ДжоДжо сборник

      Леон любил Бруно. В этом не было сомнений. Он любил Бруно даже слишком - он был поглощён им, как каким-нибудь штормом, который унёс его в далёкие прекрасные края, как если бы сам он был маленькой Элли, а не почти взрослым Леоном.       Вообще-то, Леон не чувствовал себя взрослым. Он был уверен, что взрослые - это люди, которые справляются со своими проблемами, монстрами в голове и жизнью в целом. Леон был не худшим человеком в своей системе ценностей, но на хорошего человека не тянул. Бруно - да.       Не то, чтобы Леон себя обманывал. Он понимал, что Бруно - гангстер, что значило, преступник, он по ту сторону закона, которую Леон большую часть презирал, но и сам Леон тоже был здесь, раньше, чем присоединился к Бруно и его банде. Бруно был строгим и опасным человеком, поддерживающим невероятно грязную, почти отвратительную систему, но ещё Бруно был благословением. Бруно делал то, что Леон всегда мечтал делать сам: он помогал людям, в пределах своей компетенции. Он подбирал таких, как Леон, и лучших людей, которые не смогли найти своего места или упустили шанс на нём быть, тех, кто попал в передрягу у увяз в мрачной стороне жизни. Бруно был вместо Бога, потому что давал второй шанс: начать жизнь заново, сделать что-то полезное, может, тоже помочь кому-то, в пределах своей компетенции.       Большую часть времени Леон, как и остальная часть банды, не занимался особенно полезными делами: узнать то, устранить это, восстановить позиции организации в третьем месте. Казалось, они шикарно жили на фоне того, как это было раньше: Наранча получил возможность продолжить учиться (спасибо Фуго), и не было столь важно, что его учитель был сомнительным; Миста получил возможность управляться пистолетами на благо организации и есть своё нечётное количество такой еды, которой он, наверное, и не видел раньше в своей жизни. Фуго получил возможность быть в месте, где он, в принципе, нужен, и применять свои сильные-слабые стороны в таких местах, где это было уместно: ни случайных жертв, ни проблем с агрессией - всё в порядке с этим, если ты гангстер. Леон не мог ручаться за то, что Бруно нашёл в этой организации и как он помог себе, но Леон... Он получил возможность снова осознанно жить, вписаться в систему (ему это было правда важно) и хотя бы изредка не чувствовать себя говном. Это стоило многого. Это стоило всего. Бруно стоило всего.       Любовь Леона была очевидной и ошеломительной. Он ценил Бруно выше себя, так что, не задумываясь, мог лезть за него на врагов (организации), а мог отдать ему для трансплантации почку или две, или все свои органы, которые для этого пригодны (он бы не рискнул на месте принимающего брать его печень), и это бы, правда, даже не встало бы вопросом в его голове. Бруно не просто спас его однажды (от него самого), Бруно заполнял дыры внутри него, с которыми сам Леон просто не знал, что делать.       Смешно или нет, но Бруно исправлял даже косяки родителей Леона, скорее всего не зная о них. Это было просто: Бруно давал Леону всё то, чего его родители никогда ему не давали. Его отец был настолько не заинтересован в Леоне, что ушёл спустя пару лет после его рождения, а его мать никогда в него не верила. Она одёргивала его за каждый шаг влево или вправо от системы (крашенные губы были бы для неё величайшим позором, если бы они увиделись снова, и мать вообще его узнала) и подтолкнула в полицейскую академию, может, просто затем, чтобы после уехать из города и никогда не возвращаться. Это был тихий уход: однажды Леон уехал в общежитие для студентов академии, выпросил выходной и вернулся, чтобы забрать ещё какие-то вещи, но в его доме уже жил кто-то другой, никаких его вещей там не было, и вкусно пахло ягодными пирогами. Так оба его родителей отвернулись от него по неизвестным Леону причинам, и Леону оставалось только поверить полиции. Он был лучшим студентом и большим идеалистом. Ему казалось, что, если он вложится достаточно, то сможет найти себя, найти себе место, в котором от него не откажутся (ведь он хороший полицейский, он хороший полицейский). Леон говорил это себе, но перестал верить, ведь он видел себя со стороны, он знал, что обманывает себя, просто чтобы не развалиться на части. Ведь если не верить полиции, чему и кому верить? Бруно. Теперь всегда только Бруно.       Леон не ждал, что Бруно всегда будет на его стороне (вообще-то, Леон отбросил эту идею, что кто-то будет с ним и будет верить в него до какого-то условного конца), но того, что он уже был в тот момент, когда сам Леон не был, покрывал все возможные и вероятные в будущем... м, проблемы? Леон не мог сказать себе "предательства", но имел их ввиду. Он не хотел ставить слова предательство и Бруно в одно предложение, просто не хотел. Леон был на стороне Бруно и убеждал себя, что этого ему достаточно.       В целом, Бруно был добр к нему, внимателен (он очень хороший лидер) и иногда даже угощал чем-то вкусным (как мать редко делала), иногда приглашал Леона, чтобы тот составил Бруно компанию, например, чтобы присмотреть новый костюм. Леон не хотел думать о том, есть ли в этом какие-то скрытые мотивы, он не питал иллюзий относительно взаимности своей влюблённости, граничащей с одержимостью, он просто был в моменте. Как урагану, он позволял Бруно себя унести, и было не важно, куда это приведёт, было важно лететь вместе с Бруно.