Хёнджину показалось, что он видел знакомый силуэт, но перед ним тут же появляется отец, который не даёт даже осмотреть красиво украшенный банкетный зал. Пока Хван жался к Тэхёну, Намджун ходил по залу, направляясь специально к самым влиятельным и властным людям, обменивался с ними комплиментами, в которых сквозила ничем не прикрытая лесть. Именно так в высшем свете заводят знакомства. В противоположной стороне зала налаживал отношения с партнёрами Чанёль, а Тэмин был преимущественно за его спиной.
В зале почти не было молодых красивых омег, которые были бы не замужем, а на Хёнджина все смотрели немного насмешливо и осуждающе. Зато он может сам себя обеспечить, пусть только недавно и стал совершеннолетним. Отстранённо он думает, что было бы неплохо взять отпуск хотя бы на пару месяцев, потому что постоянные съёмки его вымотали, хотя и подарили много новых впечатлений и опыта. А главное, что за них он получает достаточно много денег. Не говоря уже о славе…
Хёнджин предпочитает не выходить из дома без крайней надобности, за ним заезжает менеджер и везет на площадку, где он спокойно работает, заботится о его состоянии, следит за питанием, а потом возвращает домой. Менеджер — один из тех людей, с которыми он хорошо общается и может хоть немного, но доверять. Он многое не рассказывает своему прекрасному менеджеру Ёнджэ, но с ним он может просто помолчать и быть уверенным, что он его поймет и так же молчаливо поддержит, положив руку на плечо.
С Гон Ю омега продолжает общаться и иногда переписываться. Он, в принципе, старается поддерживать хорошие отношения со всеми актерами, с которыми ему приходилось сниматься. Так у него есть номера Пак Богома, Ли Минхо (к нему и его имени Хёнджин долго привыкал, чтобы не ловить болезненные флэшбеки, так что стал называть старшего просто Хо, а тот и не был против, потому что, что греха таить, грел в себе надежды на заинтересованность в себе омеги), Чжи Су, Нам Джухёка и Пак Сочжуна.
Альфы, с которыми он снимался частенько пишут ему, приглашают в кино или ресторан, но он всегда ссылается на свою занятость и загруженное расписание. И его понимают, но не хотят понять простой и прозрачный намек на то, что Хёнджину не нужны отношения. Ему ничего не нужно, он бы лежал в кровати целыми днями, возможно даже сорвался бы с диеты и заехал в Мак, но знает, что это грозит ему продолжительной тошнотой.
Есть только один актер, которого он может назвать своим вечным врагом. С Ли Чонсоком они не сработались сразу, вот как только увидели друг друга и все, это искра, и им захотелось придушить друг друга сразу. Стоило им оказаться в одном помещении, атмосфера накалялась. Хёнджин считал (не без причин), что Чонсок очень эгоистичный и самовлюбленный, он эгоцентричный и считает, что ему все дозволено, так как он высокооплачиваемый актер с большим опытом. Он считал, что может смотреть на всех свысока, а гримеров и костюмеров вообще не считает за людей, потому что они скачут вокруг него. Но если люди для тебя что-то делают, и это их работа, это не значит, что они твои рабы, считал Хёнджин и прямо высказал старшему коллеге это в лицо.
В ответ он получил мнение о себе не в самых радужных красках. Оказалось, что его считают за дилетанта, недоучку и выскочку, что есть множество других, более талантливых актёров, место которых он занял. У них получился весьма скандальный дуэт, а на фотосетах альфу вовсе успокаивали режиссёры, а костюмеры вытаскивали из тёмного угла Хёнджина, куда тот забился, не желая целоваться с коллегой. Фотосет, как и тот день, выдались напряжёнными и выматывающими, а с Чонсоком Хёнджин предпочтет больше никогда не видеться, тем более, он его чуть не убил.
Стайки пузатых альф мечутся по залу, стараясь объять всех значимых гостей и всем угодить. Отец Хёнджина заметно нервничает и теперь перетягивает его к себе. Боится, что он уйдет.
