Протяни мне руку, И уйдем от стен. Шторм страшит, но вдруг он — Ветер перемен? Марко Поло
— До сих пор не верится, — вздохнул Факварл, с невероятно серьезным видом разглядывая свою руку, словно видел ее впервые. Я лениво покосился на него и решил промолчать. На самом деле я был с ним согласен, но говорить ему об этом, конечно же, не собирался. События последней ночи были настолько сумасшедшими, что даже выбивались из моего обычного графика. — Он ведь действительно это сделал. Просто взял и снял Узы. Причем с таким видом, будто делает это каждый день. — Не, — махнул рукой Анхотеп. — Не каждый. Примерно раз в столетие, когда ему приходится их накладывать. Мы расположились в одной из комнат дома и говорили настолько тихо, насколько позволял нам наш темперамент. На самом деле, получалось не очень, но Птолемея, спавшего наверху уже несколько часов, не мог потревожить и пушечный выстрел. — А потом пошел и договорился с Лавлейсом, — таким же отчужденным тоном произнес Факварл. — Я ведь до последнего не верил, что он это сделает. Аффа пожал плечами. — Волшебники обычно только рады избавиться от своих «худших». Ух, видел бы ты его выражение лица! Мне кажется, этот человек в мгновение понял, что счастье все-таки есть! Слуги Птолемея неожиданно легко нашли общий язык с Факварлом. Я считаю, что это потому, что у него, бедного, был шок от нетипичного поведения волшебника, и он попросту не мог проявить во всей красе свой мерзопакостный характер. Он, оказывается, не верил в то, что говорили о Птолемее, и считал это все чистой воды ложью или слишком преувеличенными слухами. Правда же оказалась таковой, что слухи неожиданно оказались весьма и весьма преуменьшенными. В общем, Факварл переживал разрыв шаблона, пытался найти в этом какой-то подвох, которого не было, и переживал по этому поводу еще больше. Духи явно же этим наслаждались и расхваливали Птолемея похлеще, чем придворные менестрели короля. А когда внезапно даже для меня выяснилось, что некоторые волшебники даже начали прислушиваться к идеям Птолемея, Факварл вообще впал в ступор. — Например? — недоверчиво спросил он. — Да тот же Шекспир, — пожал плечами нисколько не смутившийся Пенренутет. — Они с Птолемеем всегда хорошо сотрудничали. Калибан вчера перед советом без Уз был. Ух, что он творил! Сразу видно — спустили с поводка. Тети тихо рассмеялась и покосилась на Пенренутета. — Ты себя-то вспомни, когда тебя «с поводка спустили». Египтяне, наверное, до сих пор содрогаются, когда ваши имена слышат. У них это в генетической памяти отложилось. Аффа посмотрел в потолок, припоминая что-то, и улыбнулся воспоминаниям. — Да, были времена, не то, что сейчас! — Угу, — закатила глаза Квизл. — И волшебники были вкуснее, и трава зеленее, и Иное Место роднее. — Только один Шекспир, — холодно заметил Факварл, думая о чем-то своем. — За столько лет. Все замолкли. Ну да, тема объезжена вдоль и поперек. Если даже об одном волшебнике говорят, будто о колоссальном достижении, то обсуждать было попросту нечего. Внезапно я вспомнил об одном своем хозяине, который решил последовать примеру Птолемея и сейчас благополучно спал у себя дома. Натаниэль чувствовал себя неуютно рядом с таким количеством свободных духов, хотя, конечно, пытался это скрыть. — Еще был Мэндрейк, — словно невзначай вставил слово я. — Который по твоей милости пополнил здешнюю коллекцию. — Да что ты? — Факварл лениво повернулся ко мне всей своей громоздкой тушей. — То-то у вас при жизни были ну очень теплые отношения. Ты его прям так любил, что просто был готов сожрать его с потрохами. — Я тоже Птолемея сегодня была готова сожрать, — миролюбиво напомнила Тети. — А у Бартимеуса вообще хозяева как мухи мрут. Факварл зло рассмеялся. Я посмотрел на Тети как на предательницу, решил обидеться и больше в их милые беседы не встревал. У них, оказывается, с Факварлом оказалось полным-полно общих знакомых [больше, чем со мной!], так что им было, о чем