Коллекция птичьих глаз

- А? - слетает с губ мужчины напротив после рефлекторного беглого взгляда к двери. Я слышала уже раньше и его имя (Как правильно его понимать? "Перепрыгивать ступени"? Или трактовать "Хи" как "ладья"?). Видела уже раньше и эту трёхлезвенную косу, атаки которой в этих руках никогда не отличались скоростью, и поблёскивающий символ Джашинкё на шее, и лицо, что вот так, в анфас, формой и падающими на него тенями отсылает к образу Гакуё, отчего не кажется мне привлекательным, наоборот - въедается липким ощущением неприязни, своеобразным высокомерным отрицанием: "Нет, этот ублюдок и Гакуё - совсем не похожи!". Но пропорции черт перетекают слишком знакомыми линиями: подбородок, губы, нос, открытый лоб, чуть более сглажены скулы, кожа не так бледна, как у моего напарника, да и выражение лица - настолько живое, каким у человека по левую руку от меня никогда я не видела. В раздражении один глаз мужчины щурится. Я слежу за белеющими костяшками его пальцев на рукояти косы, недоумевая, с чего он вдруг выглядит столь оскорблённым, пока играющая ехидством ухмылка растягивает его губы. - Вышибала из тебя, сучка, херовый вышел. Что?.. Мне хочется стукнуть себя ладонью по лбу. Я сказала не "Я провожу вас на выход". Что за кретин? Единственный шаг в мою сторону - напряжение стягивает мышцы ещё сильнее. Есть в медлительности его движений что-то неторопливо-предвкушающее, вызывающе-надменное. Скрежет волочащейся по полу косы отдаётся холодком в кончиках пальцев, и я вдруг понимаю, что в нервном жесте тревожно перебираю край бинта в неплотно сжатой в кулак левой руке. Беглый взгляд в сторону Гакуё, что стоит рядом, не делая ни движения, за напускной холодностью выражение глаз его безразлично-выжидающее. Он, несомненно, позже упрекнёт меня в том, что я веду себя, как напуганный ребёнок. Я упрекну себя в этом и сама. И в эту секунду перед атакой пепельноволосому мужчине резким движением путь преграждает рука с массивным кольцом "Хоку". Чуть повёрнутая голова, тяжёлый шероховатый голос: - Стой. - А?! - мужчина кривит лицо. Возмущение, что отражается на его лице, сквозит и в голосе в полной мере, - Какузу, до тебя ещё не дошло, что с ними бесполезно тут стоять лясы точить? Может, тебе и нехер делать, но ты убиваешь и моё время! - Ты, - я неосознанно хмурюсь и поджимаю губы под маской. От этих двоих веет могильным холодом, взгляд, полный гнили, словно болотные топи, наваливается на меня, подобно давящему низкому голосу, - Говори. - Эй! - косясь на напарника, и не получая ни намёка на ответ, шиноби закатывает глаза. Оружие убирать за спину не торопится. - Статистика данных о продажах трупов на чёрный рынок, Вы сказали, - осторожно начинаю я, слегка обескураженная этой перепалкой, - Но я полагаю, вам нужно не только это. - Хм?.. - шершавое и тяжёлое. Чуть отводя в сторону голову, я пытаюсь спрятать в себе чрезмерную опасливость. Это будет сейчас не к месту... - Хоть я и не имею представления, в каких целях Акацуки могут использовать данные о продажах частей трупов, несущих информационную ценность, сторонним лицам. Его брови чуть вздрагивают и сходятся к переносице. Чёрт возьми, да Вы ведь, Какузу, выкупали раньше эту информацию напрямую! В этой сфере на чёрном рынке работают настоящие профи - нафаршированные важными сведениями кожаные мешки не стоили бы столь боснословных денег, если бы содержимое нельзя было толкнуть дальше. Но "Кому? Когда? Где? В каком количестве? И какого рода информация чаще продаётся?" - почему нукенину нужно знать именно это? - А "Информатор из Оцу" в том, куда следует совать свой нос, меры, похоже, не знает, - замечает он. И я вдруг улавливаю странное средоточие чакры, скапливающееся пульсирующим узлом возле его запястья. Я расслабленно поворачиваюсь в пол-оборота - так, что левая рука со слоящимися на ней бинтами оказывается чуть выведена вперёд - кажущийся пребрежительно-вальяжным жест, который, несомненно, не мог не понять напарник, - Откуда? - Вы пришли сюда, полагая, что найдёте здесь информацию такого уровня секретности, но моя осведомлённость вашей целью Вас удивляет, - говорю я, выпячивая в голосе лёгкую небрежную насмешку, пока сердце отбивает бешеный ритм. Гакуё, если что, успеет среагировать. Да и о какой "мере" может идти речь при моей работе? - Вы, всё-таки, довольно известная фигура в подпольном мире, Какузу-сан. Да и авторитет Акацуки в последнее время начал расти. - А Лидер, наверное, не отказался бы с этой девкой побеседовать лично. Что думаешь, а, Какузу? Вот и пришли к этому... Мы с Гакуё одновременно переглядываемся, и от полученного взгляда я чувствую укол досады - встревать в разговор он и не собирается, в глазах ясное и чёткое "Разбирайся сама". Да и чем он может помочь здесь? Ран, ты ведь и сама понимаешь. Вот только последнего предложения во вклинившемся в мою память Будущем я не видела - помню лишь