— Если ты сейчас что-то выкинешь, — предупредительно говорит отец, больно сжимая локоть омеги. — Я тебя…
— Я никуда не уйду, — спокойно отвечает Хёнджин, пытаясь освободиться из захвата, но не получается. Намджун все так же опасно смотрит в глаза. — Я не собираюсь бежать, — устало повторяет еще раз омега. Намджун хотел сказать что-то еще, но Хёнджин мотает головой ему за спину. К ним подходит среднего возраста и роста альфа, дружелюбно улыбаясь.
— Вот я Вас и нашел, — жмет руку Намджуну неизвестный в строгом костюме. — Хотя это было не сложно: Ваш сын самый красивый омега в этом здании.
— Спасибо, — улыбается вежливо и слегка кланяется Хёнджин.
— Очень приятно познакомиться с Вами и Вашей семьёй, Господин Хван, — все продолжает сыпать формальностями альфа, хотя Намджун его не прерывает и вставляет идентичные фразы. — От лица нашей корпорации благодарим Вас за приглашение. Нам сейчас очень важно наладить дружеские отношения, ведь мы уже перешли на корейский рынок.
Намджун бледнеет. Вот почему акции с самого утра упали еще на семь процентов.
— Вы уже пользуетесь доверием, и это в чужой стране! — с уважением тянет Намджун, пока Хёнджин откровенно скучает и трется за его спиной. — Как Вам удается так быстро расти и захватывать, не побоюсь этого слова, земли?
— О, в этом нет заслуги работников или директоров, как многие считают. Все это дело рук нашего создателя, который является президентом, этот мужчина потрясающий! В таком возрасте добиться успеха…
— Сейчас он задерживается тоже по этой причине? — нетерпеливо (Хёнджин удивился, обычно отец очень сдержанно ведет себя) перебил Намджун.
— Простите?
— В его возрасте тяжело посещать встречи, да и жить в таком ритме, нужно везде успевать, быть пунктуальным, ведь доверие начинается именно с этого, когда главный приходит вовремя и выражает свое почтение и заинтересованность.
— О, нет, что Вы, — смеется нервно альфа, стирая со лба платком выступивший пот. — Его возраст лишь помогает ему. Он полон энергии, в нем силы бьют ключом!
— А его сын? — аккуратно прощупывает почву Намджун, дергая еле заметно Хёнджина и призывая слушать. — Он помогает ему?
— Что? — тупо переспрашивает альфа, будто неправильно услышал.
— Его сын!..
— Боюсь, мы говорим с Вами о совершенно разных людях, — заливается тихим смехом мужчина, слегка хрюкая. — Президент молод, ему нет и тридцати, так же он не состоит в браке и не имеет пока детей. Вы стали жертвой слухов, Господин Хван… — альфа проверяет часы. — О, а наш президент сейчас уже должен явиться!
Теперь Хёнджину точно не кажется. Он видит высокий силуэт своего альфы. Минхо красивый, в дорогущем костюме, каких у Хёнджина есть только три, с аккуратно уложенными волосами. В глаза бросаются строгие, но баснословно дорогие часы. Он держит спину прямо, оглядывает зал в поисках кого-то, а найдя глазами Хёнджина, сразу уверенно идет к нему. Альфа, с которым говорил отец и представившийся Ким Чунмёном, с готовностью кланяется Минхо, когда тот подходит вплотную. Ли жмет руку своему подчиненному и, подозвав к себе поближе, тихо попросил о чем-то, а тот лишь с готовностью кивнул и быстрым шагом удалился. Не нравится все это Хёнджину, хотя, на удивление, он не волнуется и ощущает себя в своей тарелке.
Знаете, это предчувствие, как будто сейчас произойдёт что-то хорошее, что-то, что без сомнений порадует, и так и хочется достать камеру или хотя бы телефон и начать записывать видео в характере «за секунду до».
