Сборник PWP драбблов

В моем рту был кляп, я дрожала всем телом, а руки были связаны за спиной в очень неудобном положении. Мое тело лежало на животе на диване в кабинете моего Хозяина, и принимало его достоинство в себя до упора. Я тихонько подвывала, смаргивая слезы с глаз при каждом его движении. Роман Викторович был очень большим… Его напряженные бедра с громким хлопком соприкасались с моими, расслабленными. Если расслабиться, то не так больно… Крупными руками он удерживал меня на месте, не давая проезжаться грудью по дивану. Одна рука была у меня в русых волосах, а вторая удерживала за нижний узел на кистях рук. Роман толкнулся жестче, резко вышел, и через мгновение я ощутила несколько горячих струй на спине и бедрах. Обжигающую вязкую жидкость с меня стёрли очень быстро, и затем развязали руки и вытащили кляп. Похлопав меня по бедру, молча похвалив, он натянул штаны на место и отошел к окну, вытащив из верхнего ящика стола сигарету и зажигалку зиппо с рельефом черепа на одной стороне, он закурил, выпуская густые клубы дыма в приоткрытое окно. Он не любит женские слёзы. Надев свою ночнушку, я тихо вышла за дверь, и направилась в свою комнату на втором этаже. Нужно привести себя в порядок, завтра все повторится, но вечером. Смены. Обернувшись у самой двери, я вновь посмотрела на своего мучителя. Густые черные волосы, зеленые глаза, тонкие губы, которые могут нежно проводить по коже и оставлять обжигающие следы… Тихонько выйдя за дверь, я направилась в свою комнату. Она находилась в самом конце коридора, в самом мрачном углу. Я сама попросила ту комнату. Помещение необычайно красиво и изысканно, но его никто не убирал очень много лет, а я убрала, и теперь живу там. Большая кровать в левом углу стоит прямо под большим прямоугольным окном с темными шторами, справа находится крупный двухметровый шкаф, а сбоку от него письменный стол и стул. В центре комнаты лежит круглый бордовый ковер с высоким ворсом, что приятно греет ноги. На улице апрель, самый лучший месяц в году. Приятно, тепло, цветы, жизнь! Солнце припекает темную макушку, не дает замерзнуть от прохладного ветра. Птицы начинают будить не хмурым карканьем, как в зиму, а радостным чириканьем, что может быть только в весну. Взяв полотенца и сменную одежду, я направилась в ванну. Нужно окончательно смыть следы семени с тела. Встав под теплые струи воды, я нанесла на мочалку немного геля, и начала мягко проводить ей по телу, чтобы не задевать царапины от плети. Смыв с себя пену, я решила еще недолго понежиться под теплой водой, и села на бортик ванны. Было безумно хорошо и тепло, даже немного горячо, но мне нравилось. Глаза начали слипаться, мне никогда не давали спать больше, чем восемь часов в сутки, хоть сейчас можно то двадцать минут… Меня разбудил крик. Крик моего господина, полный злости, боли и отчаяния. Даже не поняв что случилось, я выключила воду и выскочила из ванны, сразу попадая под магическую сушилку, мгновенно высушивая волосы и тело. Надев чистую свежую ночнушку, я побежала в комнату Хозяина, но возле двери стояла главная начальница гарема, если его можно так назвать. Я коротко поклонилась ей. — Госпожа, что случилось? Что с хозяином? — женщина лет пятидесяти посмотрела на меня с молчаливым недовольством. Она видела, что я была неравнодушна к Роману Викторовичу, и ей это не нравилось. Женщина в гареме должна быть послушной и глуповатой, чтобы ни о чем не думать. Я подходила только под первый критерий, но я была достаточно умна, чтобы притворяться глупой. — К нему должна была приехать жена, на карету напали. Жену изнасиловали и убили. Он стал вдовцом, и тебе сейчас лучше уйти… — дверь кабинета резко распахнулась, в дверях оказался Роман. Его волосы были взъерошены, одежда измята, а галстука вообще не было. Видеть его в таком состоянии странно. Анастасия Григорьевна замолчала и глубоко поклонилась, я же склонила голову вниз, молча показывая уважение к мужчине. — Пошли. — почти рыкнул он и за руку втащил меня в кабинет. Я не смела сопротивляться. Брюнет захлопнул дверь перед носом любопытной женщины, и оставив меня на диване, сел в кресло у камина, залпом осушая графин с красным вином. Я молчала, и из подлобья тихо рассматривала Хозяина, его точеный профиль, широкие плечи, мускулистую спину… Господин резко поднялся, едва не сшибив столик перед креслом, и направился к своему