89 пожарная часть

В понедельник Вова был один. Владик заболел. Сначала Братишкину было даже грустно, но к середине учебного дня, он начал замечать, что альфы-старшеклассники что-то затевают. Он понял это по лицу омежки из десятого класса, которая хотела рассказать Вове о чем-то, но ей не дали к нему даже подойти. Парочка альф подхватили ее под руки и уволокли в кабинет, как раз прозвенел звонок. На уроке ему прилетела записка откуда-то с третьего ряда: «Старшие за что-то обиделись на тебя, не ходи в одиночку» Братишкин так и не понял кто оказался настолько смелым, чтобы пойти против старших, и предупредить его, ведь судя по всему это был человек из их компании. Иначе бы эта информация к нему никак не поступила. Если что-то затевалось, то это обсуждали в закрытых чатах, никто даже словом не обмолвится. Вова предполагал, что тот парень, который звал его гулять все выходные, мог узнать, что он омега и оскорбиться. Ведь как это так, чтобы омега взял и отказал ему в таком шикарном предложении. Звали в их тусовку далеко не всех желающих и порой сами омежки напрашивались на такие вписки. И теперь Братишкин был рад, что Влада нет, ведь его тоже могло задеть. Вова не боялся старших, многих из них он бил, только было одно «но». Он побеждал, когда ему приходилось драться с одним или двумя. Если их будет трое или четверо, могут возникнуть серьезные проблемы. Плотно погрузившись в свои мысли о предстоящей разборке, он отхватил двойку по химии и явно завалил тест по физике. Со звонком сидевший впереди парнишка-омега, молча положил на его парту циркуль. Вова поднял взгляд сначала на него, а затем на остальных омег, которые собираясь, обеспокоенно поглядывали на Братишкина. В душе он был тронут отзывчивостью одноклассников, но внешне был скуп на подобные эмоции. Парочка альф, во главе со старостой, стояли у дверей и стоило Вове приблизиться, они обступили его.       — Мы можем проводить тебя домой, — заговорил староста. — Они не сунутся к тебе, если мы будем рядом.       — И что? — Братишкин окинул их взглядом. — Будете так до конца года ходить следом за мной? Спасибо за беспокойство, но я привык сам решать свои проблемы, — он оттолкнул одного из парней, что преградил ему путь и направился к выходу.       — Неужели ты не понимаешь, на что они способны? — бросил ему вслед староста. Парни явно хотели помочь, но они испытывали к старшим почти такой же страх, как и омеги. Это было заложено природой, в каждой группе есть истинный альфа — сильный авторитет. Независимо от его поступков и моральных устоев, его будут слушаться. Противостоять такому можно, даже есть шанс занять его место, только вот это сложно и в большинстве случаев проще смириться. Вова задержался в дверях на мгновенье и произнес:       — Понимаю. Поэтому и прошу вас не лезть, — сейчас они смогут его защитить, но тогда старшие просто соберутся компанией побольше и прилетит всем. Он видел нескольких в коридоре. Смотрели на него и облизывались. Братишкин остановился прямо посреди прохода. Туда-сюда сновали ученики, те парни стояли возле доски с расписанием, которая была напротив выхода. Он протянул руку и показав им средний палец, поманил. Альфы переглянулись и с самодовольными ухмылками направились за ним. Один из них вытащил телефон и набрал кому-то сообщение. Вова понимал, что просто уйти не выйдет, да он и не собирался, поэтому сам повел их в туалет на второй этаж. Туда ходили только старшие ребята, негласно сделав это своей территорией. Учителя в свою очередь в разборки между учениками встревали только тогда, когда доходило до драки и порчи казенного имущества. Им не было дела до иерархии внутри или дележки территорий. Если над кем-то издевались вне поля зрения учительского состава, то они не спешили наказывать кого-то, за исключением тех случаев, когда кто-то жаловался напрямую, но такое было редкостью. У двери в туалет уже ждали. Вова вошел первым, они следом, а за ними двое других. Теперь альф было четверо, но среди них все еще не было того старшеклассника. Братишкин подошел к раковинам и глядя в зеркало на вставших вряд парней, как ни в чем не бывало, принялся поправлять взъерошенные волосы. Слева были кабинки, а справа окно. Раздался звук смыва и одна из дверей кабинок открылась. Тот самый старшеклассник вальяжно шагал к ним, застегивая ремень на штанах.       — Чуть-чуть не дотерпел, чтобы нассать на тебя, — усмехнулся он, встав перед парнями. Вова встретился с ним взглядом в зеркале. Он не почувствовал его, потому что весь туалет провонялся хлоркой, более идеального места для выяснения отношений и быть не могло. И это не сулило Братишкину ничего хорошего.       — Я тоже, — спокойно ответил Вова. — Пришлось обоссать твою мать. Старший обернулся на остальных и с мерзкой улыбкой произнес:       — Какой смелый омега. Лает, как щенок за забором, — он вновь посмотрел на Вову и усмехнувшись, добавил: — Только вот нет никакого забора, псина. Братишкин сунул руки в карманы и повернулся к ним, незаметно нащупывая циркуль.       — Разве вам не должно быть страшно? Из-за того, что нет забора? — он окинул собравшихся взглядом, остановив его на главаре: — И тебе ли не знать, как я могу кусаться. Они начали медленно обступать Вову.       — Сегодня, когда ты будешь сосать мне, советую не кусаться, омега, — произнес их предводитель, после чего повернулся к парню справа и протянул руку. Тот в свою очередь стянул с плеча рюкзак и достал из него юбку. Черная, в складку, с двумя белыми полосками понизу — часть школьной формы для девочек.       — Место не совсем соответствующее, тебе бы скорее подошел какой-нибудь местный блядушник, но что есть, да, парни? — чинно начал главарь, взяв юбку двумя пальцами. Альфы за его спиной заржали, а сам он, швырнул вещицу в Вову. — Кажется, это тебе подойдет больше, не так ли? Тебя ведь, наверное, и приемный отец ебет в гон? И вся его бригада? То-то от тебя воняет альфами, маленькая шлюшка, — с прищуром произнес альфа, внимательно глядя на Братишкина. Вова, поймав юбку, вежливо дослушал перевозбужденного от ненормальных фантазий старшеклассника, а затем закусил край юбки, чтобы не класть ее на влажную раковину, пока расстегивает штаны. Альфы резко заткнулись. Спустив штаны, он перешагнул их, нехотя демонстрируя черные боксеры и множество шрамов на ногах, полученные по большей части в драках. Он надел ее. Юбка застегивалась на боку и была чуть выше колен. Он поднял свои штаны и посмотрел на альф, в это время незаметно проверяя в кармане циркуль.       — Разумеется меня ебал приемный отец, — произнес Вова, чувствуя пальцами холодный металл школьной принадлежности. Он зажал штаны в одной руке. — А еще он ебал твоего отца, твою мать, тебя и всех вас, придурки, — оскалился Братишкин.       — Подержите его, — усмехнулся главарь. — Пора уже показать Вове, где его место, — альфа начал расстегивать ремень. Остальные четверо попытались схватить Братишкина. Циркуль удивительно мягко вошел в бедро парня справа, он вскрикнул и повалился на пол, схватившись за ногу. В этот же момент, Вова боком толкнулся на второго, локтем ударяя в солнечное сплетение. Парень вместе с Братишкиным завалился к окну. Стекла здесь хоть и двойные, но они были старого образца, тонкие, так что повалившийся альфа легко разбил первое, рассекая кожу головы так, что хлынула кровь, а он сам завыл. Двое других помедлили, все-таки шум разбившегося стекла был достаточно громкий, чтобы на него среагировал охранник или кто-то из учителей. Вова оттолкнул воющего от боли и истекающего кровью альфу от окна, заняв боевую позицию. Парочка обернулась на предводителя, но тот решительно произнес, вытянув ремень из