89 пожарная часть

В школе все было так, будто вчера ничего не произошло, а альфа-лидер, в лице Ромы, просто заболел. Никто из учителей не напоминал о вчерашнем и даже, когда Вова почти столкнулся с завучем, женщина ничего ему не сказала. Кто-кто, а уж она то любила припоминать все плохое. От тяжелых мыслей отвлекал и Шоколадка, который с самого утра хвастался их с Винди перепиской. Андрей вел к тому, что им нужно встретиться и серьезно поговорить, но так как у Влада скоро должна была начаться течка, они решили перенести встречу и пока мило переписывались на отвлеченные темы. Вова не хотел портить другу настроение, поэтому на вопрос о пластыре на коленях, соврал, что грохнулся дома со ступенек. День прошел так тихо и спокойно, что Братишкин даже немного устал слушать Владика, который уже едва ли не имена их с Винди детям подбирал. В то время как самому Вове один очень важный альфа, так и не ответил, от этого было горько, но совсем немного. После уроков был час подготовки к предстоящим экзаменам. Безудержный час математики. А ведь еще его ждала поездка к психологу. И он действительно поехал. Проводил Шоколадку, позвонил отцу, показательно уточнил адрес, вызвал такси и поехал. Кабинет располагался в бизнес центре, на десятом этаже. Вова собрался с мыслями и спокойно поднялся на лифте на нужный этаж, нашел дверь с табличкой, на которой значился номер и инициалы доктора. Братишкин постучался. Дверь открыл мужчина. На нем была малиновая рубашка и черные классические штаны. Светлые волосы собраны в маленький хвост на затылке, а взгляд карих глаз чем-то напомнил Вове его учительницу из начальной школы. В них читалась непричастная забота, что-то вроде «твои проблемы меня волнуют, но по ночам я буду спать крепко, в отличие от тебя». В кабинете приятно пахло свежестью, видимо где-то был спрятан освежитель воздуха, который блокировал запах самого доктора, потому как он был омегой. Это Вова понял, случайно заметив метку на его шее, когда тот, пройдя вперед, указал ему на широкое удобное кресло. Сам психолог сел в точно такое же, напротив. Между ними стоял круглый стеклянный столик, на котором располагался небольшой аквариум, внутри него жил крохотный декоративный лотос. Приземлившись на кресло, Вова мельком взглянул в большое окно слева, из которого явно открывался отличный вид. Заметив взгляд парня, мужчина тут же заботливо поинтересовался:       — Боитесь высоты? Я могу закрыть его.       — Нет. Давайте начнем, — поторопил Братишкин, взглянув на мужчину.       — Куда-то спешите? — с интересом спросил он. У Вовы в рюкзаке, который он, сняв, положил на свои колени, завибрировал мобильник. И почему-то ему казалось, что это Карпов ответил.       — Да, — Братишкин нырнул за телефоном, но не успел прочитать, как услышал укоризненное:       — Будьте так добры, уберите. Ровно час без телефона, я думаю, вы справитесь. Вова покорно убрал, успев заметить имя отправителя, и оно принадлежало полицейскому.       — И так. Ваш отец кратко описал мне проблему, — начал психолог и Братишкин забыл о телефоне. У него в голове не укладывалась его фраза. Хард никогда не говорил ни о каких проблемах. Все, что выкидывал Вова, он называл «характер» и никогда не использовал слово «проблема». — Ваше нежелание принять омегу, после стольких лет диагноза, отрицающего возможность родить, мне полностью понятна.       — Че? — не выдержал Вова. — Это так мой отец сказал?       — Не совсем. Он лишь охарактеризовал проблему в целом. А я, как опытный специалист, смог выделить три главных проблемы, — спокойно пояснил мужчина, глядя на Братишкина.       — И что там еще за две «главных проблемы»? — хмуро поинтересовался Вова.       — Наигранное, показушное принятие своей истинной сущности, — он сделал паузу, взглянув на его юбку и сползшие гольфы. — И выходящая из двух предыдущих, самая главная проблема: отсутствие умений или желания, общаться с альфами как омега, а не как равный им.       — То есть я не принял себя, но при этом напялил юбку и хожу, задрав нос? — перечислил он, понимая, какой ошибкой было согласиться прийти сюда.       — Ваша насмешка неуместна. Я бы на вашем месте серьезно беспокоился, что некие психологические барьеры, ведут вас путем насилия, — спокойно произнес психолог.       — Путем насилия меня ведут недалекие люди, а не какие-то психологические барьеры.       — Да, вы у меня не первый такой «сломанный» омега, который считает, что сможет пойти против природы, — мужчина снисходительно улыбнулся. И Вова резко захотел завершить сеанс.       — Я иду не против природы, а против общественных заблуждений.       — Вы пожалеете, если не сможете обуздать свой характер сейчас, больше восьмидесяти процентов пар складываются именно в юности, тогда как во взрослой жизни омеге очень сложной найти свободного альфу.       — У меня нет проблем с альфами. Я прямо сегодня планирую потрахаться, — соврал он, раздраженный снобизмом дядьки.       — Секс не всегда приводит к созданию семьи. Если тобой просто воспользуются, что ты сделаешь?       — Размозжу ему башку, очевидно?       — Неверно. Ты должен подождать течки и попробовать снова, только в этот раз очень стараться, чтобы понравиться, — вещал психолог. Вова слышал, что в психологии омег происходит какой-то маразм, но, чтобы настолько….       — А я дверью не ошибся? — усмехнулся Братишкин. — Как будто на лекцию для сорокалетних омег-девственников заглянул.       — Если не позволите мне помочь вам правильно настроиться на счастливую жизнь, то только по таким лекциям ходить и будете, — попытался парировать психолог, чем вывел Вову.       — Я не хочу жить в конфликте с самим собой. Я хочу быть тем, кем ощущаю себя в глубине души, а не тем, кем я должен быть, согласно мнению общества, — Вова поднялся и поправил юбку. — «Сломанными» могут быть только лица моих врагов, а мое мышление больше похоже на желе. Оно текучее, постоянно меняет форму, не плесневеет и не ржавеет от стереотипов, навязанных временем, политикой или чем-нибудь еще, — он взялся за края гольф и подтянул их, затем провел по волосам на отцовский манер, хоть густая челка и бухнулась обратно на лоб. После чего шагнул в сторону двери.       — Сеанс еще не закончен, — строго произнес мужчина.       — Тогда потратьте это время с пользой, — он развернулся к нему, начиная шагать спиной назад, к двери. — Например, достаньте свою башку из задницы, — с улыбкой посоветовал Вова и отсалютовав, надавил второй рукой на ручку двери и вышел из кабинета. В лифте Братишкин вытащил телефон и поспешил прочесть сообщение. «Ни с кем не разговаривай о том, что произошло. Это для твоей же безопасности» В душе у Вовы затрепетало. Он вышел из БЦ и направился в сторону остановки. В лицо дул по-летнему теплый ветерок, а солнце медленно приближалось к горизонту, окрашивая все в красный. Братишкин вдруг вспомнил щебетание Влада, по поводу переписки с Винди и решил, что тоже так хочет. Только вот писать его полицейскому было бесполезно, поэтому он сел на трамвай в противоположную от дома сторону. Вова вышел на остановке с говорящим названием «Ботанический сад». Огромный кусок земли, сплошь засаженный деревьями, некоторые из которых активно цвели, окрашивая воздух в сладкие оттенки. Вова прошел в глубь, где никого не было и еще раз подумав, нашел вспотевшими пальцами заветный номер и позвонил. Через несколько гудков вызов сбросился. Усидеть на месте было невозможно. Братишкин уже и посидел, и полежал на лавке, погулял вокруг нее, сорвал ветку с какого-то густо цветущего дерева и ободрал все цветочки, ожидая лейтенанта. Наконец он услышал спешные шаги, а к цветочному аромату добавился кофейный. На мужчине не было формы, он вновь в гражданском.       — Так, — начал Леша, окинув Вову взглядом. Опасности вокруг не наблюдалось. — Никаких разговоров о наркотиках и деле Ромы, — пресек он возможные попытки.       — Что? — удивился Братишкин, ведь сейчас его голова была забита совсем не этим. — Нет, конечно нет. Никаких разговоров об этом. Мы можем просто поговорить.       — О чем? — в голосе полицейского проскользнул интерес, и Вова едва не вздрогнул, от изменившейся в его сторону интонации. Полицейский приблизился, он уже давно почуял ванильный шлейф, который не спутал бы ни с одним ароматом цветущего ботанического сада. Омега пах так, будто вот-вот потечет, но Леша не обманулся, ведь уже ощущал его именно так. Запах не соответствовал его состоянию, не было никаких видимых признаков возбуждения, разве что краснота на скулах и томные вздохи. Сам Вова этого всего не замечал и вздыхая запах альфы не задумывался, что слишком шумно и открыто делает это.       — И-игры? — выдал Братишкин первое, что пришло ему в голову. Но он тут же осекся, подумав, что сейчас выглядит в глазах мужчины совсем ребенком.       — Я люблю хорроры, видел второй тизер-трейлер нового «Шороха»? — ответил Леша, вопреки мыслям Вовы.       — Нет, я еще не успел, — признался Братишкин, ощутив, что, найдя первую точку соприкосновения, дышать стало немного легче. — Но обязательно посмотрю, потому что даже предзаказ на нее оформил.       — Я тоже, — Леша улыбнулся уголками губ, внимательно наблюдая, как Вова старательно не дает их взгляду встретиться. — Если честно, ты отвлек меня от работы.       — Прости, — Братишкин вдруг вспомнил, что мир не крутится вокруг него и ему стало стыдно. Он ведь действительно поступил не очень хорошо.       — Я отвезу тебя домой, — полицейский протянул руку. Вова взялся за его ладонь и как самый счастливый человек в мире, за ручку, дошел до машины Леши. Братишкин сел на сиденье рядом с водительским и четко для себя решил, что опять попытается выйти через пепельницу. Ехали молча. Полицейский смотрел на дорогу, а Вова пытался сдерживать свои эмоции, потому как в машине все пропахло альфой. Леша остановил машину на другой стороне улицы от его дома.       — Давай договоримся, — начал Карпов, развернувшись к Вове. — Если вдруг захочется со мной погулять, ты пишешь об этом в сообщении. Если намечается драка — звонишь. Лады? Братишкин кивнул и повернувшись к Леше, подался вперед. Обхватив его руками за шею, шумно вдохнул ртом и прижался губами к его губам, закрыв глаза. Полицейский ожидал такое «нападение» еще в парке и был удивлен, что парнишка терпел так долго. Значит, усиливающийся запах, все же признак возбуждения, только судя по всему, сам омега не в курсе. Леша понимал, что, если все так и продолжится, у него уже не выйдет врать самому себе, что этот омега такой же, как и все другие. И запах его любимой ванили — не совпадение, а знак истинного. Леша положил одну руку ему на талию, а вторую на правую ногу и потянул на себя. Вова чуть отстранился от его губ, позволив затянуть себя на колени. Прижавшись к альфе, он вдруг понял, о чем говорил Влад, рассказывая, как во время течки в животе взрывается Сверхновая. Только у него не могло быть течки, по крайней мере, так думал сам Братишкин.       — Вот теперь, целуй, — прошептал Леша в его губы. И Вова вновь прижался к его губам своими. Полицейский с удовольствием заполнил его ротик своим языком, заставляя парнишку сглатывать, послушно подставляя свой язычок под его. Он не позволял себе лапать Вову, хоть его ладонь и лежала на его голом бедре под юбкой, Леша не пытался трогать дальше этого. Братишкин же наоборот, очень хотел чего-то еще, сам пока не до конца осознавая чего именно. Он чуть подался вперед, а затем назад, проезжаясь ягодицами по его паху. Жесткая ткань джинсов приятно надавливала в нужных местах, но еще, она грозилась содрать пластырь со шва. Довольный стон вырвался из горла Вовы и утонул в их поцелуе. Он попытался проделать это вновь, но жесткие ладони, сжавшиеся на талии, не позволили. Леша понимал, что ваниль, которой он теперь дышал, легко могла довести его до того, о чем на трезвую голову он мог бы пожалеть.       — Нет… — выдохнул он во влажные губы омеги, который сладко облизнулся. — Ты мне за это спасибо не скажешь, — с улыбкой произнес Леша, утыкаясь в его шею на сгибе, где она переходила в плечо. Вопреки словам, его собственные руки, поднявшись с талии, принялись расстегивать рубашку парнишки, так как ткань мешала добраться до кожи. Вова совершенно не сопротивлялся, зачарованно глядя на лицо Леши. Он положил ладонь на его щеку и на мгновенье альфа замер, прекратив расстегивать пуговицы. Карпов чуть наклонился в бок, потираясь щекой о подставленную теплую ладошку. После чего он стянул рубашку с одного плеча, так и не расстегнув ее до конца, но этого было достаточно. Леша вновь уткнулся лицом в его шею, в этот раз добираясь губами до кожи. От таких прикосновений Вове вдруг сделалось дурно. Он отнял руки от мужчины и прижал их своему животу, который окатило огнем. Болезненно застонав, он заставил альфу отстраниться. Обеспокоенно глядя на Вову, который задержал дыхание, Леша в свою очередь, очень даже хорошо дышал. К ванили примешался белый шоколад. Боль длилась всего пару секунд, и когда Братишкин выдохнул, альфа прижал его к себе за плечи, вынуждая чуть привстать. Вова ощутил его ладонь, которая забралась под юбку и скользнув между ягодиц, прошлась по влажной полоске трусов.       — Ты потек, — прошептал Леша на ухо, что так удобно оказалось рядом.       — Ох… — все, что смог выдать Вова, потому как от прикосновений там, у него едва не отнялись ноги. Но рука не пропала, вместо этого, Леша наоборот надавливая, водил ребром ладони между его ягодиц. Братишкин сбивчиво застонал, задыхаясь, в попытке сдержаться, потому как на периферии сознания понимал, что несмотря на то, что на улице уже достаточно темно, они стоят почти напротив его дома. Несколько быстрых движений и Вова кончил. Он сжимал руки на плечах полицейского, пытаясь прийти в себя. Горячее дыхание Леши опаляло его шею, а его руки сползли вниз, усаживая Вову назад, на колени. Братишкин все еще был не в себе и альфа, взяв его ладонь, поднес ее к своим губам и закусил указательный палец, прикрыв глаза. Ему тоже было нелегко. Омега пах именно так, как надо было ему и делал все то, чего хотелось, пусть и не до конца. Вова поднял на него взгляд и Леша разжал зубы. Сбоку, на пальце, остался след. Полицейский облизнулся, глядя на парнишку и поспешил поправить его рубашку, пока вновь не накрыло. Это стоило ему титанических усилий и омегу стоило поскорее отпустить.       — Тебе пора домой, — произнес Леша, застегивая последнюю пуговицу на рубашке послушного Вовы, который блаженными взглядом следил за его руками. От услышанного, Братишкин резко встрепенулся и схватив мужчину за руки, что поправляли ему воротник, взглянув в глаза, тихо произнес:       — Можно пригласить вас на свидание?       — Будем говорить об играх? — в его голосе скользнула насмешка и Вова покраснел, но все же кивнул. — Напиши, если я не буду на смене, то не откажу, — с полуулыбкой заверил его Карпов, замечая румянец на щеках. Он открыл свою дверь и помог ему выбраться. Вова переступил с ноги на ногу, чувствуя, как прилипает ткань трусов и хочется вытащить ее, зажатую между ягодиц. Но лезть рукой под юбку при Леше, Братишкин не решился.       — Тогда, до встречи? — с надеждой попрощался Вова, вдохнув удивительно прохладный ночной воздух. Карпов лишь кивнул в ответ, и Братишкин поспешил домой. Удача была явно на его стороне. Отец уже спал в своей комнате, и никто не помешал ему стыдливо постирать свои трусы в раковине. Затем быстро под душ, избавляться от запаха альфы. И ему показалось, что это удалось сделать, потому как в ванной пахло только «морским бризом», который значился на бутылочке геля для душа. Открыв дверь, он собирался тихо заглянуть на кухню, но в дверях уже поджидал недовольный Хард.       — Так-так-так, — покачал он головой, глядя на своего раздолбая. — И где ты был? Вова судорожно пытался понять, сообщил ли психолог о сорвавшимся сеансе или же он достаточно меркантильный чтобы промолчать, потому как все было оплачено на перед. И Братишкин решил рискнуть:       — Сразу после сеанса, я пошел домой к Владу, прости, что не предупредил.       — Владик с кем-то встречается? — вдруг спросил Алексей, чуть наклонив голову в бок, внимательно глядя в бесстыжие синие глаза.       — Да, — врал и не краснел Вова, даже не совсем понимая, к чему был этот вопрос.       — Ладно. Ты вернулся до десяти, к тому же был на сеансе, думаю, ничего плохого в то, что ты побыл у друга, нет, — честно рассудил Хард. Опершись на трость, он кивнул головой в сторону кухни. — Я не ужинал без тебя. Братишкин кивнул и поспешил в комнату, сменить полотенце пижамными штанами и футболкой. На кухне его ждала ресторанная еда и чересчур серьезный отец. Вова сел за стол и притянул к себе стакан, в котором его уже ждал холодный чай.       — Пап, — обеспокоенно позвал его Братишкин, глядя как отец гипнотизирует свой чай.       — Я знаю, что не должен лезть в твою личную жизнь. Но вчера, я заглянул к тебе в комнату, ты уже спал, а одеяло сползло. И я зашел поправить, потому что окно на распашку, а ночью холодно, — на лбу проступили хмурые складки, он все еще пялился в свой стакан, а Вова почувствовал, что начинает потеть. — У тебя на бедре шов, не думаю, что его стали бы накладывать, будь это простая царапина. А это значит, что ты опять дрался и штопали тебя не в нашей травме, иначе бы я первым об этом узнал, — он поднял взгляд на сына. — Может у меня одного недостаточно авторитета, чтобы ты держал свои обещания? У Вовы внутри все похолодело. Недовольство альфы он ощущал очень остро, а вместе с тем и вину.       — Нет… — голос подвел Братишкина, он буквально всхлипнул. — Я просто не мог… Не мог рассказать об этом.       — Почему? Раньше мог, а сейчас нет? Что не так?       — Ты же пострадал и теперь места себе не находишь, а я не хотел подкидывать тебе еще проблем. Защитить тебя от внешнего мира я не могу, но от себя… — Вова тяжело вздохнул, чувствуя ком в горле. — От себя мне защитить тебя по силам.       — Защитник, — улыбнулся Алексей. — Это я должен защищать тебя, — Хард поднялся и подойдя к сыну, приобнял за плечи и прижался губами к его мокрой макушке. — Я не стану осуждать тебя, чего бы ты там не натворил, но я хочу знать об этом. Пообещай, что впредь не будешь скрывать от меня такие вещи.       — Обещаю, — проблеял Вова, чувствуя приятное родительское тепло. После позднего ужина, Братишкин заперся в комнате, завалился на постель и долго смотрел на потолок, размышляя о том, каким плохим человеком он вырос, при таком хорошем отце. Он ведь понимал, что будь еще одна такая стычка или что-то серьезнее — Харду он не расскажет. По крайней мере, пока тот не восстановится полностью. Каждый новый день Вова начинал с сообщения Карпову. Он не отвечал. Возможно, Братишкин бы объяснил это тем, что полицейский занят, что несомненно успокоило бы его. Только вот Влад, который постоянно был рядом, вечно показывал их с Андреем переписки и Вове казалось, что если есть взаимность, то должно быть вот так, а не так как у него. И эти мысли грызли его до самой субботы. Отвлечься его заставило оповещение из клиники репродуктивного здоровья, где его ждала врач на осмотр.       — Ты уверен, что сможешь сам? — спросил Хард, глядя как парнишка пытается завязать шнурки трясущимися руками.       — Да, я ведь уже тысячу раз сдавал эти анализы и проходил осмотры, — ответил Вова, скорее пытаясь убедить себя самого, чем отца. Кое-как разделавшись с узлами, он выпрямился и поднял рюкзак, закинув его на плечо.       — Если что, звони, я приеду, — Хард окинул сына быстрым взглядом, в больницу он надел джинсовые шорты, видимо его протест посвящался только школе, что немного успокоило Лешу.       — Хорошо. Всю дорогу он пялился в телефон. В который раз просмотрел новостную ленту, прислал Владику не смешной мем про течку и чувством выполненного долга, сунул наушники в уши, и включил музыку. В клинике было полно беременных омег и выглядели они удивительно счастливыми. Пока Вова сидел возле кабинета, ожидая, когда его позовет медсестра, он не задумываясь играл в странную игру. Он провожал взглядом каждую омегу, дабы увидеть у той метку на шее. Были не у всех и если Братишкину не удавалось увидеть ее, то он тут же мысленно анализировал внешний вид омеги, пытаясь найти причину, по которой он или она остались без метки. При этом Вова опускал взгляд на свой палец, где еще вчера был след от зубов Карпова, но уже сегодня там ничего не осталось. Это был первый в его жизни альфа, о котором он думал в таком ключе.       — Владимир Братишкин, — произнесла медсестричка, открывшая дверь кабинета. В кабинете Вове было неуютно, но он послушно сел на стул перед врачом. Она спросила про общее самочувствие и вверив его медсестре, направила по врачам. Удивительно, но вечно недовольный дерматолог, вдруг отметил улучшения, кожа больше не выглядела, как что-то засушенное и давно умершее от переизбытка сахара. ЭКГ, УЗИ и кровь показали, что он полностью здоровый омега. Когда медсестра привела его назад, вручив все итоги анализов врачу, ей, как и в прошлый раз, пришлось собирать целый консилиум по телефонной связи. Из кучи терминов, Вова вдруг уловил знакомые слова:       — Таблетки… Да, хорошо, тоже об этом подумала. Так будет правильно. Спасибо, коллеги, — доктор-бета положила трубку и с улыбкой взглянула на напрягшегося пациента. — Ты стремительно идешь на поправку. Я выпишу тебе противозачаточные, в них есть гормон, который поможет спокойно пережить самую первую течку, — она быстро вбила что-то в своем компьютере и принтер распечатал рецепт. Щелкнув по нему печатью и расписавшись, она протянула его Вове, добавив: — Жду тебя через три недели, но, если почувствуешь себя плохо или проявится какой-нибудь побочный эффект, сразу же звони. Клиника предоставляла все рецептурные лекарства для омег бесплатно, их собственная аптека располагалась на нулевом этаже здания. Поэтому из больницы Вова вышел уже с баночкой таблеток. В рецепте было сказано, что принимать нужно раз в день, перед завтраком. Дата стояла сегодняшняя, да и Братишкин был не против перекусить, так как ушел из дома не позавтракав. Он зашел в первую попавшуюся кофейню и взяв холодного чая, и чизкейк, выпил таблетку. День обещал быть солнечным, и кофейня стремительно заполнялась людьми. Вова не хотел задерживаться тут дольше положенного и закончив с десертом, собирался уходить, как вдруг в кармане завибрировал телефон. «Прости. Я занят» Братишкин вышел из кафе и еще раз прочитал короткое сообщение. Леша больше ничего не написал, и Вова не стал писать в ответ. Он прошелся по главной улице, а затем вышел к ближайшей остановке и поехал домой. Харда не было, он поехал в часть, соскучился по работе и парням. Вова тоже соскучился по альфам-отцам, но сейчас было не лучшее время для совместного времяпрепровождения. Раньше ему казалось, что проспать целый день невозможно. Но он повторил этот трюк дважды. Отец заходил к нему пару раз, приносил пиццу, за что Вова был благодарен. Самостоятельно выбираться за пределы комнаты или даже кровати, не было ни сил, ни желания.