Дивный новый мир

Everybody knows that you love me, baby, Everybody knows that you really do, Everybody knows that you've been faithful, Ah give or take a night or two, Everybody knows you've been discreet But there were so many people You just had to meet without your clothes And everybody knows That's how it goes Leonard Cohen — Everybody Knows

Бетани всё чаще стала отвлекаться от разговора. Внимание приковывали то бегающие неподалёку дети, то взрыв хохота за соседним столиком. Украдкой она рассматривала жителей лагеря. Представила, как становится частью общины: готовит еду на общей кухне, стирает вещи в холодной воде, моет пол в чужих комнатах и отдыхает, как сейчас, сжимая полупустой стакан и вслушиваясь в чужие разговоры. Однообразная работа не пугала, рутиной тоже можно наслаждаться. Просто... теперь этого мало. Больше не хотелось выживать, удовлетворяя лишь только базовые потребности. Хотелось жить по-настоящему. А жизнь с черепахами насыщенная, полноценная, не ограниченная стенами лагеря. В чём-то даже беспечная. Прятаться за забором больше желания не было. Да и поселиться в подобном месте бы не вышло. Раф бы не смог. А как она без него?.. Мысль о расставании отдавалась болью в груди. Бетани успела прирасти всей душой к Рафу и его семье. Значит, вариант остаться с людьми даже не рассматривается. Пара у сцены кружилась в танце. Высокий мужчина держал в объятиях едва доходившую ему до плеча девушку и неловко топтался на месте. Вот бы с Рафом потанцевать. Он вообще умеет? Скорее всего нет, но после того, как открылась правда об увлечении вязанием, уже ничего нельзя сказать наверняка. Да если и не умеет, она бы научила. Там знать-то ничего и не надо, просто переставляй ногами и всё. Большинство парней так и делают. Бетани танцевать не училась. Тело, поймав ритм, двигалось само. Можно ведь и не уметь, но наслаждаться движением под музыку. Хотелось поделиться любовью к танцам с Рафом так же, как он поделился с ней любовью к байкам и быстрой езде. Решено. На следующей стоянке она уговорит Рафа с ней потанцевать. — ...а хочешь, пойдём потанцуем? — моргнув, Бетани перевела взгляд на Карлоса. Последний коктейль был явно лишним раз она стала такой рассеянной. Что он говорил до этого она пропустила. Как пропустила и то, что его рука какое-то время лежала поверх её. Касание едва улавливалось. Мужская ладонь не прижималась — зависла в паре сантиметров над кожей, как бы спрашивая: "Ты не против?". Бетани тут же отдёрнула руку и убрала ту под стол. Карлос невинно улыбнулся и сделал вид, что ничего не было. Так. Всё. Пора отсюда выбираться. Карлос и его лучезарная улыбка с каждой минутой вызывали всё большее желание очутиться от шумного места, наполненного людьми, как можно дальше. И от самого мужчины тоже подальше. — Танцевать не хочу. Спасибо за коктейли, мне пора идти, — она поспешно поднялась и закинула ремень от арбалета на плечо. Несмотря на её решительность скорее вернуться к остальным, Карлос уговорил ненадолго задержаться, так как очень хотел поделиться припасами с её группой. Свежие овощи, немного молока и яиц — предложение прозвучало слишком заманчиво, чтобы его можно было проигнорировать. Это те продукты, которые не раздобудешь в лесу, не найдешь в разграбленных супермаркетах и не отыщешь на покинутых фермах. Майки обрадуется. Много она, конечно, не унесёт, но пару дней точно можно будет готовить вкусности, разнообразив привычный рацион. Здорово им тут. Козы, курицы, теплицы с овощами. Всё есть. Они вошли в двухэтажное строение и очутились в просторном атриуме. Здание раньше было административным. Здесь принимали гостей санатория, сохранилась стойка ресепшена. В остальном помещение напоминало склад. — Обычно мы продукты храним не здесь, но вот сегодня ради особого вечера перенесли кое-что сюда. Так ребятам-поварам не надо далеко бегать, — пояснил Карлос, открывая ближайший ящик. — Посмотрим, что