несколько первых фраз. Хидан в ответ на слегда затянувшуюся паузу недовольно фыркает. Да что это с ним?! Этот маньяк из Югакуре, мне казалось, обычно ведёт себя более флегматично. Но в столь раздражённом состоянии он находился ещё за порогом этого помещения. - Если захочет лично от меня получить какую-либо информацию, в один из Шести Домов Хагурама пусть приходит сам, - огрызаюсь я, прекрасно понимая, что подобные фразы ситуацию уж точно не улучшат. В голове у меня штромит, - Бесплатно ему это не обойдётся, разумеется. - Да ты забываешься, куноичи, - тон голоса меня злит: всего пара слов, и внутреннее ощущение, будто вся моя гордыня прибита к полу. От одного его присутствия даже - и впрямь не по себе. Создаётся впечатление, будто беседуешь с трупом, - Если понадобится, до Пейна доедешь на носилках и без конечностей. Мне и на это хочется поскалить зубы. Ну надо же, и на носилки не поскупится! Но я сдерживаюсь. - Вам незачем мне объяснять, с кем я имею дело, и у меня нет никакого желания как-либо конфликтовать с вами, - резче, чем нужно, надавливаю я, - Я лишь сказала, что нужные вам данные находятся не здесь, но Хагурума готовы вам их предоставить. - Сколько это должно занять времени? - интересуется нукенин Такигакуре. Тут же добавляет, - Попытаешься привести нас в ловушку - и не думай уйти живой оттуда. - Придётся добраться до одной из наших баз в Тетсу но Куни, - говорю я, пытаясь скрыть нервную дрожь в голосе и внутренний накал. Мысли об Организации и о том, к чему всё это, возможно, постепенно скатывается, мешают соображать трезво, отзываясь скрежещущей злостью, раздражением и странным давящим холодком возле затылка, - Уложимся в пару дней, если поспешить. Сгусток чакры в районе запястья нукенина рассеивается, и я позволяю себе выдохнуть. Краем глаза замечаю, как Гакуё непринуждённо вкладывает катану обратно в ножны, пока долгие пару секунд я в нетерпении жду какой-либо ответ. - Выступаем сейчас. - Пару минут, - коротко киваю я перед тем, как скрыться за дверью. Дерьмо! Всё это кажется таким отдалённым! Проблемой, о которой мне не нужно беспокоиться сегодня-завтра, пока щекочущая нервы ситуация не сваливается как снег на голову! "А Лидер, наверное, не отказался бы с этой девкой побеседовать лично." Дерьмо, дерьмо, дерьмо!.. Я срываю с себя маску, с силой сдавливая её в разгорячённой руке. Пальцы колотит. Так высоко ценящая свои услуги Хагурума, гордая и беспристрастная, чуть ли не с поклоном выдаёт данные, которые должны были быть закрыты от всех, кроме очень ограниченного круга лиц! Чёрт... Когда я думала об этой ситуации раньше, то и представить себе не могла, сколько ярости и презрения к себе вызовет это действие. Хочется выплеснуть эмоции, вдарить по каменной кладке стены, но пара дверей вряд ли скроет звук, это всё будет выглядеть до смеха нелепо. Когда в поле зрения появляется напарник, я раздражённо кривлю губы, тут же приступая к сбору вещей - я, благо, только с миссии, и это не займёт много времени. Только прикасаюсь к сложенной одежде, как тут же вспоминаю, что "как мешок с картошкой" зашита не только моя кожа под грудью, саднящая и ноющая. Открываю комод, небрежно перебирая мужские вещи. Я же оставляла здесь, вроде бы, комплект одежды? Нахожу плотную чёрную водолазку без рукавов и широкие брюки с поблёскивающими по бокам щитками, зауживающиеся к широким резинкам внизу, беру шерстяную кофту напарника, даже его не спрашивая. Подношу ткань ближе к носу, не сдерживая неприязненного шипения. Морщусь. Всё насквозь провоняло скипидаром. - "Всё. Конец моему устоявшемуся образу жизни"? - развязно-флегматичный голос Гакуё только давит на виски. У меня сейчас нет сил, внимания и времени, чтобы возмутиться ещё и на его до удивления странное настроение иронизировать на эту тему, - Если ты ничего не можешь с этим сделать, к чему такая эмоциональность? - В том-то и дело, что могу, - отзываюсь я, судорожно натягивая водолазку поверх прозрачного сетчатого топа. Движения тянут шов на рёбрах, - Но я не знаю последствий. - В единственно-верном раскладе Видений этот момент не промелькнул, а вариант думать своей головой ты, похоже, вообще не рассматриваешь. - Блядь... Гакуё, я... - я оборачиваюсь к мужчине, чтобы заметить в напряжении застывший на мне взгляд и плотно сжатые узкой полоской губы - маска его висит, зацепленная за большой палец, на сложенных на груди руках. Он и сам на взводе. Обессиленно опускаюсь на кровать, прерывисто выдыхаю, проводя ладонями по лицу, будто пытаясь этим жестом снять с него хотя бы часть нервозности. Пульс стучит отчётливо, - Если возникнут проблемы, и я смогу справиться с этими двумя, то привлеку внимание их Лидера, а я говорила уже, что... - "В этой Организации есть, по меньшей мере, двое, против кого мои техники бессильны". А они имеют представление о том, что Какузу - Так ведь его зовут? - информацию решил запросить у Хагурума? - Я... - бормочу я, заостряя и своё внимание на этих словах. Застёгиваю на талии тяжёлый кожаный пояс с закреплёнными на нём сумками со снаряжением. Поверх накидываю плащ, - Я не знаю.

