Мой патрон — цветок

Дорогие скатерти изумрудного оттенка, темные канделябры и дорогая посуда — привычные предметы в стене «Шина». Полный мужчина с отросшей бородой рыжеватого оттенка едва ли заметно улыбается, сделав низкий поклон перед королевским послом. — Слышал, что в районе «Розы», куда вы поставляли последний блок беженцев пять лет назад, участились случаи нападений. — В наши времена всегда достаточно много сект, — мужчина присаживается за стол, складывая руки в деловой замок. — Сколько человек сейчас состоит в разведывательном отряде? Сотня? Что насчёт того, чтобы перенаправить хотя бы половину в малочисленную военную полицию? Местные жители должны чувствовать себя в безопасности, но почему-то все наши силы и ресурсы остаются за стеной, а не в её пределах. — Думаю, это будет хороший вариант. Но неужели вы считаете, что разведотряд только и занимается тем, что плюет в потолок, задрав ноги? Мужчина смеётся, наполняя сосуд чаем из успокаивающих трав. Но даже их запах не производит ожидаемого эффекта: складка напряжения на лбах обоих мужчин никуда не девается. — Не знал, что вы из тех, кто поддерживает вылазки. — Они необходимы в наше время. Разве ваш брат не знает? — Его племянник — маршал, ветка военных в нашей семье завидная. Но я всё равно не понимаю, почему столь молодой мужчина ставит свою жизнь на кон ради как минимум невидимого глазу. Он сказал, что хочет направить все силы на поиск стены «Виктория». — «Виктория»…— почти шёпотом повторяет господин Пак, вспоминая о своей дочери. В её детстве, ещё во времена, когда эта тема была табуированной, Розэ очень интересовали легенды о возможной жизни за стенами. Поэтому отец, хоть и старался убедиться, что их никто не слышит — с удовольствием читал книги о, скорее всего, придуманном. Тысячи лет назад, когда титанов ещё не существовало, а главной проблемой для людей оставались войны — государств было больше. Многие из них перетягивали канат за звание сверхдержавы, в конечном счёте образовав союзную структуру. Никому неизвестны точные названия, а положения, оставшиеся на карте, могут показаться призрачными. Но с уст человечества до сих пор не сходит одно. Согласно сказаниям, именно «Виктория» была крайней, после появления голодных тварей став первой в истории стеной. И всё бы не было так сложно, если бы в живых сейчас был хотя бы один человек, который видел её собственными глазами. Но такого нет. — Если бы «Виктория» правда существовала где-то далеко, наши отряды давно бы её нашли. Или наоборот — люди оттуда бы нашли нас. Но сомнений нет, за стеной только титаны и кости людей, которые вовремя не покинули открытые поселения. — Вы позвали меня для того, — старается поскорее свернуть к делу господин Пак, — чтобы я перестал спонсировать разведывательный отряд? — Там много талантливых ребят, а мой брат слишком любит своего сына, чтобы забрать у него любимую игрушку. Вылазки важны для него, наверное, даже сильнее, чем жизнь. Используйте свой пост с толком и сократите количество. А за порядком в «Шине», помимо вас, будет следить ещё один мой человек. Он так же займётся пополнением военной полиции в центральной стене. Когда стакан с напитком снова касается стола из натурального дерева, точно такая же дверь открывается без привычного скрипа. Невысокий юноша шагает почти неслышно. На глаза падает тёмная чёлка, но их блеск пробивается, заставляя думать, будто он смотрит искоса. И прямо в душу. Тонкие губы, впалые щеки и острейшая линия подбородка заставляют черты лица выглядеть грубее. Несмотря на невнушительный рост, его получается воспринимать более, чем серьёзно. Ибо Пак, повернув голову, глядит изучающе, но много времени не требуется. Мурашки бегут по спине человека, который повидал за свои годы достаточно. Объяснение только одно — перед ним прирождённый