поговорить. Дом Птолемея, вопреки моим ожиданиям, вообще ничем не напоминал покои, в которых он жил раньше. Вполне себе современный двухэтажный особняк, скорее практичный, чем роскошный, отличающийся от обычного волшебного жилища лишь полным отсутствием магической защиты. А еще книги. Они были воистину везде, наверное, кроме ванной комнаты. Вообще-то, кроме рабочего кабинета, здесь была еще и отдельная библиотека, занимающая почти весь второй этаж, но места там явно катастрофически не хватало. [На мой вопрос, а не проще ли Птолемею просто переехать в Высшую Библиотеку, Квизл почему-то прыснула, но отвечать не стала.] Вообще, дом мог бы показаться совершенно неприглядным, если бы не мелкие детали, которые сразу были видны ясноокому джинну, вроде меня. Особенно меня позабавила записка, написанная рукой Птолемея на двери, ведущей на второй этаж.«ВНИМАНИЕ!
В моей личной библиотеке, а также ее ближайших окрестностях, воспрещается: — приносить еду и жидкости во всех видах (даже один раз и совсем чуть-чуть!); — приносить еду (да, еще раз!); — принимать облики мамонтов, драконов, мантикор, летающих макаронных монстров и других существ, не вписывающихся в проходы между стеллажами; — приносить любых животных (на духов в обликах не распространяется); — выяснять, у кого послужной список длиннее, подвиги героичней и дворцы красивее; — проносить, вызывать, колдовать обычный или магический огонь; — насчет Взрывов, Конвульсий и других фейерверков, надеюсь, понятно; — да, на настоящие фейерверки это тоже распространяется; — брать книги и записи без моего ведома, а потом терять их. Увижу что-то из вышеперечисленного или похожее — отдам Хабе на перевоспитание! Особенно Жана!!! Спасибо за понимание! Птолемеус Упорный, советник Соломона по делам магических сущностей, волшебник высшей категории, профессор демонологических наук и пр. P. S. Нет, Жан, я серьезно, в следующий раз сам будешь сортировать книги по алфавиту. Древнегреческому!» На бумаге было сразу три каких-то печати с различными звездами и числами. Чуть ниже на двери была еще одна записка, уже меньше, другим почерком и без печатей, потому не такая солидная: «Нет! Только не Жана! D: Хаба». И еще ниже, опять рукой Птолемея: «Хорошая попытка, Анхотеп, но я непреклонен». Все три бумажки кто-то заботливо вставил в рамки и, судя по их блеску, регулярно натирал. — … не могу понять, — отвлек меня голос Квизл. — Почему Хаба не пытается вызвать Бартимеуса? Он ведь ни о чем не знает. — Он уже пытался, — ответил я. — Как раз в тот момент, когда Факварл читал заклинание. Хаба, конечно, выяснил, куда я направился, так что он скорей всего решил, что я или развоплощен, или меня слопали африты. Представляю, как он обрадовался. — И скоро обрадуется еще больше. Видимо, белая полоса у него в посмертии началась. Все обернулись на Птолемея, ставшего у порога. У него всегда была привычка появляться незаметно и вклиниваться в наш разговор, как будто так и надо. Вид у него был заспанный и даже немного беспомощный. [Мне даже на миг почудилось, что он снова стал тем четырнадцатилетним мальчишкой.] Совсем не похожий на того собранного и невозмутимого человека, иронично улыбающегося в лицо Соломону. Разница была настолько колоссальной, что неприятно напомнила мне бездну между Натаниэлем и Джоном Мэндрейком. Всегда знал, что все беды от политиков. — Доброе утро, — поздоровался он с нами, сладко зевнув. — Хотя скорее вечер, — поправился он, взглянув на часы. — Давай-ка я тебе кофе сварю, — осмотрев его критичным взглядом, сказала Тети. Птолемей поморщился. — Ты в таком состоянии даже заклинание прочесть не сможешь, как откроешь рот — так сразу зевать будешь. — Может оно и к лучшему, кто знает, до каких заклинаний вы меня доведете? — попытался отшутиться он, но Тети была непреклонна. — Контрабандный хоть? — сдался Птолемей с видом великомученика. — Джиннша кивнула. — Тогда ладно. Надо одну упаковку Нату подарить, они сейчас все