***

Мне далеко не один раз приходилось видеть войну, залитые кровью сцены сражений далёкого прошлого, те огромные скопища людей, увядающие, затухающие, подобные цветочным полям, побитым градом. Меня вдруг вырывает из привычного течения жизни, выкидывая в этот ад, заставляя чувствовать в полной мере всё то, что чувствует человек, у которого вот-вот отберут Всё. Агония. Огромная пустая тоска. Внутри что-то хрустит, трескается и со звоном разбивается - так же, как перед полным отчаяния взором дотлевает огонёк в чужих глазах. Я возвращаюсь в тело двадцатилетней куноичи, пытаясь отдышаться, вычистить, вытащить этот полный гари и трупной гнили воздух из лёгких, силясь не слиться с этим безумием, день за днём наваливающимся на меня, как гора, пытаясь отрыть, откопать в себе понимание "Я жива". "- Мы ходим по земле, хорошо удобренной чьим-то пеплом, - говорит Гакуё, стоит мне рассказать про очередной свой ночной кошмар, - Если думать обо всех, кто когда-то разлагался под нашими ногами - можно в конце концов сойти с ума." Пока всё это не коснётся лично меня - всё в порядке. Как ни крути, собственная жизнь - единственное, что может быть для нас важным. Пока мы все здесь не сошли с ума. Как только мы покидаем пределы Оцу, я использую Кучиёсе, объясняя это тем, что ястребиные крылья выиграют нам ещё несколько часов. Но дело не только в этом: значительная часть моего запаса чакры, потраченная на пару птиц, не превысит полученной от непрерывного бега усталости, и попытка избавить себя хотя бы на первое время от нежелательных бесед падает на одну чашу весов с отсутствием желания выпрашивать в изнурении остановки. Нам очень везёт с погодой первое время, ясной, довольно тёплой, и даже ночью пространство под нами освещается белёсой плёнкой лунного света. Ни дождя, ни ветра - кажется, будто природа застыла, безмолвная и мёртвая, поглощая шелестом рассекаемого перьями воздуха. Какое-то время Хидан пытается докричаться до меня, прекрасно осознавая, что я намеренно делаю вид, будто его не слышу, но потом бросает попытки, и всё оставшееся время - что-то около суток, до позднего вечера следующего дня - до достижения границ со Страной Железа проходят довольно спокойно. Птицы выдыхаются, растворяясь в воздухе облачком дыма, возвращая роль носильщиков затёкшим ногам. А потом начинается. Тетсу но Куни - насквозь промёрзший, заледеневший кусок огромного горного массива, чей позвоночник вырывается из-под земли на границе со Страной Огня и движется ввысь, к самой своей сердцевине, трём её знаменитым макушкам под названием "Санро" - "Три волка". И вместе со стремительно растущей цифрой метров над уровнем моря, всё сильнее сжимается и ртуть на градуснике. Массивные широкоствольные древесные опоры вскоре сменяются более хилыми, скукоженными или молодыми, приходится поубавить шаг, спрыгивая на заснеженную, неуместно мягкую, заволакивающую по колено дорогу. Вскоре мы встречаем и ветер, вернее - он встречает нас, принимаясь хлестать знобящими порывами лицо, а потом я замечаю и покалывание на коже. Снег идёт. Под пеленой облаков темнеет. - Характер погоды тут обычно скачет, как на углях. Метель должна пройти скоро, - громко говорю я. Какузу коротко кивает мне, Хидан кидает пару раздражённых фраз, но мы не останавливаемся. Однако к утру погода совсем портится. Обувь моя насквозь промокла, колом стоит - заледеневшие части почти не сгибаются, а разряженный воздух на такой высоте ещё более затрудняет передвижение. От плотной стены снега на дорогах укрыться негде. Деревья под натиском дыхания гор удержать на себе белые шапки не в силах. Их голые руки, подобные картинкам лёгких со страниц медицинских учебников, машут ветру, что трогает кости. Я чуть поворачиваю голову, чтобы краем глаза заметить, что не одной мне до одури холодно. Под плащём соединяю вплотную рукава кофты напарника, обхватывая одной рукой другую до логтей, тщётно пытаясь хоть как-то прогреть их. Растираю кожу. Поддающиеся лёгкой дрожи пальцы давно уже окутаны леденящим жжением. - Я ошиблась, видимо, - признаюсь я спустя какое-то время. Из-за бьющего в лицо свистящего ветра и глушащей звук маски мои спутники, похоже, слов не разбирают ничерта - понимаю это при виде красочного на эмоции лица Хидана. Если мужчина и впрямь пытается что-то сказать, а не только лишь раскрывает рот - до меня не достигает ни звука. Негодующе цокаю. Подхожу ближе. - Придётся, говорю, переждать! - чуть сдвигая в сторону маску, пытаюсь перекричать ветер, - Немного отклонимся от маршрута. Тут, через километра три, есть небольшое селение. - Если погода не наладится - только потеряем время, - непоколебимо возражает казначей Акацуки. Я удивлённо оглядываю