89 пожарная часть

Утро понедельника собиралось убить Вову, не иначе. Голова раскалывалась, хотелось спать, но стоило закрыть глаза, как он тут же понимал, что сон ушел. Выбежав из дома, Братишкин вдруг понял, что забыл надеть гольфы, но возвращаться времени не было. Уже в трамвае, он осознал, что день будет тот еще. Все пялились на его волосатые ноги. Он омегой был без году неделя, конечно ему и в голову не приходило, что общество к такому не готово. Раньше он просто не замечал таких вещей, никогда не приходило на ум, приглядываться к голым ногам омег. Правда к его ногам даже приглядываться не нужно было. Пока ехал, вдруг вспомнил, что у Влада волос даже на руках нет, начал оглядываться, на глаза попалась парочка девчонок-омег. Обе в юбках и рубашках с короткими рукавами. Их кожа красиво поблескивала в лучах утреннего солнца без единого волоска на ногах и руках. На ум пришел тот странный крем, что пихал ему каждый дерматолог, возможно, он содержал пыльцу фей, ибо Вова и представить себе не мог, чтобы его кожа выглядела хотя бы близко, как у этих омег. Он опустил взгляд на свои ноги-палки: черный лес, пластыри на коленях, шрамы — очень мало красивого, а если быть точнее, то чтобы найти это «красивое», придется постараться. В школе Вова едва не снес дверь с петель, когда узнал, что сегодня вместо уроков они пойдут на день открытых дверей в местный университет. Об этом говорили в пятницу, но слушал он как обычно жопой, поэтому благополучно все забыл. Университет культуры и искусства имел базу колледжа, поэтому их туда и потащили. Братишкин не думал о будущем дальше завтра, а потому даже примерно не решил, куда пойдет учиться, когда сдаст экзамены, которые начинались через три недели. Но и тягу к искусству он никогда не ощущал, поэтому заранее приуныл. И хуже всего было то, что пойдут они туда только в девять, а это означало, что он мог поспать еще как минимум час. Когда все собрались они выдвинулись в университет. Вове еще по дороге стало невыносимо скучно. Влада не было, в сети тоже, а писать Леше не хотелось. Точнее хотелось, но он держался, останавливая себя мыслью о том, что в его глазах, он, наверное, выглядит как навязчивый мальчишка. Вова не знал, так ли это на самом деле, но в голову приходили только самые плохие мысли. Но от них его отвлекла архитектура учебного заведения. Университет был основан на месте старого поместья, выдержанного в готическом стиле. На какое-то время Вова даже засмотрелся на все эти шпили, колонны и витражи. К сожалению, здание сохранило свой прежний вид только снаружи, внутри же все выглядело чуть лучше, чем в его школе. Покрашенные стены в коридорах, кабинеты и плохие словечки в кабинке туалета, где Братишкин спрятался, оторвавшись от группы своих. Он собирался сбежать с этого праздника жизни и заняться чем-нибудь поинтереснее. И он легко воплотил свой план в жизнь, потому что никто не попытался задержать на выходе, охранник даже не посмотрел в его сторону. Возвращаться домой не хотелось, ему ведь сегодня еще имитировать поход к психологу. Решая, чем занять себя, он просто брел по улице, когда вдруг почуял знакомые феромоны. Он буквально шел по запаху, свернул за угол и вышел на платную стоянку перед бизнес центром. Машин было много, но его взгляд зацепился за полицейский «Форд». Быстро приблизившись, Вова заглянул в машину, внутри никого не было.       — Вам чем-то помочь? — вдруг раздался голос позади. Братишкин резко обернулся и увидел высокого альфу в полицейской форме. От него пахло свежеиспеченными кренделями, каленым железом и кофе. И последний запах явно ему не принадлежал, так как шел отдельным шлейфом, что насторожило Вову.       — А вы… — растерялся Братишкин.       — Артем Харебин, патрульный офицер, — представился полицейский, окинув его взглядом. И Вова понятия не имел можно ли просто вот так у офицера спросить, а лейтенант Карпов, случайно не его ли напарник?       — Это ко мне, — раздался знакомый голос. Братишкин обернулся и увидел Лешу. Парень вытащил ключи из кармана и сняв машину с блокировки, кивнул Вове. — Почему не в школе?       — У нас была ознакомительная экскурсия в Университете, здесь, недалеко. Уроков не будет, — вполне содержательно ответил Вова, мельком обернувшись на заулыбавшегося Артема, который смотрел на своего коллегу.       — И куда ты теперь? — спросил Леша.       — В библиотеку, — выдал Вова, сам потом переспросив у себя в голове: «В библиотеку? Ты бы еще сказал в Храм!»       — Садись, подбросим, нам по пути, — ответил Карпов. Братишкин сел на заднее сиденье, а оба альфы вперед. Раздалось шипение в рации и офицер, взяв ее, произнес какие-то цифры, после чего поставил на место. Вова поймал взгляд лейтенанта в зеркале заднего вида. В светлых глазах было какое-то хмурое недовольство и Братишкин, почему-то принял это на свой счет. Артем пару раз повернулся к Леше, и Вова каждый раз замечал странную улыбочку у него на губах, будто он хотел спросить о чем-то очень неудобном для лейтенанта, но каждый раз сдерживался, сталкиваясь со взглядом коллеги. Здание библиотеки выглядело грустно и когда Леша припарковался на обочине, Вова не спешил покидать машину. На его удивление, чем-то недовольный Карпов, обернулся к нему и спросил:       — Как нога? — при этом Леша прошелся по нему взглядом. Он задержался на пластырях на коленях, а затем разглядел широкий длинный шрам, очерчивающий икру полукругом. Старый шрам был на левой ноге, а так как Вова сидел за Артемом, лейтенанту было хорошо его видно. Карпов без промедления бы протянул руку и огладил его, чтобы почувствовать под пальцами выпуклую полоску, но сдержался, потому как напарник и без того уже едва сдерживал поток своих вопросов. Харебен чувствовал манящий запах ванили, в который вплетался белый шоколад. Парнишка в юбке определенно был омегой, хоть и выглядел как мелкий альфа, который не прочь нарваться на неприятности. Если бы не феромоны, что истончал школьник, то он обязательно попросил бы у него документы, чтобы пробить по базе на предмет розыска за какой-нибудь административный проступок. Да и без раздумий прицепился бы, встреть он такого в ночное дежурство у какого-нибудь сомнительного заведения, потому что этот омега выглядел как те парни, у которых в запасе всегда есть трава или что покрепче. И этот пацаненок каким-то боком понравился Карпову, а он не был похож на человека, который любит играть с неопытными омегами, а потом бросать их на произвол судьбы, пускаясь на поиски новой. Нет. Алексей был серьезным, хотя бы потому, что обязывала служба и если бы Карпов ничего к нему не испытывал, то дал бы понять сразу, даже несмотря на то, что оглушил его своими феромонами, по сути привязывая к себе. Обычно так оглушали преступников, омег, бет и слабых альф, этому учили в академии, но в случае Карпова это правило не действовало. Альфам-лидерам было запрещено использовать такой способ подчинения, если в помещении находились немеченые омеги. Ведь бедный омежка вряд ли найдет более сильного альфу, а потому у него будут крупные проблемы с восприятием других партнеров во время течки. А, ну и еще потому, что им было ни хрена не по пути, участок находился противоположной стороне. Вова не упустил этот взгляд, что, пройдясь по нему, задержался на ногах. «Потому что у других омег ноги гладкие», — шептала неуверенность Братишкину в оба уха. — Я в порядке, — быстро произнес он. И буркнув благодарность, покинул машину, и поспешил в библиотеку. Зайдя, он остановился