солдат. Что удивительно: зрачки этого юноши беспросветны. Карий, привычно превращающийся в мёд на свету, у него, почему-то, отдаёт разве что искрами, что отлетают при ковке железа. Парень, хотя нет — всё же мужчина, поднимает голову, являя лисий разрез глаз; редкость для местных жителей, которые почти поголовно рождаются с двойным веком. Бледная кожа, ни одной складки или морщины, ни одной неровности, ни шрамика — а ощущение такое, будто попадаешь под гипноз. — Представьтесь, пожалуйста, — почему-то старший по званию всё равно обращается уважительно. — Со ЧанБин, — улыбается зашедший одними кончиками губ, делая низкий поклон. *** Пару лет назад. Шатен, облачённый в потрёпанный свитер, по цвету близкий к испачканной горчице, замирает на центральной площади. Он теснится у стены, стараясь рассмотреть хоть что-то из-за скопления горожан. — Извините, извините, пожалуйста, — голос больше похожий на писк и куча чужих затылков перед глазами. Хрупкая девушка пробирается через толпу, похожую на запечатанные в банке сардины. Слишком тесно и дышать нечем, но останавливаться пока рано. Она ищет кое-что конкретное. Есть причина на то, что «кое-что», а не «кое-кого», потому что Ким не человек. ТэХён — чудо, но иногда Лиса совсем не может его понять. Так же, как и причину, по которой к ним как к друзьям пристала кличка «попугайчики неразлучники». Однако смысл в этом какой-то всё-таки есть, учитывая, что даже в знойную жару она плетётся сюда — за ним. — ТэХён, снова я тебя везде ищу! — бурчит мало разборчивое из-за шума Лалиса, которая значительно уступает ему в росте, поэтому даже не надеется что-то разглядеть. — Зачем было тащиться на площадь к концу города? Солнце так высоко, — она задирает голову, глядя на огненный шар через просветы в пальцах, но всё равно жмурится. — Жара… Но ведь сегодня день особенный — они встречают героев, вернувшихся с вылазки. Раньше к разведотряду относились уничижительно, как минимум потому, что выход за стены казался бессмысленным. После падения «Марии» всё изменилось: люди наконец-то поняли, что ни единого мгновения не находились под защитой. Жили подобно домашнему скоту, который пускают на забив довольно неожиданно и без перебору. Единственная причина, по которой вылазки проводились при всех трёх целых стенах, была проста — солдаты, как и немногие из начальства, верили… — Они нашли «Викторию»? Снова вышли толпой, а вернулось несколько человек! — Нечего заходить так далеко ради чьих-то фантазий, никакой стены нет! При старом короле к существованию легендарной стены, которая, согласно книжным писаниям, находилась на северо-востоке — относились как к мифу. К тому же тому, за упоминание которого сразу рубят голову. Без обсуждений. Однако за все эти годы не было ни одного, кто бы не слышал легенд о ней. Были и те, кто засыпал с несбыточной мечтой — узнать правду. Но… Многие из них не попали даже в разведотряд. После падения «Марии» сменилась власть, а взошедший на престол король стоял на позиции: «нельзя запрещать людям исследовать мир». Поэтому вылазки участились, а запрет упоминаний «Виктории» был снят. ТэХён склоняется, поняв, что ему не пробраться через лес из людей, а собственный ставший внушительным за два года рост оказывается не таким уж и большим. Посему он подставляет спину и хлопает ладонью по своему плечу. Лиса рассматривает дырки на свитере, слегка выпадая из происходящего, но Ким начинает хлопать настойчивее. Девушка бессознательно скручивает губы трубочкой, пытаясь отказаться. Понявшая намёк Манобан совсем не хочет делать, как просит друг, но в итоге слушается. Парень придерживает её ноги, довольно легко поднимаясь с таким весом на собственных плечах. — Что-нибудь видишь? — Вижу, — девичий голос заметно грустнеет, что совсем не радует Кима. — Я не думаю, что они нашли «Викторию». — Может поделишься? — повторяет шатен настойчивее, желая хотя бы представить, как ныне выглядит центр многолюдной площади. — Их намного меньше, чем неделю назад. Там… Здесь телеги с красными флажками. «— Красные флажки, — мысленно делает вывод ТэХён, — плохой знак». — Наверное, привезли останки. Судя по форме свёртков, в который раз не смогли забрать тела целиком. Там руки, ноги и, кажется, го… Самая длинная на памяти вылазка снова ничего не принесла. — Хватит, — Ким перебивает, не желая слушать продолжение, и судорожно сжимает пальцы под девичьей коленкой. Лалиса почти теряет равновесие, но ТэХён очень вовремя вытягивает одну руку вверх, позволяя схватиться. Манобан почти не реагирует, сжимая ладонь, пока рассматривает строй. А затем обращается к другу без зрительного контакта, просто уставившись вперёд: — Всё ещё веришь, что «Виктория» — не выдумка? — Да. Это раздражает и без того опустошённого парня. В словах Манобан полно непонимания и желания отговорить. — ТэХён, ты… Всё ещё хочешь поступить в разведотряд?.. — Где мой сын? — слышится срывающий связки женский крик. После этих слов наступает тишина: люди прекращают переговариваться, ругаться и проклинать «бессмысленность вылазок», когда идущий впереди строя падает на колени. Генерал. Его чёрная накидка пачкается в уличной пыли, а грязная, мокрая чёлка прикрывает глаза, но не скрывает их гаснущего блеска. Все смотрят внимательно, пока он поднимает голову, чтобы честно признаться матери погибшей: — Мы не смогли сохранить тело, — он поджимает губы, кусая в кровь. — Мне жаль. — Это всё из-за ваших дурацких легенд! Разве был смысл отправляться за тысячи километров, чтобы найти то, чего нет?! — голосит другая женщина, и толпа снова поднимает истерику в воздух. Генерал кивает сам себе и поднимается с колен, отдав должное. Он проводит этот обряд уже как по привычке: терял людей, у которых оставались целые семьи, бесчисленное количество раз. Но будет глупо сказать, что он не пытался их защитить. Будет глупо сказать, что хотя бы одна смерть не мучила его по ночам. Но и признать, что все они были напрасны — лучше наложить на себя руки. Он понимает, что быть крайним — нормально. Это цена за доверие и надежды людей, потерявших самое ценное. Сейчас же остаётся просто терпеть удары по груди, которыми его усыпает убитая горем мать. — Ничего не изменилось, — кивает Ким, подпихивая Манобан так, чтобы вовремя словить. — Ничего, включая мои решения и цели. Кажется, он совсем не разделяет общее настроение, в отличие от Лалисы. Поэтому спешит успокоить и её, совсем несвоевременно улыбнувшись со словами: — Пошли отсюда. А Лисе не остаётся ничего, кроме как посмотреть ему в спину без толики радости. Они ещё дети. Они счастливы здесь и сейчас, пусть и живут в иллюзорном мире. Зачем же тогда ТэХёну тянутся в самое пекло, да ещё и по собственному желанию? Да, здорово шагать по широким улицам по пятам друга детства. Видеть, как он растёт с тобой. Как его голос уже давно сломался, став мужественнее, но внешность и манеры всё ещё ребяческие. Знать точное количество родинок на шее и мерять ширину плечей своим маленькими кулаками. Плечи ТэХёна — ровно пять кулаков Лалисы. Но не здорово думать о том, когда и каким именно образом закончится эта глава их жизни, а может и она сама. Потому что в голове девушки лишь: «— ТэХён, почему же ты никогда не думал, что с тобой может случиться то же самое?». *** Сейчас. — Получается, вы с ТэХёном были знакомы до того, как пришли в разведотряд? Лалиса громко надкусывает простой огурец, похрустывая им так, как будто ест произведение кулинарного искусства, а не втихаря вынесенный из военной столовой овощ. — Мгм, — старается поскорее проглотить застрявший в горле кусок, потому что обязательно засмеётся, стоит только вспомнить о внешности Кима