его. Всё моё тело бьёт знобящая дрожь, но мужчине, возвышающемуся надо мной, словно каменной статуе, будто бы всё равно. - Блядь... Какузу, если собираешься дойти до их базы с заледеневшими колокольчиками - шагай один! - доносится нервный голос со стороны его напарника. Прикрывая рукавом лицо от снега, он раздражённо и хмуро смотрит на нас, кривя линию губ. - Больше суток здесь такая погода не держится! В крайнем случае - придём на пару часов позже назначенного мной срока. Мы ждём лёгкого согласного кивка и сворачиваем в сторону. Потраченные на дорогу часы и паршивое физическое состояние остужают мой пыл в отношении этих двоих, хоть и, я понимаю, лишь на короткий срок. И на те малые отрезки времени, десятую долю суток, когда "Глаз" на руке позволяет отслеживать мельчайшие изменения потоков чакры вокруг меня, навязчивые сцены из чужих воспоминаний застилают разум. Пытаясь отвлечься от внешних раздражителей, я в итоге лишь погружаюсь в ещё более саднящие мысли. Сколько? Девять лет у нас ушло на создание Хагурума? Как часы работающая система, захватывающая почти все из известных стран, тысячи ворованных техник в архивах и не меньшее число подробностей о тёмных сторонах чьих-то громких имён. Независимость. От Шиноби Годайкоку. От всех правил и моральных устоев, навязанных социумом. Мы могли торговать этим прогнившим миром как хотели, и никто нас не трогал, ничего и никому мы не были должны. Моё лицо имели возможность лицезреть лишь единицы, вне Хагурума мало кто вообще знает о моём существовании, а моё имя за последние десять лет произносил один только человек. И ценность всего этого пойдёт коту под хвост, если я пополню ряды Акацуки, на которых очень скоро будут направлены все мировые военно-политические векторы внимания. Из безликой тени я превращусь в объект охоты, обделённый выносливостью, запасом чакры и возможностью долго вести бой. После этого - я точно знаю, что до начала Четвёртой Мировой Войны Шиноби моё сердце будет биться. Что потом? После ближайших четырёх лет я не вижу ничего. Вряд ли это говорит о моей скорой смерти, ведь я нередко погружалась в воспоминания людей, ходивших по этой земле, когда я ещё и не родилась даже. Вечное Цукиёми? (Ха-ха... Я даже знаю, что за картины давно утраченной реальности предстанут передо мной под кровавым лунным светом). Если мне известно заранее, что Учиха Мадара встанет во главе этого мира, наверное, глупо пытаться сбежать от своего участия в достижении его целей, какими бы раздражающими не были назойливые пешки Пяти Великих Стран, что захотят меня убить. Что бы мне ни пришлось сделать ради сохранения жизни, так или иначе... Тц! Чего ты так боишься, Ран? Ты, информатор из Оцу, столь много наворовавший в своё хранилище памяти о Жизни, понятия не имеешь, что происходит, когда потоки крови останавливаются и тело охладевает. Загробный мир? Перерождение? Плотная и душная тьма? Или наша личность, "душа", все наши мысли и воспоминания, всё, что было для нас важным, просто растворятся, словно их и не существовало никогда? Если не пойду против Акацуки, я хотя бы точно знаю, что не умру. Но Хагурума. И Гакуё. Чтобы этот человек дожил до погружения в иллюзию, мне, кажется, придётся разорвать все с ним связи. Мне всё это совершенно не нравится. Я поправляю тянущий ветром капюшон, пытаясь освободить мысли от грязи. Оглядываюсь. Грузные плечи зданий словно сутулятся в гладкости перетекающих линий от снежного покрывала к таким же белым дорогам. Людей на улицах почти нет, я улавливаю лишь пару тёмных силуэтов где-то недалеко, но и они вскоре растворяются в мутном пейзаже. - Ну и? - нетерпеливый голос доносится из-за спины. Я медлю, пытаясь восстановить в памяти знакомые улицы. Удаётся это с трудом. - Это здесь, - я киваю в сторону. Когда мы заходим в здание, ловлю себя на мысли: странно, что гостиница ещё не закрылась. Эти стены, этот простоватый, даже унылый интерьер, мне кажется, я даже узнаю сеточки морщин, неизменно лежащие на лице хозяйки этого заведения - ничего здесь не изменилось. Пожилая суховатая женщина с осанкой ровной, твёрдо держащая подбородок, и в прошлом не больно радушно приняла здесь нас с Гакуё. С шиноби лучше дел не иметь. Смахиваю с плеч белые хлопья, огибая пустые столики и слыша за собой, как Хидан несколько раз топает, стряхивая налипший на обувь снег. В знак приветствия просто киваю. Вряд ли у женщины появится желание поздороваться даже чисто из вежливости. - Нужен одноместный номер, - её чёрствый взгляд с закрывающей моё лицо маски перетекает чуть выше, за мою спину. Я оборачиваюсь, пытаясь изобразить учтивость в голосе, - Три? - Хватит и двух, - сухо отзывается казначей. - На полу, что ли, дрыхнуть собрался? - Мы не планируем оставаться ночевать здесь. Если до вечера погода не придёт в норму, продолжим путь так. Я интересуюсь у женщины о сумме и передаю ей четыре тысячи рё за номер. Не мало для