Тёмные ночи, долгая тьма

Всё утро Гэвин избегает смотреть Ричарду в глаза. Ричард не замечает в нём никаких изменений или же делает вид, что не замечает. После прошедшей ночи он выглядит значительно посвежевшим и даже разминает затекшие мышцы перед завтраком. Гэвин бессознательно залипает на длинные сильные ноги и широкую спину, помешивая тушащееся мясо. — Тебе нужна другая одежда, — зачем-то говорит он, отводя взгляд раньше, чем Ричард оборачивается. — Рубашка грязная. Да и джинсы не в лучшем состоянии. — А здесь есть, где помыться? Гэвин постукивает длинной деревянной ложкой по краю котелка. — Вообще-то нет, но я хотел натопить снега и вскипятить пару вёдер воды, чтобы можно было немного освежиться. Там, где я живу, есть баня, но у меня ощущение, что до того, как мы туда вернёмся, я весь зарасту, — он встряхивается, поводя плечами. Ричард коротко хмыкает и согласно кивает, опускаясь на стул. Утром, когда Гэвин менял ему повязку, заметил, что воспаление начало уменьшаться. По расчётам им нужно было провести здесь ещё четыре дня, чтобы Ричард окончательно окреп и смог спокойно перенести переход до охотничьего дома. Что они будут делать эти четыре дня — Гэвин старался не думать. — Что за дом, про который ты говоришь всё время? — интересуется Ричард, с благодарностью принимая чай и плошку с мясом. В этот раз Гэвин накидал туда специй, неосознанно нарываясь на новый комментарий о своих кулинарных способностях. — Первое время я жил здесь, но здание слишком старое и слишком большое. Получалось так, что весь день я тратил на то, чтобы подготавливать дрова для отопления, — Гэвин опустился напротив и взял вилку. — Поэтому я решил поискать другое место для жизни. Не знаю, чем я тогда руководствовался, выходя на разведку без оружия и цели… — Я понимаю. Нежелание стоять на месте. — Вроде того, — Гэвин кивает. — У меня был буклет с основными достопримечательностями. Я собирался изучить вышку лесника в надежде отыскать рацию, но свернул не туда и заблудился, что, блядь, предсказуемо. Наверное, я мог бы стать одним из тех замерзших бедолаг, но мне посчастливилось, если так можно сказать, наткнуться на труп Джереми — местного охотника. Я забрал его ружье, карту и ключи от дома. Хотел временно переночевать там, а потом найти другое место, но… Так и не ушёл оттуда. Не смог. Во взгляде Ричарда нет ни капли осуждения, и Гэвин благодарен ему за это. Сам он до сих пор ощущает себя захватчиком в охотничьем доме, где лежат чужие письма, чужие вещи. Где прошла чужая жизнь. — Я не успел похоронить его, — зачем-то говорит Гэвин. — Я вернулся к тому месту, где нашёл его, но было уже поздно. Ричард неотрывно смотрит в его лицо, а потом опускает взгляд на его сжатую в кулак руку. На мгновение Гэвину чудится, что он собирается накрыть её своей. — Ты не виноват, Гэвин, — тихо говорит Ричард, чуть склоняя голову набок. Рид шумно вздыхает и качает головой, ничего не говоря в ответ. Он хочет верить в его слова, но чувство вины куда сильнее любых убеждений. — Есть вещи, над которыми мы не властны. Нельзя взять под контроль абсолютно всё в этой жизни, — добавляет Ричард и осторожно касается кончиками пальцев его кулака. Гэвина прошибает током, усилием воли он не отдергивает руку, вместо этого расслабленно разжимая пальцы. — А жаль, — криво усмехается Рид. — Стало бы проще жить. — Ты думаешь? — Я не знаю, — после недолго молчания отвечает Гэвин, а потом, как ни в чём не бывало, поднимается. Ладонь Ричарда безвольно соскальзывает на стол. Кажется, в его взгляде мелькает разочарование. Или Гэвину это просто чудится. — Я пойду на улицу, наберу снега. Ты в состоянии помыть посуду? Ричард коротко фыркает и задирает подбородок. Гэвин улыбается. Не может не улыбаться. — Не забудь про таблетки. — Да, папочка. Гэвин застывает с ведром в руках, поймав себя на вспыхнувшей вновь волне жара. Ричард невозмутимо улыбается, собирая тарелки. В голове звенит пустота, и приходится сделать вид, что сказанное ему послышалось. Нет, ни хера не послышалось. Гэвин натягивает куртку, зашнуровывает ботинки и выходит на улицу, полной грудью вдыхая морозный воздух. В легких начинает болезненно покалывать. Гэвин утрамбовывает снег в вёдра, стараясь не