— Здравствуйте, — слегка склоняет голову молодой альфа, протягивая раскрытую правую ладонь Намджуну, которую тот рассеянно пожимает, не в силах оторвать взгляд от лица молодого мужчины, стоящего напротив. Теперь это именно мужчина. Высокий, красивый, богатый, уверенный в себе, а главное не такой простой и наивный как раньше, он опытный.
— Минхо, это ты?.. — потрясенно выдыхает старший альфа, отпуская руку Ли.
— Разумеется, — улыбается он холодно, и в этот момент возвращается Чунмён, за которым следуют Чанёль и Тэмин, а боковым зрением Хёнджин замечает и Ёнбока, который тянет за руку Чанбина и, вопреки всем манерам, тычет пальцем в угол зала, где сейчас грозит состояться настоящая семейная встреча. — Я рад, что все в сборе.
— Минхо, — серьезно, басовито начинает Чанёль, уже сводя к переносице свои густые брови.
— Я буду говорить первым, — безапелляционно заявляет он, поднимая руку. — И ходить вокруг да около не привык, так что сразу перейду к делу. Я забираю Хёнджина, — он мотает головой коротко в сторону омеги, которого Намджун уже давно просто задвинул себе за спину. — А взамен не трогаю ваш маленький кукольный замок, который вы выстроили за последние годы.
— Ты мой сын, неужели из-за омеги ты сможешь уничтожить дело всей моей жизни? Убить все, к чему так долго шли твой брат и Чанбин? Оставишь своего еще не рожденного племянника в нищете? — Чанёль начал давить на альфу всеми возможными способами, которые только приходили в голову. — В конце концов, это просто неразумное распределение людей, — резонно отмечает он. — Вы с Хёнджином могли бы образовать два других достойных брака, которые помогли бы и твоему самостоятельному делу, и всей семье в целом! Заключать брак между вами просто нецелесообразно!
— В этом есть смысл, — задумчиво отвечает Минхо, глядя отцу в глаза. — Во всем есть смысл, но не все можно мерить деньгами, есть кое-что поважнее. И я настаиваю на своем: вы отдаете мне моего омегу, а я не рушу карточный домик, который вы все так стремитесь защитить. Я могу отправить одно сообщение, этого будет достаточно, чтобы процент ваших акций снизился настолько, что вы могли бы идти на рынок и умолять хоть кого-то купить их. Я прошу по-хорошему, предлагаю наиболее безопасный для вас вариант, но если вы этого не сделаете, я все равно заберу у вас того, кто мне предначертан. Жду Вашего ответа, господин Хван, через двадцать четыре часа, после перехожу к действиям, и, поверьте, лучше Вам не доводить дело до такого оборота. — Минхо разворачивается на пятках, не кланяясь, удаляется, когда ему в спину прилетает почти робко брошенное Чанёлем слово.
— Сын!..
— Ах, да, совсем забыл, — Минхо разворачивается и громко чеканит, так, что его слышит весь зал. — Господин Ли, советую Вам проверить свой семейный регистр, Вас ждет сюрприз.
Минхо уходит в сопровождении Чунмёна, а Тэмин пораженно прикладывает ладонь ко рту. У него даже на глазах слезы выступили. Только вот в них не было той настоящей печали и такого шока, какой бы испытал папа, если бы узнал такое впервые. Нет, он был готов к этому, и Хёнджин видит посредственного актера. Только сейчас всем не до этого. Чанёль зол, как собака, Намджун устало трет лоб, Тэхён сияет от счастья и берет Хёнджина за руку, чуть сжимая и подбадривая. Феликс округляет глаза шокированно, но, тем не менее, продолжает запихивать в себя десятое по счету канапе, а Чанбин лишь молчит и смотрит задумчиво в стену.
— Он выписался, — чуть ли не рычит Чанёль.
— Он сделал так, что вы теперь не сможете прикрыться родственными связями. Он сам по себе, а значит брак необходим, чтобы защититься и заручиться его поддержкой. Глупо было бы игнорировать такую возможность, тем более, что его размах превосходит нас в разы. Тут и думать не надо, нужно соглашаться, — тихо, но весомо говорит Чанбин.