такого места. "Второй этаж, в конце коридора" - хрипловатым голосом сообщает она, и я спешу принять из её рук ключ с болтающимся на нём позвякивающим металлическим номерком. Чувствую, как взгляд выцветших зелёных глаз нукенина буравит мне спину, когда поворачиваю к лестнице. - Какузу, это ж ничерта не срочно, чтобы переться в такую холодину за... Эй! Какузу! - я не вижу, что происходит. За почти беззвучно перебирающими лестницу продрогшими шагами улавливаю лёгкий шелест бумаги. Брякнувший ключ в чужих руках, - Не игнорируй меня! - Я не собираюсь терять время тут из-за твоего нытья. Раз у этих двоих не выходит друг друга убить - разве нельзя отрезать язык? Как же всё это действует на нервы... Торопясь избавить себя от этой головной боли хоть на пару часов, захлопываю дверь номера и медленно, устало прислоняюсь к ней спиной. Сжимаю губы в узкую полоску. Слышу шаги и чрезмерно яркий голос, чувствую, как два источника чакры передвигаются по коридору. Чуть дальше открывается дверь. Соседняя комната. Тц! Прелестно... Если мне не изменяет память, стены здесь почти картонные. Когда до слуха вновь доносится вполне различимая ругань, я, почти закатывая глаза, сдерживаясь, делаю медленный глубокий вздох и в привычном жесте нервно вплетаю пальцы в волосы, зачесывая их назад. Скатываюсь на корточки по стене. Под грудью, словно сколопендра по оголённой коже, пробегается жжение. Нужно будет сменить бинты. Тело не спешит отогреваться, и со временем я понимаю, что в давненько не проветриваемой комнате не выше градусов семнадцати. Очерчиваясь мутным светом от насквозь промёрзшего, матового стекла, номер выглядит совсем скромно, всё сливается в ореховом цвете, даже клетчатое покрывало, свисающее поверх грубоватых ножек кровати. Похоже, из-за почти полного отсутствия постояльцев никто не посчитал нужным нормально прогревать помещение. Единственная работающая батарея - полотенцесушитель в ванной. Добираюсь до него на ватных ногах, чтобы повесить сапоги и часть верхней одежды. Вряд ли успеют просохнуть, но лучше, чем ничего. Плотный, горячий пар взвивается вверх, касаясь лица, когда я включаю кран и помещаю под него руки, не сразу чувствуя, горячо мне или холодно. Замираю так на несколько секунд. А потом и вовсе, неказисто стаскивая с себя одежду, залезаю в ванную. Мышцы не слушаются. А пальцы покалывает. Главный Дом Хагурума, первый из основанных, - окраина Страны Рек, северо-восток её. Город-порт Оцу. Место, в которое стекает информация из остальных Пяти Домов, и из которого Гакуё управляет всей организацией и сбором данных почти по всему миру, за исключением, правда, пары-тройки особо закрытых селений. Изначально, девять лет назад, планировалось создать базу с открытым доступом к архивным данным для свободного обмена информацией с клиентами - для этого требовалось, чтобы как минимум одно доверенное лицо постоянно следило за сохранностью склада, пока мы с Гакуё будем заняты вербовкой и встраиванием Хагурума в подпольную систему. Позже, когда организация разрослась, было создано ещё пять таких баз, Гакуё занял пост охраны и обработки данных, оставляя мне решение всех внешних проблем, и ещё пятеро шиноби на года оказались привязаны к охране хранилищ без возможности отдаляться от них на большие расстояния. Мы разработали систему защиты, используя одну из бесчисленного множества украденных печатей, которая при активации должна моментально уничтожить все архивы, если при нападении хранитель Дома не сможет сам справиться. Она работает на пяти наших базах, но не на основной. И она бы и была активирована, если бы, впрочем, Акацуки заявились бы не напрямую к Гакуё. Тц! Под маской напряжённо прикусываю нижнюю губу, когда спускаюсь на первый этаж. Нужно будет потом дать всем пинка, чтобы передавали информацию в основной архив быстрее, а то пока подобная ситуация не произойдёт, особо не торопишься и всерьёз о ней не задумываешься. Там, при Гакуё, под огромной толщей печатей это всё будет в полной сохранности. Так или иначе, в каждой из точек обмена хранится слишком много ценного. Ни среди ровных рядов столов, ни возле регистрационной стойки никого нет. Стою там какое-то время, полистывая меню, но так никого и не дожидаюсь. Заглядываю на кухню. В помещении слышно какое-то копошение. Прохожу, останавливаясь возле стола выдачи заказов, хотя ни одного официанта я не видела. В глубине просторной кухни, вся в муке, мелкая совсем девчушка с растрёпанными волосами вырезает металлическими формочками плоские фигурки из теста. Боже... Я надеюсь, это - не единственный повар здесь. Слегка наклоняюсь, чтобы облокотиться о стол и звякнуть небрежно о небольшой, закреплённый на деревянной его поверхности, металлический звоночек. Ребёнок поднимает на меня свой пытливый взгляд. Недоверчиво хмурится. - Можно сделать заказ? - я сдвигаю в сторону маску, слегка вскидывая брови и не сдерживая