думать ни о словах Ричарда, ни о смазанном поцелуе, который, казалось бы, случился в какой-то другой жизни. Одних стараний недостаточно: мысли снова и снова возвращаются к нему. За то время, что Гэвин собирает снег, Ричард успевает помыть посуду, вскипятить чайник и даже налить ему кофе. Такая забота трогает. Он водружает одно из вёдер на печку, а три других устанавливает рядом, чтобы снег хоть немного подтаял. — Этого хватит? — с сомнением интересуется Ричард, склоняя голову набок. Гэвин расстёгивает куртку и стряхивает с волос снег. — Должно. Всё равно полноценные водные процедуры нам не светят, но это хоть что-то, — хрипло отвечает Рид, согревая озябшие пальцы, обхватив горячую кружку. — С баней, конечно, куда проще. — Хорошо, — Ричард садится напротив и смотрит с легкой полуулыбкой. — Хочешь обсудить, что мы будем делать дальше? Гэвин видит двусмысленность даже там, где её нет. — Ты о… — он делает глоток, чтобы дать себе секунду на приведение мыслей в порядок. — О передатчике в доме Джереми? — Да, — Ричард постукивает пальцами по столу. — Я много думал о том, что ты сказал. Полагаю, что платы и материалы для починки можно найти где-то ещё. — Допустим. Но где? — ГЭС «Картер», — Ричард вытаскивает из кармана свернутый в несколько раз лист, который при внимательном рассмотрении оказывается картой острова. Намного более подробной, чем та, что была у Гэвина. — Если я правильно рассчитал, то отсюда до неё идти меньше дня. Они оба склонились над картой. Ричард рисовал тонкой веткой невидимые пути, а Гэвин задумчиво следил за его перемещениями. — Где дом Джереми? Гэвин нахмурился, покусав нижнюю губу. На местности он всегда ориентировался откровенно дерьмово, и это было его главной слабостью. Отставив в сторону кружку с недопитым кофе, Рид отошел от стола, чтобы вынуть из рюкзака свою карту. Наложив её поверх той, что была у Ричарда, он ткнул пальцем в нужное место. — Здесь. Ричард задумчиво свёл брови. — Ты думаешь, есть смысл сначала возвращаться туда? Гэвин поджимает губы, понимая его правоту. Не было никакой необходимости делать такой большой крюк, если они хотят починить передатчик. Больше уйдёт времени и ресурсов. Если первого было в избытке, то второго… С появлением Ричарда все его запасы нужно было делить на два. — Никакого, — соглашается он и поднимает взгляд на Ричарда. — Тогда выступаем на ГЭС через четыре дня. Если, конечно, ты не решишь откинуться к этому времени. — Не решу, — усмехается Ричард, и Гэвин отчего-то ни на секунду не сомневается в его словах. * * * В ванной прохладнее, чем в остальном доме, потому что до этого Гэвин держал все двери закрытыми, сохраняя тепло в основной комнате. Пока топился снег, он прогревал ванну, чтобы Ричард со своим ослабленным здоровьем не слёг ещё и с воспалением лёгких. Ричард всё время порывался помочь и перетаскать вёдра с водой, но Гэвин жестко отправлял его назад на койку. Несмотря на то, что процесс воспаления раны остановился, мужчина был ещё слишком слаб. Гэвин уходит в ванну первым. Дверь он не закрывает отчасти, чтобы не замёрзнуть, отчасти, потому что хочет проверить свою небольшую теорию. Он с удовольствием избавляется от грязной одежды и забирается в душевую кабину. Машинально тянется к лейке, чтобы включить воду, но одёргивает себя. К водным процедурам с помощью подручных средств — ведра и большого ковша — Гэвин успел приноровиться, но старые привычки берут своё. Отвернувшись от двери, он выливает шампунь на руку и начинает массировать мокрые волосы. В доме тихо. На улице воет и бьётся в окна злая вьюга. Гэвин слышит треск поленьев в печи, а ещё едва различимые — почти беззвучные — шаги. Половицы поскрипывают всё ближе, и этого достаточно, чтобы понять — Ричард не сдержался и теперь наблюдает за ним. Гэвин знает, что красавцем его назвать можно было с очень большой натяжкой. Грубоватые черты лица, сломанный и плохо сросшийся нос, неправильный прикус, множество кривых и откровенно стрёмных шрамов. Тело у него было неплохим — за счёт многочасового въёбывания в спортзале и питания раз в день, и то, если получится. Он был поджарым, резким на движения и мускулистым. Парням такое обычно нравилось. Ричарду, по всей видимости, тоже. Он