осталось. Как и обещал, он принялся складывать продукты. В корзину перекочевали помидоры, огурцы, два кабачка и бутылка козьего молока. Карлос поднялся, вытер руки о штаны и развернулся. Вдруг его глаза расширились, лицо приобрело испуганное выражение. — Не двигайся, — прошептал он одними губами. Бетани застыла. Из-за выпитого алкоголя страх запаздывал, однако мозг уже подкидывал варианты того, что могло его так напугать. Зомби... или же дикое животное. Что-то проникло на территорию лагеря. В нынешней реальности скорее первое, хотя никогда нельзя исключать второе. Карлос осторожно шагнул ближе, протянул руку и... дотронулся до её волос, заправив прядку за ухо. Бетани вздрогнула от прикосновения тёплых пальцев. — Просто паук, — в карих глазах, блестящих в полумраке, плескались искры веселья. — Я его убрал. Пальцы не пропадали. Они огладили костяшками щёку. Карлос подступил вплотную. Бетани напряглась, хотела сделать шаг назад, но невидимые путы обвили тело, лишая возможности двигаться. Ног не оторвать. Словно кроссовки намертво прилипли к полу. Не пошевелиться. Сквозь пелену алкогольного опьянения просачивался страх. Ужас, от которого костенели мышцы, горло сжимала невидимая рука, а сердце билось о рёбра, отчаянно желая вырваться из грудной клетки. Хлынуло позабытое чувство полной беспомощности, неспособности отвратить неизбежное. Вспомнилось вынужденное согласие, последующий стыд перед собственной слабостью. Отвращение, перемешанное со страхом того, что вскоре это повторится вновь. Слишком близко. Вторая рука мужчины скользнула на талию, собственнически притянула к себе. Тёмные, почти чёрные в полумраке глаза повелевали замереть, не противиться. В голове всплыли воспоминания о других глазах, но с тем же донельзя похожим, затянутым поволокой желания взглядом. Другие, но такие же руки: покрытые тёмными волосками, с гладкой кожей без рисунка чешуек, с твёрдыми мышцами под светлым покровом. Несомненно мужские. Несомненно человеческие. Те нетерпеливо шарили под одеждой, бесцеремонно сминали грудь. Надавливали на плечи, заставляя опуститься на колени. Держали за волосы, не давая отстраниться. Грубо разворачивали, толкали вперёд. Прижимали к жёсткому матрасу, пахнущему табаком и виски. Фиксировали, вцепившись узловатыми пальцами в бёдра. До тошноты нежно гладили по голове, в то время как удовлетворённый голос ей говорил: "До следующего раза". Там всегда было темно — как сейчас. Там прижималось пахнущее потом мужское тело с порослью жестких волос на лице, груди, руках — как в это самое мгновение. Дышать не получалось. — Бетти, ты такая красивая... .... ноги у тя охуенные. Ты же не против сегодня вечерком поразвлечься? Давай как в прошлый раз, вообще всё чётко было... — ... я так не хочу отпускать тебя... ... что значит не хочешь? Давай-давай, не увиливай. Чё, наружу, за забор захотелось? — ... давай проведём этот вечер так, чтобы нам было что вспомнить. ... раздвинь-ка пошире свои ножки, красавица. Карлос шептал, склонившись к уху, но в голове звучал другой голос... голоса. К губам прижались чужие. Прихватили верхнюю, нижнюю. Щетина колола подбородок, щёку. Руки, из которых хотелось выбраться, оглаживали спину. Невозможно было вдохнуть. Она пыталась втянуть в лёгкие воздух, но забыла, как это делается. Попыталась закричать, но рот, горло, тело ей больше не принадлежали. Чужие губы пропали. Карлос отстранился, убрал руки. На лице мужчины читалось волнение. — Кажется, мы друг друга не поняли. Извини, не хотел пугать. Если не хочешь, ничего не будет, — он виновато улыбнулся, отступив на шаг. Когда прикосновение ненавистных человеческих рук пропало, сразу стало легче. Пространство, до этого являющееся удушающим вакуумом, наполнилось воздухом. Она, наконец, могла дышать, а не тонуть в прошлом, захлёбываясь воспоминаниями. Бетани приложила подрагивающую ладонь к груди, в попытке утихомирить бьющееся сердце. Нужно