кофеманы. Птолемей сел за стол и потер глаза. — Так, други мои, времени у нас мало, пора начинать это все распутывать. Сначала, я думаю, нужно сходить на стройку и отдать все дела Хабе. Детально осмотрим там все и оценим масштаб катастрофы. Я заодно одну свою теорию проверю. — А еще все те личные дела духов Хабе тоже отдай, — посоветовала ему Квизл. — Пусть он над ними мучается, а то за неделю еще пришлют, ты потом вообще ничего не разгребешь. — Ну ты неистовая, — опешил Аффа. — Тебе этих бедных духов не жалко? — И волшебников! — подхватил Птолемей. — Жалко, — кивнула Квизл, — но Птолемея жальче. А он потом что-нибудь придумает. — Вот именно, — поддержала Тети Квизл, ставя перед Птолемеем чашку с дымящимся кофе. — А то вечно о себе в последнюю очередь думаешь, а страдаем все мы. Птолемей сделал глоток и скривился. — Нет, — ожидаемо ответил он. — Пусть Хаба советует Соломону, что хочет, но духов я ему не отдам. Ничего страшного, разгребу, не в первый раз. — Птолемей посмотрел на меня в упор. — Рехит, нам надо серьезно поговорить. Я подозревал, о чем пойдет этот разговор и скривился так, как Птолемей, сделав глоток кофе. [Я имею в виду, в точности, как он, потому что я до сих пор был в его облике.] — Я не буду служить Хабе. Я не боюсь его, я боюсь за тебя. И плевать мне на Соломона и его интриги. Ты ведь мой хозяин по местным законам? Вот и все, больше ничего не надо. — Если бы все было так просто… — А зачем усложнять? Птолемей молча гонял кофейную гущу по чашке. — Бартимеус, прекрати ломать эту комедию, — фыркнул Факварл. — Ты же сам все слышал и видел. Если ты называешь Птолемея своим другом, то не подставляй его еще больше. Намотай сопли на кулак и вали уже к Хабе, ничего ужасного не случится. Я не выдержал и оскалил клыки. — С чего бы такая забота? Ты всегда говорил, что общение с людьми ниже твоего достоинства, вот и молчи сейчас в это свое достоинство. Зрачки Факварла стали желто-змеиными. Воздух стал тяжелым от резкого скачка магии. Черты лица Тети заострились, внезапно став походить на волчьи. Аффа и Пенренутет синхронно загородили Птолемея. Несмотря на напряженную обстановку, у меня отлегло от сущности. Заметно было, что все джинны поддерживали Факварла в его мнении, но в намечающейся заварушке ни один не занял его сторону. Сверху послышался деликатный кашель. Анхотеп был в своем репертуаре и вмешался в самый интересный момент! [Здесь стоит добавить, что вряд ли бы драка всерьез произошла: Птолемей этого бы не допустил. Анхотеп просто избавил его от необходимости одергивать разъяренных духов.] — Прошу прощения, что отвлекаю благородных джиннов от их высокоинтеллектуальной дискуссии, — сказал фолиот тоном столь смиренным, что даже невинные ягнята на его фоне вышли бы за матерых волчин, — но эту… хмф, неоднозначность в хозяевах Бартимеуса мы могли бы обернуть себе на пользу. Все вопросительно взирали на фолиота, ожидая продолжения. Анхотеп, нисколько не смущаясь, обвел всех взглядом и, удостоверившись, что внимание переключено на него, продолжил: — Бартимеус мог бы стать кем-то вроде шпиона. Очевидно, что нам рано или поздно придется узнать планы Соломона, и, как по мне, лучше рано. Вряд ли, конечно, наш великий государь будет посвящать в свои планы Хабу, учитывая их отношения, но во всяком случае ближайшую неделю он будет ближе к Соломону, чем мы. Таким образом Бартимеус будет у Хабы не просто штаны протирать, фигурально выражаясь, конечно, но и сможет быть полезен своему истинному хозяину. Как я понял, именно этого он и хочет добиться. Птолемей откинулся на спинку стула, явно задумавшись. — Голова у нашего Анхотепа варит, как обычно, лучше, чем у нас всех вместе взятых, — с искренним восхищением сказал Аффа. Анхотеп отвесил в его сторону шутовской поклон. — Ну да, — Квизл была настроена более скептически. — А потом Хаба пошлет Бартимеуса следить за Птолемеем, и мы окончательно запутаемся. Я где-то что-то похожее читала, и ничем хорошим