знает, что Ричард смотрит, но не знает — что именно тот сейчас представляет. Представляет себя сверху или снизу — Гэвина устроили бы оба варианта. Представляет, что присоединяется к нему сейчас или дожидается его возвращения. Тело предательски реагирует на происходящее, хотя Гэвин старательно переводит мысли на самые невозбуждающие вещи. Помогает только ковш талой воды, который он выливает на себя, не издав ни единого звука. Холод возвращает управление разуму, а не члену. Когда Гэвин смывает мыло, половицы снова скрипят. Ричард, предусмотрительный сукин сын, уходит, чтобы не быть застигнутым врасплох. Гэвин надевает запасной комплект одежды, а грязные вещи откладывает в сторону, чтобы потом замочить в оставшейся мыльной воде. Несмотря на волнение, он выходит из ванной совершенно счастливым, вытирая мокрые волосы полотенцем. Взгляд Ричарда припечатывает его к полу. Гэвин кожей ощущает, как он наблюдает за скатывающимися по шее каплями воды. — Маленькие радости? — неожиданно хрипло спрашивает Ричард, склоняя голову набок. — О, да, — согласно кивает Гэвин, вешая полотенце на шею. — Твоя очередь, красавчик. Я нашёл тебе одежду по размеру в ящиках наверху. Можешь радоваться, что кто-то оказался таким же длинноногим, как ты. — Я оч-чень благодарен, — отвечает Ричард и поднимается, делая шаг вперёд. Гэвину почему-то вдруг хочется вжаться в угол и стать, как можно меньше. Воздух электризуется, наполняясь чем-то, чему Гэвин пока не может придумать названия. Опасное предвкушение? — Ты поможешь мне? — просит Ричард уже совсем другим тоном. Напряжение, повисшее между ними, в один момент исчезает. Гэвин кивает. — Я и сам хотел предложить. Рану не стоит тревожить, пока она окончательно не заживёт. Ричард торопливо заходит в ванну. Гэвин ставит в душ табуретку, а на вопросительный взгляд возмущенно фыркает: — Ты думаешь, я дотянусь до тебя, если ты будешь стоять? Коротко хохотнув, Ричард начинает раздеваться. В который раз это зрелище оказывает на Гэвина гипнотическое воздействие, потому он не сразу понимает, что в этот раз одной рубашкой дело не ограничилось. Гэвину хочется сглотнуть и отвести взгляд, будто ему шестнадцать и он снова в школьной мужской раздевалке. Ричард сложен… Богично. Рид давно не видел таких красивых тел. Кажется, что вообще никогда не видел, хотя в своё время, посещая определённые заведения, сменил немалое количество партнёров-на-одну-ночь. Воззвать к разуму получается не сразу. Гэвин демонстративно не смотрит туда, куда хотел бы посмотреть. — Я полью тебя водой, а ты намыливайся. Осторожнее с раной. Гэвин думает обо всём на свете, кроме того, что хочет Ричарда прямо сейчас. Он мысленно пересчитывает оставшиеся запасы еды, прикидывая рацион на ближайшие дни. Он думает о том, как сожрёт огромный хот-дог (с острым соусом, зелёным перцем и двойным сыром), когда вернётся в Детройт. Он планирует их путь до ГЭС, прикидывая какие опасности могут ждать на пути. Он вспоминает Андерсона и его вечные оправдания своим пьянкам, по которым уже даже начал скучать. Всё, что угодно, лишь бы Ричард не понял его состояния. Почему — Гэвин до конца не понял сам. Возможно, не хотел показаться одичавшим извращенцем. — Всё в порядке? Гэвин вздрагивает, натянуто улыбается и кивает, аккуратно поливая водой на волосы Ричарда, чтобы смыть пену. — Что-то не похоже. Я сказал что-то не то? — Всё окей, — Гэвин звучит охрипше. — Просто задумался над предстоящей дорогой. Ты стрелял когда-нибудь? — Хочешь выдать мне ружьё? — Ричард поднимается, и Гэвин сразу же отступает, сбегая, как последний трус. — Не то чтобы ружьё, — он делает вид, что крайне увлечён видом за окном. Другой открывшийся вид Гэвин старательно игнорирует. — У меня есть сигнальный пистолет. Может пригодиться, если я вдруг не успею среагировать. — Без проблем. Гэвин? Гэвин машинально поворачивается и вздрагивает. Ричард стоит на расстоянии вытянутой руки и смотрит на него сверху вниз. По его груди стекают струйки воды, и Риду хочется опустить взгляд, чтобы увидеть продолжение. — Что? — Гэвин не узнаёт свой голос. Если Ричард предложит потрахаться прямо здесь, то он, не раздумывая, ответит «да». — Ты забыл принести мне найденную одежду. — О, — Гэвин