи, ни хвоста. Но у тебя-то есть. И, боже, Рафаэль, может ты наконец поймёшь, что люблю-то я тебя всего целиком. Так что если тебе нравится, когда я делаю так, — она сжала ладонь сильнее и провела ей от середины хвоста до кончика, — то я продолжу. А ты просто расслабься, ладно? И пожалуйста, не сдерживай эти звуки. Они меня очень... заводят. Это было правда — было в этом животном рыке нечто такое, что заставляло внутренности съёживаться, а мышцы дрожать в трепетном ожидании услышать его снова. Не говоря уже о том, что в паху приятно заныло, а отхлынувшее было возбуждение вернулось вновь. Рафаэль молча кивнул, оторвал, наконец, ладонь от лица и посмотрел на Бетани с болезненной жаждой в потемневших глазах. Бетани улыбнулась, обрадовавшись своей маленькой победе над комплексами возлюбленного, и, прикрыв глаза, продолжила водить ртом и губами по требующему её внимания органу. Хвост забыт не был — подергивающими движениями ладони она старалась подстраиваться под единый ритм. В момент, когда над головой раздался низкий рокот, заострённый кончик хвоста изогнулся и слегка обвил её пальцы. Бетани не сдержала ответного стона, полного неподдельного удовольствия. То, что Раф так открыто реагирует на её ласки возбуждало как никогда. Несмотря на пассивную, казалась бы, позицию, Бетани знала, что двухметровый здоровяк сейчас полностью и безоговорочно находился в её власти. И знание это опьяняло.***
Рафаэль плавился от прикосновений и, потеряв ощущение реальности, подвывал в голос. Между ног горело, в груди, не переставая, грохотало так, что наверняка звук разносился по всей округе. В голове нарастал шум, заглушающий тихие стоны и влажные звуки, которые издавала Бетани. Бетани... ох... она невероятна! Он распахнул глаза, которые неосознанно зажмурил и взглянул на любимую. Вид раскрасневшейся девушки устроившейся между его раздвинутых ног и усердно старающейся обхватить ртом как можно больше его окрепшего мужского начала — он сводил с ума. А то, что она вытворяла с его хвостом... ох... ритмичные движения сносили крышу. Раф не удержался, вытянул вперёд подрагивающую руку, на секунду коснулся тыльной стороной ладони щеки девушки, а затем запустил пальцы в волосы Бет. Она одобрительно застонала и ускорилась. Было невозможно не подаваться бёдрами навстречу — Раф чувствовал, что на грани. Ещё чуть-чуть и он... — Бетти, я... я почти… — резкая хватка у основания хвоста вызвала ещё один непрерывный рокот, а затем мышцы свело судорогой и он не успел отстранить Бет до того как... до того как он... — А-а-а!.. Белая вспышка на время ослепила и оглушила. Когда он смог сделать вдох, то с ужасом осознал, что не только не отстранил Бет, но даже наоборот, вцепился пальцами ей в волосы и... и... — Прости-прости-прости, я случайно, я не хотел, — осипшим голосом залепетал он, отодвигаясь. Обмякший член, стремительно уменьшающийся в размерах, выскользнул на свободу. Бетани тяжело сглотнула и закашлялась. — Всё нормально, — сказала она в перерыве между новым приступом кашля, — просто не ожидала... кхе... и подготовиться не успела. Ох, я сейчас, секунду. Не вставая с коленей, она перебралась к краю ручья, набрала в ладони воду и прополоскала рот. Пригладив щитки пластрона, под которыми надёжно скрылся пришедший в нормальное состояние член, Раф с беспокойством наблюдал за приводящей себя в порядок девушкой. Он же налажал, да?.. Знал ведь, что нельзя срываться! — Ты как? — прохрипел он. Бетани села на траву, повернулась к нему лицом и одарила широкой улыбкой: — Я чувствую себя более чем отлично. А ещё до дрожи хочу тебя обнять, так что иди сюда, пока нас не пришли искать. Его прекрасная, невероятно красивая Бетани, с покрасневшими губами и растрепанными волосами, такая искренняя и естественная, такая живая и, возможно, даже любящая — она звала его к себе. Рафаэль проглотил тяжелый ком в горле, сморгнул подбирающуюся к уголкам глаз влагу, перебрался ближе к возлюбленной и ткнулся носом в плоский живот, вдыхая горячо любимый запах. Обхватив за середину талии, он вжался лицом в разгоряченную кожу — мягкую, нежную, гладкую — и зашептал: — Иногда мне кажется, что ты не настоящая, Бет. Такого человека как ты просто не может существовать. — Говорит мне ходячая двухметровая черепаха. Не воруй мои фразы, Раф. Он хохотнул и потёрся носом о живот: — Уговорила, не буду, — он пару мгновений наслаждался звуком чужого частого дыхания под ухом, затем приподнялся, сместился чуть назад, коснулся рукой пуговицы