— Как бы печально ни было, но ты прав, — цедит Чанёль. — Намджун, думаю, надо отдать ему Хёнджина.
— Я согласен.
Так судьбу Хёнджина вновь решили за него.
***
На следующий день Хёнджин уже встречал у себя дома самого Ли Минхо, собственной персоной, на этот раз в повседневной одежде. У него вкус не изменился, думал про себя омега, оглядывая простую черную толстовку и самые обыкновенные синие джинсы. Не сказать, что это был неожиданный визит. Скорее даже наоборот. Чего-то подобного Хёнджин и ожидал. Если альфа сам не пришел бы, то уж наверняка послал бы за ним кого-то или вовсе заявился бы на площадку и забрал его куда-нибудь. В тот же ресторан или просто поговорил бы в машине. Сейчас Хёнджину спокойнее, потому что он на своей территории.
— Вот так просто меня впускаешь? — удивляется альфа, стягивая старые кроссовки. — И не врежешь?
— Если будешь приставать, я тебя обезврежу, — не теряется омега.
— Учился самообороне? — с уважением интересуется Минхо, проходя на кухню.
— Пришлось. Сейчас снимаюсь в дораме, где должен играть полицейского, поэтому посещаю курсы.
— Тебя будет сложно украсть, — криво улыбается он.
— А еще у меня есть перцовый баллончик и шокер, — замечает как бы между прочим Хёнджин, заваривая чай. — Не советую, Минхо. Сиди спокойно, будь хорошим маленьким альфой.
— Как скажешь.
— Зачем пришел?
— Поговорить, конечно.
— Нам есть о чем?
— Представь себе.
Перед альфой появляется кружка с чаем, Хван достает припасенные Феликсом печенюшки, а потом ставит на стол сахарницу.
— Ты меня купил, как дорогую проститутку, так что теперь я весь твой и тебе нет нужды со мной церемониться. Просто делай что хочешь. Могу хоть сейчас уехать с тобой и сделать все, что скажешь, — серьезно смотрит в глаза Минхо омега, помешивая медленно горячий напиток.
— Ты не проститутка, Джинни, — качает головой Минхо. — Это совсем не про тебя.
— Конечно, — кивает головой. — Поэтому я сказал «как». Отец очень бдительно следил за моим омежьим здоровьем и даже течки я проводил в больницах, под присмотром врачей и без возможности к себе прикоснуться. Он так бережет мою репродуктивную функцию, что даже подавители давать запретил. Знаешь,
как больно мне было все это время?
Минхо передергивает плечами, потому что это даже звучит жутко, а стоит вспомнить, что это все правда, хочется удушить себя самостоятельно.
— Я просто не могу быть не девственником. Но это не меняет того факта, что мое тело мне не принадлежит. Теперь оно твое, ты его купил.
— Я тебя не покупал…
— Купил, обменял, заключил сделку, не суть, — без тени претензии говорит Хёнджин, оставаясь отвратительно спокойным. — Везде фигурируют деньги. Ты просто не стал их отнимать у семей, в которых мы родились, вот и все.
— Именно поэтому я забрал тебя, поэтому я хочу, чтобы у нас была своя собственная семья, не такая, как те, в которых мы росли. Я хочу, чтобы наши дети знали, что такое любовь, понимали ее ценность и знали, что она точно не должна измеряться в деньгах. Деньги — это власть, сила, огромное благо, но даже это не способно затмить то, что у нас с тобой было когда-то. И я всеми силами старался вернуть то время, когда мы были вместе. Я почти не спал все то время, пока был в другой стране. Я учился днем, ночью, почти все время. Я забрал документы, чтобы стать тем, кто я есть сейчас. Я хотел вытащить тебя, чтобы ты сам принимал решения.
— Но ты не даешь мне выбора.