успокоиться. Карлос не такой как те, другие. Он просто неправильно воспринял её дружелюбное к нему отношение. Это не повод впадать в панику и со всех ног бросаться к выходу. Нужно лишь объяснить ему, что связь на один вечер её не интересует, поскольку у неё есть парень. Есть Рафаэль. Карлос обеспокоенно тёр затылок, вероятно не понимая, что сделал не так. Он сместил взгляд, посмотрел куда-то позади Бетани и вдруг резко побледнел. Его правильные черты лица исказила гримаса ужаса и неподдельного страха. Бетани почувствовала спиной чьё-то присутствие. В следующее мгновение мощные руки легли на плечи и оттолкнули в сторону. Она вскрикнула, едва не упав. Натолкнувшись бедром на край коробки сумела удержать равновесие. Кто-то огромный проскользнул мимо и бросился к Карлосу. Раздался удар. Звук сопровождался хрустом. Бетани вскинула голову. Сердце подскочило к горлу — над распростёртым на полу Карлосом возвышался Рафаэль. — Раф?.. Он дёрнулся, но не обернулся. Его внимание было сосредоточенно на ошарашено взирающем на него мужчине. Лицо Карлоса было в крови. Стараясь отползти от мутанта подальше, он придерживал одной рукой нос, второй пытался достать пистолет из кобуры на поясе. Раф ему это не позволил. От пинка в живот Карлос вскрикнул и согнулся пополам. — Будешь ещё к ней лезть? — снова пинок, от которого мужчина охнул и перекатился на спину. — Будешь, сука? Ужас сковывал тело. Бетани могла только стоять в отдалении и наблюдать, как Рафаэль, не жалея сил, пинал Карлоса. Когда тот попытался вновь дотянуться до пистолета, руку человека прижало ботинком. Карлос истошно завопил. Бетани прижала ладонь ко рту, когда услышала хруст раздробленных костяшек. Рафаэль, схватив мужчину за грудки, рывком поднял на ноги. Впечатав спиной в стену, сжал шею. Карлос пинался, пытаясь вырваться. Хрипел, стараясь разжать сдавившие горло пальцы. Всё напрасно. Против трёхпалой ладони, размером с голову, когда та сжата в кулак, он ничего поделать не мог. Разве можно противостоять такой силе и такой мощи? Раф напоминал бульдога. Вцепившись в жертву мёртвой хваткой, он не собирался отпускать её до тех пор, пока та не перестанет сопротивляться. Вскоре из дёрганых движений ушла сила. Мышцы напряглись в последний раз, затем кто-то словно выключил тумблер питания и руки мужчины неловко повисли вдоль туловища. Раф ослабил хватку. Обмякшее тело скользнуло по стене на пол. Карлос не двигался. Мутант развернулся. Белёсые, лишенные зрачков глаза сверкнули в полумраке. Карлос, который ещё недавно лучезарно ей улыбался, лежал, не шевелясь. Мутант зашагал в её сторону. Карлос, который недавно рассказывал о том, как хорошо и счастливо живут в лагере люди — умер. — Ты убил его... — голос прозвучал дрожащим шёпотом. Мутант остановился, не дойдя пары шагов. Моргнул. Глаза пришли в норму, появились зрачки в обрамлении пронзительной жёлтой радужки. — Нет, блять, но точно надо было, — рыкнул он, сжимая и разжимая кулаки. На перемотанных бинтами костяшках была кровь. Не его. Человека. — Он не дышит, — Бетани обессилено опустилась на коробку. — Ты убил его. О господи, зачем? — Только о нём и думаешь, да? — Раф зло фыркнул. — Жив он. Я его вырубил. Уходим, пока сюда никто не пришёл. Какой уходим? Он вообще понимает, что натворил? Вломился и без причины избил человека! Или он это из-за того, что увидел, как тот её обнимал и целовал? Встал на защиту и так жестоко поступил с тем, кто по недопониманию к ней полез... Так нельзя! Правда ли то, что Карлос жив? Нужно проверить. Смотреть на мужчину было страшно, кровь стекала из разбитого носа, перемазав лицо алым. Одежда скрывала повреждения. Наверняка там ушибы... и что похуже. Зачем? Ну зачем он его так? Бетани кое-как поднялась на трясущиеся ноги, сделала шаг. Раф преградил путь. — Уходим, говорю, — он вытянул руку в сторону, отрезая возможность обойти и приблизиться к распростёртому на полу мужчине. — Очухается и придёт