на её джинсах и вопросительно изогнул надбровную дугу: — Ну а теперь-то можно? — М?.. — Не мне же одному голой задницей все травинки пересчитывать, принцесса. Пора и тебе стать немножко ближе к природе. — Может побудешь джентльменом и дашь мне лечь на твои штаны? Рафаэль оскалился: — Лады, убедила. Он расстегнул пуговицу на её одежде и чуть приподнял бёдра, стягивая плотно обтягивающую ткань. Рафаэль планировал загладить вину и показать возлюбленной, что у него много отличных от человека черт, которые, возможно, ей придутся по душе. Не считая проблем в социальном взаимодействии с людьми — как никак, но черепахой он быть любил. У особенностей их мутировавшего организма было много плюсов. Один из них — широкий, длинный, шероховатый язык. И Рафаэлю не терпелось показать на деле, почему же девушке он точно должен понравиться.***
Бетани смотрела на проплывающие по небу облака, смотрела на покачивающиеся у края угла обзора колосья кукурузы, смотрела на пролетающих над головой стрекоз, замирающих на мгновение в воздухе, а затем дерганными движениями направляющихся по своим делам. В бок, где-то под рёбра, горячо дышал Рафаэль, перекинув руку через её голый живот. В поясницу впивался острый край камня, который наверняка расцарапал всю спину, пока она елозила по траве, умирая и собирая себя воедино, в то время как Раф доводил её тело до грани. Пот покрывал шею, волосы прилипли ко лбу и вискам — радовало, что вода близко и можно будет умыться, прежде чем возвращаться к остальным. Но двигаться совершенно не хотелось. Всё, чего она сейчас желала — это вечно лежать вот так, почти голой в чистом поле, и вспоминать, как только что Рафаэль выцеловывал внутреннюю сторону её бёдер, а затем прижимался губами к левому колену и на выдохе, еле слышно, шептал: — ... люблю...***
Неделю они провели в горном заповеднике: рыбачили, купались, прыгали со скал по водопаду в озеро. Неделю ели картошку: жаренную, варёную, печёную на углях в костре. Неделю Рафаэль был счастлив. Пришло время двигаться дальше. За час они упаковали вещи и направили Шелрейсер к выезду на главную трассу, чтобы продолжить путь к Западному Побережью. Майки предложил сыграть в карты. Младшему везло, он не проиграл ни разу. Рафаэль, в очередной раз оставшись в дураках, обвинил брата в жульничестве и, кинув оставшиеся карты на кухонный стол, уставился в окно. Бетани подбадривающе погладила его по предплечью, и недовольство на повернувшуюся задним местом Фортуну как рукой сняло — Бет умела в нужный момент переключить внимание с негативных мыслей на более приятные. Она вообще много чего умела с Рафом делать. Особенно хорошо у неё получалось одной улыбкой заставлять его сердце биться быстрее, негромким смехом разгонять периодически возникающие в голове сомнения, а прикосновениями доводить до беспамятства. Рафаэль оторвался от изучения унылого пейзажа и посмотрел на Бет. Та объясняла правила игры, которым её научила знакомая из колледжа. Что-то там про хлопанье ладонями по столу в момент, когда на руках окажутся все карты одного типа. Занятно. В негромкую музыку, доносившуюся из динамиков, ворвалось попискивание: — Датчики засекли человека. Через двести метров будет по левую сторону. Он один, — рапортовал Дон с переднего сидения, — но я всё же понижу проницаемость окон. На всякий случай. — Один? — переспросила Бет, отложив карты. — Что же он там делает? — Непонятно. Может, в засаде поджидает транспорт, чтобы потом себе забрать. Может, отбился от группы и ищет помощи. Может, я не знаю, просто направляется вдоль обочины по своим делам, — Донателло выключил сигнал оповещения. Писк стих, голос из динамиков запел отчётливее. — Да... наверное… — Бетани отвернулась к окну с потемневшими стёклами, глядя через которые создавалось ощущение, что снаружи ночь. Рафаэль фыркнул, встал из-за стола, шагнул к холодильнику и достал содовую. Выпить бы пива или чего покрепче. Жаль, запасы иссякли. Лео, как коршун, следил за каждой бутылкой, оказавшейся в руках Рафа и расслаблялся только тогда, когда видел, что это не виски, не водка, не ром и даже не банка «Хайнекен». Спасибо, что хотя бы к безалкогольному пиву у старшего претензий не было. Стоило ему открыть «Колу» и поднести ту ко рту, как раздался скрип тормозов. Шелрейсер тряхнуло, и немного напитка пролилось на пластрон. — Бля, Дон, зачем тормозить так резко? — проворчал Рафаэль. Ему ответили не сразу. — Там ребёнок на дороге, — раздался голос Леонардо с переднего сидения.