брюк:       — Держите его! — и они послушно бросились вперед. Одному тут же прилетел кулак в нос, второму пинок в живот, но недостаточно сильный, потому им удалось скрутить Вову. С него стянули рюкзак и врезав пару раз по печени, заломили руки за спину. Пока двое держали, главарь связывал его запястья своим ремнем. Когда дело было сделано, двое других отпустили его, чем Вова и воспользовался. Он пяткой наступил на ногу стоящему позади главному, тут же выпрямившись, ударил затылком в его грудь. Удар был неплохой, завтра там точно будет синяк, но альфа оказался готов к такому, потому не отпустил. Вову впечатали в стенку кабинки, чужая ладонь оказалась у него на животе, альфа похотливо дышал в его затылок, бормоча какие-то оскорбления в адрес омег. Парни достали телефоны и принялись снимать все это на видео.       — Думаю, такой шлюхе как ты, трусы носить не положено, — пробухтел главный альфа позади Братишкина. Вова услышал знакомый треск, с таким звуком раскрывался канцелярский нож. Хватка стала слабее, ремень не мог удержать руки достаточно хорошо, если никто не будет тянуть за него. Холодная сталь процарапала дорожку от бедра к боксерам. Вова напряженно замер, чувствуя, как бляшка ремня врезается в кожу. Альфа, под подбадривающий гогот принялся резать его трусы. Ткань легко поддавалась, но ему хотелось показать все это на камеру, и он отнял руку от ремня, задрав второй рукой юбку Вовы. Второго такого шанса жизнь ему могла и не дать. Поэтому Братишкин резко развел руки, перехватывая ремень и отталкиваясь от кабинки. Лезвие канцелярского ножа вошло в кожу, легко прорезая мышцы. Альфа, принявший его заминку за ступор, в этот раз оказался не готов к повторному удару в грудь и выронив нож, шагнул назад, схватившись за больное место. Вова развернулся и наступив на холодное оружие, которое окрасилось в алый, быстро намотал ремень на кулак, бляшкой к верху. По ноге ручьем текла кровь, а боксеры с правой стороны держались лишь на одной резинке, но это волновало Братишкина в последнюю очередь. Он чиркнул ногой по кафелю, отправляя нож куда-то в дальний угол последней кабинки, в эту же секунду бросившись на главного альфу. Один удар в челюсть, второй в живот, а затем вновь в зубы, которые альфа выплюнул, рухнув на пол. Двое других заметно стушевались, даже телефоны опустили, явно засняв свержение главаря. Вова шагнул к тому, что стоял ближе, он не сопротивлялся, почему-то надеясь, что Братишкин просто уйдет. Вовий схватил парня за грудки и нагнув к себе с размаху ударил лбом в его нос. Тот болезненно застонал, схватившись за поврежденную часть тела и начал стремительно отходить назад, к окну, где уже лежали двое стонущих от боли. Они слишком привыкли к тому, что получали все просто благодаря общению с истинным альфой. И будь он в сознании, возможно, их дух бы не пал так сильно, а Вова бы не отделался так просто. Потому что второй предпринял попытку бежать, даже не попытавшись дать ему отпор. Братишкин успел в последний момент. Пнул убегающего в спину и тот вылетел в коридор, глухо ударившись головой об пол. Вова поднял свой рюкзак и зарычав на скулящих у окна, вышел из туалета. Подобрав у лежащего без сознания старшего телефон, он остановил запись и выложил видео в тот самый чат. Ожидать загрузки Вова не стал, нерасторопный охранник шагал по лестнице, поэтому бросив телефон, он похромал в сторону другой лестницы. В башмаке начинало хлюпать и пусть пока он не оставлял за собой кровавых следов, ему все же стоило поторопиться. Никто не узнает, если его не поймает какой-нибудь учитель, поэтому он спешил выбраться прочь из школы уже знакомым способом — через окно. Перебравшись за территорию школы, он оказался в парке. Здесь все цвело и пахло, и людей было не очень много, только редкие омеги с колясками, и несколько парковых