это не закончилось. — Он скорее пошлет Аммета, это гораздо логичнее, — Пенренутет покачал головой. — Но вообще это и правда рискованно. — Что скажешь, Рехит? — Птолемей поднял на меня глаза. [Вовремя, потому что я уже хотел возмущаться, не хотят ли они случайно узнать мое мнение.] — Да, Анхотеп, отличаешься ты от своих сородичей умом и сообразительностью, — Лжептолемей провел рукой по волосам, принимая непростое для себя решение. — Впрочем, если посмотреть на это под таким углом, то… Хорошо, — наконец высказал я, смотря в глаза своему хозяину. — Но это только потому, что ты меня попросил. И учти, что в крайнем случае… — я понизил голос до угрожающего шипения и затемнил свет в комнате, дабы показать, какие ужасы ожидают Хабу, если вдруг что, но закончить не успел. — В крайнем случае ты можешь использовать истинное имя Хабы. При рождении родители назвали его Шурза. Или ты думаешь, он мне подчиняется только потому, что ему Соломон так приказал? Духам никогда не снятся сны, но сейчас мне показалось, что я сплю. Мне даже захотелось отрастить третью руку, чтобы ущипнуть себя. [Понятия не имею зачем, но люди всегда так делают. В смысле, щипаются, а не отращивают конечности. У вас вообще с этим проблемы.] — Кстати, та книга, которую вы искали, хранится в личной библиотеке Соломона под семью замками, — спокойно продолжал Птолемей. — Согласись, было бы странно, если дух советника, пусть даже и «лучший», мог бы зайти в запретную зону и посмотреть истинное имя любого волшебника. — Откуда ты знаешь, что мы искали ее, а не?.. — напряженно спросил Факварл. Птолемей посмотрел на него так, что вопрос отпал сам собой. — Трое джиннов обрекают себя на верную смерть, нарушая строжайшие запреты, чтобы у одного из них появилась возможность попрощаться с потерянной любовью… — медленно произнес он, словно пробуя слова на вкус. — Нет, — наконец покачал головой Птолемей, — даже я не такой идеалист, хотя Клеопатра любит подобные истории. — Она не… — начал было спорить я, но вовремя опомнился. — Не переводи тему! Почему ты мне сразу его имя не сказал? Или это не входило в твой супергениальный план? — Потому что ты не спрашивал, а я не могу думать обо всем сразу. И не было у меня никакого супергениального плана, я просто действовал по обстоятельствам. Я критически осмотрел волшебника с ног до головы. — Ладно, — Лжептолемей наконец выдохнул. — Извини, тебе тоже нелегко пришлось. Ну, и что вы все сидите и на меня смотрите? Мы идем к Хабе или нет? Давай-давай, хозяин, ты сам сказал, что времени мало, а сейчас сидишь и момент оттягиваешь! — Да я не… — А кто? Я, что ли? Скоро закат, а пока Хаба со своими больными суставами доковыляет до стройки, мы уже там будем. — Какими сус… — Известно какими, человеческими, то есть крайне ненадежными! Но быстро не получилось, потому что все остальные тоже высказали желание пойти с Птолемеем, причем мнение последнего вообще не учитывалось. Аффа в спешке споткнулся о свою же третью ногу и упал прямо на Тети, которая упала на Факварла, Факварл потянул за рукав меня, я стоял возле Птолемея, и неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы Пенренутет вовремя не подхватил Аффу. — Вот что значит слаженная командная работа! — оценил Анхотеп. — Быстро и сообща решать проблемы, которых не было, если бы команды не существовало. К еще большему изумлению Факварла, в наглого фолиота не полетело ни одного Взрыва, лишь Птолемей слегка улыбнулся. До стройки мы добрались без приключений [Это если не считать того, что я чуть не откусил Факварлу одно из его щупалец, но немного промахнулся. Может это даже и к лучшему, очень уж они у него противные. Квизл, правда, моей радости не разделила.] и застали там до боли [в прямом смысле, у меня даже сущность засвербела] знакомую картину: рабы, построенные в шеренгу, и Хаба, расхаживающий вдоль нее. Да уж, постарался он на славу: от недавнего бунта не осталось и следа. Даже Гезери стоял смирно, не отрывая