Сироп и мята

Чай оказался очень даже вкусным, Чонгук даже не пожалел денег. Его соседи уже заглянули по два раза в комнату, но только и видели его грустное лицо, которое как бы и вселяло надежду, но в то же время и давало понять: сейчас меня не трогать, я в прострации, а вы просто не научились любить. И плевать, что у Чимина и Хосока давно есть девушка, эти его слова вылетели совершенно случайно, а вспоминая пословицу «Слово — не воробей» он их поймать их не мог, как только они вылетели. Но сейчас, спустя где-то двух часов созерцания прекрасного сиреневого пакета с чаем, Чонгук наконец очнулся ото сна и начал заваривать чай. На всех. Обычно он этого не делал, потому что считал чай чем-то священным, пусть это и глупо, но всё же он приглашает всех ко столу, разложив на нём всякие прелести наподобие пампушек, булочек и кексиков. Он любит кексы. Особенно к чаю. Юнги, который был наиболее невнимателен к людям из-за того, что всё время погружался в музыку или учёбу пришёл самым последним, даже Хакён подоспел к почти что началу. Завидев младшего, что быстро наливал всем уже чуть остывший чай, он тихо хихикнул присел рядом с Хосоком. — Что-то в лесу должно было большое умереть, чтобы Чонгук позвал нас на такое. Хосок рядом с ним засмеялся ещё ехиднее. — Я думаю просто кто-то влюбился. Так ведь, Чонгук-и? — в его взгляде ехидства ещё больше, чем в смехе, а Гук лишь неловко, очень неловко отворачивается от него и шепчет что-то про «Не мели чепухи, хён.» — Кто она? Высокая, или маленькая? --Хён, ну что за вопросы… Чимин тут же уложил локти на стол, и подхватил шарманку, хихикая. — Мы же ничего не знаем о тебе. Вдруг она будет выше тебя? — Дураки невоспитанные, лучше бы просто пили чай. Он никогда нас не приглашал, как думаете, он будет повторять это снова спустя эти допросы? Все, включая Чонгука очень удивлённо посмотрели на Хакёна, что спокойно пил чай. Чонгук в душе был очень благодарен ему, и сел за стол, держа в руках чашку поплотнее. Юнги тут же замолк, и быстро взял в прикуску кекс съедая сразу большую половину. Хосок и Чимин ещё посмеивались, тихо перешёптываясь, но видя злой взгляд старшего тут же прекратили, неловко извинившись перед младшим Чоном. — Хён, ты…ты неправильно ешь. — Чонгук робко посмотрел на Юнги, который взял уже второй, и взял и себе кекс. — Ты откусываешь сразу половину, а в этих кексах начинка будет вытекать сразу же. Ты уже даже обляпался. — он указывает на малиновое пятно на рукаве, и тот неловко мнёт подол рубашки внизу. — Тогда, может, ты покажешь мне, как правильно есть? — С удовольствием! Чимин тоже взял себе кекс, чтобы приучаться. Он как раз учится на кондитера, и пусть он не уверен, что он хоть когда-нибудь будет учиться печь кексы (хотя, может после этого вечера и будет), но поучиться чему-нибудь всегда полезно. Пока Чонгук учил учёного, остальные тоже начали есть именно так. По истечению необязательного «урока», он осмотрел всех, что ели точно по инструкции и неловко посмеялся. Хакён посмотрел на него с доброй, вымученной улыбкой и проговорил мягким голоском. — Может, ты нас ещё и печенье есть научишь? Или пирожное? — В этом у меня есть свои предпочтения, а я не хочу зарабатывать себе звание вкусового извращенца, так что это я оставляю вам. — Я сначала выпиваю всю юшку из тарелки с супом, а только потом ем гущу. — невозмутимо признаётся Юнги, осматривая всех вокруг. Хосок кривится, и отсаживается от него, вскрикивая что-то про «больного ублюдка». Чимин не выдерживает взглядов остальных, которые почему-то были прикованы именно к нему, и чуть ли не выкрикивает: — Я отделяю сыр от пиццы и съедаю его в последнюю очередь, я запиваю его большим количеством томатного сока с большой дозой соли! Хосок взвизгнул. Хакён зааплодировал. Чонгук просто смотрел на него