уборщиков. Размышляя о том, как бы ему добраться до дома и не истечь кровью в общественном транспорте, он вдруг увидел знакомую машину на парковке парка. Потрепанная временем темно-синяя «Киа Рио». Не веря своему везению, Вова спешно похромал к машине. Приблизившись, он понял, что внутри никого нет, но окно со стороны водительского сиденья было немного приоткрыто, принюхавшись, он почуял знакомый запах кофе, чем подтвердил свои догадки. Долго торчать возле чужой машины он не мог, поэтому быстро осмотрев лобовое стекло и не заметив на нем характерной красной лампочки, которая бы означала наличие сигнализации, обошел машину. Окинув взглядом местность, он увидел вдалеке знакомую фигуру, парень стоял у ларька с едой, а перед ним в очереди еще двое. Осторожно потянув дверную ручку, он с облегчением осознал, что машина не заперта. Сев на сиденье рядом с водительским, Вова по-хозяйски принялся обшаривать бардачок и пространство под сиденьем. Аптечки нигде не было, но зато нашлась пачка сухих салфеток. Вытащив их все, он сунул салфетки под ногу, где была рана. Сиденье уже успело собрать на свою кожаную обивку алую лужицу, которая быстро впиталась в ткань юбки, сделав ее мокрой. Болезненно зашипев, он запрокинул голову и вцепился пальцами в сиденье, надеясь, что Леша скоро вернется в машину. Крови было очень много, и Братишкин начинал бояться, что лезвие могло задеть вену. Он закрыл глаза и попытался успокоиться. Приятный запах альфы, который сохранился в салоне, заставлял поверить в то, что здесь он в безопасности. Братишкин открыл глаза, только когда услышал шаги. Лейтенант Карпов снова был не в полицейской форме. В руках у него находилось три стаканчика кофе на подставке и завидев пассажира, он ускорил шаг. Братишкин молча уставился в приборную панель, положив руки на свои голые коленки. Леша сел в машину и поставив подставку с кофе на панель, посмотрел па парнишку.       — Привет? — осторожно произнес альфа, принюхиваясь. В запах крови были вмешаны феромоны, которые явно не принадлежали омеге. Леша придвинулся, осматривая парнишку, пытаясь понять где рана, так как он сам рассказать об этом не спешил. На запястьях стерта кожа, но просочившиеся капли крови были слишком малы, чтобы он почувствовал их. Пальцы сжимали худые коленки, словно пытались унять мелкую дрожь. Вова был в ступоре, что никак не помогало Леше выяснить проблему. Поэтому он вновь прибегнул к тому, чего делать не стоило. Нажав на кнопку, он закрыл окна и выпустил свои феромоны. Парнишка дернулся и резко уставился на Лешу, будто видел его впервые.       — И снова привет, — с мягкой улыбкой произнес полицейский, видя, как на бледных щеках омеги проступает румянец, дыхание учащается, пропадает нервная дрожь и он готов его слушаться. Леша положил свою руку поверх его ладони и приблизившись, шепотом спросил: — Где болит? Вова сжал его ладонь и подавшись вперед, потянул руку к ране. Уткнувшись носом в его плечо, он почувствовал, как пальцы Леши легли на залепленный салфетками кровоточащий порез. В его мыслях не было ничего противоречивого, так же безоговорочно Братишкин позволял манипулировать собой отцу и альфам из его старой бригады. Он доверял им на подсознательном уровне и, когда голова отказывалась работать, из-за большого страха или злости, то часть его просто отключалась, отдавая вожжи правления внутреннему «я». Отчасти именно это «я» и предложило ему пойти к машине лейтенанта Карпова. Подобие объятий исчезло, потому что Леша отстранился и вышел из машины. Он открыл пассажирскую дверь и вытащил аптечку из кармана водительского сидения. Спешно обошел машину, открыл дверь со стороны Вовы. Отодвинув его сиденье немного назад, он приподнял пострадавшую ногу и опустил ее так, чтобы пятка оказалась на панели. Братишкин повиновался, но стоило юбке чуть съехать с приподнятой ноги, как он тут же вцепился в нее и потянул вниз, не задумываясь закрывая и обзор на рану.       — Мешает, — сурово произнес полицейский, вытащив из аптечки кровоостанавливающую повязку и бинт. Вова не пошевелился. Леша вдруг испытал приступ гнева, каких у него не было с учебы в академии. Но зол он был не на перепуганного мальчишку, а на себя. Ведь сейчас он ясно ощущал потребность успокоить его, а затем взять табельное, по запаху найти тех, кто сделал это с ним и перестрелять там всех. — И я уже надышался тобой, — покачал головой Леша, понимая, что чувство это вызвано ванильным запахом, что источал омега. Он протянул руку и взяв Вову за подбородок, повернул к себе, и заставив посмотреть в глаза, произнес:       — Я хочу помочь тебе, слышишь? — убрав руку от его лица, он вновь попытался наложить повязку, отодвинув его кулак, в котором он сжимал край юбки. Братишкин не сопротивлялся и даже заторможено кивнул, начиная приходить в себя. Тугая повязка была успешно наложена и теперь его стоило отвезти в больницу. В процессе закрепления бинта, Вова уже вполне осознано морщился от боли, закусывая губы. Это давало Леше надежду на избавление, потому что у него еще были дела, и он не собирался нянчиться с ним. Он закрыл дверь и вернулся на водительское сидение.       — Придется в больницу? — тихо спросил Братишкин, как только полицейский закрыл свою дверь.       — Да, задета вена, — констатировал факт Леша, открывая окна, потому как долбить мальчишку своими феромонами он больше не собирался, а вот сам омега начал пахнуть так, будто вот-вот потечет.       — Как вы это определили? — искренне удивился Вова, подняв взгляд на альфу.       — Темный оттенок, интенсивный поток — венозная. Меньше прогуливай, это школьная программа, — сухо ответил Леша, выруливая со стоянки. Братишкин стыдливо отвернулся к окну. Прогулы были, не так много, но были. Раньше за них было стыдно только перед Хардом, теперь еще и перед лейтенантом. Обычно после драки, кто-нибудь из случайных прохожих, спасенная омега или сам Вова, вызвал скорую. Ему уже приходилось получать колотые и резаные раны, некоторые из них были глубокие, и хирург накладывал швы. Поэтому Братишкина в местном отделении травматологии знали все. Даже бабульки, постоянно посещающие врачей, знали и его имя, и школу, и даже имена некоторых отцов-альф, что забирали зашитого бойца. Только вот после последнего серьезного побоища с гопниками, что терлись за школой, вылавливая там омег, Вова обещал Харду больше не драться. А если уж без этого никак, то смело убегать, а не кидаться без оружия на какого-нибудь поддатого бету с розочкой из бутылки. И пусть в нынешней ситуации далеко не Братишкин был зачинщиком, он всем сердцем не желал тревожить Харда.       — Отец убьет меня, если узнает. А ему донесут, — произнес Вова, осторожно глянув на серьезного альфу, но тот на его слова никак не отреагировал, будто не услышал даже. — Остановите, — прямо произнес Братишкин.       — Нет, — отрезал Леша. Вова может и стал бы сопротивляться, но даже туго наложенная повязка не полностью остановила кровь, и вскоре, он ощутил головокружение. Перед глазами все плыло, и он не сразу понял, что Карпов привез его в частную клинику. Альфа быстро вышел из машины и открыв дверь, взял его на руки. Братишкин обессилено ухватился пальцами за его футболку, чувствуя, как ладонь парня сжимается на кровоточащей ране. Его обкололи, зашили, поставили капельницу и к вечеру он пришел в себя. Палата была на одного. Вова даже успел испугаться, ему снился кошмар, будто он не сумел отбиться и над ним надругались. И придя в себя, он оказался в совершенно неизвестном месте, от чего не сразу понял, где сон, а где реальность. Капельницу уже сняли, и рука чесалась в месте укола, где остался небольшой синяк. На бедре был шов, а поверх