глаз от земли, об остальных и говорить было нечего. Что именно он там им вещал, оставалось загадкой, но догадаться, о чем идет речь, не составляло особо труда. Очевидно, что очередным поводом для гнева оказался я. Весьма неожиданно, не правда ли? Но стоило нам подойти поближе, как я разглядел довольную ухмылку на лице Хабы. Никогда не подозревал, что этот человек способен улыбаться, но больше меня поразила мысль, что я стал причиной не гнева, а счастья?.. Эй, мы так не договаривались! Ну ничего, скоро и этого у него не будет. В это время ко мне наклонилась Тети: — Бартимеус, смени облик, иначе Хаба подумает, что у тебя проблемы с фантазией. Я спохватился и принял обличье Китти. Тети осмотрела меня с таинственным выражением лица и, поймав мой взгляд, поспешно отвернулась. Я едва удержался, чтобы не кинуть в нее Судорогами. Птолемей, кто тебя за язык тянул! Вот и доказывай теперь, что ты не лебедь Аравии! Тем временем мы подошли совсем близко, и галдеж джиннов игнорировать становилось все тяжелее, и Хаба наконец соизволил замолкнуть и посмотреть, кто там производит столько шума. — Хаба, можно тебя на пару слов? Узнав голос Птолемея, рабы резко осмелели и тоже повернулись к нам. Я встретился взглядом с Бейзером и помахал ему ручкой. Тот что-то сказал рядом стоящему Хосрову и показал на меня. Хосров от удивления даже позеленел, чем стал походить на Гезери. Да, я был прав: они действительно были уверены, что старина Бартимеус дважды мертв. И даже, кажется, искренне обрадовались, узнав меня. — Господин мой? Ты разве не должен… отдыхать после совещания у Соломона? Я слышал, в этот раз оно прошло особенно тяжело, — Хаба недовольно покосился на свою тень. Аммет переполз за спину своему хозяину, чтобы не встречаться с ним взглядом. — Это правда, — тем временем отвечал Птолемей. Он разительно поменялся в мгновение ока. Голос его был холоден, как ветра Антарктики, и почти так же бездонен, как Иное Место. — Без происшествий действительно не обошлось. И Соломон уверен в том, что ты к этому имеешь самое прямое отношение. — То есть? — Хаба прищурил глаза и сложил руки на груди. — Как ты помнишь, я уже говорил тебе о том, что стройка затянулась. Соломон недоволен этим, а я устал выгораживать тебя. Тем более, в свете последних событий, — Птолемей выждал паузу. Хаба посмотрел на меня. Я помахал ему ручкой тоже. Не обделять же вниманием этого беднягу? У волшебника заходили желваки. Ну конечно, он все понял, здесь даже Гезери все понятно стало, вон, как зашевелился. Остальные рабы тоже оживились, что-то предчувствуя. — Соломон принял решение, — продолжил Птолемей. — Отныне я займусь этим проектом. Все твои духи, кроме Аммета и Бартимеуса, переходят под мое руководство. — Офигеть! — радостно воскликнул Гезери и упал в обморок. Другие тоже изумленно зароптали, но Птолемей остановил их повелительным жестом. — Однако я не могу уследить за всем сразу, Соломон предусмотрел и это. На то время, пока я буду занят здесь, ты, Хаба, будешь исполнять мои обязанности советника. Несколько секунд не происходило ничего, а потом Хаба противно ухмыльнулся. — Соломон поменял нас местами, что ли? — Обязанностями — да. Но ты по-прежнему мой подчиненный, Хаба, а я по-прежнему твой смотритель. — Только вот я теперь советник, а ты — никто. — На неделю. Хаба улыбнулся еще шире. — За неделю справиться… с этим? — он махнул своей культей в сторону руин. — Да, Птолемей, кажется, ты совсем осточертел Соломону, раз он решил избавиться от тебя таким образом. — Посмотрим. Кстати, об «избавиться», я не вижу Изриды и еще двух джиннов. Где они? — Отправил по делам, они до сих пор не вернулись, — Хаба пожал плечами. — В любом случае, советник Соломона не обязан отчитываться ни перед кем, кроме самого Соломона. И да, будь добр, верни мне моего раба — у меня на него планы. — Я не настолько силен, чтобы читать такие заклятья вне пентакля, — все духи Птолемея даже обернулись на него от