медленно кивает. — Да. Я сейчас. Вещи — тонкая футболка, два свитера, толстые штаны, бельё и пара шерстяных носков — лежат аккуратной стопкой на «кровати» Ричарда. Гэвин, замешкавшись, забирает их, прижимая к себе. — Спасибо, — голос Ричарда снова раздается прямо за спиной, и Гэвин почти подскакивает, чувствуя, как сердце в груди пропускает пару ударов. Он стоит совсем близко, и Рид даже через одежду ощущает исходящий от его тела жар. Ричард протягивает руки — на мгновение Гэвину чудится, что для объятий — и забирает у него вещи. — Я разогрею ужин, — Рид снова позорно капитулирует, лишь бы не оставаться в опасной близости от Ричарда. Тот ничего не говорит, хотя взгляд его красноречивее любых слов. Проще было просто потрахаться, но если не считать того поцелуя в бреду, Ричард не проявлял в отношении него никаких поползновений. Всё остальное Гэвин списывал на любопытство, уебанское чувство юмора и своё полугодичное воздержание. Возможно, Ричард не подсматривал за ним в душе, а половицы скрипели по другим причинам. Возможно, в Детройте он встречается с кем-то ещё, а сейчас просто хочет найти толику тепла после того, как чуть не погиб. Неважно. Гэвин здесь не для этого. Ужин проходит в не самом уютном молчании. Недосказанность висит между ними тонкой напряжённой струной, готовой порваться в любой момент. Они перебрасываются парой незначительных фраз и ложатся спать. Гэвин злится. В основном на себя. И ещё немного — на Ричарда, затеявшего какую-то непонятную игру, правила которой были известны только ему одному. Раньше все конфликты Гэвин решал через драку, и простая истина — кто получил по ебалу, тот и неправ — работала безотказно. Сейчас с этим было куда сложнее по многим причинам. В первую очередь из-за того, что одиночество научило его спокойствию. Он засыпает и видит тревожные размытые сны, в которых нет никакого смысла. Внезапное прикосновение и тревожный окрик «Гэвин!» рывком выдёргивают его из сновидений. — Блядь, что за… — Гэвин продирает глаза. Взволнованный Ричард стоит на коленях рядом с его матрасом и смотрит вверх на старую лампочку. Которая ярко горит. Сердце в груди делает кульбит. — Свет! Кто-то вернулся на остров! Электростанция заработала! Мы сможем найти помощь!.. Гэвин? Ричард удивлён отсутствием энтузиазма, а Гэвин давит печальный вздох. Он помнит самую первую вспышку, когда тоже решил, что люди вернулись на остров и его заточение в ледяном плену окончено. Что-то, что отрубило всё электронику, возвращало её к жизни во время северного сияния. — Люди не вернулись. Идём, — Гэвин поднимается и, под изумлённым взглядом Ричарда, начинает одеваться. — Надень штаны и куртку. Я тебе кое-что покажу. На улице. К чести Ричарда, он не задаёт лишних вопросов, и от этого внезапно болезненно щемит в груди. Доверие — самое ценное, что может отдать один человек другому, кроме собственной жизни. Гэвин открывает дверь, и мороз больно обжигает разгорячённую кожу. — Охуеть, — выдыхает Ричард и больше не произносит ни слова, замирая рядом с ним на пороге террасы. Мир вокруг преобразился, освещённый разноцветными всполохами северного сияния. Неестественно яркого, неестественно низко припавшего к земле. Можно было просто поднять руку и коснуться его. Голова кружилась. Гэвин достал из кармана сигареты и, щелкнув зажигалкой, затянулся, наблюдая за цветными переливами на небе. Ричард молча протянул руку, прося у него сигарету. Прикосновение пальцев к пальцам — точно удар током. Воздух между ними искрился от напряжения, и, казалось, что от одной маленькой вспышки всё должно было взорваться к херам. Но ничего не взрывалось, балансируя в шаге от катастрофы. Они курили одну сигарету на двоих, и Гэвин ощущал вкус чужих губ на фильтре. Он не сразу заметил, как Ричард подступил ближе, прижимаясь плечом к плечу, а когда заметил — не стал протестовать. Целую вечность — и ещё немного — они следили за игрой северного сияния на небе, пока Гэвин не почувствовал, что пальцы от мороза перестают его слушаться. Он тронул предплечье Ричарда, и тот согласно кивнул. Они молча вернулись в дом, каждый думая о своём. Сияние за окном меркло, и лампочка больше не горела. Не нарушая тишины, они легли в постель. Каждый — в свою.