насмешливого выражения на губах. Девочка просто коротко кивает мне. Прямо ей? - Что-нибудь быстро приготавливаемое, хоть даже онигири без начинки. И зелёного чая. В девятый, - лениво указываю пальцем наверх, - номер. - Я передам папе, - встрепенувшись, отзывается та и пару раз хлопает руками, чтобы стряхнуть с них муку. Воротит лицо от расплывающегося белёсого облачка. - Хорошо, - бросаю я, тяну руку к выглядывающей из-под непослушных волос маске и собираюсь уже было развернуться, чтобы уйти, но приближающийся топот детских ножек останавливает меня. Большие, словно кукольные глазища в любопытстве поблёскивают, цепляясь за меня взглядом. Пренебрежительно я хмурю одну бровь в ответ. Чего хочет? Вдруг лицо её оживает, словно какая-то гениальная мысль вдруг родилась в этой лохматой головке. - У нас тут есть форма для запекания с дыркой внутри, чтобы пирог получался, как, знаете, большой такой пончик, - восклицает вдруг она оживлённо. А? - Я... не люблю сладкое, - говорю я, недоумевая, что послужило почвой для этой фразы. Хотя, это же ребёнок. Но девчонка лишь отмахивается от меня и вертит головой. - Папа его поливал клубничной глазурью, когда готовили последний раз. У вас глаз один - прямо как такой пирог. Как будто, - она слегка наклоняет голову напряжённо-задумчиво, ребром одной ладони будто отмеряя на второй дробные доли, - от него отрезали половину. Я хочу поправить, что, скорее, шестую часть, но кидаю лишь неопределённое "Наверное...". Оставаться здесь мне не хочется. Я напоминаю про онигири и, поправляя на лице овал маски, ухожу на второй этаж. Кусок пирога? Ха-ха... Наблюдательная девчушка. Если врождённая колобома часто имеет вид капли, то моя, приобретенная - и впрямь, словно от переливающейся киноварью радужки отрезали чуть изогнутую, трапециевидную часть. И эта едва смещённая влево тьма зрачка под определённым ракурсом иногда создаёт впечатление слегка раскосого взгляда, явно не прибавляя мне привлекательности. Правый глаз у меня цел. Слегка похрамывает, как несмазанный механизм. Я посадила зрение сначала длительным под надзором Гакуё чтением теории, а потом и постоянным изучением всех материалов, что проходят через Хагурума, - всё-таки один лишь орган с требуемой нагрузкой не справляется. Поднос в тонких, сухих пальцах и столь же сухой взгляд. Прошёл уже почти час, но в обрамлении керамической глади - лишь пара онигири. Ощущая лёгкую раздосадованность, я чуть отхожу в сторону, пропуская в номер женщину, что по приходу в гостинницу регистрировала меня со спутниками (Неужели у них одного даже официанта нет?). Но та как стояла, так и стоит. Протягивает поднос, не желая самолично расставлять посуду на столе. Озвучивает счёт. Тц! Закатываю глаза под маской. Прекрасное обслуживание. Я устраиваюсь на подоконнике с подносом на коленях. Снега сквозь матовые стёкла не видно, но подрагивание решётчатых рам и ярые, свистящие порывы ветра достигают слуха. Эта упрямая, назойливая погода замедлит наш путь раза в четыре, не меньше, если в скором времени снегопад не прекратится. Наливаю чай. Подношу обжигающий пальцы стакан ближе к лицу, по привычке принюхиваясь. Акацуки вряд ли будут меня травить или подсыпать снотворное в еду хотя бы до тех пор, пока не удостоверились, насколько я могу быть им полезна (да и не в их стиле это). А конкретно в этом месте, не имеющем успеха у туристов, я единственный раз появлялась, наверное, года четыре назад - вероятность того, что кто-то узнает меня здесь, близка к нулю. Не сказать, что у меня есть настроение вести беседы, да и вообще желание видеть чьи-либо лица сейчас. Онигири, пусть даже совсем пресные, и пара чашек бодрящего чая придают сил, и скука ли, буравящие ли разум мысли призывают меня выйти из номера, поднимают руку перед чужой дверью, заставляя костяшки пальцев сделать несколько глухих ударов. Я планировала развернуть этот разговор не здесь, но чтож, раз уж мы праздно проводим время тут, так или иначе... Дверь со скрипом отворяется - не дожидаясь отклика, я вхожу. Комната мало отличается от моей. Свет очерчивает высокую фигуру, открытые смуглые плечи, все исполосованные грубыми стежками. Первое, на чём застревает внимание - взгляд человека, словно готового меня выпотрошить. Это единственная эмоция, что может отражаться в болезненных красно-зелёных глазах нукенина? Если и не так, выражение узкой полоски лица, открытой свету, не менялось с первой секунды нашей встречи. Мужчина стоит возле прислонённого спинкой к подоконнику стула, с того свисает закручивающееся полотно свитка. Видимо, до моего прихода читал. Краем глаза ловлю и вторую фигуру - развалившись на кровати в одних лишь штанах и закинув руки за голову, Хидан лениво разлепляет веки. Взгляд его бездумен и первые пару секунд выглядит расфокусированным. Неужто спал? - Интересные у Вас цели всё-таки, Какудзу-сан, - пространно бросаю я с тенью сомнения в