неожиданности. — Как только доберусь до него, верну. — Надеюсь, ты доберешься до полуночи, иначе мне придется доложить Соломону о вопиющем невыполнении его приказа. Конечно, учитывая твои новые обязанности, сделать это будет не так просто, но ты уж постарайся. В конце концов, я ведь старался. С этими словами Хаба развернулся и легкой походкой направился в свою башню. [Мне кажется, если бы не его суставы, он бы даже подпрыгивать по дороге начал и собирать цветочки. Венки там с них плести и все такое. Бр-р! Жуткое зрелище.] — Птолемей, — нарочито громко начал Аффа, — а можно я ему что-нибудь откушу? Голову, например, или какую другую интересную часть тела, а? — Можно, — неожиданно согласился он, — если Аммета не боишься. — Аммет — это да, — сник джинн. — Как говорится: не так страшен «худший» хозяин, как его «лучшие» слуги. — Надо было и тебе какого-нибудь марида при жизни завести, — практично заметил Анхотеп. — Не надо! — хором ответили за Птолемея мы. — Что? Я просто предложил. И еще, Птол, слушай, ты ведь собираешься с них Узы снимать, да? — Ну да. Власть над духами у меня никто не отнимал, — Птолемей посмотрел на своего фолиота с интересом. — Ты против? — Да не то, чтобы против… Просто посчитал, что их немножечко — раз в пять — больше, чем нас. Гезери, до этого все время лежащий в счастливом обмороке, вскочил. — Я не понял, математик, ты на что намекаешь? Анхотеп и в прямом, и в переносном смысле смотрел на Гезери свысока. — Я вроде не намекаю, а напрямую говорю, что вы опасны для моего хозяина. — Ага, я понял. Ты из тех, кто считает себя лучше только потому, что служат своим «лучшим», — Гезери превратился в зеленую обезьяну и состроил Анхотепу рожу. — Нет, я в принципе считаю себя лучше. Два фолиота буравили друг друга взглядами. — Они вам никого не напоминают? — с умилением в голосе спросила Квизл. Мы с Факварлом переглянулись. — Вообще не то, абсолютно, — нестройно ответили мы. — Настоящая неприязнь должна пройти испытание временем, радостью и горем, закалиться и стать крепкой, словно сталь, — зычно добавил Факварл, — тогда в ней будет своя особая красота и гармония. А это так, баловство одно. — Вот именно, — поддакнул я. — Чистой воды ребячество. Птолемей тем временем покачал головой. — Анхотеп, я ценю твою заботу, но не думаю, что в этом есть смысл. В конце концов, если кто-то не хочет видеть меня своим хозяином, то может вернуться к Хабе. Вряд ли тот будет против. Он поочередно смерил взглядом каждого и произнес заклятье, сначала накладывая свои Узы, а потом снимая их. По стройке прокатился дружный вздох облегчения. Я их понимал. Даже я испытал наслаждение, избавившись от надоедливой тяжести на сущности, а что почувствовали они, нося Узы не одну тысячу лет? [Меня даже охватила гордость за собственные деяния. Сами подумайте: если бы меня не понесло в эту чертову Библиотеку, Соломон не принимал бы такого решения, а значит мы бы до сих горбатились у Хабы. И Факварл был бы уже дважды мертв. Так что все было не напрасно. Правда, о Факварле вопрос спорный, но это мелочи.] Бейзер вышел вперед. — Ты знаешь, что отличает нас от людей, Птолемей? Мы помним добро так же хорошо, как и зло. А… Договорить ему не дали ближайшие груды камней, издалека напоминающие стены. Целый фрагмент, который успели построить, пока меня не было, возжелал превратиться в чудесатое желе и растаять прямо на глазах. — И все эти отличия меркнут по сравнению с этим, — со смешком сказал Хосров. — Кончай уже свои речи, Бейзер, все равно дело пропащее. Я повернулся к Птолемею. — Ты говорил, что у тебя есть какая-то теория. Самое время ее проверить. — Хосров, стань, пожалуйста, поближе к во-он той стене, — попросил он. — Да, вот так, отлично. К изумлению Хосрова, Птолемей снова проговорил слова Уз. Стена, рядом с которой он был, истончилась и пропала. Потом Птолемей снова произнес заклинание, снимая Узы, и другая стена, чуть поодаль удостоилась той же участи. — Это как? — опешил