Леночка

Разбудили меня наполнившие номер голоса: молодой с низкой хрипотцой — мужской и звонкий — женский, парное шарканье ног по полу и отчаянный, премерзкий скрип пружин. — Я так не могу, Андрюш, — отнекиваясь, говорила девушка сквозь нетрезвый смех. — Вдруг она не пьяная и проснется? Получится неудобно… Мужчина напирал: — Не проснется! У тебя что, насморк — перегара не чуешь?! Давай, Аллочка, свет моих очей, решайся! Мы быстренько! Прибыла моя новая соседка, замечательно. Прибыла не одна — с ухажером, который собирается ее поиметь. И мое присутствие в номере мужчину абсолютно не смущает. Еще и пьяной в дрова обозвал — р-р-р-, мявк. Интересно, а где сей наглец унюхал перегар? Я из напитков сегодня пила только апельсиновый сок, утром, и воду в течение дня… — Аллочка, не давай ему, — крайне возмущенная происходящим безобразием, я резко села на постели, не смущаясь собственной полу-наготы — легла-то в лифчике и трусах, не заморачиваясь пижамой. — Андрюша обойдется. И вообще, валите отсюда — мешаете отдыхать. Щелкнул выключатель, и номер залило ярким, режущим глаза светом. Я зажмурилась, ослепленная, и бестолково замахала руками. Аллочка испуганно всхлипнула в опять воцарившемся мраке, Андрюша громко выругался. — Языкастая, — мужчину явно не обрадовало мое восстание из мертвых, — вам сколько заплатить, чтобы вы с часик погуляли на свежем воздухе? Я приоткрыла левый глаз и подслеповато уставилась на говорящего из-под вскинутой к переносью, защитным козырьком, ладони. Тот сидел на соседней кровати, широко расставив колени — смуглый, черноволосый, плечистый бугай в красной футболке и голубых джинсах. Рядом с мужчиной, закинув ногу на ногу, хлопала длинными накрашенными ресницами блондинка сильно за тридцать, отнюдь не модельной внешности. Пышная, едва тронутая первым загаром грудь толстушки колыхалась в глубоком вырезе пунцовой блузки — тесто-тестом, фу-у. Эх, мои буфера значительно скромнее… Подавившись острым приступом зависти к чужим выдающимся прелестям, я клацнула зубами и открыла рот, произнести по поводу этих грудей какую-нибудь колкость, но тут на тумбочке затренькала мобилка. Звонил Олег. — Леночка, я проснулся полчаса назад, — замурчал он в динамик, едва я поднесла трубку к уху, — проверил входящие — ноль. Ждал-ждал, не дождался и решил поиметь наглость и набрать тебя. Прости, если разбудил — скучаю… Ты сердишься, да? Ась? Я совсем не сердилась. Села поувереннее и нашарила на тумбочке очки. Неспешно водрузила их, под пристальными, изучающими взглядами Аллы с Андрюшей, на нос, в десяти словах уверила Олега — все нормально, не сержусь, на данный момент чуть-чуть занята и перезвоню, и сбросила вызов. Денежки любят счет. Ни нахалу Андрюше, ни грудастой, наштукатуренной Аллочке не обязательно знать о моих планах на сегодняшний вечер. Собрались приятно уединиться вдвоем — пусть откупаются. Фрукты в Сочи дороги, за гостиницу и авиа билет я отвалила приличную сумму деревянных. — На часо-ок? — протянула, невинно округляя рот, внутренне готовясь поторговаться. — А сколько не жалко? Андрюша тихонько вздохнул и полез в карман джинсов за портмоне. Всучив мне сложенную пополам тысячную купюру, он шлепнулся крепким задом обратно на кровать — бедняжка заскрипела в предсмертных корчах, но выдержала, ножки не подломились. Я помяла бумажку в пальцах, кивнула — оки, мол, договорились, и откинула с бедер одеяло. — А вам точно хватит часа? — спросила, спуская на пол босые ступни. — Уверены? Хотите удвоить время моей прогулки при луне и отлюбить друг друга не быстренько, а с толком и расстановкой? Андрюша, соображая, пошевелил густыми, словно нарисованными углем бровями. Аллочка нетерпеливо толкнула мужчину локтем в бок, и вот я — уже счастливая обладательница второй тысячной купюры. Щедрый у грудастой туристки ухажер, вау-у… Небось, Андрюша — турист и удрал на юга в отпуск от опостылевших жены и детей в надежде на жаркий, ни к чему не обязывающий короткий курортный роман. Нашел подходящую, плюс-минус привлекательную замужнюю женщину, тоже туристку, с мощными буферами, а обитает, как и Алла, в номере с соседом-пенсионером. Кошмар, людям даже сексом заняться негде, везде соглядатаи. — Ну? — Аллочка угрожающе наставила на меня палец, увенчанный длинным алым ногтем. — Освобождайте нам номер, раз деньги взяли! Дамочке конкретно пригорало в трусиках, кажется. Я презрительно фыркнула в ее сторону, аки порядочная, цапнула с вбитого в стену гвоздя купальник, остальные необходимые для ночной прогулки с Олегом вещи, включая не распечатанную пачку сигарет, блузку и шорты, в кучу посовала в пляжную сумку и с помпой удалилась, плавно покачивая бедрами. Ага, прямо в белом кружевном, весьма откровенном белье, по дороге заворачиваясь в полотенце. Главный девиз Акимовой: кто увидит — не ослепнет, а ослепнет — не увидит. Чай, не девственница, от простого погляда в спину не помру. Я люблю себя, красивую, так безумно — аж до слез, заводную, с пышной гривою темных, вьющихся волос… Мыр-р-р…