у проходной и осторожно выглянул в окно. «Форд» уехал, и Вова выдохнул. Не задержавшись в библиотеке, он спрятался в тени деревьев ближайшего парка и просидел там не меньше часа, написывая Владу, который так и не появился в сети. Видимо ему было не до того, но позже он все равно зайдет и прочитает, а Братишкину нужно было куда-то вывалить все это. Писать о своих чувствах было легко, но вот сказать это в живую, Вова бы так просто не решился. Все же оценивая себя здраво, он понимал, что далеко не лучшая партия для Карпова. Немного успокоившись, Братишкин побрел домой. Идти было не близко, но и спешить было некуда. Добравшись до дома, Вова с облегчением понял, что Харда нет. Ему казалось, что он поступает правильно. Отцовская бритва трижды порезала его правую ногу и больше пяти раз порезала левую, но ноги стали гладкими. Вова ощутил неприятный холод без своей естественной защиты, а стоило ему нацепить пижамные штаны, залепив порезы пластырем, как по всему телу побежали неприятные «мурашки». Кожа оказалась ужасно чувствительной и это приносило дискомфорт. Поэтому руки он решил пока не трогать. Дальше было хуже. Ему пришло в голову поискать в интернете советы для омег. Вспомнились слова психолога. «Сломанный. Я действительно сломанный», — шептал голос внутри. Резко стало жарко. Вова снял футболку и заметил свою фигуру в зеркале ванной. Медленно повернувшись, он приподнял руки, глядя на торчащие ребра и мягонькие бока. «Это можно любить? Желать?» — несмотря на жар, пальцы, которыми он принялся себя ощупывать, оказались удивительно холодными. Промелькнула мысль, что все это из-за приближающейся течки. Несмотря на выпитую таблетку, ему все равно здорово дало в голову и вот он стоит с гладко выбритыми ногами и пялится на свой живот в зеркало. А мог бы уже заказать пиццы и рубиться в приставку. — Боже, ну и долбоеб… — вздохнул Вова, чувствуя, как начинает отпускать и в голове рождаются здоровые мысли, уничтожая розовые пузыри с тупыми идеями. Владика все еще не было в сети. Хотелось написать именно ему, спросить, что делать дальше, потому что больше было не у кого. Вернувшись в комнату, он замотался в одеяло, воткнул наушники и громко включил музыку, пытаясь перебить новые мысленные «гиперомежьи» порывы. Хард его в эти дни не беспокоил, только приносил еду и спрашивал, все ли в порядке. Вова был благодарен ему за то, что он не пытается лезть к нему с расспросами. Ведь у него самого не было ответов. На следующий день его вновь накрыло, но в этот раз он сразу распознал этот порыв и выпив таблетку, решил прогулять школу. Он был чертовски зол на себя, поэтому залез под кровать и просидел там весь день, играя в глупую игру на телефоне. Все тело затекло от неудобной позы и твердого пола, но он считал, что это своего рода наказание, в отместку странным порывам. В среду он вновь прогулял школу, как и в четверг, а потом забил на уроки и в пятницу. Харду несколько раз звонили, он прикрывал сына внезапной простудой и всякими семейными обстоятельствами, потому что омежий больничный было еще слишком рано брать. Вечер пятницы, Вова проводил лежа на кровати, задрав ноги на стену. Они чесались, жутко чесались. По коже пошло раздражение, новые волоски не кололись как щетина, но все же были неприятными на ощупь. И это злило Братишкина. Он уже придумал, чем займется этим вечером. Так как Леше писать было нельзя, Влад так и не появился в сети, а Хард собирался уехать на день рождение одного из коллег, Вова намеревался отправиться на поиски приключений. Он хотел получить в морду и дать сдачи. Потому что омегой он себя все еще не ощущал, за исключением глупых порывов, а вот альфа в нем, вдруг затребовал крови. Братишкин подозревал, что возможно, это был не