Гезери, протирая глаза. — Ничего не понимаю. — А это и не удивительно, — презрительно сказал Анхотеп, — но я, если честно, тоже, — признался он, погодя. — Магия, — пояснил Птолемей. — Когда-то, когда волшебникам лишь предстояло заново разбираться в магии, здесь, на этом холме, проводились опыты. Один из них прошел не очень удачно. Не знаю, что там произошло, таких сведений я не нашел ни в одной книге, но это место стало отрицать магию. Я думаю, Соломон захотел зло пошутить над Хабой, дав ему такое задание, и у него это отлично получилось. — То есть, — подытожила Квизл, — если бы они повиновались Хабе и с самого начала строили без магии, то уже бы давно закончили? — А вот это как раз самое интересное! — в глазах Птолемея зажегся знакомый огонек. — То есть, по-твоему, я сейчас магией не пользовался? Духи остолбенели. Мысль о том, что магия запрещена не только для них, но и для хозяина, никому до этого в голову не приходила. — Хабе надо было… — начал я. — Ему надо было всего лишь, — с неожиданной злостью в голосе сказал Птолемей, — после своей смерти переступить через себя, по-человечески поговорить с вами и отказаться, если не от Уз, то хотя бы от карательных заклинаний. И через пару лет забыть об этой стройке, как о страшном сне. Но это Хаба, поэтому… — Птолемей развел руками. — Пару лет, да уж! — Хосров ухмыльнулся. — А у нас неделя. За это время мы даже фундамент для храма не сделаем. — Храма? — удивился Птолемей. — Странно, Соломон не упоминал, что именно нужно возвести. И в честь кого храм? Несколько секунд были слышны лишь ветер, гуляющий меж каменных лабиринтов, и пение сверчков. Только мы с Бейзером переглянулись друг с другом, вспомнив о недавнем разговоре с Амметом. Надо же, такое чувство, будто это было очень давно. — Ясно, — Птолемей задумчиво потер лоб. — Храм отменяется. Теперь осталось придумать, что можно успеть без магии за неделю такого, чтобы впечатлить Соломона. И снова ответом ему была тишина. Даже Анхотеп растерянно молчал. Птолемей посмотрел на меня с надеждой. Я покачал головой. — Мы с Аффой были одними из тех, кто построил Иерусалим за одну ночь, — сказал Пенренутет, — и тогда это действительно впечатлило Соломона. Но тогда нас были сотни и у нас была наша магия, а сейчас… я даже не знаю. — Думайте, — сказал Птолемей, — вспоминайте. У вас опыта не в пример больше, чем у меня. Я пороюсь в книгах, может найду что-нибудь там. Может Жан подскажет что-нибудь, он тот еще выдумщик… — Может памятник? — Кому? Соломону? — Почему бы и нет? — Ага, посмертный… Чувствую, он будет в восторге! — Особенно от той версии, что мы слепим за неделю. Кто-то неуверенно засмеялся. — Не знаю, что мы будем делать, — с теплотой в голосе сказала Тети, смотря на Птолемея, — но смех над этим местом я не слышала уже очень давно. Птолемей слабо улыбнулся и посмотрел на небо. Солнце давно зашло, его заменили россыпь невероятных звезд и одинокий глаз луны. Я опустил взгляд: до сих пор их вид тоской отзывался в моей сущности. — Когда-нибудь, — вздохнул Птолемей, заметив это, — я обещаю вам, что когда-нибудь вы снова будете дома. — Надеюсь, это произойдет не потому, что нас всех развоплотят, — процедил Факварл. Птолемей погрустнел, и я с раздражением посмотрел на Факварла. — У нас еще есть целых шесть дней, хозяин! — как можно бодрее сказал я. — Придумаем что-нибудь, не в первый раз. Может я у Соломона что-нибудь подслушаю, мало ли. Нат опять же не такой идиот, как кажется на первый взгляд. — Может, действительно останешься? — сказал Птолемей. — Ну его, этого Хабу. Соломон все равно не будет его слушать, — уверенности в его голосе не было. — Начинается! — я закатил глаза. — Ты же сам говорил, что Соломон велел тебе отправить меня к Хабе, так что точно обратит внимание, если меня при нем не будет, поэтому не неси ерунды. К тому же, кто без меня Хабе будет нервы трепать, Аммет, что ли? — Я проклинал себя за то, что пошел на поводу у Соломона, и ты