столу. На столе стояли четыре большие колонки, Роман Викторович был большим любителем классики и рока. Включив что-то на своем телефоне, мы уже через пару секунд услышали красивую, плавную музыку, льющуюся из динамиков. По голосу я узнала Кипелова. Он будто сразу успокоился, плечи расслабились и ушла злость из глаз. Хозяин медленно и плавно прошел из одного угла комнаты ко мне, и поставил меня на ноги, я бросила взгляд на его лицо тайком, но встретилась с его взглядом и засмущалась еще больше. Мы были настолько близки только во время секса. Роман медленно повел меня в танце. Мы кружились по комнате и почти не замечали музыку. — Закрой глаза. — я повиновалась. — Что ты видишь? — В-вас, господин… — почти прошептала я, положив свою руки ему на плечи, для удобства. Он хмыкнул, и через секунду я ощутила его губы на своих. Еще никогда он не целовал меня так нежно, с такой осторожностью и трепетом. Я медленно зарылась пальцами в его волосы на затылке, и немного сжала, прижимаясь ближе к горячему телу. Роман подхватил меня на руки, мягко заставляя обвить ногами его поясницу, что я и сделала, и он, сделав два шага в сторону дивана, уложил меня на него, сильными руками задирая рубашку до самого горла, а так как под тонкой, полупрозрачной тканью у меня ничего не было, Господину не нужно было тратить время на нижнее белье. Он склонился ниже, обхватывая губами сосок, мягко сжимая и вбирая в рот. Левой рукой он мягко играл со вторым полушарием, слабо сжимая, пощипывая и поглаживая кончиками пальцев. Мне казалось, что я умру от жара наших тел, горло уже пересохло от стонов, хотя Роман даже не приступил к главному. Мужчина перестал ласкать мою грудь, и начал покрывать поцелуями мой живот, опускаясь ниже и ниже. Легко поцеловал мой лобок, и тут же прижался губами к истекающему соками лону, выбивая из моего горла стон, полный наслаждения. Он покусывал и полизывал мой клитор, иногда с силой ударяя по нему кончиком влажного языка. Его сильные, крепкие руки закинули мои обмякшие ноги ему на широкие плечи, для большего комфорта. Пик наслаждения был достигнут крайне резко и быстро, вынуждая меня выгнуться в спине от наслаждение, и я даже не заметила, как Роман оказался опять сверху, и даже не поняла, когда он успел меня поцеловать. Вкус у его губ и языка был очень странен, и я с силой отгоняла пошлые мысли от себя. Когда напряженная плоть вошла в меня, я дернулась от неожиданности, и прикусила губу мужчины, что медленно и плавно задвигался во мне, почти не обращая внимания на кровь в поцелуе. Правая рука Господина проскользила под моим телом, и подняла мои бедра выше, изменив угол проникновения, позволив себе входить глубже. Язык мужчины шарился у меня во рту, не давая даже вдохнуть, но мне было абсолютно наплевать, в первый раз я могла сказать, что полностью счастлива. Но мне не давали покоя мысли о смерти его жены. Какое безобразие на границе… — Ты бы могла уделять чуть больше внимания мне, а не своим мыслям? — спросил у меня тяжело дышащий мужчина, на мгновение отрываясь от моих истерзанных губ, и смотря с некоторым недовольством. — Извините. — лишь прошептала я, и сорвалась на громкий стон, когда он толкнулся грубее, проникая чуть глубже в меня, и тут же ощутила как мое влагалище начало сжиматься в экстазе. Кровь вскипела в жилах, и со всей своей силой ударила в голову. Мне показалось, что я на пару мгновений потеряла сознание. Роман Викторович тихонько зарычал, и излился глубоко во мне, еще несколько раз толкнувшись внутрь. Мне беспокоиться не о чем, гарем хорошо снабжают противозачаточными. Он уткнулся носом мне в шею, пытаясь выровнять дыхание. Я мягко зарылась пальцами в его волосы, и потерлась щекой о них же. Господин поднялся с дивана, поправил на себе одежду и сел в свое излюбленное кресло у окна, сразу закуривая. Я опустила сорочку, и уже собралась уходить, но у самой двери он окликнул меня: — Иди в мою спальню, сегодня там ночуешь, у тебя в комнате очень холодно по ночам. — и снова отвернулся. Я вышла из кабинета, и улыбнулась. Он никогда не скажет мне трех заветных слов, никогда не встанет передо мной на одно колено с маленькой бархатной коробочкой в руках, никогда не будет смотреть с всепоглощающей любовью, но этого проявления заботы мне будет вполне достаточно для счастья. Для моего маленького, и мазохистского счастья, которое никто и никогда не поймет.