Fake Management for Beginners

      Оби-Ван напряженно вслушивался. В глубине дома затихали шаги: учитель, ма… просто Прия, полномочный эмиссар Сената — все ушли, оставили его одного с задержанным по закону Республики опасным преступником.       Или нет?       Он взглянул на связанного по рукам и ногам губернатора. Вид у того был безвредный, но Оби-Ван не обольщался. Йода говорил: безобидное часто маскируется под опасное (как ходячая кочка в лесу), а опасное — под безобидное (как Красная Гора). А учитель добавлял, что самый слабый противник становится сильным, когда его загоняют в угол.       Чуть слышно хлопнула входная дверь, и вся ответственность легла на плечи Оби-Вана. Губернатор безропотно переносил страдания и попыток провокаций не предпринимал, но Оби-Ван чувствовал недоброе и не понимал, откуда оно исходит. От губернатора? От ма... просто Прии? Но тот был добрым, участливым даже больше, чем... Оби-Ван оборвал себя на полуслове: учитель — это учитель, не дело падаванов что-то требовать от учителей.       Губернатор собрался поспать, и то, что он сидел, ему ни капли не помешало: он поерзал задом по кровати, свесил голову на грудь, вздохнул и умиротворенно закрыл глаза.       Оби-Ван и сам был не прочь немного вздремнуть. Он уже неделю не мог толком выспаться: не получалось привыкнуть к коротким суткам — он проваливался в сон и тут же выныривал, не успев отдохнуть, а сейчас голова была странно тяжелой. Но спать ему было нельзя — учитель на него рассчитывал.       Он мог поесть. Еды на столе было много, но останавливало то, что губернатор, если верить госпоже Мэйдо и ма… просто Прие, намеревался их с учителем отравить. Оби-Ван подумал растолкать губернатора и скормить ему что-нибудь на пробу, но решил, что учитель не обрадуется, если арестованный ненароком превратится в покойника.       От нечего делать Оби-Ван стал рассматривать клинок. Полукороткий жёлтый — табельное оружие, синтетический кристалл, конвейерной штамповки рукоять. Ничего личного, ничего уникального, ничего... живого. Меч мастера... то есть просто Прии... «Как вообще правильно к нему обращаться?» Его меч, в отличие от него самого, был поразительно скучным.       И потому — поразительно интересным.       Когда их выпуск работал над мечами, Оби-Ван единственный слушал Хойанга. Остальные считали, что он нудный — непонятно, почему, ведь тот говорил важные, интересные вещи: что по мечу можно понять владельца и его душу.       У Оби-Вана кристалл был голубой. Хойанг сказал — цвет мечты. Таким становится кристалл у тех, кто по пути джедая идёт, движимый грёзами о прекрасном и достойном. Ещё он сказал, что кристалл может стать темнее с годами, когда мечта сменится или верой, или отчаянием.       Но разве кристаллы меняются?       Вот, например, учитель. Зелёный клинок — светло-зелёный, ответственность и жажда битвы. Такой джедай никогда не останется в стороне, если может вмешаться, не пройдет мимо, если может помочь. Такой джедай всегда готов нести ответственность за свои и чужие действия, принимая эту ответственность раньше, чем принимает решение, как поступить...       ...учитель и учитель, а этот меч был жёлтый и ничего не мог поэтому сказать. Хотя мастер... как бы его ни звали, тоже был под стать мечу: вроде и штатный, вроде и свой, но — непонятный.       Интересно, каким бы учителем был этот Прия? Оби-Ван видел многих, одни любили своих учеников, другие — нет, третьи любили, но делали вид, что не любят. Наверное, были и те, кто не любил и притворялся...       Но Квай-Гон был лучшим. Он не делал вид, что обожает ученика, но всегда защищал его и о нём заботился. Он никогда не забывал растолковать непонятное или прокомментировать происходящее. Он дал Оби-Вану шанс стать настоящим рыцарем, доказал, что это возможно, что нет никакого проклятия непринятых... а вот бедному Прие шанса никто не дал, и значит, учителем ему никогда не быть.       А жаль, наверное.       