Придумай светлый мир

Пусть это будет зваться любовью, Самой нелепой, самой земною. Пусть это будет дьявольским зноем, Зноем, сжигающим все. (М. А. Пушкина) Вечер отступил к углам номера, превратившись в глубокую ночь. Пиво было выпито, пустые коробки от пиццы отправлены в мусор. Мы с Юроном лежали на его кровати поперек. Наше внимание было приковано к записи прошедшего тура формулы-1, которую гитарист очень любил, но из-за тура слишком часто пропускал важные заезды. Юра комментировал крутые виражи и болиды лихих пилотов, я же смотрел сквозь сон, периодически выпадая из реальности. Формулу я не любил, да и выпитый алкоголь давал о себе знать, — моя голова то и дело клонилась набок и падала на плечо Юрке. После очередного перехода в спящий режим, я почувствовал широкую, теплую ладонь, гладящую меня по щеке, сухую, с едва ощутимыми мозолями на кончиках пальцев. — Жень… — услышал я сквозь сон, и приоткрыл глаза. — Ты засыпаешь, наверное нужно ложиться… Лицо Юры было очень близко, мы смотрели друг другу в глаза неотрывно, я чувствовал его теплое дыхание на своих губах. — Да, пожалуй стоит лечь…- неуверенно кивнув, я двинулся вперед, чтобы слезть с кровати Юры и пойти на свою, но мужчина не двинулся с места, и я практически впечатался в широкую грудь гитариста. В следующую секунду мир взорвался тысячей хрустальных осколков и полетел в тартарары, — губы Юры накрыли мои. В голове настала звенящая тишина, я забыл, как дышать и как двигаться. Эти ощущения напомнили мне, как однажды в сибирском сегменте тура мы решили искупаться в какой-то горной речке, где было чертовски холодно. И когда я нырнул, холод настолько меня сковал, что я забыл и как плыть, и как дышать. Учитывая то, что я достаточно избалован пляжным отдыхом и прекрасно плавал, я просто начал беспомощно барахтаться и закричал ребятам: «пацаны, а как плыть-то?» Они до сих пор вспоминают этот случай и посмеиваются надо мной. Сейчас я испытал такие же чувства, не зная, как пошевелиться. Что я думал о поцелуях между мужчинами? Да, собственно, лишь то, что пусть каждый делает то, что ему хочется, если при этом он не нарушает уголовный кодекс. Думал ли я, что когда-либо поцелуюсь с мужчиной? Пожалуй, что нет. Не мог представить себе обстоятельств, при которых это может произойти. Думал ли я о поцелуях с Юрой? Или в целом о нем в романтическом ключе? Конечно нет. Он всегда был мне другом, братом, наставником, учителем, но никак не объектом романтических мыслей. Но вдруг в моей голове полетели кадры, как будто в плохом кино. На этих кадрах я спал головой у Юры на коленях и он перебирал мои волосы. Сворачивался калачиком у него под боком в самолетном кресле, прижимаясь крепко, и накрывая нас одним пледом. Складывал на него ноги, а он укутывал мои ступни своей толстовкой, чтобы не продуло кондиционером в автобусе. Он помогал мне с укладкой на концертах, ссылаясь на то, что мне самому явно неудобно с такой длинной волос, а он натренировался на дочке. Как пудрил я его своей маковской пудрой на последнем стриме. И это была лишь одна сотая часть того, что было между нами за эти девять лет. Я всегда принимал это за чистую монету дружбы. Или хотел принимать это за дружбу, лишь потому, что не мог себе позволить мыслей о другом? Все это пронеслось ярчайшей кометой внутри черной пустоты в моей голове за долю секунды. Я не знал, что мне делать. Мне не хотелось оттолкнуть Юру, но и отпустить себя было страшно. И все же, я выдохнул, прикрыл глаза и едва заметно шевельнул губами. Тишину разорвал шумный выдох Юры, в следующую секунду я почувствовал, как сильные руки гитариста скользнули по моей спине. Меня передернуло от волны электричества, прошедшей по телу, кожа покрылась мурашками. Одной рукой Юра обнял меня за талию, пальцы второй руки я почувствовал на своем затылке. Поддавшись секундному порыву, я прижался к груди Юрона и это словно