голосе. Мне крайне неуютно здесь находиться. Делано-расслабленно опираюсь о стену напротив, полусгибая одну ногу и складывая руки под грудью, запуская их в тёплые широкие рукава. Чёрная кофта напарника болтается на мне, как мешок. - К чему это? - сурово отрезает казначей, исходя из последних пары дней понимая, что вряд ли у Информатора из Оцу могло возникнуть желание вести безосновательные разговоры. - Я прекрасно представляю, сколько у вас может занять времени сбор этих данных, пункты выдачи вознаграждений не так часто сотрудничают между собой, приходится взаимодействовать со всеми по-отдельности... А тут - всё уже выполнено, хранится вместе, в лучшем виде, - я слегка наклоняю голову вбок, словно в лёгкой задумчивости. Какудзу долгое вступление явно не нравится, - Все эти сведения из наших архивов стоят немалых денег, и Хагурума вполне подготовлена к появлению шиноби вроде вас. Попытаетесь напасть - если даже и успеете спасти свои жизни, то информацию не получите точно. Хотя... - перевожу взгляд на пепельноволосого шиноби, что разминает затёкшую шею и садится на кровати, скрещивая ноги, пытаясь, по-видимому, вникнуть в разговор, - Напарник Ваш точно не успеет. - Ха? - запоздало удивление поднимает одну его бровь. Язычник смотрит на меня заторможенно с пару секунд и вдруг прыскает, а потом и вовсе заходится в громком смехе, - Эй, слыхал, Какузу? - когда ухмылка растягивает его губы, мужчина бесцеремонно указывает на меня пальцем, - Да у тебя, девка, никакой фантазии не хватит, чтобы представить, на что способен шиноби, носящий в себе волю Джашина сама! Какой жалкой техникой тебе удастся убить нас?! Ха... Я хмурюсь. Чёрт возьми... Лучше б он и дальше спал. - Если до того дойдёт - я вытащу всё оставшееся прямо из твоего раскроенного черепа. Ты пришла сюда для того, чтобы сыпать угрозами, куноичи? - Не для этого, - качаю головой. Я прекрасно понимаю, как он может отреагировать на угрозу. Особенно после того, как я отдам им желаемое, даже подобными довольно сдержанными фразами лучше не кидаться в него. Так или иначе, от людей, с которыми у него возникают проблемы, он просто избавляется, - Лишь ставлю в известность. В конце концов, я - не тот человек, с которым вам приходилось и придётся работать постоянно, вряд ли Вы будете утруждать себя поддерживать со мной благоприятные отношения - нет смысла. Поэтому я и хотела бы... предложить сотрудничество. - На каких условиях? - Вы не вмешиваетесь в дела Хагурума, а я открываю вам доступ ко всем засекреченным данным, которые дальше меня и моего напарника не распространялись раньше. Само собой, не бесплатно. - Хо... В Оцу ты почти прямым текстом заявляешь, что ведёшь за нами слежку. Открыть для нас нужную информацию - разумное решение, но вместе с предшествующей угрозой оно сразу выдаёт стремление "держать в узде угрозу в лице Акацуки". Считаешь, что так просто удастся это? Ты открыто показываешь, что боишься нас, куноичи. И что организация Хагурума не может нам противостоять. Отводя от напарника взгляд, Хидан довольно-одобрительно хмыкает и улыбается одним краем губ. - Боюсь? - я вскидываю брови, понимая, что почти всё он сказал верно, - Что вас вообще не устроило - пункт о взимаемой плате? Мне ничего не стоит пустить имеющуюся о вас информацию дальше - даже ничего более делать будет не нужно, Великие Страны Шиноби сами разберутся с вами. Вы правы, у меня есть довольно широкое представление о ваших способностях, и я не дойду до глупости вступать в бой с человеком, которому удалось уйти живым после боя с Первым Хокаге, - в этот момент что-то в его лице нечитаемо меняется, - Но у вас нет никакой совершенно информации обо мне - к чему столько самонадеянности, Какузу-сан? Я в любой момент могу сбежать, спрятать на время все точки обмена информацией Хагурума, а весточки с очень любопытными подробностями кое-чьей жизни окажутся в руках Великих Каге, не успеете Вы и глазом моргнуть. - "Информатор из Оцу, всегда находящийся в тени"... Ты должна была понимать, что за довольно продолжительную жизнь у меня было не мало возможностей пронаблюдать, как ведут себя шпионы и какие техники имеют обыкновение использовать. Сможешь сбежать так просто? Перед тобой не тот противник, чтобы считать незнание всех твоих карт врагом неоспоримым преимуществом. - Тц!.. Давайте-ка проясним ситуацию! - восклицаю я, не в силах сдержать раздражения в голосе. Поджимаю губы в нервозности и неопределённо веду плечами, будто бы ёжась от холода, - У меня нет желания ни безвозмездно помогать вам, ни вставлять палки в колёса. Моё предложение не оставляет меня в выигрыше, в любом случае, и, если бы выпала возможность, я бы вообще избежала нашей встречи. Но представьте теперь, что то, что я говорила, я говорила потому, что действительно могу это сделать, а не в попытке поселить пустыми угрозами опасения по отношению ко мне и из страха перед вами избежать