Было несложно представить его мастером. Кем-то вроде Магистра-Отшельника: вечно словно где-то далеко и одновременно всегда рядом, витающий меж звёзд и твёрдо стоящий на земле, говорящий загадками, ключ к которым всегда прямо перед гадающим... Оби-Ван, в отличие от многих ровесников, любил Магистра-Отшельника и часто подолгу сидел у него, когда учитель был на миссиях. «Когда вернусь, надо будет к нему сходить», — подумал он, и мысли ушли от учителей к статуе и к коридору, где она стояла, и к залу фонтанов в Храме…       Снизу донесся какой-то звук. Оби-Ван встрепенулся и прислушался. Губернатор всхрапнул. Звук больше не повторялся, и Оби-Ван успокоился. Противник был связан, у него самого в руках был меч, учитель на него надеялся, и он не имел права его подвести.       Внизу что-то упало, Оби-Ван вскочил, губернатор на этот раз тоже проснулся, а может, он и не спал вовсе.       — Мне так сильно связали руки! И ноги, — сообщил губернатор. — Хорошо, хоть не шею, впрочем, чего я жалуюсь, он бы мог...       Оби-Ван утвердительно кивнул.       — Ты ведь можешь меня развязать? Хотя бы ослабить веревки. Я старый уже человек…       Оби-Ван задумался. Губернатор был прав, но и учитель знал, что делает, поэтому он помотал головой.       — Ну и ладно, — вздохнул губернатор. — Руки, ноги, как-нибудь досижу.       Оби-Ван прислушался к дому и к Силе. Что-то было, живое, но что? Крыса? Воришка? Или на площади кто-то устроил одиночный пикет и швыряется в окна камнями и засохшим дерьмом?       — Я читал, — после короткой паузы начал губернатор, — джедаев учат быть справедливыми. Скажи, со мной поступили по справедливости?       Оби-Ван поморщился и насторожился. «Если слышишь слово "справедливость" — помни: тебя пытаются нагреть», — говорил Декстер, друг учителя.       — Я верил госпоже Джо… ну, этой… — губернатор трагически всхлипнул, опять помолчал. Оби-Ван подумал, что он выбирает подходящую тактику. — Вот так ты веришь человеку, считаешь его своим другом, а он предает тебя в самый последний момент. Знал ли я, что она — эмиссар Сената? Да ранкор меня отымей! Разумеется, нет.       Губернатор наклонил голову. Оби-Ван снова сел в кресло, сжал крепче меч, посмотрел на подлокотник, на котором пристроил обрывок балдахина. Губернатор проследил за его взглядом и жалобно произнес:       — Она предъявила документы, ей поверили. Мне она их предъявляла, фальшивые, но я наивный старый дурак! Или я не хотел добра? Она сказала — незаконный референдум! Разве может быть воля народа объявлена незаконной, как полагаешь?       Оби-Ван потянул на себя кусок балдахина, и губернатор печально посмотрел на потенциальный кляп.       — Вот, да, ты тоже хочешь заткнуть мне рот. Как это обидно — ты делаешь всё во благо, тебе в ответ причиняют зло.       — Вы убили журналиста, — неожиданно для себя самого сказал Оби-Ван. Он не знал этого Риза, но слышал, как о нем отзывался Нут, и был уверен — тот был неплохим парнем.       — Я? — губернатор подпрыгнул. — Я? Я? Ты поверил!       — И пытались убить учителя.       — Не успел же! — воскликнул губернатор, подаваясь вперед. — Что ты, что ты, я никогда бы не стал. Что там этот… да что же такое, столько людей лишили меня законной власти. Теперь они, наверное, передерутся. Эта Джодо, или как ее там, тварь еще та.       «Учитель с ней разберется», — мысленно пообещал ему Оби-Ван и вспомнил, как они прокрались в резиденцию, как учитель разговаривал с госпожой Мэйдо… и весь мокрый сел на ее кровать, причем этого и не заметил, а она ничего не сказала. Оби-Ван хихикнул.       — Да, да, — закивал губернатор, по-своему расценив его смех. — Ты такой маленький, а всё понимаешь. Нет, ну еще бы чуть-чуть, и твой учитель отправил ее под арест. Во-первых, она бегала тут с оружием. Это запрещено. Зачем он развесил уши, похож ведь на умного человека, но тут же такие глаза! В этом мире, дитя мое, всё зло — от баб.       Оби-Ван ничего не мог сказать про глаза госпожи Мэйдо, подумал только, а смотрел ли он вообще хоть раз ей в глаза. Но фраза оскорбляла и Ату, и Майру... возможно, даже просто Прию, так что он сурово нахмурился.       — Это я, конечно, напрасно, — притворно смутился губернатор. — Тебе рано обо всем этом знать, да, ты прав. Тогда считай, что в мире все зло — от политиков. А я? Я разве политик? Я администратор. Очень, скажу тебе, неплохой, и всё, что я делал, на благо народа.       Оби-Ван прекрасно видел упомянутое благо — драки, разруху и горы дерьма, но не нашел причины спорить, поэтому он поднялся и строго уставился на губернатора.       — Я молчу, молчу, — тут же сдался тот. — Очень неприятно, когда тебе в рот суют грязную тряпку. Кто-то украл моего дроида, ну что за люди, или это фалнауты, никакого уважения к властям.       И он надолго заткнулся. Оби-Вану показалось — заснул, но проверять он не решился, тем более в сон клонило его самого, так что, с одной стороны, болтовня губернатора отвлекала, с другой его задача — охранять преступника, а не беседовать с ним.       Было душно, сильно пахло чем-то прелым и неприятным, от духоты и запаха начала болеть голова. Оби-Ван подошел к окну, забранному ставнями, в которых не хватало половины досок, но не успел решить, стоит ли его открывать. Внизу что-то упало и покатилось, потом, как показалось, кто-то пробежал.       Губернатор поднял голову.       — Сидите здесь, — приказал Оби-Ван, будто он мог куда-то упрыгать. — Я проверю, что там такое.       Учитель запер их снаружи. Оби-Ван подергал дверь, присел, чтобы посмотреть в замочную скважину, ничего не увидел, выпрямился и зажег меч. Губернатор испуганно запищал, но вряд ли боялся на самом деле. Оби-Ван примерился и, стараясь, чтобы не дрогнула рука, аккуратно вырезал дверной замок.       Он опасался, что дверь загорится, но дерево в этом доме было пропитано чем-то защитным. Подобное он уже видел, когда они с учителем выбирались из подвала.       В кабинете было пусто. Оби-Ван быстро прошел до конца, высунулся в дверь, озираясь по сторонам.       Никого, тишина.       — Пери? — позвал он на всякий случай. Тот куда-то делся, никому ничего не сказав, и сначала Оби-Ван посчитал, что его просто прижало, но сколько можно сидеть в туалете, даже если учесть, что из господина Нута так себе кулинар? — Пери, это ты?       Оби-Ван сделал шаг в коридор. Если бы это действительно оказался Пери — было бы здорово. Они уже не один раз попадали вдвоем в переделки. Пери мог поддержать, Пери был умным и интересным. Почти взрослый — и при этом сущий ребёнок, когда дело доходило до жизни как таковой: зло он видел исключительно в датападе. Потому и к смерти, и к трупам, и к опасности относился как к игре, будто в реальном мире тоже у всех по пять сердечек, а если закончатся, можно прихватить ещё парочку, надо только удачно подпрыгнуть.       С Пери было... легко. И приятно, потому что из-за его детскости Оби-Ван чувствовал себя старшим, умным и ответственным. С Пери было спокойно. Сейчас Оби-Ван был один и испытывал если не страх, то неуверенность. Ему нужен был кто-то, на кого можно положиться, кого можно защитить. Кому можно верить.       Ведь говорит же Йода, что друг — это тот, кто никогда не предаст.       — Пери! Иди сюда!       Оби-Ван не боялся того, что — или кто — могло находиться в доме. Он был уверен, что справится, учитель отлично его обучил… это ведь не проклятые лепты? Он напряженно слушал тишину. Если бы снова донесся звук, ему стало бы легче — можно было понять, что происходит, но дом молчал, и от этого становилось жутко.       Оби-Ван прошел до лестницы. Спуск на первый этаж, а чуть дальше — спальня госпожи эмиссара. Может быть, она решила остаться?       Он быстро добежал до двери, постучал, ему никто не ответил. Оби-Ван толкнул дверь, та оказалась заперта, и взламывать ее он не решился. Одно дело — крушить резиденцию губернатора какой-то малозначительной планетки (да и учитель первый начал), совсем другое — нагло проникать в покои полномочного эмиссара Сената. Хотя учитель и тут отличился…       Пока Оби-Ван размышлял, стоит ли ему продолжить это достойное начинание и вломился бы учитель к госпоже Мэйдо в спальню, если бы знал, кто она такая на самом деле, незваный гость разошелся. И вопрос с дверью отпал сам собой.       