— Я даю тебе выбор, — возражает мягко Минхо. — Я не буду тебя неволить. Ты свободен, Хёнджин, ты не раб и не проститутка. Ты можешь делать что хочешь, я тебе не хозяин, ты принадлежишь только самому себе, и мне жаль, что тебя смогли убедить в том, что ты лишь игрушка в чужих руках. Живи так, как жил, меняй свою жизнь, делай, что считаешь нужным, работай…
— А что будешь делать ты?.. Как ты это перенесешь?
— Я долго думал об этом. Так долго, что чуть не впал в безумие. И я понял, что не могу так жестоко с тобой поступать. Я бы хотел… Я бы так хотел привязать тебя к себе, браком, детьми, меткой, истинностью, хоть кандалами, лишь бы ты был рядом и смотрел на меня так же, как тогда. Потому что я все ещё я, я не так сильно изменился, все так же люблю фастфуд и тебя, но я изменил тебя. Как своим отсутствием, так и появлением.
— И что ты там надумал? — начинает вдруг огрызаться Хёнджин, совсем не дружелюбно скалясь. Что ему предложит Минхо?
— Я отпущу тебя.
— Что?.. — ладно, такого он совсем не ожидал!
— Одно твоё слово, Хёнджин, и я оставлю тебя. Я буду рядом, если ты хочешь, если позовешь — приду. И если ты прикажешь, я оставлю тебя навсегда, и не посмею больше потревожить, клянусь.
— Тогда уходи. Уходи из моей жизни, Минхо, навсегда. Я не хочу ничего, не хочу тебя.
***
Хёнджин продолжает мирно существовать в своей уютной квартире, его ничто не беспокоит, он просто живет, а внутренний голос давно молчит, как и какие-либо эмоции. Иногда забегает Феликс, чтобы скорее навестить туалетную комнату, чем самого хозяина. Но Хёнджин его понимает. Ёнбок носится со своим ребенком так, как никогда до этого. Парень чуть ли не помешался на своем здоровье. Он смог отказаться от сладкого (почти от всего) и потребовал, чтобы и у Хёнджина не было и грамма конфет дома. Для Хвана это не сложно, он давно не ест сладкое, сам себя отучил, просто потому, что тренировал свою силу воли. Он не ходил в тренажерку и не доводил себя до исступления упражнениями и занятиями, ему это не нужно было, но ему просто нравилось то, что он стройный и такой, как есть.
Парень готовится к съёмкам, работает, почти заканчивает сниматься в дораме про полицейских, когда ему поступает новое предложение. Его приглашают сняться в короткометражном фильме на школьную тему. Там ему достается, буквально, роль, которой жил Феликс. Противный богатенький школьный задира, которого ненавидят учителя, но ничего не могут сделать с ним из-за влиятельного положения, а у парня развязаны руки. Он травит слабых, издевается над всеми, носит чертову корону, которая слетает каждый раз, когда он оказывается в своем пустом темном доме. Это оказывается глубоко несчастный мальчишка, которого ломает изнутри жизненная неопределенность.
Хёнджин долго думает прежде, чем решиться на эту роль. Он дает свое согласие, и только через неделю после заключения контракта узнаёт, что его партнером будет самый что ни на есть настоящий Ли Чонсок. Омегу затрясло от бешенства и он чуть не впал в истерику, но сдержал сам себя неимоверными усилиями. Радовало лишь то, что отснять материала надо было не так много, всего лишь на сорок пять минут.
Съёмки проходили в обычном режиме, даже давний конфликт как-то стих и на площадке было преимущественно тихо. Это был рабочий шум, но актёры не общались, так что слышны были лишь разговоры персонала. Гримеры суетились, операторы спорили, а режиссёры развязывали третью мировую. Все как обычно.
Чонсок позвал Хёнджина в гримерную и попросил пройтись вместе с ним по сценарию. Хван удивился, но, вида, конечно, не подал. Репетиции — это нормальное явление для актёров, он проходил сценарий со многими, но Ли Чонсок не был таким актёром, которому это бы требовалось, ведь актёр он правда хороший, да и память отменная. Что-то тревожило Хёнджина. И не зря.
