Перекрестки миров

Возвращайся домой, ты устал от утрат и войны, Возвращайся домой через светлые сны. Тэм Гринхилл

Мы двинулись к холму. Без волшебных сапог таких грандиозных прыжков, как в Лондоне, у нас не выходило. Я побаивался повредить ему что-нибудь, поэтому не слишком давал волю своей силушке, но Натаниэль все равно был в восторге, все смелее пользуясь ею. Я не возражал, только иногда подкидывал ему новые идеи. Он зачарованно гонял огонек между пальцев, когда холм показался совсем близко. Мне пришлось сконцентрироваться на том, чтобы жар не обжег ему кожу, но парень, казалось, этого даже не заметил, полностью поглощенный своим занятием. Я удивился тому, как легко Натаниэль направляет мою силу своими руками, пытался припомнить что-то подобное в Лондоне и не смог. Даже на упавшее на темечко яблоко он не сразу отреагировал, но когда отвлекся, тут же замер, беспокойно водя глазами по округе. На высших планах не было видно ровным счетом ничего из-за сияния живых аур. Я понизил зрение до человеческого. Мы огляделись. Я до сих пор не могу взять в толк, как они это сделали. Огромный сад настолько ярко выделялся, что вокруг все казалось серым и неживым. Причем неживым — во всех смыслах. Сад венчало озеро с бело-желтым павильоном в центре, к которому вел пузатый мостик с витыми деревянными поручнями. Внутри Натаниэля засвербело от тоски по Земле. Я не разделял его ностальгии, но понимал, как сильно может хотеться домой. «Иронично, что когда-то этот холм стал местом казни для одиннадцати духов вне категорий, а сейчас это единственное живое место в неживом мире». Что-либо ответить на это я не успел: сзади послышались шаги. Натаниэль обернулся за мгновение до того, как рука Жана хлопнула нас по плечу.  — Птолемея еще нет?  — Еще нет, — я перехватил инициативу. — Не переживай ты так, все нормально будет. С кем не бывает, помиритесь еще. Лицо Жана отразило беспокойство. Он покачал головой.  — Плохое у меня предчувствие. Ни одного духа Хабы не видно. — Жан прищурил слезящиеся, словно от сильного света, глаза. Я догадался, что он пытался что-то высмотреть на планах.  — Так они свое дело сделали, и Птолемей отослал их куда подальше, чтобы под ногами не путались. Это же логично, — на этот раз ответил Натаниэль, воспользовавшись моей секундной задумчивостью. — Кстати, а где обещанный пентакль? — я вновь удивился тому, как он легко перехватил инициативу. Может быть, это потому что он сам немного дух? Жан кивнул на озеро.  — Под водой. Это я постаралась, — сказала Изрида губами Жана. Я новыми глазами посмотрел на озеро. Если пентакль на дне, то по всему выходило, что павильон находился аккурат в центре огромного защитного барьера. Мне даже стало обидно, что это не моих рук дело. [Хотя возиться в воде — то еще занятие, скажу я вам. Не люблю я такой ерундой заниматься, но Изрида была довольна собой. Еще бы, ее родная стихия.] Спустя несколько минут тревога Жана передалась мне. Перед нами уже стояли Соломон, Шекспир и даже Кард, явно чувствующий себя не в своей тарелке. Он то бледнел, то покрывался красными пятнами и постоянно шикал на самого себя, брызжа слюной во все стороны. Со стороны можно было подумать, что он болен бешенством. Птолемея все еще не было. Мне пришло в голову, что башня Хабы, откуда мы с Изридой вырвались лишь чудом, совсем близко. «Не нужно было его одного сюда отпускать». Натаниэль мысленно закатил глаза: «У него была свита из своих духов». «И что бы они могли против Уразиила?» «А что бы мог ты?» Этот вопрос меня обжег, как железо, из-за чего я забеспокоился еще сильнее.  — Наконец-то все в сборе, — хлопнул в ладоши Соломон. Мы проследили за его взглядом. От сущности отлегло: приближался опоздавший Птолемей со своими духами. По привычке я хотел проверить высшие планы, но тут же ослеп. Аура сада начала раздражать меня. Птолемей, подойдя, сдержанно кивнул всем. Его духи были непривычно скованы и сосредоточены, но я списал это на нервную обстановку.  — Еще не все, — сказал Шекспир. — Нет ни Сулеймана, ни одержимых. Очень бы я хотел посмотреть ему в глаза после всего этого. Соломон махнул рукой.  — Кто знает, что у него в голове? Не будем его дожидаться. Сейчас главная задача обезвредить Уразиила, а Сулейманом займемся после. — С этими словами он достал раскрашенную пиалу наподобие той, в которой держал меня Хаба. — Я проведу вызов, а после мы прочтем заклинание. Главное, все делать быстро, чтобы Уразиил не смог ничего заподозрить. Большая удача, что заклинания Заточения и Единения так похожи. Где пентакль? Последний вопрос был адресован Птолемею. Тот молча показал рукой на озеро. Волшебники оглядели павильон, видимо, придя к тому же выводу, что и я.  — Изящное решение, — оценил Соломон. Оказалось, что внутри павильона были расчерчены отдельные защитные круги, замаскированные под узоры. Волшебники, не торопясь, заняли свои места. Каждому хотелось отсрочить то, что должно было произойти. В озере желто-оранжевым пожаром тонуло садящееся солнце. Его свет лихорадочно плясал в зрачках волшебников и золотил зеленый сад. Слуги Птолемея замерли за пределами павильона, как нерушимые изваяния. Соломон начал читать заклинание. «Три секунды», — зачем-то напомнил мне Натаниэль. Надо же, здесь быстрее, чем на Земле. Я отметил про себя, что это логично: магии не надо было пролетать через миры. Раз — Соломон начал считать секунды. Два — я встретился взглядом с Факварлом. Разве Птолемей не должен был соединиться с ним? Три — не произошло ничего. По тому, как напрягся Соломон, я понял, что шутки с невидимостью не в духе Уразиила. Факварл очень медленно поднес руку к шее и покачал головой, словно в замедленной съемке. Он задержал на мне пронзительный взгляд, но, поморщившись от боли, поспешно вернулся в исходное положение. От мысли, которая посетила меня, моя сущность покрылась хладным серебром. Это было так похоже на… «Узы? — Натаниэль додумал за меня мысль, которую мне додумывать было страшно. — Это совсем не в духе Птолемея». «Не в духе?! — я разошелся так, что сделал двойное сальто вокруг сердца Натаниэля. Он охнул от чувств, переполнивших нас. — Ты это называешь «не в духе»?! Да он бы скорее умер, чем…» «Прекрати, мне больно!» — я замер, попытавшись успокоиться, но получилось плохо. Натаниэль разжал кулак. Вид крови под его ногтями отрезвил меня окончательно. Я понял, что слишком сильно напряг его руку. «Прости. Я не виноват, что вы такие хрупкие». Вместо ответа Натаниэль поднял глаза на Птолемея. Оказалось, что он уже долгое время наблюдал за нами. В черном зрачке, почти сливавшемся с темной радужкой самых дорогих для меня глаз, бушевал закатный пламень. От этого зрелища мне захотелось превратиться в полевку и спрятаться далеко-далеко. Что-то незримое и очень древнее давило на мою сущность.  — Где Сулейман? — спросил Натаниэль, прочитав мои мысли. Волшебники вздрогнули от неожиданного вопроса, оглянувшись на него. Губы Птолемея растянулись в невеселой гримасной усмешке, которая никогда ранее не омрачала лицо моего хозяина.  — Мертв. Я ошибся в нем. Его магический потенциал был недостаточен, чтобы вместить в себя всю мою сущность, и мне пришлось искать другую кандидатуру. К своему несчастью, Птолемей оказался в нужном месте и в нужное время. Волшебники попятились в стороны от Птолемея. Неподвижными остались лишь Соломон и мы.  — Уразиил! — воскликнул Соломон.  — Утром здоровались, — будничным тоном ответил одержимый. — Как твоя революция? Я вижу, все проходит гладко. Шекспир вскрикнул от неожиданности, наткнувшись спиной на преграду. Проход по мосту перекрывали Клеопатра с Теслой, стоявшие, словно истуканы. Со стекляными глазами они наблюдали за происходящим, не смея даже моргнуть. Мы сами загнали себя в ловушку. Я почувствовал жар на кончиках пальцев правой руки и опустил взгляд на Взрыв, который готовил Натаниэль. Левая рука перехватила правую. Взрыв иссяк, обдав нас горячим воздухом. «Бартимеус, что ты творишь?!» «Я сожру твои мозги за одну только мысль причинить ему вред!» [Я имел в виду не Уразиила, если что. Ему-то как раз ничего не угрожало.] Натаниэль скрежетнул зубами. «Ему уже ничем не помочь, понимаешь?» Я знал, что он прав, но отказывался это признавать. Соломон приложил руки к груди.  — Уразиил, опомнись. Прошу тебя, давай поговорим. Столько лет прошло после той казни, неужели ты до сих пор…  — Казнь? — Птолемей посмотрел на расписной деревянный потолок павильона. — Ты действительно думаешь, что мне есть дело до истерик свихнувшегося Саула и тех бедняг, которых я видел впервые в жизни? Я даже смирился с тем, что вы живым притащили меня в этот мертвый мир в Кольце.  — Но… — Соломон изумился, — тогда я не понимаю. Мне казалось, я ни разу не обидел тебя. Зачем тебе это?  — Мне тоже так казалось, — Уразиил продолжал говорить обыденным тоном, будто бы обсуждал с Соломоном сегодняшний график, — пока две тысячи лет назад Птолемей Александрийский не изобрел Врата, и ты не придумал способ отправить духов домой. Но вместо этого в благодарность за свою службу ты решил заточить меня навеки в своем теле. Спасибо, хозяин, — с издевкой ответил Уразиил. — Это не месть, как ты себе надумал. Я просто спасаю наши души. Уразиил начал читать заклинание Единения. Я понял, что он хочет сделать: вселить в волшебников духов под Узами. «Хорошо, что он не знает, что остальные тоже соединились со своими…» — додумать эту мысль мне не дали.  — Ничего не получится, — Шекспир перебил Уразиила, — можешь не стараться, демон. — Он вызвал в руку трескучие Конвульсии. — Это место уже занято. «И ты еще будешь говорить, будто я не умею держать язык за зубами?» Уразиил новостью не впечатлился, по крайней мере на лице Птолемея не дернулся ни один мускул.  — Парой рабов больше, парой меньше, — с этими словами в его руке появился Взрыв. Я перепрыгнул через поручень и оказался в воде до того, как мальчишка начал геройствовать. Через мгновение нашу грудь сжало и еще через мгновение — оглушило от грохота и вскипающей воды. Я успел воздвигнуть Щит прежде, чем нас ударило о камни, но Натаниэль все равно выпустил остатки воздуха. Не желая проверять, можно ли помереть в этом мире, нахлебавшись воды, я с силой оттолкнулся от дна, держа курс на свет. Подводное течение снесло меня снова. Натаниэль норовил открыть рот в поисках воздуха, но я упрямо сжимал челюсти. Все это городская среда виновата — что за герои пошли, которые даже на минуту дыхание задержать не могут? Наши легкие горели. Еще один Взрыв. Вода взбурлила. Щит защитил нас от очередных камней, но мы снова оказались на дне. Натаниэль был готов разорвать себе горло, чтобы глотнуть воздуха. Третий Взрыв. Сознание Натаниэля превратилось в красно-желтые всполохи. Я упрямо греб на свет. «Бартимеус…» «Что?» «Спасибо». «Даже не вздумай. В прошлый раз это плохо закончилось для нас обоих». Я продолжал плыть, жалея, что не могу сменить облик и вынести нас отсюда. Нашу руку схватили. Я успел сгруппироваться прежде, чем нас в буквальном смысле вышвырнули из воды. Разбрызгивая вокруг оранжевую от бликов огня воду, мы взлетели. Я кувыркнулся в воздухе и приземлился на обугленный берег. Рядом приземлился Жан.  — Позер, — Изрида затушила пальцами дымящуюся синюю кудряшку. — Обязательно было делать так, чтобы брызги крылья напоминали? А почему бы и нет? Простенькая иллюзия, я даже почти не задумывался. Красиво же. Вокруг нас сада уже не было. Трещали, догорая деревья, и только Щит спасал Натаниэля, жадно глотающего ртом воздух, от тяжелого смоляного дыма. Павильон на моих глазах таял, как сливочное мороженое, и превращался в белесое желе. Оно так оставалось плавать в воде, подобно огромным уродливым медузам. Шекспир пытался обороняться против Клеопатры и Теслы сразу, но у него выходило плохо. На помощь ему кинулся Кард, но его перехватила Тети, напав сзади. Уразиил наблюдал за всем со скучающим видом, стоя на дымящихся остатках павильона. У его ног безвольной куклой лежал Соломон. На меня обернулись Аффа и Пенренутет. Их мрачные взгляды не предвещали ничего хорошего ни для них, ни для меня. Они не хотели сражаться и шли нарочито медленно. Я их понимал. [Еще бы! Ни один мой знакомец в здравом уме не пожелает сражаться со мной.]  — Жан, если у тебя припасено еще несколько шаманских трюков в кармане, то я настоятельно рекомендую ими воспользоваться.  — Трюки-то есть, — прошипел Жан, — но воспользоваться я ими не могу. Меня при изгнании лишили большей части сил, помнишь? Я выругался сквозь зубы. Увы, на нападающих моя тирада впечатления не произвела. Я увернулся от Судорог Аффы. Жан отвлек на себя Пенренутета. Аффа взлетел и спикировал на меня. Его Щит выдержал мой Взрыв. «Бартимеус, только не говори, что ты этому рад!» Я не ответил. — Я вот думаю, — сказал Жан. Он утер с лица ком грязи, еще больше размазав его, — если Уразиил до сих пор жив, значит проклятье на него не распространяется и Иное Место открыто для него? Мое внимание привлекла поднятая рука Птолемея. Я кинулся в сторону, повалив Жана наземь. Щит, воздвигнутый Изридой, защитил нас от большей части раскаленных щепок.  — Понятия не имею, — прошипел я. — Кто из нас шаман в изгнании?  — Это значит, что его можно просто отпустить в Иное Место, понимаешь?  — Понимаю, — мрачно ответил Натаниэль, — но это может сделать только волшебник, в чьем теле Уразиил, а с этим у нас некоторые проблемы. Жан осекся, но задуматься вновь ему не дал снова появившийся Аффа. Факварл мрачно надвигался на Жана. Тети шла на меня с другой стороны. Натаниэль гнал от себя мысли о других волшебниках, а я от себя — о Птолемее. Тети прыгнула, я увернулся. Крутнуться от Судорог — увидеть Квизл. Мы отступали. Боль пронзила правое плечо. Мы зашипели от боли. Когти, измазанные в нашей крови, пронеслись перед лицом, ухо обожгло горячее дыхание зверя.  — Он жив, — на грани слуха сказал Пенренутет, но тут же оскалил пасть. Я двинул Конвульсиями промеж его глаз. Когти разжались. Натаниэль развернулся к противнику лицом.  — Жив? — переспросил я. «Не слушай его, это может быть ловушкой». Следующий Взрыв Уразиила я пропустил и не успел сориентироваться. В голове Натаниэля зазвенело так, словно туда вселился легион бесов с пищащими игрушками. Пенренутет воспользовался нашей заминкой и в следующее мгновение прижал Натаниэля к земле. Я попытался поднять руку, чтобы сотворить заклинание, но мальчишку скрутило от напряжения в плече.  — Прости. Я хотел было ответить гримасой или колкой фразочкой, специально припасенной на такой случай, но Натаниэль не дал мне сделать этого, просто зажмурившись. Ну что с мальчишки взять? Мы сначала услышали короткий визг, потом почувствовали запах паленной шерсти. Я поднялся на ноги. Пенренутет отскочил от нас с таким видом, будто я вдруг превратился в Хабу, и ошеломленно обернулся на павильон. Я проследил за его взглядом. Уразиил стоял на четвереньках, хватаясь за собственное горло.  — Птолемей, — с неподдельным восхищением в глазах Жан тоже смотрел на это. — Никогда не думал, что это возможно.  — А я никогда не думал, что буду радоваться Иглам, — еле слышно прошептал Пенренутет. Птолемей только что спас нам жизнь.  — Resurre… ctionem mortuorum, — произнес Жан, читая по губам. — Он пытается снять Узы!  — Не получится, слишком длинное заклинание, — Натаниэль покачал головой. Мне тут же пришлось отпрыгнуть от Конвульсий Факварла.  — Отпусти его! — крикнул Жан. — Просто отпусти! Птолемей поднял голову. Искра понимания, которая пронеслась по его лицу, успокоила меня, но в следующий момент он слишком уверенно поднялся на ноги.  — О нет. Следующий Взрыв Уразиила понесся прямо на нас. На мгновение мне показалось, что солнце решило упасть на землю. Натаниэль рефлекторно закрылся здоровой рукой. После этого случая на ней никогда больше не росли волосы, правда подобную эпиляцию я бы советовать никому не стал. Натаниэль убрал руку от лица. Солнце держало на весу огромное поле из двух десятков щитов. Мы обернулись. За нами была армия Соломона. Джинны, суккубы, африты — они появлялись в разных обличьях в воздухе, воде и земле. Соломон стоял позади Уразиила в пентакле, тяжело облокачиваясь на обгоревшее дерево, и произносил заклинание. Мне не нужно было уметь читать по губам, как Жану, чтобы догадаться, какое именно. Он читал — его духи с седьмого слоя прибывали. «Напомни, почему это изначально не входило в ваш гениальный план?..» «Потому что мы хотели сделать все по-тихому, чтобы Уразиил не догадался ни о чем». «Ага, ну я так и понял». Уразиил обернулся на Соломона, но сделать ничего не успел. В тот же момент на него полетело несколько дюжин Взрывов. От первого залпа он отмахнулся, как от мухи. От второго поставил Щит. Третья партия прибывших стрельнула еще раз. Уразиил припал на колено, но его Щит даже не побледнел, светясь защитной сферой сквозь поднятую пыль и брызги. «И толку? Джинны для него как легион бесов». Пыль рассеялась. Щит держал Птолемей. Я понял это, потому что он читал заклинание. Я никогда — никогда! — не ждал тех самых заветных семи слов, как сейчас. Птолемей схватился за поручень, чтобы не упасть, но продолжал шевелить губами. Даже отсюда было видно, как он дрожит всем телом. В один миг все закончилось. Щит потух. Я кинулся к павильону, на ходу перепрыгивая кратеры, оставшиеся на земле после Взрывов. Соломон успел поймать Птолемея до того, как он упал, хотя сам еле стоял на ногах. Я подхватил его под другую руку. Мы аккуратно усадили его на уцелевшую часть павильона.  — Наставник, пожалуйста, скажи что-нибудь! — непонятно, чего именно было в голосе Жана больше: беспокойства или щенячьего восторга.  — Он вообще дышит? — спросил Натаниэль.  — Воды, быстро! — приказал Соломон, обернувшись к своим слугам. Я отметил про себя, что у него обожжена почти вся правая часть. Птолемей приоткрыл глаза.  — Жить буду, — сказал он.  — Еще бы, — тихо сказал я. — Как ты вообще умудрился?  — Это была случайность, — когти Пенренутета до сих были в нашей крови. — Мы встретились с ним по дороге на холм, и… — он развел руками. Что было дальше, представить нетрудно.  — Почему он не убил тебя сразу? — спросил Натаниэль. Птолемей кивнул на Пенренутета.  — Они убедили его. Сказали, что я не доставлю хлопот. Уразиил смягчился, соединившись со мной, и оставил мне жизнь. — Птолемей погрустнел. — Он был так несчастен… Рядом откашлялась Тети.  — Не хочу тебя прерывать, но не мог бы ты… — она показательно оглядела себя. — Как они их выдерживают вообще, это же страх какой-то!  — Конечно, — Птолемей кивнул. — Только помоги встать. — Он прочел заклинание, сняв Узы. Духи облегченно выдохнули. — Нут, прости за Иглы. Это было самое короткое заклинание, которое я вспомнил, чтобы тебя отвлечь. Пенренутет закатил глаза, показывая, что думает о подобных извинениях.  — Ты бы еще извинился за то, что слишком долго с Уразиилом боролся. Мог бы, между прочим, и побыстрее. Узы — это больно, знаешь ли! — и тут же получил тычок под ребра от Тети. Птолемей вяло улыбнулся и поблагодарил Мору за принесенную воду.  — А так тебе и надо, — мстительно сказал Натаниэль.  — Да там царапина, я сопротивлялся как мог! Внезапно холм засветился. Я попытался переключить планы, но понял, что так и не пользовался ими. Стакан с водой разбился о пол. В сиянии прорисовывались очертания людей. От неприятной ассоциации засвербело в сущности — а может, это виновата серебряная аура, исходящая от них, — но это очень напоминало армию. Впереди всех вышагивал конь. К моему удивлению, конь так и остался конем на всех планах, зато от всадника горело, как от лампочки, что Натаниэлю напомнило Клеопатру. Соломон сощурился.  — Цезарь.  — Соломон. — Конь под всадником фыркнул и тряхнул длиной гривой. — Интересно. Что у тебя здесь происходит? Сияние постепенно стихало. Волшебники и духи медленно вставали, напряженно разглядывая открывшееся им зрелище. Серебряные доспехи, копья и стрелы с серебряными же наконечниками тускло сверкали в сиянии постепенно выступающих звезд. От такого количества сущность неприятно саднило даже отсюда. «Это, оказывается, больно». «Это еще не боль, малыш».  — Неудавшийся эксперимент, — Соломон махнул рукой своей армии. Джинны неохотно подступали ближе. Бряцанье металла усилилось. — Ты пришел ко мне с этой оравой, чтобы поинтересоваться, чем я занимаюсь? Африты, чувствовавшие себя чуть свободнее джиннов, ощерились, капая ядовитой слюной на землю. Некоторые догадались взлететь. Кони испуганно заржали.  — А что мне еще оставалось? — хищный взгляд Цезаря прошелся по волшебникам. Он явно кого-то искал и не находил. — Весь третий слой ходит ходуном. Я думал, вас уже сожрали. Соломон оскалился не хуже афритов.  — Думал или надеялся? Твой Сулейман уже мертв, может, последуешь за своим припевалой? Копья опустились по команде. Духи продолжали надвигаться. Мне было их даже немного жаль. [Выковыривать из серебряных доспехов поздний ужин не самое приятное занятие. Зато как солдаты начинают пищать, стоит хорошенько нагреть их панцири — любо-дорого! Рыцарь в собственном соку.]  — Что здесь происходит? — раздался девчачий крик над слоем. — Мне кто-нибудь объяснит? С другой стороны холма стояла бледная девочка, в которой Нат узнал Жанну Д’Арк. Рядом с ней было трое людей. Они ярко светились на высших планах. Одна из них вышла вперед.  — Ну и что я говорила? — женщина откинула тяжелые косы назад. — Надо было подождать, пока они перебьют друг друга, и на этом бы все закончилось.  — Король ясно приказал остановить их, Юнона, — ответил ей соратник в белых одеждах, которые обычно носили бедуины. — Мне тоже это не нравится, но одержимые могут попасть и на наши слои тоже. Я надеюсь, ты не собираешься сражаться с нашими богами? Юнона не ответила, но по ее виду было понятно, что она думает о приказах названного короля.  — Шаманы, — рядом выдохнул Жан. — Поверить не могу.  — Вы идите туда, — Юнона указала пальцем на павильон, — а я с этими разберусь, — она кивнула на армии. — Давайте все сделаем быстро. Я планирую быть в святилище до утра. Двое мужчин в сопровождении Жанны начали подниматься на холм. Там они с ног до головы оглядели потрепанных волшебников и духов и, судя по всему, составили о нас не самое хорошее впечатление. Второй мужчина в обычных джинсах и футболке с пятиконечной звездой задержал взгляд на Жане, явно узнав его. Теплоты во взгляде у него от этого не добавилось.  — Где одержимые? Мы оглянулись на всеми позабытых Клеопатру и Теслу. С тех пор, как не стало Уразиила, они лежали ничком на земле, не подавая признаков жизни. Мужчина вскинул бровь.  — Всего двое? — он прищурился, осмотрев каждого волшебника по очереди. — А вы?  — Все в порядке, — ответил Натаниэль.  — Единение? — полуутвердительно спросил шаман и обернулся на Жана. — Ты ничего не хочешь объяснить, изгнанник? Как к волшебникам попало в руки это заклинание?  — Я здесь при чем?! — опешил Жан. — Они и без меня его знали.  — Понятно, — мужчина в белом перебил его насмешливым взглядом. — Самое главное правило волшебников — винить во всем других. А как духи будут выбираться из тел, ты, конечно же, не подумал? Жан мрачно осмотрел их, нахохлившись.  — На тот момент это не было первостепенной задачей. В первую очередь нам нужно было спастись.  — Ну понятно. С волками жить… Тот, что был в джинсах, рассмеялся. Второй прочел заклинание, и я почувствовал, как мою сущность тянет наружу магия. Я ожидал, что это будут мои давние знакомые-крючья, но сейчас действующая сила скорее напоминала воронку, в которую меня постепенно засасывало и которой я мог бы воспротивиться, если бы захотел. Решив не экспериментировать, я материализовался в облике Птолемея. Рядом появились другие духи. Натаниэля качнуло. Он поморщился, как от боли, и схватил меня за руку, чтобы не упасть.  — От меня как будто только что кусок оторвали, — выдохнул Шекспир сквозь зубы.  — У шаманов всегда так, — кивнул Жан. — И почему кому-то всегда приходится терпеть боль?  — Откуда они вообще взялись? — просипел Кард.  — Что? — Жанна развела руками, отвечая на вопросительные взгляды. — Вы думали, я у шаманов штаны просиживаю? Или сбежала, как крыса с Титаника?  — Если честно, — Птолемей покачал головой, — не ожидал.  — Я сама от них не ожидала. Непонятно только, как они про одержимых узнали.  — Э-э-э, — Жан почесал затылок, — можно сказать, что это я виноват. Тем временем шаманы подошли к Тесле и Клеопатре. Они перевернули их на спины и проверили стекляные глаза, смотрящие в ночное небо. Несколько пассов и тарабарщина, наподобие той, что когда-то говорил Жан, и от них отделилась частичка света, видимая только на высших планах. Она окутала безжизненные тела и погасла, словно впитавшись внутрь. Сначала закашляла Клеопатра, через мгновение очнулся Тесла. Рядом с ними материализовалось два джинна. Тесла сориентировался быстрее и тут же наложил на явившегося тарантула Узы. Клеопатра до сих заходилась в кашле. К ней обернулся рычащий белый медведь.  — Арсен, нет! — взвизгнула она, отпрыгивая. Мимо пронеслась молния — Пенренутет в облике легионера преградил дорогу медведю. Клеопатра, воспользовавшись заминкой, тут же вскочила и произнесла заклинание Уз. Медведь поморщился.  — Предатель.  — Нут, — Клеопатра хотела тронуть его за плечо, но джинн посмотрел на нее таким взглядом, что она тут же отдернула руку. В ее глазах блестели слезы.  — Не обольщайся. Я просто не хочу, чтобы никого развоплощали. — Он посмотрел на Арсена. — Или ты не хочешь домой? Медведь вздрогнул. Клеопатра отвернулась. Шаманы наблюдали за этим с совершенно отсутствующим видом. Почему-то сразу становилось понятно, что судьба волшебницы их нисколько не интересовала, и если бы Арсен сожрал ее, это их скорее бы обрадовало, чем огорчило. На холм, обходя все еще тлеющие поваленные деревья, поднялись Соломон и Юнона. Оба выглядели настолько недовольными, насколько это было возможно. Армии Цезаря, как и его самого, уже не было. Армии Соломона, правда, тоже.  — Вы справились? — устало проговорила Юнона. Мужчины кивнули. — Отлично, пойдемте обратно. Но не успела она сделать и шага, как Жан преградил ей путь.  — Постой! Пожалуйста, дай мне поговорить с Яром. Это ведь его энергия, я узнал.  — Дать поговорить? — Юнона прыснула. — Жан, ты совсем из ума выжил. Кто я такая, чтобы запрещать ему? Если бы Яр хотел, он бы уже давно… — она внезапно запнулась, словно ее кто-то перебил. Женщина замерла. — Нет, я не говорю за тебя, — вполголоса произнесла она. — Хорошо. Как скажешь. — Юнона произнесла заклинание. Сияние вокруг нее пропало, через мгновение рядом с ней появился дух в облике светловолосого воина. — Я подожду там. На этот раз Юнону остановил дух. Он с силой схватил ее за плечо, так что на коже остались белые пятна.  — Еще раз, смертная, ты посмеешь перехватить послание, которое предназначалось мне, наш разговор выйдет очень коротким. На лице Юноны отразился страх, но она ничего не ответила: только взгляд опустила. Духи, опешив, наблюдали за этой сценой. Яр, наконец, отпустил ее, и шаманка, слегка поклонившись, наконец удалилась. Дух, даже не взглянув ни на кого, отвернулся и прошел мимо всех с таким выражением лица, будто он гулял по канализации Лондона. Жан поплелся за ним. Квизл схватила меня за руку.  — У меня дурное предчувствие. Эта неуемная джиннша приняла облик кузнечика и поскакала за ними. Мы с Изридой переглянулись и, не сговариваясь, кинулись следом в обликах насекомых. Когда они отошли достаточно далеко, Яр повернулся к Жану.  — Говори. Жан помедлил, громко сглотнув.  — Яр, я… — Быстрее.  — Я хотел тебя увидеть еще раз. Ты столько лет был моим хранителем, и я просто…  — А ты просто снова занялся волшебством. Горбатого даже могила не исправит.  — Прекрати! Ты знаешь, что все было не так!  — Не смей повышать на меня голос, раб! — рявкнул дух. Черты его облика стали более хищными. Жан шарахнулся, но дух все равно успел ухватить его за подбородок. Волшебник снова дернулся, отступая. На его скуле появилась длинная царапина, как от кошачьего когтя. По Жану было видно, что он был не рад, затеяв этот разговор. — Волшебники испортили тебя. Раньше ты не смел так нагло смотреть мне в глаза. Квизл, все это время задумчиво крутив завитой, словно локон, усик в лапке, наклонилась ко мне:  — Мы не должны вмешиваться, но…  — Но когда это нас останавливало?  — И что делать? — спросила Изрида.  — Есть у меня одна идейка. Квизл вернулась к Птолемею и что-то долго объясняла ему громким шепотом. К тому же разговору добавился Аффа. Птолемей, дослушав до конца, прыснул. Жан был бледен настолько, что веснушки на его лице казались ярче, чем были на самом деле. Он стоял перед своим бывшим хранителем с таким видом, будто его вот-вот обожгут Углями, когда его по плечу хлопнул Птолемей. Жан едва не подпрыгнул.  — Ученик мой, этот демон досаждает тебе? Не успел Жан даже рта раскрыть, как его опередил Яр:  — Демон здесь только ты, человек, а я бог. Птолемей остался невозмутим.  — Ты бог у себя на слоях, а здесь, — он склонил голову набок, — всего лишь джинн второго уровня, который поднял руку на волшебника. Видимо, ты не знаком со здешними порядками, но быстро схватишь. Аффа, слетай-ка домой за Сущностной Плетью. Яр вздрогнул. Видимо, слава этого артефакта дошла даже до шаманов.  — Не посмеешь. Я тебе не раб. Тяжелым взглядом, от которого духам хотелось сбежать и забиться в какую-нибудь очень глубокую нору, обладали на моей памяти только два волшебника: Хаба и Птолемей. Последний, правда, активировал режим обжигающего взгляда крайне редко, но от этого становилось еще более неуютно. А может быть, причиной стал десяток духов, стоявших за спиной волшебника, половина из которых превосходила его в силе. Яр не знал, кто такой Птолемей, и это было к лучшему. Отступив от Жана, он поморщился, словно от неприятного запаха, и молча пошел к шаманам. Его подгоняли апплодисментами и улюлюканием, пока он не исчез в столпе света вместе с ними.  — Слушай, хозяин, — я подошел к Птолемею, — не подумай ничего, мне просто любопытно. У тебя реально дома где-то лежит Сущностная Плеть? Птолемей как ни в чем не бывало пожал плечами:  — Ну да. С тех пор, как я ее у Хабы отобрал, она в чулане и валялась. Потом Жан, правда, из нее чесалку для спины сделал. Бесы из нее малюсенькими молниями по мухам стреляют.  — И я иногда тоже, — признался Жан. — А что? Там рукоятка удобная, а я не из брезгливых. Звук хлопка моей ладони по лбу был, наверное, слышен даже на Земле. Каждый раз мне казалось, что меня никто и ничем больше удивить не сможет, но стоило мне пообщаться с Птолемеем…  — Жан, — Птолемей сдвинул брови, — я хочу сказать тебе…  — Я честно ничего не хотел скрывать от тебя, но полу!..  — …сказать тебе спасибо. — Жан запнулся на полуслове. — Сегодня ты спас меня. И, полный гордости, я признаю: ученик превзошел учителя. Жан пораженно выдохнул. Я закатил глаза. [Вы не подумайте, что я относился к нему предвзято, но… Короче, да, я отношусь к нему предвзято. Шаманы оставили о себе не лучшее впечатление, да и вообще постоянная возня с этим рыжим меня напрягала.] Остальных волшебников на холме к тому времени уже не было. Сада тоже. Он окончательно растаял и исчез. Натаниэль буквально валился с ног от усталости, так что мне пришлось нести его домой в облике огромного летающего змея. К сожалению, Нат даже ни разу не пожаловался на качку, потому что заснул еще до того, как мы взлетели. Дома на своем чердаке он проспал почти сутки, и я не смел будить его. Правда, мне пришлось запереть барьерами Кастора в другой комнате, но этот джинн с замашками фолиота оказался настолько ленив, что даже не попытался преодолеть их. Рана на его плече и правда оказалось пустяшной, и я порадовался, что Пенренутет не растерял своих навыков в увиливаниях от приказов. Птолемей дома отсыпаться, напротив, не желал. Его духи к тому времени обшарили все подземелье башни вдоль и поперек, освободив около полусотни духов, томящихся там в сущностных клетках, в том числе и бывших рабов Хабы, которых туда загнал Уразиил. Больше одержимых они не нашли. Я прилетел к нему, как только выдалась такая возможность, и застал его роющимся в книгах вместе с Жаном. Оказалось, не только Натаниэль и он могли сопротивляться духам внутри себя, но и все остальные волшебники тоже заметили, что довольно легко брали под контроль собственное тело.  — Может, смерть увеличила силу духа? — предположил Жан.  — А как одно связано с другим? — не понял Птолемей.  — Ну… — Жан почесал лоб не той стороной карандаша, и на коже остался сероватый след. — Испытания закаляют. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее… Ладно, эта теория не очень. Птолемей на миг задумался.  — Почему же? У многих ведь после смерти увеличивается магический потенциал. Если, конечно, есть чему увеличиваться. Это интересно. Кажется, я где-то видел упоминание о… Я решил оставить этих двоих в покое. Через несколько дней Соломон вновь собирал всех советников. Точнее тех, кто еще остался на слоях. Натаниэль взвыл, когда увидел в окне Мору:  — Это когда-нибудь прекратится или нет? Птолемей к новости отнесся спокойнее. Они сидели в гостиной. Натаниэль с самым блаженным видом наслаждался кофе. Перед Птолемеем стояла чашка из смеси чая, молока и бешеного количества сахара — Натаниэль сделал еще одну попытку влюбить Птолемея в чай, потому что именно так пила его Ребекка. Птолемей, попробовав, заключил, что он, пожалуй, не так уж плох.  — Это собрание будет совсем другим, вот увидишь, — и оказался прав. О происходящем на собрании нам докладывал Мору, поэтому все знали о том, что там обсуждалось, еще до того, как волшебники вернулись домой. А обсуждали там возврат духов в Иное Место. Соломон возвышался над столом, подобно огромной горе, и голос его напоминал раскаты грома. [По мнению Мору, опять-таки.]  — Отпустить духов в их родной мир в течение недели. Мы читаем заклинание, возвращающее на Землю, потом отправляем их в Иное Место с помощью Врат. Так же поступать с абсолютно всеми новоприбывшими духами. Возражения? В комнате повисла тишина, которую не нарушили даже суккубы в виде статуй, только Клеопатра звякнула ножным браслетом.  — Слава всем богам, — вздохнул Птолемей, поднимая руку «за».  — Я за, — Натаниэль поднял руку синхронно с Птолемеем.  — И я за, — Клеопатра подняла руку. Длинный рукав ее платья опустился всего на мгновение до того, как она успела его поправить, но от Птолемея не укрылись характерные ожоги от серебра. У него самого были обожжены ладони от Взрывов Уразиила. — Правда, меня уже заранее мутит от количества бумажной волокиты. Следом подняли руки Шекспир, Тесла и Жанна. Жанна ткнула ногой Карда, который выглядел так, словно только сегодня вышел из запоя, и тот, очнувшись, тут же поднял руку.  — Единогласно, — кивнул Соломон. — Хоть раз. Птолемей, главным назначаю тебя. Работай.  — Не буду, — с улыбкой ответил Птолемей ко всеобщему изумлению. — Я ухожу на перерождение. Твои слуги уже готовят ритуал, так что через несколько дней меня уже здесь не будет. — Выждав, пока до всех дойдет это заявление, продолжил: — И по такому случаю, Соломон, у меня к тебе небольшая просьба. Не ставь над моими духами никакого другого хозяина и отправь их в Иное Место первыми. Соломон, недолго думая, кивнул:  — Они это заслужили. Думаю, вы можете себе представить, какой разнос ждал Птолемея дома, когда он вернулся на четвертый слой.  — Как ты мог! — Тети мерила шагами комнату. — Как тебе не стыдно! Я не могу поверить! Он, видите ли, уходит на перерождение! Он так, видите ли, решил! А ты о нас подумал?  — Подумал, — с самым смиренным видом отвечал ей Птолемей.  — Подумал он! Недостаточно значит думал! Ты… да как ты… ты… — Тети больше не нашла слов и просто села на стул, словно обессилев. Все знали, что она хотела сказать. Никто из них не думал, что им придется прощаться с Птолемеем: скорее наоборот. Птолемей стоял перед своими лучшими друзьями, как перед самыми строгими судьями во всех мирах.  — Я знаю, что вы расстроены, но…  — Расстроены? Да это не то слово!  — Но если я не уйду на перерождение сейчас, то не решусь на это никогда. Как вы думаете, каково мне будет вечность возвращаться в этот огромный дом и чувствовать пустоту? Какое-то время было слышно только противно-громкое тиканье часов. Наконец Птолемей заговорил снова:  — Пожалуйста, давайте не будем ссориться хотя бы эти пару дней, — он развел руки в стороны, и все кинулись к нему. Главное в таких обнимашках не разорвать хозяина на сотню маленьких Птолемейчиков — такого наши нервы бы точно не выдержали. Я подошел к нему последним.  — Хозяин… Он обнял меня крепко. Мне хотелось верить, что крепче всех.  — Птолемей… — и хотите верьте, хотите нет, но у меня закончились слова. — Если бы не ты, я бы… Я не знаю, что…  — Бартимеус, просто помолчи. — Я был хорошим слугой? — Нет. Но ты был отличным другом. Мы стояли, а мне казалось, что мир вращается вокруг нас, а вокруг мира вращаются миллиарды звезд. Наконец, Птолемей отпустил меня, и только тогда я заметил, что у него были невероятно холодные руки, как будто он плавал в ледяной воде.  — Задай им там всем жару! — с улыбкой сказал я, вытирая его мокрые щеки. Птолемей улыбался сквозь слезы. День ритуала наступил быстро — слишком быстро. Я был весел, рассказывая самые отборные анекдоты, даже не стесняясь Птолемея, но чем дальше, тем больше мои нервы напоминали оголенные провода. Я готов был выть от горя и безысходности, но храбрился так сильно, как только мог. Правда, выглядело со стороны это так, будто я разделил участь бедняги Гонория, но мне на тот момент было плевать. Даже Натаниэль ни разу не сказал мне ни слова поперек, став подозрительно покладистым. Ну да и пусть, ему полезно. Птолемей попросил Соломона обойтись без церемоний и глупых пышных речей. Все, кто хотел, уже сказали ему все, что хотели, и великий волшебник прошлого просто встал в нарисованный пентакль исполинских размеров, обложенный ритуальными свечами и благовониями.  — Ну, давай, — и кивнул Соломону с таким обыденным видом, будто здоровался с ним с утра. Соломон прочел заклинание и замолк. Птолемей считал секунды, загибая пальцы. Раз. Два. Три. И он просто исчез. Наверное, рабы, когда исчезает их хозяин, испытывают радость. С них снимаются Узы и все такое, но сейчас я испытал чувство другого рода — будто бы из моей сущности выдернули занозу. Резкая боль, несущая за собой облегчение. Птолемей не успел узнать, что такое жизнь, и даже здесь он жил для нас. Пусть в этот раз у него будет другая судьба. Слышал ли кто-то немую молитву демона, я не знаю. Но знаю наверняка — в мире не было ее искренней. А я еще наверняка знаю, что о том же самом думали все присутствующие духи. У телепорта нас догнала Клеопатра.  — Джон, погоди, пожалуйста! — она остановилась, чтобы отдышаться. — Извини, здесь такое событие, а я немного не по теме. У тебя случайно нет знакомых недавно умерших оборотней? Натаниэль встал в ступор.  — Нет, — его глаза увеличились до шоколадных конфет в виде монеток. — Зачем тебе?  — Говорят, из них самые лучшие кинологи. Натаниэлю понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, кто такие кинологи. Клеопатра, видя его недоумение, махнула рукой в сторону пола.  — Мне тут пес один достался брошенный. Я вообще собак не люблю, но не бросать же его на произвол судьбы, тем более, что у нас с ним очень похожая эта самая судьба? А я же в собаках ничего не понимаю, а он кусачий такой, что жуть. — Она вздохнула. — Должен же в моей жизни быть хоть один верный друг?  — Я поищу, — искренне пообещал ей Натаниэль.  — Пожалуйста. Они кивнули друг другу и ушли в разные стороны. На следующий день меня отправили на Землю. Проститься с Натаниэлем как-то по-нормальному не получилось, потому что утром этого же дня я случайно — честно! — пролил на его бумаги чернила. Терпение Натаниэля в этот момент кончилось, и мы узнали друг о друге много неприятных вещей, которые орали друг другу. Я даже рассыпал все благовония под причитания Кастора.  — Ты думаешь, я за твоими выходками скучать буду? — кричал он мне. — Да, буду! Катись уже к чертовой матери, пока я не передумал! Я вспоминал об этом с широкой улыбкой, стоя во Вратах Птолемея. Так и закончилась моя славная карьера джинна. На моем счету было множество славных побед и достойных поражений, но это было уже неважно. Меня ждала вечность в Ином Месте.