Оби-Ван вытащил меч, бросился вниз по лестнице, немилосердно при этом топая, поэтому, когда он спрыгнул с последней ступеньки, гость затаился. Оби-Ван прислушался к Силе… был кто-то живой, но больше понять не удавалось.       Сколько времени прошло с тех пор, как учитель запер их в кабинете? По ощущениям — несколько часов, на самом деле, наверное, не больше тридцати минут. Растерянный Оби-Ван подумал про оставленного наверху губернатора. Угрожает ли им опасность или всё-таки нет?       Где-то в стороне кухни, как определил Оби-Ван по памяти, хлопнула дверца шкафа. Потом еще и еще.       Больше он не раздумывал. Возможно, это был просто ветер, но тогда надо было всего лишь закрыть окно и спокойно вернуться в губернаторские хоромы, и Оби-Ван влетел в кухню, даже не включив меч.       Никого. И окна были закрыты.       В кухне царил тот же разгром, какой в отсутствие супруги устроил господин Нут. Губернатор был не дурак пожрать, а так как готовить ему было некому, изворачиваться пришлось самому. Оби-Ван переступил через странную гору на полу, похожую на присохшую пасту, и осмотрел кухню внимательнее. Шкафы. Куча грязной посуды. Две двери, одна… он заглянул туда — тесная кладовая, вторая — холодильный шкаф, и, как только Оби-Ван туда сунулся, его оглушил треск генератора и обдало адским холодом. Здесь вряд ли кто-то мог прятаться, если только какая-нибудь ошалевшая вампа.       Это сравнение почему-то напомнило Оби-Вану про эмиссара Сената. Нет, госпожа Мэйдо была красивой, изящной — «Хотя и не такая красивая, как Ата, конечно», — прибавил Оби-Ван и покраснел, — но учитель её... он сказал бы — боялся, но ведь рыцари не знают страха. «Значит, учитель видит в ней опасность», — объяснил себе Оби-Ван и вздохнул, потому что сам никакой опасности в ней не видел.       Госпожа Мэйдо просто... была. Существовала, как леса или горы: вот она здесь, на своём месте, опасная, таинственная, непредсказуемая — совсем как тот лес, в котором он заблудился, — и как бы ни хотелось её куда-нибудь деть, это невозможно даже для джедая. Только учесть её существование и править планы в соответствии с ним.       Хотя Прия, кажется, любил её.       Как Венн Кравье, которая любила одну из алдераанских берёз в саду? Она часто подолгу стояла рядом, положив руку на белую мягкую кору и о чём-то негромко рассказывая. Но дерево не отвечало ей. Оно просто росло, его просто посадили в тот день, когда Венн приняли в Орден.       Ма... просто Прия вёл себя иначе.       Будто госпожа Мэйдо была человеком, как учитель или сам Оби-Ван... как Пери. Или Ата. Не чем-то непонятным, загадочным, несущим угрозу. Может быть, в этом и была вся соль? Что он видел в ней человека, а к людям относился неплохо, Оби-Вана не знал толком, а всё равно доверился ему и отдал свой меч?..       Стоило спросить у Йоды или у Магистра-Отшельника, или у мастера Летисии... По-хорошему — нет, спрашивать надо у учителя, но учитель видит в госпоже Мэйдо опасность, а значит, такой вопрос его огорчит или поставит в неловкое положение. А ученики не должны ставить учителей в неловкое положение, это Оби-Ван твёрдо знал.       «И бездарно тратить время на размышления, когда надо не думать, а действовать, тоже не должны!»       Он так и не выяснил, откуда доносился таинственный звук. По пути в кухню он видел несколько дверей, но все они были закрыты, а значит, так хорошо Оби-Ван не расслышал бы стук. Кто-то был на кухне, куда он делся?       И Оби-Ван сообразил наконец посмотреть вниз. Почти прямо под ногами была дверь подпола, без ручки, с небольшой только выщерблиной, и он попытался подцепить ее и посмотреть, что там.       Удалось не сразу, потом дверца со скрежетом поддалась, и Оби-Ван подумал — она так скрипит, что он непременно бы услышал, но если любопытство запросто сгубило кошку, что ему какой-то падаван? И Оби-Ван, повторив, что думать не стоит, а надо действовать, откинул дверцу до конца и начал спускаться в подпол.       Он с трудом нащупывал ступеньки — в подвале было темно. Когда он, по его расчетам, оказался примерно на середине, откуда-то донесся странный низкий гул и сразу же перерос в приглушенный рев, дом слегка задрожал. Это было похоже на легкое землетрясение.       