Телефонный разговор

      Рейс на южный континент был скорее поездкой «в отпуск по делам», чем полноценным отдыхом, но для Мейделин, министра иностранных дел, это было явно лучше, чем оставаться в сошедшей с ума столице хоть на день дольше. Вырваться из душного города, сесть на морской лайнер, проплыть много тысяч километров по океану, высадиться в самом крупном порту, а от него почти на перекладных проехать половину континента, было невероятно освежающе.       Юг, несмотря на свою малую цивилизованность и обустроенность, был невероятным местом. Пустыни, пальмовые и бамбуковые леса, степи и скалы — всё очаровывало. А ещё больше удивляли люди. Этот континент хранил в себе неизвестное множество малых народов, а «пришедшие извне» демонстрировали сливки всего населения планеты в виде самых незаурядных личностей, кто был готов бросить всё ради местной дикости. Одной из таких людей была хорошо известная в узких кругах и достаточно знаменитая из-за ряда публикаций в журналах для любителей юга Благослава Гёдрештан — полевой культуролог, южный лингвист и просто очень работоспособный человек, кто в придачу ко всему занимается благотворительностью и организовывает школы и больницы чуть ли не в голой степи. Министр иностранных дел довольно часто натыкалась на её имя в газетах, посвящённых южному континенту, и давно хотела личной встречи. А сейчас возникла такая прекрасная возможность. Как же она была рада, что могла пообщаться с ней на родом для собеседницы языке.       И вот они вдвоём сидели в плотной палатке, скрывающей их от полуденного солнца и потоков раскалённого воздуха, и разговаривали под местный чайный отвар из древесного сока. Напиток был чем-то похож на мятную настойку и пробивал травяным морозом почти до мозга.       Благослава была по-настоящему красива. Не такая красота, какую представляют СМИ, не вульгарная и яркая, а та, от которой теплеет на душе. Некогда бледная и нежная кожа, в какой-то степени аристократическая внешность, огрубела и потемнела под палящим южным солнцем. Но это только придавало ей шарма, делала её мимические морщины выразительней. Большую часть жизни работая здесь, она превратилась из комнатной розы в экзотический цветок.       — А что означают эти рисунки?       Наблюдая за женщиной вблизи, министр иностранных дел разглядела у неё на шее причудливый узор. С первого взгляда можно подумать, что это своеобразные татуировки или посиневшие раны, однако при близком рассмотрении угадывались символы. Она раньше видела похожие рисунки в энциклопедии по южному континенту, но не могла определить, что конкретно это было.       — А, это? — Благослава вывернула ворот своей белой рубашки, показывая узор полностью. Вереница плоских тёмно-фиолетовых плоских шрамов огибали её шею как змея и явно должны были иметь глубокий смысл. По виду им уже много лет, явно десяток, если не больше. — Это моя защита от местных ухажёров.       Говорила она с улыбкой, эта тема явно её забавляла. Но Мейделин не рискнула бы сказать, что для неё это ничего не значило. Благославу вообще много чего веселило, казалось бы, без причины, особенно если конкретно с ней или с её друзьями, знакомыми, коллегами, да и вообще с кем угодно, происходило что-то неприятное. Министр прочувствовала это на себе, когда её чуть не ужалил скорпион, а женщина отогнала членистоногое палкой, сопровождая всё фразами: «А в вашей стране хорошо кормят, раз даже у скорпионов слюнки текут!» и «Повезло, что не прицепился, а то пришлось бы задержаться здесь на подольше.».       — Разве такие были?       — О, ещё как! Когда я сюда только приехала, от них приходилось отбиваться, иногда даже по-настоящему. Повезло ещё, что племена, которые достаточно сносно относятся к чужакам, чтобы их мужчины осмеливались на иностранок засматриваться, были более-менее цивилизованные, иначе — сами понимаете.       Благослава погладила большим пальцем по шрамам.       — Это мои брачные узы. Они так и называются. Всё работает просто и точно, как часы: носишь раскрытый ворот и все видят, что эта «вещь» уже кому-то принадлежит.       — Брачные узы? То есть у вас есть муж? — Мейделин явно не ожидала такого. Она никогда не слышала, чтобы у этой женщины был хоть кто-то. Если бы у той был муж, то о нём хоть что-то было бы сказано, но на этом месте зияла информационная пустота. Да и фамилию та не меняла, как было принято у неё на родине. Она аккуратно предположила: — А он, ну, из местных?       — О, нет! Иначе он от меня ни на шаг бы не отходил. Точнее, не пускал бы от себя ни на шаг. Это, как понимаете, очень сильно помешало бы моей работе. Да и тем более, у меня просто не хватило бы сил заниматься тем, чем я занимаюсь, и одновременно с этим быть постоянно беременной. По южным обычаям долг женщины — принести в мир как можно больше детей. Иначе свадьба бессмысленна. Так что нет. Мой муж с севера и, как говорят местные, бродяга, — последнее слово она сказала с усмешкой. Такое обращение к мужу её явно забавляло.       Эта информация только породила новые вопросы в голове министра иностранных дел. Она не знала, за что стоит взяться в первую очередь, и зацепилась за последнее:       — Почему бродяга?       — А вы его здесь видите?       — Нет.       — Поэтому и бродяга.       — А где он тогда?       — Точно не на этом континенте.       — Тогда понятно, чем он заслужил такое прозвище. Разве он не должен быть с вами?       — С чего бы? У него свои дела, у меня — свои.       — Но тогда, получается, вы с ним вообще не видитесь. В чём смысл такого замужества?       — Смысл есть во всём. С практической точки зрения я больше не привлекаю чужие мужские взгляды, люди соблюдают приличия, я ведь замужняя, и всем это видно. Очень удобно.       — Неужели всё только из-за удобства?       — Конечно нет. Это всего лишь бонус.       Министр всё равно не могла уложить у себя в голове концепцию такого замужества. Раз это не чисто ради социальной безопасности, то для чего? У неё есть муж, и она не представляет, как можно вообще сохранить такой брак, не имея общего быта и близости.       — У Вас и детей нет… — пробормотала Мейделин скорее для себя, чем для собеседника. Но её услышали.       — Не поверите, но есть.       — Как? Вы же не видитесь!       — На свадьбе виделись, и этого вполне хватило.       — А где тогда…?       — У мужа.       Министр недоумённо посмотрела на собеседницу. Благослава улыбнулась.       — У нас и не такие истории бывают. Вы бы видели, что иногда на местных свадьбах творится. То ещё зрелище. Как вспомню собственную, аж мурашки по коже волнами ходят. Как же я тогда кричала! Чуть голос не пропал, пришлось лечить местными средствами. Вы же знаете, что брачные узы делают калёным железом, а потом красят соком «плода любви»? Видели, кактус такой, с фиолетовыми полосками, похож ещё на арбуз с метровыми колючками? Из него ещё средство для потенции делают, — Благослава оглянулась на немного побледневшее и покрасневшее одновременно лицо своей собеседницы, которая всё ярко себе представила, и подлила ей в чашку напитка.       — Ээ… Ух. А у Вашего мужа тоже есть такие «брачные узы»?       — Конечно есть. Без этого никак не заключить такой союз. Но даже если Вы с ним встретитесь, то их не увидите — он хорошо их скрывает.       Благослава ещё долго рассказывала о диких подробностях местной культуры. Она также дополнила, что процесс бракосочетания такой болезненный не просто так: чем громе кричит женщина, тем здоровее будут дети, а чем лучше стерпит мужчина, тем большее могущество он украл у богов от рождения, плюс получает уважение шамана и племени. Её же муж был совсем не готов к тому, что его ждало, впрочем, как и она сама отчасти, потому перекричал свою жену так, что за ним её было еле слышно, и даже слез не сдержал. Какой же гогот это вызвало среди местных. По её словам, чудо, что у них в первую брачную ночь вообще всё получилось, так как большую её часть они друг друга успокаивали. Или же стоит благодарить кактус. А спустя всего пару дней они разъехались по делам, встретившись только из-за рождения дочери и её свадьбы.       — Не представляю, как вообще можно сохранять такой брак. Это звучит просто ужасно.       — А Вы представьте, что весь мир — это одна большая коммунальная квартира. В таком случае мой муж просто в соседней комнате.       — У Вас очень странное представление о мире, Благослава. Мне до вас как до луны. Но даже если и так, как так можно?       — Можно. Думаю, по-другому я бы никак и не смогла. Не могу представить себе обычную семейную жизнь. Да и с детьми я лажу не очень, а муж бы меня и недели в одной квартире не перенёс, точно бы заработал себе аневризму. Меня всё устраивает, и его, судя по всему, тоже. Я ценю, что он уважает моё личное пространство, даже если оно размером с целый континент.       За этот откровенный разговор Мейделин стала лучше понимать эту женщину, но в целом всё равно делала это очень плохо. Благослава была в своей личной жизни, как и в работе, экстраординарна. Тем интереснее было с ней разговаривать.       Вскоре сладкая тема личной жизни снова перетекла во что-то попроще, поначалу касаясь только южного континента. Благослава активно делилась результатами своей работы, а также рассказывала занимательные истории. Министр иностранных дел интересовалась темами из тех же областей, что засвечивались в интересных ей СМИ. Когда очередь рассказывать дошла до неё, солнце уже начало скрываться за горизонтом.       — Что ещё интересного происходит вне нашего края? — спросила Благослава, отпив из своей чашки уже согревающий напиток. К вечеру становилось прохладно, особенно по сравнению с дневным зноем.       — Ничего, что стоило какого-либо внимания. Разве что политика, но она, думаю, Вам не особо интересна.       — Почему же? Политика всегда интересна, какая бы странная она иногда ни была. Тем более, до меня мало что доходит оперативно, ведь тут даже не проведён телеграф, так что последние несколько недель точно прошли мимо меня, если не месяцы. Да и хотелось бы узнать новости именно от Вас. Расскажите что-нибудь интересное, а то нечестно будет, если окажется, что я рассказала Вам больше.       Министр улыбнулась.       — В этом плане я Вам даже немного завидую.       — Не стоит! Завидовать вредно, — усмехнулась она.