Звоночки стали бить Хёнджина по ушам ещё когда старший щёлкнул замком изнутри. Омега быстро развернулся к альфе лицом, а бёдрами мгновенно упёрся в маленький гримерный столик. Слюна вдруг стала вязкой. Омега забился в тесном помещении, пытаясь уйти от чужих прикосновений. Хёнджина пробили эмоции такой силы, что его буквально подкосило. Он давно не испытывал настолько сильных эмоций и это вылилось для него в настоящее потрясение. Он шумно хватал ртом воздух, обнимал себя, чтобы все его существо не рассыпалось на кусочки от фейерверков, которые его сотрясали. А альфа тем временем снимал с него рубашку и уже тянулся к брюкам, чтобы развернуть его к себе спиной и оголить…
Лак для укладки волос очень вовремя попался под руку Хёнджина. Он что есть силы надавил на распылитель и буквально облил насильника едким средством, попадая в глаза и в нос. Альфа закричал и отшатнулся, а Хёнджин, как шальной, не помня себя, почти выламывает дверь, но выходит обратно на площадку. Он будто в тумане, ничего не видит, а голова такая тяжёлая, надо что-то сделать, но он не понимает, что. Бредет по съёмочным декорациям, опускается на первую попавшуюся кровать, которая, оказывается, принадлежит его герою, О Тимину, и вокруг него суетятся люди. Ему застегивают рубашку, поправляют макияж, что-то спрашивают, а он отвечает не в тему. И оживает он только с громким голосом режиссёра.
— Последняя сцена, все готовы?! Хёнджин, милый, соберись, ты должен её хорошо отыграть! Весь наш фильм только ради этой сцены! Три, два, один, начали!
Хлопушка отзвучала, а Хёнджин не помнит, что должен говорить Тимин. Вроде, ничего и не должен. Он лишь плачет. И у Хёнджина самого ком в горле, который он проглотить не может, как бы ни старался. И его нос щиплет, а виски пульсируют. Он чувствует себя так, будто вдруг вернулся назад во времени, и Минхо только что уехал, а Хёнджин такой маленький и снова не знает, что делать, и снова он хочет смотреть в небо и ничего не бояться. И он снова плачет, снова хватает свои колени, зажимает свой согнутый указательный палец зубами и воет, как раненый зверь.
Он столько пережил, так много выдержал, так долго прожил в одиночестве с такой хрупкой надеждой, что дышать на неё страшно было. Сейчас она трансформировалась, эволюционировала, как покемон, стала большой и теплой. Теперь она ребра изнутри расширяет, наполняет свежим воздухом грудную клетку, грозится вырваться и убить своим размером и энергией.
И Хёнджин плачет, позволяет своей боли течь по щекам, он кричит так, как никогда не кричал, он раздирает только недавно застегнутую рубашку, к груди руки прижимает и кожу нежную ногтями сдирает, находясь почти в агонии. Все, что он держал в себе месяцы вырывается наружу. Гон Ю предупреждал о подобных последствиях, но для Хёнджина это благословение. Хёнджин очищается, как во рвемя изгнания всех его демонов и всей боли.
На съёмочной площадке тишина, даже режиссеры дышать боятся, а операторы ловят ракурсы. Только главный актер кричит почти не по-людски. Как такие крики может издавать человек остается загадкой.
Это самая лучшая актерская работа Хёнджина, за которую он позже возьмёт судьбоносную золотую статуэтку, но об этом уже не в этой истории. Хван понял многое благодаря, казалось бы, самому отвратительному человеку в своей жизни.
Его чуть не изнасиловали, он тратит свою жизнь впустую, у него не было никакого смысла, он был непроглядным идиотом. Но что самое главное, так это то, что он все еще любит своего истинного альфу. Хёнджин любит Ли Минхо, и теперь он, впервые в жизни, знает совершенно точно, что с этим делать.
I like me better when I'm with you