К гулу примешался треск, словно что-то разлетелось, потом гул стал тише, но теперь к нему добавился противнейший визг. Это был не человек, не живое существо, это был не тот, кто ходил по дому, и Оби-Ван догадался, что гул и визг исходят из вентиляционной трубы. Наверное, древний вентилятор не выдержал тяги, и лопасти поломались.       Это ничем не угрожало, и Оби-Ван продолжил спуск. Лестница немного шаталась, упасть он не боялся, но всё равно с помощью Силы спрыгнул на пол, не рассчитав — пол оказался неожиданно близко.       После приключений в Красной Горе фонарик остался у учителя, и с утра Оби-Ван позволил себе похозяйничать и фонарик забрал. Сейчас он пригодился, и Оби-Ван с изумлением рассматривал просторную, хорошо отделанную комнату с заправленной кроватью, небольшим холодильником, несколькими стульями, массивным шкафом, застекленной стойкой, столом и стареньким датападом. Настоящее убежище, но зачем оно? В комнате сильно слышался гул и треск поломанных лопастей, и когда Оби-Ван нашел вентиляционное отверстие, то здорово удивился — оттуда дуло так сильно, что рядом было почти невозможно дышать.       Что-то в этой комнате было не так. Она казалась обжитой, словно кто-то совсем ненадолго ее покинул. Но она не могла быть жилой, пусть в ней и были стол, кровать, холодильник…       Оби-Ван посветил на стены. Дверь он заметил не сразу и подходил к ней с опаской: если кто-то и прятался от него, то делал это только за этой дверью.       И в этот момент он как никогда ощутил свое одиночество. Он один на один с неизвестным противником… да, он должен справиться, у него меч, с ним Сила, он джедай и прекрасно умеет сражаться, но — сможет ли он нанести удар?       Ни разу в жизни ему не приходилось драться с настоящим разумным врагом. Могло бы прийтись, но тогда, когда на них напали фалнауты, он даже не помышлял о том, чтобы вступить в настоящий бой. Джедай не может убивать безоружного, не может убить, если враг не сопротивляется… а что ему предстоит сейчас?       И Оби-Ван медлил. Смешно: он когда-то узнал, что «медитация» — просто «размышление» на одном из древних языков. Значит, сейчас он вовсю медитировал! И почему-то первое, что пришло ему в голову, было то, что все они одиноки. И он сам, и Ата, и госпожа Мэйдо, и... проще было перестать себя поправлять и остановиться на «мастер Прия».       Одиноки, да. Но по-разному.       Одиночество Аты было тоской и разлукой. Венисиола ей не родная, а какая планета родная и что там, Оби-Ван не знал. Как не знал, добра Ата к нему и Пери просто так или из-за этой разлуки и тоски. Кого они ей напоминали? Может, она искала в них то, чего в ее жизни никогда не было? Зачем она здесь? Для чего? Что он может для нее сделать?       Ничего, признал Оби-Ван. Не может даже понять, потому что не знает, что такое — быть частью семьи. А учитель? Что он в ней видит? Или все же — кого?       Ата была замечательная, Ата была красивая, Ата была добрая и умная, поэтому хотелось признаться ей в любви, но Оби-Ван не был уверен, что дело именно в том, что она — женщина. Это был скорее бонус, помогающий заметить её... иные таланты, иные стороны.       Госпожа Мэйдо была другой. Эмиссар Сената — высокая должность, большая ответственность, огромные полномочия. Она наслаждалась своим одиночеством. Или хотела наслаждаться, пока была такая возможность? Гордилась им, это точно. Помощь учителя — помощь мастера-джедая! — отвергла, как что-то ненужное, раздражающее. «Мы неплохо работали вместе», — вспомнил Оби-Ван. Где, когда, что за тайна связана с этим «жучком»? О каком доверии они говорили? И почему, в конце концов, учитель сначала собирался арестовать ее, а потом так неожиданно…       Оби-Ван очнулся. Медитация выходила неправильной. Вместо того чтобы быстро выяснить, что происходит, и вернуться назад сторожить губернатора, он только и делает, что тянет время и лезет в немыслимые дебри. Какое ему дело до эмиссара Сената и до того, что делят они с учителем?       