в норму. А тебе нехер тут больше шляться. Раф источал злость. Та была направлена на неё, но Бетани не понимала, чем могла заслужить этот пропитанный гневом, полный горечи и разочарования взгляд. — Пока не уйду. Нужно помочь Карлосу. — Хочешь остаться с ним? — исходящее от Рафа напряжение можно было ощутить кончиками пальцев. Оно заползало в рот и формировало в горле тугой ком, который не получалось сглотнуть. Широко расставленные ноздри беспокойно раздувались, надбровные дуги под банданой были сведены к плоской переносице, уголок рта с пересеченной шрамом стороны подрагивал. Но хуже всего глаза с мутной поволокой и покрасневшими белками. На Рафа было страшно смотреть. — Да, хочу. Раф скрипнул зубами. — И чем он тебе так понравился, а? — он шагнул вперёд. Находиться рядом с таким Рафаэлем было жутко. Он искрил опасностью и дикой злобой. Злобой, которая вырвалась на свободу, когда он сжимал горло Карлоса, и поутихла, когда ослабевшее тело рухнуло на пол. Теперь, с каждым произносимым словом, та разгоралась вновь. — Ты о чём? — О тебе и об этом куске дерьма, с которым ты провела весь вечер. — Ты следил? — Следил, — янтарные глаза сузились, кулаки сжались. Несколько капель крови, пропитавшей бинты на руках, шлёпнулись на пол. — Видел, как вы с ним обжимались. Почти потрахаться успели. Бетани вздрогнула от грубого слова, произнесённого издевательским тоном, и невольно отступила на шаг. — Ничего не было. Я вообще не хотела... Раф резко приблизился, навис готовым взорваться вулканом ярости и зашипел: — Чем этот мудила лучше меня? Скажи, чем он лучше? Повеяло запахом крепкого алкоголя вперемешку с потом. — Ты пьян?.. — она никогда не видела, чтобы Рафаэль так напивался. Раздался невесёлый смешок, от которого спину обдало холодом острых мурашек. Каждая последующая фраза была подобна прижатым к телу раскаленным углям, которые прожигали кожу до мяса, стараясь добраться до самого нутра и выжечь сердце. — Ты, я смотрю, тоже надралась знатно, раз покувыркаться с первым встречным решила, — он смерил её совершенно больным взглядом. — Или на трезвую голову тоже бы блядствовать пошла? Что, не можешь сдержаться? Так не терпится, чтобы кто-нибудь поскорее вставил? Кто-нибудь не такой мерзкий как зелёный уродец, перед которым ты вынуждена раздвигать ноги?... Хватит. Невозможно было слушать. Невозможно было терпеть. Это не её Рафаэль. Просто не может им быть. — ...или ты готова лечь вообще под каждого? Или может не под одного, а сразу под нескольких, чтобы тебя в два ствола одновременно оприходовали? Скажи, тебе так больше нравится? — ЗАМОЛЧИ! Руку перехватили цепкие пальцы, не дав хлестнуть по лицу. Сжали крепко, до боли. Как тогда, у озера — когда-то давно, когда-то совсем недавно. Тот же страх, что он её сломает, овладел мыслями. Вспышка злости переросла в испуг, который, должно быть, отразился на её лице. Янтарные глаза расширились, пальцы тут же ослабли, перестали сдавливать. Бетани выдернула руку из больше не удерживающей её ладони. Рафаэль отступил на шаг. — Бетти, я... я не... Она даже пощечину ему дать не может. Сказать бы что-нибудь обидное, уязвить бы так же сильно, как это сделал он. Вот только покалывающая боль в запястье, ещё хранившем ощущение сдавливающей его руки, сокрушило невидимую стену, за которой скрывалось всё то, что Бетани из последних сил пыталась удержать в себе. Горестное отчаяние прорвалось наружу сдавленным всхлипом. Глаза защипало, щекам стало мокро. Она зажмурилась, не в силах смотреть на мутанта. Обидные слова звенели в голове, запястье жгло болью. Обхватив себя поперёк живота, она пытаясь сдержать рыдания. Успокоиться не получалось. Раф молча стоял рядом, но, когда она открыла мокрые от слёз глаза — его уже не было. Он исчез также быстро и внезапно, как появился. — Раф?.. — хриплый всхлип в надежде на ответный отклик. Снаружи доносилось гудение веселящейся толпы. В остальном — тишина. Он ушел-ушел-ушел, бросив в лицо те слова, которые она надеялась никогда не услышать. Пусть так думают другие, пусть так иногда думает о себе она сама. Но только не Рафаэль... только не он. Она не виновата! Не виновата, что приходилось унижаться. Не виновата, что приходилось отдаваться тем, кто был ей противен. Не виновата, что вежливое общение мужчины порой воспринимают как флирт. Не виновата, что Карлос посчитал, что она не прочь быстрого секса без обязательств. ...