до армии. — Завидую… Повезло дружить с таким красавцем. Лиса замирает с неестественно выпирающей, набитой огурцами щекой. Прокашляться приходится, чтобы вернуть подругу в реальность: — Он не всегда был таким красавчиком, знаешь ли. Я застала его худшие годы. ЧаЮн из отряда Мин ЮнГи с интересом наклоняет голову, отпивая побольше прохладной воды. Говорят, что нет ничего полезнее этой безвкусной жидкости. — Не верю. — Серьёзно. У него была ещё более короткая стрижка и всегда открытый лоб. Нос казался больше, и он выглядел странно из-за пухлых щёк. А ещё он постоянно лез ко мне, чтобы показать «слона». Всё невиннее, чем можно подумать: просто прижимал кожу между двумя родинками на руке. Получались два глаза и хобот. Хотя он и сейчас так делает… — Забавно, — смеётся брюнетка. — Но почему тогда все думают, что вы знакомы совсем немного? Лиса поджимает губы, кивая сама себе. — Я не всегда хотела в армию. Раньше я говорила, что презираю любую мысль о выходе за стены. А когда шла в армию, уж точно не думала, что встречусь с ним. Задолго до этого наши дороги разошлись и из общего у нас остался только план «больше никогда не пересекаться». Однако жизнь непредсказуема. Я случайно увидела его в военном баре, а потом ещё и попала в тот же отряд. Лалиса помнит возмужавший лик, с которым столкнулась в баре и который ей удалось узнать не сразу. Погрубевший голос и чуть шершавую, широкую ладонь, протянутую прямо к ней. Помнит, что сделать вид, будто они никогда не были друзьями, чья дружба закончилась обидой — оказалось лучшим решением. «— Давай познакомимся снова? Я не знал тебя до этого момента, а ты не знала меня. Насчёт три. Раз… — Два, — без лишних слов продолжает счёт Манобан, глядя прямо в глаза своими почти слезящимися. — Привет, красотка, — подмигивает парень, и Лалиса ловит себя на мысли о том, что он совсем не изменился. — Меня зовут Ким ТэХён».

Будем друзьями?

— Я удивилась тому, каким большим стал его рост. Опущу часть про его ответное удивление по поводу размера моих ушей. — Так вот, почему ты «ушанка», — смеётся Юн. — Я, в любом случае, не жалею, что согласилась познакомиться с ним снова. Я даже извинилась за то, что не поддерживала его мечту. *** Спустя два часа. — Руби! Дженни подскакивает на месте, как кажется, на пару метров вверх, и чудом остаётся в пределах кровати. — Руби…— её брови сводятся ближе друг к другу, пока пытается отдышаться. — Просто странный сон? Мужской голос, одновременно знакомый и одновременно нет. Дженни кажется, что было бы лучше, приснись ей родной дом, а не нечто, выдуманное больным сознанием. И кто вообще такая эта Руби? Ким сжимает руку в кулак до странного не природного хруста. Повязка, что покоилась на кисти, оказывается плохо закреплена. Кожу неприятно щиплет, поэтому шатенка тянет за кончик белой ткани, чтобы зафиксировать лучше. Но вместо затягивающейся царапины — плёнка. Совсем не та, под которой заживают ссадины. Вот уже несколько дней подряд появившаяся после одного из рукопашных боев ранка не заживает, а лишь шелушится. Дженни закусывает губу до белых точек перед глазами, сдирая корочку. «— Руби…» — Ах-а... Девушка шумно выдыхает, когда перед глазами начинает двоиться, а в голове впервые проскакивает мысль о том, что она всё ещё видит этот сон, как будто эхо в голове никуда не делось. Чёрствый и вырывающий из сознательности, как нашатырный спирт, мужской голос. Зовущий незнакомым именем, он показался слишком отчётлив и реален. Будто некто стоит рядом, прямо возле её кровати и шепчет на ухо. Дженни старается не шуршать, чтобы не разбудить глубоко спящих коллег. Чиркает спичкой, задерживая ладонь возле небольшого подсвечника, чтобы едва ли виднеющийся огонёк не погас из-за сквозняка. По спине идут мурашки, но сбросить это приходится на подступивший холод. Всё близится