с очень и очень большим удивлением. Когда Чимин понял, в чём признался, то сильно покраснел и сел рядом с Юнги, Хосок от которого уже отсел. Теперь всё внимание переключилось на Чонгука, ведь именно он завёл эту тему. — Я не готов… — Не ломайся как девка, тут все свои. — Юнги засмеялся, но услышав тяжёлое дышание Хосока рядом с собой, то вздохнул. — Ну, все свои и один сумасшедший. Не привлекай к себе так много внимания, отвали! Немного обидевшись, он сел за место рядом с Хакёном. Пока что он казался ему самым нормальным. Чонгук смотрит на всех, щёки становятся краснее, и он на одном дыхании выпаливает: — А Хакён-хён ничего о себе не рассказал, так почему это я должен выкладывать всю правду?! — Потому что мы все видим его заебавшееся лицо и даже не пытаемся у него выведать что-либо, Чонгук, у него просто нет времени на то, чтобы следить как именно он предпочитает есть что-нибудь. Хакён соглашается кивком, и теперь Чонгуку никуда не сбежать. Он смотрит на всех, щёки наливаются ещё большей краской, и он совсем тихо говорит: — А мне нравятся парни. — и тут же сбегает со своего места в комнату. Другие смотрят ему вслед, и между ними стоит гробовая тишина. Хакён первый очнулся от транса, и посмотрел на соседей. — Парни то ладно…но при чём здесь еда? В то время Чонгук сидел весь красный, закрывая себе рот рукой. Он хотел сказать не это, не это! Он хотел сказать про пампушки, он мог сказать, что запивает их водой, он мог сказать, что любит чай с крошками печенья, это было бы не так странно, чем это! Что это за каминг-аут без шкафа, да ещё без родителей? Он пересел со стула на кровать, накрылся одеялом, и там уже позволил себе совсем тихо, в подушечку, чтобы ни одна душа не услышала закричать. Он прикусил себе язык, и закрыл глаза. Вскоре он заснул спокойным сном. Все вокруг были смущены резкой переменой настроения младшего, но только Хакён смог не шутить на эту тему и заткнуть всех, ведь это было в первую очередь жутко некультурно. Он пришёл к Чонгуку на следующее утро с чашкой чая который он собрал сам этим летом, поэтому парень сразу же принял его, поблагодарив. Чонгук смотрел на него с опаской, но Хакён лишь подвинул стульчик напротив его кровати, и вздохнул. — Извини этих идиотов, они немного не в себе. — Но он поздно вспомнил, что тогда Чонгука уже не было. — А, ты не знал… Чонгук сжимал рукав изнутри, и прикусил щеку. — Они смеялись надо мной? — В большей степени шутки касались еды. Странным они тебя не считают. — Хакён смотрит на него немного потеряно, но тут же кладёт ему руку на колено, поглаживая. — Всё хорошо, их никак не рассмешило твоё признание в том плане. Кто это? Из-за которого ты понял это. Он мнётся недолго: Хакён был старшим, и очень умным человеком. С ним всегда было приятно проводить время, но из-за его занятости это удавалось крайне редко. Он тушевался немного из-за простого страха, но смотря на руку заметно расслабляется. — Я просто…новая чайная. Вчера я замарал свой блокнот — Хакён на это тихо хохочет, и подпирает рукой голову, облокачиваясь на стол, — и не знал, что мне делать. Хотел пойти в тот чайный, ну, проверенный, но решил зайти в новый…а там он. Такой светлый, приветливый! И показал свой блокнот, такой же, как у него! Он аккуратный, и…такой… А у него слов больше нет. Хакён его понимает. Смеётся по-доброму, обнимает, и желает встать побыстрее, уже уходя из комнаты. И Чонгук выходит. К тому продавцу, правда. И так долго боится открыть эту проклятую дверь, дизайн которой он выучил на твёрдую сотню, что когда его окликает девушка, что хочет зайти в чайную, вскрикивает. Он всё же решается и заходит вместе с ней, а как осматривается опять вокруг, то видит магазин с полным залом покупателей. Может, ему стоит подождать совсем немного, и совсем скоро они уйдут.