широкий пластырь, рана отзывалась тянущей болью, но в целом — терпимо. За окнами вечерело, а все небо окрасилось в оттенки заходящего солнца. Поднявшись, он обнаружил ту самую юбку на стуле рядом с кроватью. На спинке висела рубашка, как и юбка выглаженная и определенно стиранная, так как она все еще пахла кондиционером, и совсем не пахла школьными разборками. Вова несколько минут взглядом гипнотизировал юбку. Протянув руку, он взял ее и встряхнув, будто она была в невидимой пыли, принялся надевать. Дело было не в отсутствии вещей, если бы он не хотел надевать ее, то пошел бы так, в трусах. Но эта вещица, в его понимании, вдруг стала неким кубком. Ведь тот факт, что он был омегой — важно. Не менее важно и то, чтобы об этом знали другие. Это был кубок за победу над собой, и он собирался носить его с гордостью. Одевшись, он с грустью подумал, что лейтенант Карпов, наверное, ненавидит его, потому что не так себе Вова представлял общение с альфой, который ему понравится. Еще он подумал о деньгах, которые придется отдать за лечение, а с собой у него ничего не было, рюкзак то остался в машине. Представляя, как будет злиться отец, когда он позвонит ему с ресепшена этой клиники, он подошел к двери и потянул за ручку. До него донесся знакомый голос. Полицейский стоял чуть левее от двери и негромко вел диалог с доктором:       — … потому имею право, — услышал Вова обрывок фразы, которую произнес Леша. — А законы вы знать обязаны, раз держите такое заведение, — голос альфы звучал вежливо, но в нем прощупывалась угроза, что вызвало у Братишкина неподдельный интерес.       — Да как скажете! — сдался доктор и отдал что-то парню, но Вове не удалось увидеть что именно, так как Леша стоял спиной, и почти полностью закрывал врача собой. Он сложил какие-то бумажки и сунул их в карман.       — Хорошо, что мы поняли друг друга, — более спокойно произнес лейтенант. Братишкин тихонько прикрыл дверь и отступил назад. Единственное, что крутилось у него в голове, так это то, что Леша не бросил его здесь одного. Дверь открылась, и Вова попытался принять самую непринужденную позу. Отвернулся к окну и сложил руки за спиной, выпятив вперед грудь.       — Как нога? Голова не кружится?       — Нет! — он резко повернулся так, что юбка весело крутанулась и Вова тут же прижал ее руками к ногам и сбивчиво затараторил: — Нет, не кружится. Почти не болит. Я в полном порядке. Спасибо большое! Леша окинул его взглядом и кивнув своим мыслям, произнес:       — Пошли, отвезу домой, пока твой отец не бросился на поиски. Кресло в машине было наскоро вымыто, кое-где на кожаном сиденье виднелись разводы, а на коврике было черное засохшее пятно. Вова сел в машину и пристегнулся, молча слушая, как легко заводится мотор.       — Твой отец звонил. Я написал ему, что ты на дополнительных занятиях, — с этими словами Леша вытащил телефон Вовы из своего кармана и протянул его ему. Братишкин проверил «отправленные» и полицейский действительно соврал от его имени, почему-то решив не выдавать. Вова понял, что его везут не домой, когда они остановились возле «Старбакс». В ответ на молчаливый вопрос Братишкина, Леша ответил:       — Полчаса нам погоду не сделают. Ты все еще бледный, а доктор прописал тебе сладости, — с этими словами он покинул машину. Вова проводил Лешу взглядом и принялся ерзать. Делал он это не специально, но все происходящее было так волнительно, что усидеть на месте было невозможно. В тоже время он боялся побеспокоить шов. Он был совсем небольшой и по факту Вова сидел на нем. Охлажденный персиковый чай, что было очень кстати, а еще чизкейки, пончики и десерт в баночке. Братишкин с удовольствием принялся за угощения. Ему действительно стало лучше, как только в организм поступил сахар. Ехали не быстро, Вова иногда поглядывал на дорогу и ему показалось, что альфа выбрал самый длинный путь. Когда они подъехали к дому, солнце уже село и на улицах зажглись фонари. Братишкин разделался со сладким и отряхнув крошки с юбки, попытался собраться с мыслями, ведь полицейского стоило как минимум отблагодарить.       — Я вбил свой номер в твой мобильник, — заговорил альфа. — Если тебя будут обижать, особенно вооруженные люди — набери и сбрось. По звонку отслежу из какого района, — добавил он, потому как ожидал, что Вова может сам спросить об этом.       — Спасибо… — начал было Братишкин, но его телефон зазвонил. Это был Хард.       — Тебе пора, — альфа достал с заднего сидения его рюкзак, вручил и многозначительно взглянул на дверь, чуть вскинув брови.       — Да! — живо согласился Вова и вцепившись в пепельницу, приняв ее в смятении за ручку, несколько раз дернул, а затем растерянно обернулся на Лешу. Парень беззлобно усмехнулся и потянувшись через Вову, открыл ему дверь. Ручка щелкнула, но полицейский еще не успел отстраниться. Оказавшись так близко, Братишкину в нос ударил древесный, но одновременно с этим отдающий кофе и лавандой аромат. Это был истинный запах Карпова. Вову словно окутал туман, одной рукой он вцепился в плечо Леши, не давая отстраниться, а второй провел по щеке, повернув к себе. Губы на вкус тоже отдавали кофе и мельком Братишкин вспомнил три утренних стаканчика, которые купил альфа для одного себя. Но долго концентрировать мысли на чем-то конкретном он не смог, потому что его неловкий поцелуй, а по факту он просто прижался к губам парня, вдруг перерос в настоящий поцелуй. Лейтенант Карпов ответил, легко протолкнув язык, в податливый ротик, а его рука сползла с дверной ручки на колено. Телефон продолжал вибрировать в сжатой ладони Вовы, но ему казалось, что вибрирует все тело. Язык во рту захватывал все больше и больше места, а в животе сладко заныло. Не выдержав, он застонал, чем отвлек Лешу и тот стремительно отстранился. Вернувшись на место, полицейский едва заметно облизнулся и пригладил свои волосы, возвращая их в идеальный зачес. Серые глаза смотрели ровно вперед и Вове было сложно судить о мыслях парня, поэтому, схватив рюкзак, и буркнув еще одно «спасибо», выскочил из машины, хлопнув дверью. В один прыжок миновав три ступеньки порога, он широко раскрыл входную дверь и залетел в дом, тут же закрывая ее, прижимаясь к ней спиной. Сбивчиво дыша, он прижал к себе рюкзак и прислушался. Машина уехала, но дышать легче от этого не стало. Он не мог понять, что на него нашло, но более удивительной вещью, была реакция лейтенанта. Только недовольный голос отца из зала, заставил его собраться с мыслями.       — И где ты был? — Хард сидел в кресле и видел часть коридора в дверной проем, как раз ту часть, которую должен был пройти Вова, чтобы попасть в свою комнату.       — На дополнительных, — ответил Вова, пролетая дверной проем. Отец был занят какой-то статьей, которую читал через ноутбук, что лежал у него на коленях.       — Стоять, — твердо потребовал он и Братишкин тут же остановился, едва сделав два шага от дверного проема. — Там ты точно не был, мне звонил твой учитель математики. Все плохо, ты в курсе?       — Да, — вздохнул он в ответ, высунув голову в зал.       — Зачем врешь? — Леша продолжал просматривать статью, легко уловив от своего маленького омеги запах чужого альфы.       — Я был на свидании, — сгенерировал мозг Вовы, понимая, что отец чует чужие феромоны.       — А вот это уже интересно, — он поднял взгляд от компьютера и встретился с раскрасневшимся лицом сына.       — Ничего интересного! Спокойной ночи! — быстро произнес Братишкин, понимая, что у него все на лбу написано. Скрывшись в своей комнате ему не стало легче, поэтому он поспешил улечься спать. Но вместо сладкого забытья, он всю ночь видел в своих снах полицейского, и утром ненавидел весь мир.