к морозу, поэтому находиться в казарме ночью становится всё проблематичнее: не спасает даже двухслойный плед, от которого жутко воняет пылью. Но Дженни не брезгливая и уж точно не неженка, поэтому не жалуется. Вполне может списать странные реалистичные сны именно на зябкость, что вызывает судороги в мышцах и, наверное, странную обветренную корочку на ранках. Ноги переминаются по скрипящим половицам, пока Ким осматривает помещение, держа свечу перед собой. Стопы оставляют влажные следы, что почти сразу же исчезают, как нарочно подчищенные. — Здесь никого…— выдыхает Ким, уговаривая себя вернуться в кровать. Глаза резко косит влево. Девушка не успевает даже сделать вдох, и просто резко отбрасывает подсвечник, позволив коридору погрузиться в темноту. Заносит руку, но проходится по деревянному покрытию стены, срывая корочку сильнее. Умудряется почувствовать чужое тело рядом и всё же подгадывает момент, опережая реакцией. Резко сжимает на чужом запястье свои тонкие пальцы, а затем выворачивает. Приходится выкрутить и собственную щиколотку, чтобы впечатать незваного гостя в стену. Из-за странного сна всё тело в мурашках, в глазах и так мало видимый силуэт двоится, а привычно не пугающая темнота почему-то заставляет растеряться. Дженни допускает ошибку, умудрившись травмировать ногу, оставив под неправильный углом. Но, тем не менее, в итоге над ухом сразу же слышится знакомый бас. Из-за чего Ким, находящаяся в состоянии аффекта, выпускает мужчину далеко не сразу. А успев ловко перекинуть через плечо. — Какая же ты, блин, сильная… У тебя кости из стали, что ли? — мычит создание, валяющееся на грязном деревянном полу, держась за живот и корчась от боли. Дженни как и всегда немногословна, немного упрощает суровость бровей, спрятанных за челкой, и молча протягивает руку, пряча за спиной повреждённую. — Наверное, ты задаешься вопросом, что я забыл в женской казарме… Приходится заговорить первым, потому что в этой темени ничего не видно, а луна сегодня не полная: — Что ты здесь делаешь, ТэХён? — приходился признаться, что ответ на этот вопрос интересует. Парень хмыкает: — Я пришёл к Лисе, зачем мне сюда ещё? — Дженни не видит его улыбки, но почему-то уверена, что прямо сейчас она нахальнее некуда. — Ушанка спит, — у Ким говор и правда как у солдата, причём такого, бывалого — ровный и лишенный эмоций. — Это ты шумел ночью? — Что? — хмурится Тэ. — Я только зашёл, зачем мне будить кого-то кроме Манобан? Дай мне её и уйду. — Нет, — крутит головой младшая, наотрез, — нельзя. Завтра вылазка. Ким закатывает глаза, которые всё же умудряются блеснуть. — Уходи, — кивает Дженни. ТэХён вздыхает, поставив руки в боки. Но поддаётся сразу же. — Хорошо, понял, кулаки спрячь только. Ты пугающая. Дженни хмурится сильнее, потому что готова поклясться — голос был таким чётким, будто кто-то стоял рядом. Она выставляет шатена за порог без лишних расспросов, потому что, если подумать...Голос был знакомым, но точно не принадлежал ТэХёну. Он тоже казался низким и хриплым, но по-другому. Дженни хлопает дверью, почти проехавшись по лицу Кима, потому что не желает больше слушать никаких объяснений. На уме только одно: этот голос не мог ей показаться. Но как можно быть знакомым и «не» одновременно? — Пока! — улыбается Ким квадратной улыбкой прежде, чем перед его лицом закрывается дверь. И тут же меняет гримасу. — Вот же ж... Заворачивая за угол, он прячет руки в карманах свободных брюк цвета хаки. Прислоняясь к стене, старается не смотреть вправо, туда, где прохладный воздух опаляет ещё одно дыхание. — А ты романтик, — он говорит тихо, чтобы никто не слышал: — Она поверила. Я прикрыл тебя в этот раз, но в следующий — можешь не рассчитывать на мою помощь. Некто благодарно кивает, оставляя ТэХёну короткое: — Удачи в поисках «Виктории» завтра.