Он решился и толкнул ногой дверь.       Решение оказалось ошибочным: дверь открывалась в другую сторону, Оби-Ван отпрыгнул, а потом нащупал ручку и рванул дверь на себя, пока ее не распахнули и не дали ему по зубам, но никто не выскочил, не закричал, не набросился и вообще ровным счетом ничего не произошло.       У губернатора была роскошная спальня и шикарный ночной горшок, тот, кто оборудовал эту ванную комнату, обладал не меньшей бездной вкуса. Кто-то из юнлингов однажды пошутил, что на Аркании везде золотые сортиры. Госпожа Мэйдо точно бывала и на Аркании, так что у неё можно было уточнить… только Оби-Ван подозревал, что учитель не одобрит. И госпожа Мэйдо, возможно, тоже. Если учитель считал ее опасностью, а она его — досадной помехой, то не стоило лезть со своими вопросами, чтобы не обострять.       Унитаз, к огорчению Оби-Вана, был обычный, зато ванна настолько огромная и великолепная, что он в восхищении замер. Целый бассейн, и куча непонятных принадлежностей. Стены были позолочены, на потолке висела великолепная люстра, по углам стояли вазы с искусственными цветами. Обитатель достаточно скромной спальни уделял проведенному в ванной времени большое внимание и полагал, что ни минуты не должен потерять зря, а наслаждаться красотой и шиком.       «Точно арканианский стиль. Голых мужиков по стенам недостаёт», — фыркнул Оби-Ван. Раковина была странной формы, и, подойдя поближе, он убедился, что это чья-то отполированная кость. Вода в кране была, но только холодная, и Оби-Ван озадачился поиском нагревателя.       Как ни странно, нашел, а потом решил, что и ванную, и комнату стоит обследовать тщательнее, хотя бы для того, чтобы убедиться — здесь кто-то живет или, напротив, что ему показалось. Ванна была сухая, вода не нагрета, мыло… было тоже сухим. Не желая, чтобы в его расследовании остались пробелы, Оби-Ван изучил унитаз, сделал вывод, что им давно никто не пользовался, а потом пришел к заключению, что сам оказался здесь не просто так, и заодно проверил работу системы слива.       И тут его осенило. Зачем держать губернатора наверху, когда проще запереть его здесь и не бояться, что он куда-то сбежит? Даже развязать ему руки и ноги, только сначала надо убрать все предметы, которыми можно воспользоваться для нападения.       Пока Оби-Ван собирал по ящикам всё, что могло представлять опасность, мысли его снова вернулись к эмиссару Сената. Иногда казалось, что учителя раздражает ней именно пол, хотя непонятно, почему именно. То есть, госпожа Мэйдо раздражала, да. Она командовала, она вела себя так, словно джедаи — не рыцари и защитники, а докучливые нахлебники, что вечно лезут под руку со своим нытьём... но ведь это никуда бы не делось, будь госпожа Мэйдо мужчиной!       Но учитель считал иначе. Наверное, стоило потом его подробнее расспросить. Или всё-таки — нет?       «Всё зло от баб», — сказал губернатор. За это следовало влепить пощёчину или отругать за дремучий первобытный сексизм, но Оби-Ван сомневался, что джедаю можно бранить, а тем более бить, пожилого беспомощного человека.       Он отлично знал, что «баба» — грубая форма упоминания лица женского пола. Но он вырос в Ордене, где мужское и женское сводилось к раздевалкам, туалетам и душевым. Нельзя было сказать, что мастер Луминара отличается от мастера Квай-Гона тем, что она — женщина, или что сам Оби-Ван отличается от Венн Кравье тем, что он — мужчина. Звания, профиль работы, дары Силы — различались. Но и только. «Пожалуй, в идеале мы должны быть как мастер Прия: кого бы в нас ни видели, мы в конечном итоге просто джедаи, каждый из нас, а пол есть нечто телесное и потому незначимое».       Другое дело — мирские.       Бабой можно было назвать Майру. Не вслух: за такое могло прилететь ложкой по лбу. Но она была в юбке и замызганной кофте, широкая в кости, с кучей детей, с грозным голосом, покладистая с мужем и суровая со всеми остальными. Не человек, а живая иллюстрация к учебнику политической космографии.       А вот Ату или госпожу Мэйдо так назвать было нельзя.       