***

Олег ждал в фойе, на диванчике. Мужчина небрежно подкидывал на ладони позвякивающую связку ключей и вскочил при моем появлении. Неужели свершилось чудо и милиция нашла угнанный байк?! — Что за ключи? — я подошла скромницей и подставила под поцелуй губы. Олег с готовностью заключил меня в объятия. — Так зажигания, — он белозубо улыбался и выглядел вполне счастливым. — Папа одолжил свой мотик до завтрашнего вечера. Ему особо ездить некуда, а мне — возить невесту. Я очень живо, в красках представила, как у нас с Олегом угоняют второй по счету за сутки мотоцикл, и нахмурилась. — Щедрый у тебя папа, — вздохнула. — Убирай ключи, пожалуйста, от греха подальше в карман, пока не потерял. Прогуляемся до моря пешком. Олег дернул уголком рта, протестуя против общественных, забитых туристами пляжей. Я легонько щелкнула его по носу и отстранилась. — Мы сейчас куда? — спросила. — Купаться? Оказалось — не совсем. — Ты любишь танцевать, Лен? — мужчина пошевелил бровями. — Тут, относительно недалеко, есть замечательное открытое кафе типа бар с отличной, заводной музыкой. Показать? Я растерянно заморгала, не спеша отвечать ни да, ни нет. В баре свободно продают разное спиртное, и это чревато серьезными неприятностями. Два-три бокальчика плавно и незаметно перерастают в двадцать три, проверено опытом. Выпив же двадцать три бокальчика, некоторые Леночки Акимовы перестают быть приличными, хорошо воспитанными девушками и превращаются в портовых грузчиков: начинают шататься, ругаться трехэтажным матом, смачно харкать под ноги и ввязываться в кулачные бои. Вряд ли Олег мечтает о подобной агрессивно-распоясанной невесте и жене. — А мы не будем набухиваться в зюзю, — Олег лукаво блестел глазами, — и пронесет. Возьмем по кружке пива, и сразу на танц.пол. Если что, покупка тебе новых очков, взамен разбитых, на мне. Выберешь в оптике любую понравившуюся оправу в пределах десяти тысяч, плюс стекла, конечно. Вряд ли мужчина имел в виду доллары, и?.. Оправа за десять тысяч рублей — весьма соблазнительный куш для медсестры, работающей в государственной больнице. Моим очкам — без малого два года. Стекла в них поцарапаны, покрытие от разнообразных излучений стерлось по нижнему краю… В общем, сдохну от жажды, но ограничусь именно двумя-тремя бокалами. Пусть Олег гордится невестой. — Уговорил, — я склонила голову набок. — Веди. Олег быстро чмокнул меня в щеку и выпрямился. Протянул растопыренную пятерню. — Веду, — в глубине его черных, пульсирующих зрачков мерцало всполохами предвкушение скорого праздника. — Веду-веду. Главное — шагнуть вместе, с общей ноги, на удачу. Какую выбираешь — правую, левую? Я решительно сплела пальцы с пальцами мужчины в крепкий замок и демонстративно неспешно, балуясь, приподняла правую ногу в норовящей свалиться, пыльной вьетнамке. Левая — ближе к сердцу, но с правой — привычнее. Интересно, почему Олег приперся на свидание без традиционного букета? Нахал… — Букеты в охапке мешают, мнутся и вянут без воды, — Олег, глупо хихикая, оторвал от пола правую, обутую в тряпичный кроссовок ногу. — Я предпочитаю дарить их на обратном пути. Шаг, Леночка! Будь проклята моя привычка периодами разговаривать с самой собой вслух! Впрочем, плевать. Я и Олег застыли аистами, держась за руки и растерянно глядя друг на друга в упор с расстояния, не превышающего полметра. И смешно, и чрезвычайно мило. Как в… — Ты, — сдавленный голос Олега прозвучал в тишине тускло освещенного холла неуверенным эхом. — Бесподобна, Лен. Возвращаешь меня в детство. Хочешь, залезем на какое-нибудь дерево? Я покивала и шлепнула вьетнамкой о линолеум, делая первый заказанный мужчиной шаг. Олег в точности повторил мое движение, и мы опять застыли изваяниями, глаза в глаза, рука в руке. — Хочу, — я совершенно не шутила, идея влезть с Олегом на дерево и орать оттуда мартовской кошкой почему-то не показалась ни глупой, ни абсурдной, привлекала. — Только ты мне поможешь, я не умею лазать по деревьям. А дальше… Дальше мы с Олегом покинули гостиницу, по-прежнему держась за руки. Словно под гипнозом, перешли на противоположную сторону улицы и принялись спускаться по тротуару по направлению к морю, пока не достигли подходящего для лазания дерева с толстым стволом и пышной, раскидистой кроной. — Во, — мяукнул Олег, притормаживая и властно притягивая меня к себе. — Зацени-ка каштан. То, что нужно! Я не сопротивлялась воле мужчины. Спустя несколько минут мы оба уже сидели в обнимку на нижней, толстой ветке, болтая в воздухе ногами и, соприкасаясь губами, хором мурлыкали песню про кузнечика, который — огуречик. Безумие, ага, в курсе. Но — классное безумие, сладостное.