послужило сигналом для него. Он снова накрыл мои губы своими. Его губы были достаточно мягкими, но всё же немного жесткими, совсем не такими, как у девушек, но между тем были такими… Родными? От мыслей меня вновь отвлек поцелуй, точнее ощущения, которые он дарил мне: Юра целовал меня трепетно, нежно, сминая мои губы своими, слегка покусывая. У меня закружилась голова, я приоткрыл рот, и почувствовал, как Юрин язык скользнул между моих губ, оставляя на них влажный след. От этих ощущений связь с реальностью была окончательно потеряна, воздуха не хватало. Я почувствовал толчок в грудь, моя спина утонула в складках одеяла, и, открыв глаза, я увидел нависшего надо мной Юру. Его волосы были рассыпаны по плечам, непослушная прядь прилипла к покрытому испариной лбу, губы влажно блестели, а глаза потемнели и горели каким-то нечеловеческим огнем. В комнате стало нечем дышать, стало безумно жарко, как будто десятки софитов раскаляют воздух до предела. Я чувствовал, физически ощущал, как темнеют и мои глаза, а тело начинает плавиться. — Жень… — шумно выдохнул Юра, его голос был хриплым. Я в отчаянии замотал головой, не желая сейчас никаких разговоров. Лишь прикрыл глаза, призывно открывая губы и рвано выдыхая. Юре этого было достаточно. Я почувствовал тяжесть сильного тела, придавившего меня к кровати, требовательные губы, оставляющие влажные следы на моей шее, горячие руки, беспорядочно проникающие под футболку. Останавливаться смысла не было. Все зашло слишком далеко. Это было, как в фильмах про вирус — яд попадает тебе в кровь, и ты меняешься. Становишься не собой. Ощущение этого тягучего и сладкого яда, текущего по моим венам, лишало меня рассудка. Я чувствовал себя странно. Удивительно свободным. Я бы мог сравнить это с наркотиками, когда сначала ты употребляешь их и чувствуешь эйфорию, а потом утопаешь в боли бесконечных ломок. Сейчас я был в стадии эйфории. Ломки меня ждали после, но если до этих ломок у меня есть несколько часов, я хочу получить от них удовольствие. Утвердившись в этой мысли, я потянул вверх Юрину футболку. Мятая ткань полетела в угол комнаты, мои руки, дрожащие от возбуждения, скользнули по широкой груди мужчины. Его кожа пылала, он вздрогнул от моих прикосновений. Одежда была лишней, мы оба это понимали, поэтому нам потребовалось буквально несколько движений, чтобы остаться обнаженными. Юра прижался ко мне всем телом, я чувствовал его пылающую кожу на своей. Его колено проскользнуло между моих ног, и я почувствовал как он надавил на мой пах. Захотелось застонать, но я лишь закусил губу. Сильные мужские руки блуждали по моему телу, сжимая, царапая, сминая. Кожа горела огнем, мысли путались, в глазах было темно, независимо от того, были они открыты или нет. Юра целовал меня, страстно, влажно. Лизал, кусал, оставлял засосы, мечась от моих припухших губ к шее, ключицам. Я сжимал его плечи пальцами, иногда казалось, что до синяков, скользил влажными ладонями по спине, царапая ногтями, и, в удивление для самого себя, жадно ловил каждый поцелуй и охотно отвечал на них. Сколько я могу падать в эту пропасть наслаждения? Она казалась по-настоящему бездонной. И вот я падал в нее снова — влажный язык скользнул по моему соску, трепетно и нежно, но в следующую секунду я почувствовал, как острые зубы сжимают чувствительную кожу — болезненно и сладко. Я не выдержал и застонал, протяжно и по-блядски. Обсценная лексика не была у меня в почете, но более подходящего определения подобрать сложно, чтобы описать то, как я стонал, выгибался на постели, нетерпеливо извивался, подавался вперед, отзываясь на каждое прикосновение, тяжело дышал, облизывал и кусал губы, закатывая глаза от удовольствия. Это были совсем другие ощущения, это был новый уровень. Прикосновения были нежными, чувственными, обжигающими, до дрожи. Ощущалась приятная тяжесть сильного тела, и я мог