оказался в таком положении. А сейчас, получается, делаю то же самое. — Нет, — я посмотрел ему в глаза. — Тогда я вообще не понимал, что происходит. Сейчас же все по-другому. А еще я знаю его истинное имя, и могу отразить любое его Развертывание. Как ты думаешь, здесь для людей эти заклятья смертельны или он прочувствует на себе всю боль своих подчиненных?.. Ой, ладно, не смотри так на меня, не буду я его использовать без крайней нужды, так уж и быть. Буду тихим и незаметным, как старый потерянный носок. Буду лежать где-нибудь у него в башне и слегка подванивать. Птолемей смотрел на меня, я смотрел на него и непонятно, сколько бы это длилось, если бы рядом тактично не кашлянул Бейзер. [Ну как сказать… Свиным рылом вообще трудно тактично кашлять, но какой-то звук он им точно произвел.] — Птолемей, тут наши это… интересуются… ну, в общем, облики менять можно? — И летать?! — послышался писклявый крик Тивока. — Почему нет? — опешил Птолемей. — Смена обликов — это не магия, а свойство нестабильных сущностей. — А Хаба говорил… — волшебник не выдержал и закатил глаза, джинн, видя его реакцию, запнулся. Птолемей положил ему руку на плечо. — Бейзер, я прошу тебя: не упоминай при мне это имя, ладно? Иначе у меня будет нервный тик. Бейзер ухмыльнулся [или, по крайней мере, попытавшись это сделать], с достоинством кивнул Птолемею и удалился. Через некоторое время со стороны стройки послышались радостные возгласы, а Гезери, кажется, еще раз упал в обморок. — Чем бы джинн не тешился, лишь бы хозяина не слопал, — прокомментировала Тети, подозрительно глядя им в спину. — Ты бы сама попробовала в одном человеческом облике столько проходить — узнала бы, — вступился я за своих собратьев по несчастью. — Ну да, ну да, — закивал Факварл. — Это же вообще не о тебе! — А ты вообще молчи, — зашипел я на него, — ты здесь на птичьих правах. Тети толкнула меня в бок. — Бартимеус, не занимайся дедовщиной! Я возмутился. — А ты с какой стати его защищаешь весь день?! — А ты чего такой нервный, малыш Барти? — индианка потрепала Китти по волосам морщинистой рукой. — Опять ревнуешь? — Так, — Птолемей перевел дух, — еще немного и начну нервничать я. Вы не грызлись две тысячи лет и хотите догнать упущенное? Еще и бедного Факварла сюда приплели. — Мы же любя. Правда, Тети? — Еще бы! — томно ответила она. — Бартимеус, ты только когда Хабу дожевывать будешь, нам оставишь кусочек? — попросила Квизл. — Тети обойдется, она уже тобой наелась. — Обязательно, — серьезно кивнул я. — Мозги твои. Разрешаю тебе медленно выедать их ложечкой. Они у него слишком запудрены на мой вкус. — Все? — Птолемей с улыбкой обвел нас взглядом. — Ни у кого ко мне больше претензий и вопросов нет? — Вообще есть парочка… — начал Аффа, но Пенренутет ткнул его в бок локтем. — Ай, Нут, чешуя! Ладно-ладно, шучу. Отправляй его уже к Хабе, надоел хуже горькой редьки. Лучше бы вообще не умирал. — Да уж, с этим поспорить трудно, — невесело ухмыльнулся я и кивнул Птолемею. — Только давай отойдем подальше. Магию все-таки здесь использовать нельзя. Или тебе пентакль нужен? Мы спустились с холма. Птолемей молчал, я тоже. — Ты правда? — наконец спросил он. — Правда считал себя виноватым в моей смерти все это время? Я не ожидал такого вопроса и лишь передернул плечами вместо ответа. Птолемей молча ждал. — Помнишь, — наконец заговорил я, — как сказал Соломон? Что кто-то должен быть виноватым. Винить вас, когда вы мертвы, у меня получалось плохо. — А если бы Натаниэль тоже отпустил тебя, ты бы винил себя и в его смерти тоже? — Да, — почти не задумываясь кивнул я и даже сам удивился. — Хорошо, что он не успел это сделать, правда? — я заговорщицки подмигнул Птолемею. — Не вини его, ты там не был. — Я… постараюсь, Рехит. Честно. Мой хозяин помешкал еще немного, а потом второй раз прочел заклинание Отсылания. Магическая сила его слов вцепилась в мою сущность, и я испытал некоторое дежавю. Ну что ж, давайте все начнем сначала?..