или виновата? Грудь сдавило, словно рёбра стали неподвижными, а лёгкие забыли, как расширяться. Что делать? Что ей сделать, чтобы повернуть время вспять и вернуть Рафаэля, который смущенно шепчет о том, как она ему нравится, взамен Рафаэля, который кричит, что она шлюха? Бежать. Бежать за ним, бежать за Шелрейсером и молить, чтобы не оставляли, а взяли с собой. Просить прощения за то, что хотела повеселиться, глотнуть старой жизни, окунуться во времена до конца света. Убедить, что она не такая, что она не стала бы спать с другими у Рафа за спиной. Он не имел в виду ничего такого. Просто неправильно понял, неправильно увидел. Ещё всё можно изменить, можно вернуть. Бежать. Карлос был без сознания, а не умер, как показалось сначала. Под прижатыми к отметинам на шее пальцами билась жизнь. Бетани повернула голову мужчины набок, чтобы кровь, стекавшая из носа, не забила дыхательные пути. Это всё что она может для него сделать. Бежать. Захлёбываясь словами, она объяснила первому встречному, что кто-то напал на Карлоса и ему требуется срочная медицинская помощь. Женщина резко побледнела и, не требуя объяснений, кинулась к главному корпусу. Ему помогут. А ей нужно как можно быстрее... Бежать. Не разбирая дороги, опустив помутневший от слёз взгляд в землю, она кинулась в сторону главных ворот. Кто-то проходил мимо. Кто-то, едва не врезаясь, в последний миг отскакивал в сторону. Кто-то сталкивался с ней плечами. Вцепившись в ремень арбалета, она поспешно отдалялась от голосящей толпы. Не видя лиц, механически переставляя ноги, она спешила к выходу и молила, чтобы дорога вела в правильном направлении. Сначала до края площади — асфальт. Потом уложенная ромбиком плитка. Затем широкие ступени, небольшой спуск. Снова асфальт, хорошо освещённая парковка. Впереди ворота. — Может утра дождёшься? — часовой нахмурился. — Сейчас там может быть не безопасно. Сегодня уж больно шумную гулянку ребята устроили. Скоро к нам наверняка наведаются не особо... хех... живые гости. — Меня давно ждут. Мне наружу надо, — она врёт, никто её не ждёт. Уже не ждёт. Мужчина почесал затылок. — Ну как знаешь. Только фонарик включить не забудь. Она кивнула. Его у неё нет. И так доберётся. Успеть бы. Прожекторы горели тускло и освещали только территорию у самих ворот. Когда она перешла поляну с вырубленными под корни деревьями, тьма обступила со всех сторон. Лунный свет еле пробивался сквозь нависшую над дорогой листву. Мрачные тени двигались в глубине чащи — просто ветер гнул ветви, только и всего. Гравий скрипел под ногами, шуршала листва, трескались ветки — просто шум дикой природы. Шаркающие шаги, громкое дыхание, переходящие в завывания стоны... ...эти звуки лесу не принадлежали. Бетани замерла. Тени, принявшие человеческие очертания, замирать не собирались. Мертвецы... они были рядом. Волоча ноги, шагали между деревьями. Один выбрался на дорогу. Завидев её, склонил голову набок. Неестественно вывернутая рука потянулась в её сторону, раздалось утробное рычание. Арбалет пришёл в боевое положение, приклад прижался к плечу. Дрожащие пальцы не с первого раза вставили болт в направляющий паз. Она прицелилась в голову, дёрнула за спусковой крючок. Металл рассёк воздух, наконечник вонзился в плечо. Существо дёрнулось, но даже не сбавило шаг. Дико взревев, оно кинулось вперёд. Следующая стрела пролетела мимо. Зомби приближался, времени зарядить новую не оставалось. Слева раздалось угрожающее