опереться, прижаться, схватить, сжать. Чувствовать себя свободным, не контролировать, не бояться причинить боль тем, что чуть сильнее сожму пальцы на чужих запястьях. Я был свободным с ним, с Юрой, но не со своей женой… Сильное, такое теплое, крупное тело Юры оказалось для меня приятнее слишком худого и хрупкого тела Ольги. Вот уж где настоящая ирония судьбы. Как будто сквозь вату до меня доносились хорошо знакомые звуки: шуршание упаковки от презерватива, треск раскатываемого по члену латекса, щелчок крышки тюбика со смазкой. Юра был возбужден до предела, да и мое возбуждение стянуло низ живота болезненным узлом. Я почувствовал сильные пальцы, влажные от смазки, мягко входящие в меня буквально на пару сантиметров. Напрягшись, я вновь закрыл глаза и закусил губу. Юра склонился к моему уху, успокаивающе целуя и ласково шепча милую, но весьма бессвязную чепуху. Я был даже рад, что он избавил нас обоих от лишних слов и вопросов. Ощущения были непривычными. Тянущими, болезненными, но одновременно сладкими. Они что-то будоражили внутри меня, заставляя желать их еще больше, и я сдался, сделав первое движение бедрами навстречу пальцам мужчины. Стон слетел с моих губ, боль усилилась, но она воспринималась мной как какое-то очищение, освобождение. Я принял ее, двигаясь снова и снова. Вскоре за это пришла награда — удовольствие. Неправильное, порочное, запретное, но захватившее меня полностью. Чувствуя мое состояние, мою готовность к продолжению, Юра вошел в меня, пока лишь головкой. Несмотря на то, что я был уже растянут, болезненные ощущения вновь вернулись, ведь габариты у Юры были весьма внушительные. Я дернулся, и мои плечи вновь накрыла волна успокаивающих поцелуев и шепота. Юрон медлил, давая мне привыкнуть, но я больше не мог ждать. Мне хотелось большего, мне хотелось до конца, до крика, до сорванного голоса, до вспыхивающих сверхновых под веками. Я медленно качнул бедрами навстречу Юре, а он снова начал двигаться, проникая все глубже, и лаская мой напряженный член своей сильной, широкой ладонью. Эти ласки были такими чувственными, проникающими в самый центр удовольствия, как будто бы он ласкал не поверхность кожи, а сами нервные окончания внутри. Движения внутри меня стали глубокими, размеренными, заставляющими меня задыхаться и вздрагивать с каждой новой фрикцией. Член во мне был большим и твердым, и я чувствовал, как узко и жарко внутри меня. Движения Юры становились рваными, ритм сбивался, его дыхание и стоны тонули в моих, все слилось в цветной вихрь обжигающих эмоций, я перестал понимать где я нахожусь и что происходит. Были только ощущения. Мы были словно два оголенных провода, которые при соприкосновении давали искру. Только мы давали пламя. С громким стоном Юра выгнулся, вжимая меня в кровать максимально сильно. Я чувствовал, как он дрожит, кончая внутри меня. Его рука крепче обхватила мой, уже давно молящий о разрядке, член, и мне хватило всего пары судорожных движений влажной ладони гитариста, чтобы меня сотряс оргазм, пожалуй самый сильный и яркий в моей жизни. Юра упал на кровать рядом со мной. Мы лежали молча, прижимаясь друг к другу и пытались отдышаться. Пережитое мной за последние часы было слишком ярким, и нервная система начала переходить от возбуждения к торможению. У меня не было слов, как и не было сил, чтобы их найти. Я повернулся набок, и почувствовал, как Юра прижался грудью к моей спине, обнял меня рукой поперек живота и натянул на нас одеяло. Спустя пару минут, я услышал его размеренное сопение. Жалел ли я о том, что произошло? Нет. Знал ли я теперь, что делать со всем этим? Ответ также был отрицательным. Депрессия после секса в этот момент перестала мне казаться мифом. Я закрыл глаза, тяжело вздохнув. Сон взял свое, укрыв меня от тяжелых мыслей. Засыпая, я чувствовал дуновение ветерка из приоткрытой балконной двери, холодящее влажный след на моей щеке.