конфликта. - Твоё желание верить в то, что нукенины S класса согласятся на сотрудничество и будут честно держать слово, не располагают всерьёз воспринимать подобные угрозы, - возражает тот, - Гораздо разумнее было бы сразу предпринять эти действия. - Почему не предприняла? - вяло догадываюсь я. Именно к этому вопросу он вёл? С недовольством вплетаю пальцы в волосы, отворачивая скрытое маской лицо куда-то в сторону и понимая, что вряд ли он отнесётся к ответу серьёзно, как и, впрочем, ко всему предшествующему, - Слишком много... головной боли. Много затрат денежных, много и физических, и психологических, много времени. Среди клиентов Хагурума не мало... проблемных, - я пропускаю возмущение Хидана мимо ушей, совершенно не реагируя на "Ты кого тут проблемным назвала?!", - Со временем мы завязали с попытками избавляться поголовно ото всех, кому политика Хагурума в чём-либо не угодила. Есть ситуации, когда почти не приносящий нам выгоды компромисс оказывается гораздо менее энергозатратным, чем устранение "проблемы". Я замолкаю, напряжённо ожидая какой-либо реакции. Это не правда. Всё это, конечно же, не правда. Перед кем я пойду на компромисс? Таких "исключений", буравящих меня сейчас взглядом мертвецки-холодным, как примёрзшая к оконному стеклу корка льда, словно пробирающих ноющей неприязненной дрожью до костей, появляется обычно не так много, чтобы оставлять их в живых. Если возникала угроза, мы тихо избавлялись от неё, и глазом не моргнув. Но эта ситуация... - Предположим, что это один из возможных вариантов, - каменные слова разрушают тишину. Делаю медленный, чуть судорожный вздох. Что ж. Даже это - уже хороший ответ. - Кстати... - вспоминаю я, запуская руки в карманы и нащупывая замёрзшими пальцами шуршащий клочок бумаги. Делаю несколько делано-вальяжных шагов по направлению к нукенинам, чтобы опустить на стоящий у стены стол аккуратный, ровный прямоугольник из полупрозрачной рисовой бумаги, - Данной суммы, - я протягиваю небольшой, сложенный вдвое листок чуть вперёд перед тем, как запустить руки обратно в карманы широких штанов, заставляя звякнуть друг о друга закрёплённые по бокам металлические полоски щитков, - Информация, что Вы запросили, будет стоить. Она не превышает той, что вы передавали раньше напрямую, так что, полагаю, деньги должны быть у вас с собой?.. В медленном согласном кивке Какудзу чуть опускает голову, не сводя с меня пронзающего взгляда. - Вот только Пункты Выдачи Вознаграждений все, как один, преподносят одну и ту же фразу вместо нужных данных. - Вот как, - лёгкая усмешка слетает с моих губ. Прекрасно понимая, что моя обнажающаяся наглость - вовсе не есть положительный показатель, я чуть приподнимаю маску, открывая нукенину нижнюю часть лица, отражающую показное беспечное пренебрежение этим вопросом, - И кто же... меня сдал? Мужчина тянет недолгую паузу. - Хозяин одной из Точек Выдачи Вознаграждений на северо-западе Кума но Куни оказался довольно разговорчивым... Кума но Куни... Я аккуратно, задумчиво поправляю маску, пытаясь переварить сказанное. Я должна была понимать, впрочем, что информация, которую все подобные подпольные пункты оплаты начали продавать мне с последующим уничтожением, рано или поздно вызовет подозрения. Вот! Вот, во что моя ошибка в итоге вылилась. И эта ошибка в виде двух фигур с запасом чакры, во много раз превышающим мой собственный, застыла передо мной недвижимой ужасающей статуей, или же - расслабленно, скрестив ноги и уперев подбородок в облокотившуюся о колено руку, вяло и с явным недовольством наблюдала за мной, давно уже потеряв интерес разговора о делах казначея. Я бросила пару неопределённых фраз, покидая комнату, думая, что напомнить о плате за информацию ещё успею. Вся эта ситуация нарастала над головой подобно морской водной массе, медленно сжимая давлением грудную клетку и перекрывая доступ кислороду. Стараясь держать в узде эмоции, пошла прогуливаться по этажам, просторным и безлюдным гостиничным коридорам, не находя себе места в номере. Северо-запад Кума но Куни, он сказал? Не нужно долго гадать, о чём шла речь, в той части страны Точка Выдачи Вознаграждений была лишь одна. И Кёраку, тот, кто заведовал ей, почти уже старик, беспринципнее которого стоит ещё поискать, был весьма полезен мне долгое время. Продавал всё и обо всех. И "просьба" избавляться от копий хранившихся у него определённых данных после передачи мне оригиналов (за большую, разумеется, сумму, чем предлагал ему кто-либо ещё), он воспринял только лишь с радостью. Метель за окном постепенно утихомиривалась, переставая шумно хлестать голыми ветками окна, непрозрачные, изрисованные извилисто безжизненным временем года, промораживающим горный пейзаж с января по декабрь. Может быть, пережидать здесь долго и не потребуется. Я беспокойно размяла холодные пальцы, пытаясь стряхнуть с них напряжение. Кёраку, полагаю, уже был мёртв.