рычание. Бежать! Обогнуть первого не составило труда, но едва она преодолела десяток шагов, в свете луны показались ещё несколько. Пошатывающиеся фигуры выбирались на дорогу, заполонив собой всю проезжую часть. Бежать в лес?.. Нет, в темноте она упадёт, запнувшись о корягу. Там её точно настигнут гнилые зубы. Придётся возвращаться. У лагеря пока их быть не должно. Впереди же собиралась толпа. Прижав арбалет к груди, она понеслась назад. Пробежала мимо первого мертвеца, ушла из-под рук второго. Кровь стучала в висках, ноги начали уставать, лёгким не хватало кислорода. Уже недалеко. Огни лагеря всё ближе. Прогрохотал выстрел. За ним ещё. Видимо, зомби начали подбираться к забору. Лагерь хорошо защищён, они смогут отбиться от толпы. Смогут защитить и её, только бы успеть... ...следующим выстрелом что-то влетело в ногу. Боль возникла не сразу. Бетани даже сделала пару шагов, но потом... потом голень обдало кипятком. Это как схватиться за противень в духовке, забыв о кухонных рукавицах. Разница в том, что, отдёрнув руку, почти сразу чувствуешь облегчение, хотя обожженные пальцы дают знать о себе ещё какое-то время. Здесь же было чувство, будто к ноге прижали раскалённый прут, вот только отодвинуться от горячего металла, как ни пытайся, не выходит. От ослепляющей вспышки она вскрикнула и упала. Понимание того, что произошло, появилось не сразу. Словно издалека она смотрела на то, как из пробитой ноги сочилась кровь. Ниже колена, сбоку, с одной и с другой стороны, кровь вытекала толчками. Алые змейки ползли по открытой коже и заползали в кроссовок. Это её нога? Это её кровь? Её... её подстрелили? Она могла бы долго, наверное, вечность, всматриваться в сочившуюся из раны кровь, но новый сотрясший воздух выстрел привёл в чувство. Зомби позади упал на дорогу и больше не вставал. Они её подстрелили, посчитав за ходячего мертвеца! Мигающий фонарь — так в темноте они определяют кто свой, а кто нет. Эрик говорил ей... и часовой у ворот говорил... Господи, без фонаря её убьют! Нужно прятаться! Сбоку — деревья, укрытие. Подниматься нельзя, так снайпер, приняв за недобитого мертвеца, нацелится на неё вновь. Тогда ползком. Она встала на четвереньки, но ногу прошибла волна боли. Всхлипнув, опустилась на живот. Из глаз хлынули слёзы. Господи, она не сможет. Ногой невозможно шевелить, каждое движение отдавалось агонией. Кричать и молить прийти на помощь? Нет, часовые не услышат, а если и услышат, то зомби доберутся раньше... Ползи. Ползи или умрёшь. Голые колени скреблись о камни. Загребая локтями, она помогла себе здоровой ногой. Арбалет мешался. Тогда она скинула ремень громоздкого оружия, избавляясь от тяжёлой ноши. Уже обочина. Дальше — трава. Там её не будет видно. Грохот выстрелов разрывал ночь, зомби падали под градом пуль. Меткость стрелка была ей на руку, иначе мертвецы уже бы подобрались вплотную. Она подползла к ближайшему дереву и постаралась разместиться за широким стволом так, чтобы оно послужило защитой от пуль. Теперь нога. Господи, сколько крови. Нужно остановить кровотечение. Она сняла толстовку, повязала на бедре выше раны и туго затянула ткань. Что теперь?.. Что ей делать?!! Рация! Дрожащей рукой она достала приёмник и нажала кнопку вызова — так по общему каналу её услышит каждый из братьев. Раф тоже. Раф... где же он? Пусть придёт. Пусть спасёт. Пожалуйста... В следующий миг кто-то свалился прямо на неё. Она вскрикнула, рация выскользнула из рук. Тяжелое, пахнущее смертью тело вцепилось в плечи. К шее склонилась голова с облезшей кожей и порванной от рта до уха щекой. Мгновение промедления — и зубы впились бы в горло, но тело, и так находящееся в бешеном напряжении, среагировало само. Бетани закричала и что есть силы толкнула мертвеца, скидывая с себя. Получилось. Тот повалился на землю, но, дико зарычав, резко кинулся на неё, выставив руки вперёд. Тут его поджидало дуло Беретты. Первая пуля прошибла