К ним даже «дама» плоховато вязалось, они были слишком... не об этом. Личности, не картинки. Оби-Ван поймал себя на том, что увлекся, покраснел и переключился на одиночество.       Мастер Прия... с ним творилось странное. В нём жила память одиночества, и это одиночество исчезало, когда рядом с ним была госпожа Мэйдо. И когда рядом с ней оказывался он — исчезало её одиночество. Им хватало полуслова, полувзгляда. Они... смотрели друг другу в глаза. Госпожа Мэйдо отворачивалась от учителя, от Оби-Вана, но смотрела в глаза Прие, точно-точно.       И Оби-Ван понял, просто понял то, чего никто ему не говорил, потому что бесполезно говорить, это можно только прочувствовать. Непривязанность — радостное признание своего одиночества. Когда ты один — нет потерь, нет страха, нет страха потери. Просто проходишь мимо, пожимая плечами, будто ничего не случилось.       Так, наверное, проходила госпожа Мэйдо и… учитель? Он тоже признавал одиночество и наслаждался им? У него не было страха потери — никого, ничего, даже потери его, Оби-Вана, а впрочем, чем он отличался от тех двух других падаванов?       «Он сделает меня рыцарем», — упрямо напомнил себе Оби-Ван. «Он не должен меня любить, не обязан быть ко мне привязан. Ученик — это...»       А, собственно, кто?       Он решил, что дальше не хочет над этим задумываться. И схитрил сам с собой: если перестать думать о чем-то, не появится страх того, что всё может быть правдой. И тогда он не испугается, а значит, не нарушит устав... Лучший способ выбраться из лабиринта — туда не заходить.       А лучший способ отвлечься от мучительных мыслей — потренироваться во владении Силой. И Оби-Ван беззаботно отправлял наверх один предмет за другим, иногда сразу несколько — ножи, вилки, ножницы… жаль, что все они быстро кончились, и пришлось вылезать самому.       Гул и треск в вентиляционной трубе стоял оглушительный. На улице потемнело, стекла дрожали, где-то бешено колотилась дверца или окно, и сильно сквозило.       — Бластер мне в очко, — пробормотал Оби-Ван, пользуясь тем, что учителя не было рядом. Это было похоже на разбушевавшуюся стихию. Он что-то помнил… учитель рассказывал о планете, но, к своему стыду, Оби-Ван не столько вслушивался в скучные лекции, столько торчал возле пилота и впитывал на практике навигацию и брань.       Он не нашел того, кто ходил по дому, и пришел к логичному выводу, что это был робкий фалнаут, который, услышав джедая, посчитал за благо убраться как можно скорее. Всё равно из этого дома если и могли что украсть, украли давно и не ждали неподходящего случая.       И всё же он быстро поднялся наверх. Здесь ветер ощущался сильнее и в Силе было что-то… Не угроза, но какая-то тьма. Не темная сторона, но темные помыслы.       Оби-Ван вдруг решил, что губернатор каким-то образом развязался, выскочил в окно и теперь лежит под порывами ветра, хорошо еще, если живой. Со всех ног он бросился в кабинет, в темноте споткнулся обо что-то, разлетевшееся и зазвеневшее, пролетел носом вперед пару метров и едва не впечатался в дверь.       Она была закрыта, и на первый взгляд ничего не произошло. Поэтому Оби-Ван поднялся, спокойно толкнул дверь и застыл на пороге.       — Сделаешь шаг, и я его убью.       Оби-Ван неподвижно стоял, не зная, что сказать или сделать, и смотрел на острие ножа возле шеи и на руку, крепко сжимавшую нож.       — Ты меня хорошо расслышал? Одно неверное движение — и он покойник! Брось меч.       Оби-Ван отчаянно пытался понять, как правильно, как следует, и с таким же отчаянием сознавал, что не знает. Он не был к этому готов, и никто никогда его к этому не готовил.       Потом он отстегнул меч и бросил его на пол как можно дальше и от себя, и от человека с ножом.       Руки губернатора были развязаны, ноги — тоже. И Оби-Ван не знал, как так вышло. Но теперь он наконец догадался, какую опасность учитель чувствовал в эмиссаре Сената. Великая Сила — еще не все. Любой человек может обойти джедая… легко и непринужденно. Внезапно и без малейшего сожаления.       Как держащий у горла губернатора нож Пери Нут.