альфа, а просто воинствующий омега, который хотел доказать себе, что он все еще силен как прежде. И статус в медицинской карточке — просто слово. Переодевшись из пижамы в черные джинсы и темно-синюю футболку, он решил начать свои приключения с покупки энергетика. На часах было уже десять, но он знал круглосуточный магазин в соседнем районе, где продавщице было плевать на время и возраст. Идти ночью по пустым улицам Вове определенно нравилось больше, чем сутками сидеть дома, насилуя себя мыслями о том, что он плохой омега. Спустя полчаса пешего хода, Вова увидел на горизонте мигающую вывеску: «Добро пожаловать!». Маленький магазин располагался на первом этаже старой пятиэтажки. Вокруг тенью нависали элитные новостройки, очерчивая этот островок панельного хрущевского безумия. Рядом с магазином горела одна лампочка над крыльцом, вокруг была темнота до самой дороги, вдоль которой рядами стояли высокие фонари. Где-то в этой темноте прятались гопники, Вова слышал приглушенные голоса, чувствовал сигаретный дым и смесь феромонов альф и омег. Зайдя в магазин, он сразу подошел к холодильнику. Внутри были только алкогольные энергетики, процент в них совсем мизерный и поначалу Братишкин не хотел брать, а затем вспомнилось все недавнее дерьмо, и он решительно поставил банку на кассу. Тучная бета, накрашенная как индеец на бой с бледнолицыми, молча приняла деньги. Вова вышел на улицу и открыл баночку. Она приятно пшикнула, Братишкин приложился и разом выпил почти половину. Изначально на вкус было как апельсиновый сок, поэтому он смог выпить сразу так много. Но горьковатый привкус алкоголя не заставил себя долго ждать. Сморщив нос, Вова сделал еще пару глотков и собирался выбросить, как вдруг до него донесся голос:       — Не страшно одному, маленький омежка? — на свет фонаря вышли двое. Альфа, лет тридцати на вид, с поседевшей местами щетиной, криво сросшимся носом, в старых трениках и грязной майке. Второй был бетой, на вид одного возраста с Вовой, в джинсах и футболке с битой в руках. В темноте был кто-то еще, но понять сколько их, Братишкину было не по силам, слишком много запахов перемешалось.       — Есть мелочь? — криво усмехнувшись спросил бета, шагнув к нему, показушно потирая биту. Вова сделал еще один глоток, чувствуя, как тело приобретает легкость, а алкоголь входит в нехорошую реакцию в прописанными таблетками. Он хищно улыбнулся, и взглянув на бету, произнес:       — Это вы по адресу, ребята, — недопитая увесистая банка полетела в голову альфы, а сам Вова с порожка полетел на бету, заваливая его на землю. Не ожидавший такой прыти парень, на секунду ослабил хватку на бите, и Братишкин этим воспользовался. Привычно въехав лбом в челюсть, он выхватил оружие и замахнувшись, глухо ударил его по лбу. Быстро поднявшись, увернулся от кулака подоспевшего альфы и развернувшись, ударил битой по спине. Мужик выгнулся и со стоном грохнулся на траву. Визг омеги, напавшей на Братишкина следующей, едва не оглушил его. Крашенная блондинка с перочинным ножиком вылетела из темноты, явно разозленная тем, что ее альфа корчился сейчас на земле. Лезвие блеснуло в желтом свете лампочки, когда Вова ударил сначала по руке, выбив оружие, а затем с другой стороны в голову. Омега оказалась на земле и на секунду, Братишкину показалось, что он убил беднягу, съездив битой по виску, но женщина подала признаки жизни, болезненно застонав.       — Какой прыткий, — пробасил альфа, вышедший на свет, а следом за ним еще один. Оба крупные, в тельняшках и каких-то зашарпанных штанах.       — Мог бы просто отдать все, что у тебя есть и уйти целым, а теперь, придется платить за ущерб. Нам. И нашим друзьям, — произнес второй, начиная обходить Вову.       — В очередь, — злобно оскалился Вова, перехватывая биту поудобнее. Альфы бросились разом, одному досталось по лицу, но второй смог завалить его. Он перехватил биту и надавил ней на горло Братишкина. Вова был уверен, что ему хватит сил, но это оказалось не так. Руки ослабли, дыхание сбилось, а все тело охватила мелкая дрожь. Деревяшка уперлась в горло, начиная душить, тогда он прекратил бессмысленные попытки отстранить ее и вместо этого вцепился в лицо, что опрометчиво приблизилось, принюхиваясь.       — Ах ты…! — выдохнул перегар альфа, отстраняясь с расцарапанной рожей. — Давай нож! Пустим ему кровь, — обратился он ко второму, и холодная сталь сменила удушающую деревяшку. Кожу обожгло, запахло металлом, и Вова закричал. Ему тут же зажали рот, пока усевшийся на него альфа, вытирал об его футболку окровавленный нож, не обращая внимания на слабые попытки Братишкина ударить в грудь или живот. Удары были никакими, это со всем ужасом понимал и сам Вова, чувствуя, как по шее стекает кровь, а руки, зажавшие рот, мерзко воняют сигаретами и пивом. Еще одна пара рук начала обшаривать его карманы. Вытащили телефон, карточку и ключи от квартиры. Они что-то говорили, смеясь как гиены, но Вова не слышал их. Уши заложило, а голова стала неимоверно тяжелой. Сил на сопротивление совсем не было, а по щекам катились слезы, организм реагировал на боль и страх, совсем не спрашивая у Братишкина, хотел ли он такой реакции. Вова услышал голос. Недовольный. Злой. Агрессивный. Чертовски знакомый. Сидевший на нем гопник завалился на бок, начиная нервно дергаться, хватаясь за собственное горло. Остальные тоже попадали. Вонючие руки пропали с лица Вовы, и он резко вдохнул. Дерево, кофе, лаванда. Братишкин знал, кому принадлежит этот запах, но не мог поверить. Тяжело приподнявшись на локтях, он, опьяненный феромоном, попытался сфокусировать взгляд. К нему стремительно приближалась фигура. Перед глазами все расплылось и свинцовые веки опустились, погрузив Вову в кратковременное забытье. Братишкин пришел в себя уже будучи в объятиях. Дышать было на порядок легче, будто они вышли из дымного облака, но тело все еще не желало отзываться на попытки управлять ним. У него было столько вопросов к Леше, но все они казались сейчас совсем не важными. Хотелось посильнее прижаться к нему и долго вдыхать древесный запах с кофе и лавандой. Тихий гул лифта сменился приятной тишиной и темнотой. Затем была кровать, мягкая и большая. Теплые руки стянули с него грязные джинсы и футболку. Повеяло прохладой, и Вова собирался повернуться на бок и сжаться, притянув ноги к груди, но он не успел. Его приглушенный слух уловил шуршание чужой одежды. Матрас прогнулся под весом, в комнате было настолько темно, что Вова не понимал, закрыты у него глаза или открыты, но зато он отлично чувствовал. Кончики пальцев щекотно прошлись по его голому животу к груди и исчезнув, ладонями легли на плечи. Нога оказалась между его, альфа навис над ним, опаляя шею. Губы оказались на ране, язык прошелся по тонкой неглубокой полоске, слизывая капли и останавливая их поток. Вова застонал, сжимая простынь. Ему хотелось большего, поэтому он нерешительно поднял руки и во тьме нащупал его грудь и плечи, ухватившись за которые, изо всех сил, потянул на себя. Вышло слабо, но мужчина поддался, наваливаясь на парнишку. Длинные пальцы прошлись по его затылку и сжавшись в волосах, заставили Братишкина запрокинуть голову, подставляя шею. Короткие медленные поцелуи покрывали ее, пока вторая рука альфы спустилась вниз, под белье, и обогнув его возбуждение, протолкнулась между ягодиц, достигнув нужного местечка. Естественная смазка была, Вова даже успел уронить несколько капель на постель, но этого было слишком мало для течки. Так было с каждой омегой во время простого возбуждения, мимо сезона, в руках умелого альфы, от чего Леша почувствовал себя обманутым. Он улыбнулся, цепляя зубами его кожу на ключице и тихо произнес, зализывая след:       — Ты чертовски хорошо пахнешь, будто течешь, — он вновь протолкнул палец между его ягодиц, упираясь кончиком в колечко мышц. — Но это не так. Почему? — жарко добавил альфа, глядя как Вова закусывает губы и сбивчиво дышит.       — Таблетки… — прохрипел Братишкин. — Наверное, нельзя было смешивать с алкоголем, вот они и… — он не договорил, чувствуя уже знакомую боль внизу живота.       — Какие таблетки? — Леша склонил голову, внимательно глядя на лицо юноши в темноте. Его глаза уже привыкли, в отличие от глаз омеги.       — Противозачаточные… Чтобы было проще перенести первую течку, — ответил Вова, старательно проговаривая каждое слово, потому как язык начинал заплетаться, а секундная боль прошла, жаром разлившись по всему телу.       — Первую? — удивился Карпов, собираясь отнять руку от девственного входа. Братишкин кивнул и одновременно с этим же, на ощупь, ухватился за его запястье, не позволяя убрать руку, а наоборот, прижимая ее.       — Я хочу… Пожалуйста, — произнес Вова, обхватив мужчину обеими руками и прижавшись к нему, он попытался насадиться на палец, но ничего не вышло, альфа убрал руку.       — Ты сейчас не в себе. Я в этом виноват, и я помогу, но по-другому, — Леша сел и затянул его к себе на колени. Он взял его член и ласково провел по нему пальцами. Вова моментально среагировал, громко застонав и вцепившись в его плечи. Карпов расстегнул свои штаны, тоже желая разрядки, пока чего-нибудь не натворил, и обхватил оба их достоинства своей ладонью. Братишкин чувствовал его горячий толстый член своим и стоило руке альфы заходить вверх-вниз, как он едва ли не кончил, заскулив в его плечо. Пьяное сознание Вовы понимало, что стоит ему кончить и он точно отключится, поэтому он держался изо всех сил. Для него это было странно, ведь обычно омеги не занимаются дрочкой, потому как по большей части их удовольствие сконцентрировано немного в другом месте. Сейчас же он получал наслаждение, как делал бы это альфа или бета и ему было безумно хорошо. Прижимаясь лбом к плечу Леши, он слышал его дыхание, в котором проскакивали короткие полустоны и от ощущения того, что его мужчине тоже хорошо, никакого чувства неправильности действий не возникало. И когда терпеть не осталось сил, он кончил, вцепившись зубами в его шею, пачкая собственный живот. Альфе этого было мало. Леша спустил его с колен обратно на кровать и глядя на него, сделал еще несколько движений и излился на его бедра. Вова не разглядел в темноте узла, которого могло и не быть из-за отсутствия проникновения. Карпов вновь навалился на него, не обращая внимания на сперму, в которой Вова измазался. Все тело омеги приятно тянуло, будто после пробежки, слабость отступала, а на ее место подкрадывался сон. И он захватил Вову, пока он слушал сердце Леши, что почти полностью улегшись на него, затих и казалось, делал тоже самое, считая про себя удары. Рано утром он проснулся в одиночестве. Окинув комнату взглядом, наткнулся на чашку с еще теплым кофе и записку на прикроватной тумбе: «Не хотел будить тебя. Ключ висит возле двери, когда запрешь, спрячь под коврик». Вова перечитал ее раз десять, а затем обнял подушку и уткнувшись в нее лицом, почувствовал его запах. Братишкин понимал, что после того, что вчера произошло, точнее то, как поступил Леша, он теперь окончательно и безоговорочно влюбился. Исходя из всяких историй, любой другой альфа мог бы просто надругаться над ним, к тому же, он прекрасно помнил, как сам просил об этом. «Благородно, но взаимно ли?» — прошелестел голос в его голове.