гортань. Вязкая кровь неспешно потекла из продырявленной плоти. Мертвец захрипел, принявшись судорожно хватать ртом с опустившейся челюстью воздух. От второй пули его голова дёрнулась назад. Аккуратная дыра посредине лба и раскуроченный в кровавое месиво затылок. Мертвец упал на спину и больше не вставал. Приближались другие. Привлеченные громким выстрелом, те шли на источник звука. Нет, она не сдастся без боя! Не умрёт, не попытавшись! Оглушительные выстрелы резали слух. Ориентироваться приходилось только по смутным человеческим очертаниям. Вот руки, плечи, узкий прямоугольник шеи, овал головы. Бам. Упал — перевести прицел на следующего. Ещё на ногах — всадить в лоб ещё пулю. Она не слышала свой голос, хотя точно знала, что кричит. Пистолет порывался выскочить из вспотевших ладоней, отдача уводила в сторону навёдённое на ближайшего мертвеца дуло. Пальцы приросли к металлу. Если она не удержит в руках оружие — ей конец. Если она будет часто промахиваться — ей конец. Если закончится магазин... Щелчок. Тишина. Щелчок. Ничего. Пятнадцать патронов. Она расстреляла их все. Успеть достать. Успеть... Тяжелое тело навалилось сверху, подмяло под себя. Холодная, липкая рука вцепилась в шею, сдавила горло. Луна озарила светом отвратительное лицо. Тут же болью прошибло раненную ногу, кто-то вцепился ей в лодыжку. Позади первого был второй. Нет-нет-нет. Первый широко раскрыл рот. Источая гнилостный запах, он склонился и... Острое лезвие вошло мертвецу в висок. Кости у них более хрупкие, чем у живых, нож пробил череп с первого замаха. Бетани вытащила оружие из головы, скинула неподвижное тело с себя. Больно! В раненную ногу вцепился второй. И он... Она отчаянно взвыла и пнула изувеченное лицо здоровой ногой. Мертвец отпрянул, поднял на неё голодный взгляд. Первый удар прошелся вскользь по щеке. Второй — укол в шею. Третий и чётвертый — со всей силы, со всей злости, в висок. Мертвец перестал шевелиться, но лезвие всё входило и входило в недвижимое тело. Последний удар — прямо в грудь, там, где сердце. Бетани разжала пальцы, отпустив торчащую из тела рукоять. Нож вошёл глубоко между рёбер и остался там. Ей он больше не нужен. Она всё... просто ляжет на землю и будет ждать, когда до неё доберутся другие. Но новые не приходили. Кто-то истошно выл вдалеке. Громко, пронзительно. Людские фигуры спешили в противоположное от лагеря направление, не обращая на неё внимания. Почему?.. Хотя не важно. Она уже всё... Содрогаясь от беззвучных рыданий, окруженная трупами тех, кого сумела умертвить окончательно, она лежала на холодной земле. Ткань на бедре размоталась, надо бы затянуть, остановить кровотечение... хотя не важно... Так холодно... так одиноко... Рафаэль... Тень, лишь смутно напоминающая человеческую, вышла из-за дерева. Нет, она более крупная, более широкая. — Раф... — имя потонуло во всхлипе. Это ведь он?.. Он пришёл?.. — Ками-сама, Бетани... — луна выхватила отблеск синей ткани. Не Рафаэль. Леонардо. Мутант бросился к ней. Осторожные пальцы принялись бережно ощупывать ногу, но даже малейшее прикосновение вызывало дикую боль. Из горла вышел звук, больше похожий на скулёж. — ...не трогай, не надо, мне больно, пожалуйста... — вырывались сквозь всхлипы слова. — Тихо-тихо... — Леонардо сжал ладонь, которой она хотела отодвинуть руку мутанта. Жест был призван успокоить, призван убедить, что ей больше не нужно волноваться. Он должен был вселить уверенность, что о ней позаботятся. Как невербальный способ сказать, что всё будет хорошо. Нет, уже не будет. Леонардо обеспокоенно всматривался ей в лицо, скользнул взглядом по телу, выискивая другие повреждения, затем обратил всё внимание на травмированную ногу... ... и застыл. Бетани откинула голову, уложив затылок на мягкую траву. Зажмурила глаза. Она не хотела смотреть, ведь и так знала, что именно там увидел Леонардо. Рядом со сквозной раной от пули находились кровоточащие следы зубов.