Коллекция птичьих глаз

Новость о том, что Демон Кровавого Тумана и его пёс убиты кучкой генинов и Копирующим ниндзя Конохи, ещё долго не укладывается у меня в голове. Как объяснить то, что он так подставился? Даже если противники какой-то удачей оказались равны по силе ему и этому не по годам сообразительному мальчишке, мечник, иступлённо помешанный на своих целях в родной деревне, судьбу который он был не в силах оставить в руках нынешнего Мизукаге, просто не мог насмерть стоять стеной перед кем-то вроде Гато, этим насквозь прогнившим, беспринципным, бесполезным старикашкой! Хагурума ведёт списки всех, кто входит в её число, включая детальную информацию о шпионах. Из-за разросшегося числа пешек, за некоторыми из них просто нет возможности вести контроль лично даже время от времени, какие-то вещи фиксируются в памяти, какие-то - на бумаге, всё оставшееся же, любые нежелательные порывы характеров или внешних проблем, сцепляют намертво в человеке печати Гакуё, которыми он щедро всех нафаршировал. Пешка не скажет больше, чем нужно, не уйдёт с заданной территории, и, если потребуется, лишится рассудка вместе с тем, кто захочет залезть к ней в голову за тайнами Организации. Максимально полные схемы с печатями слежения, припаянные к именам, мы создавали всего две, больше - и нет необходимости, лишь для Гакуё и для меня. Когда я ухожу из Оцу, то детально изучаю полотно громоздкого свитка, чтобы отправить пару шпионов в Страну Волн и раскопать о смерти мечника ещё хоть какие-то детали. Связаться с человеком, что работал на Гато, не решаюсь. Вряд ли его положение сейчас к тому располагает, а если всё совсем уж плохо и, не дай Бог, он схвачен или в тюрьме - лучше будет и вовсе тихо его устранить. Его уже ищут и, если что, разберутся. Моя внутренняя натянутость от смерти мужчины проходит быстро. В дороге я около суток ещё накидываю причины его безвременной кончины, позволяя взыгравшемуся воображению выписывать картины смерти, но всё это кажется таким наигранным, таким бессмысленным, таким нереальным (Да ещё и против кого! Дзёнина, обязанного защищать в бою троих малолеток и бессильного старика-инженера), что я отбрасываю мысли о нелепости минувшей ситуации на второй план. И даже то, что мечник являлся человеком, что хоть сколько-то знал Меня, а не безликого информатора-главу шпионской организации, очень скоро перестаёт коробить меня. Нет, называть "близкими" те крупицы людей, что видели меня в лицо, у меня язык не повернётся. Единственное, что вызывает во всём этом негодование - незавершённая миссия. И поедающее изнутри любопытство. Шиноби с перевала Йосуга. В следующие несколько дней я почти не сплю. Требующие решения мелкие проблемы организации вынуждают сделать большой крюк - пересекаю страну Огня, направляясь на север, затем на восток, огибая полукругом пару нужных городов недалеко от их Скрытой Деревни, а к концу третьего дня достигаю порта близ Удзу но Куни. До места, где упокоился мечник, не далека дорога, и я даже решаю, что доберусь до страны Волн сама сразу, как решу здесь все дела, если наутро подробный отчёт от посланных туда шпионов не будет лежать у меня в руках. Чёрт... Узнай я вовремя о смерти нукенина - с лёгкостью бы могла через определённых людей достать из его головы всё нужное, пока тело ещё не было подвержено гниению, но вот незадача - Акацуки объявились в Оцу чертовски вовремя. За желанием добраться до города до заката следует невероятная усталость. Моё тело обделено выносливостью и запасом чакры, позволяющим быстро передвигаться на большие расстояния - вид у меня, думаю, к вечеру складывается довольно потрёпанный, и атмосфера шумных улиц, навязчивый запах морепродуктов, даже обилие ярких фонарей, - всё это только давит на виски. Портовые городки по своему обыкновению пестрят разнообразием увеселительных заведений, которых глаза б мои не видели, если бы не необходимость. Стоя перед дверьми "гостиницы" Макимачи, уверена, уже с порога я чувствую едкий запах перегара. При прежних появлениях здесь мне хватало и действия хенге, и за внешним обликом серого, непримечательного паренька, каждый раз посещавшего одну и ту же излюбленную девчушку, никто здесь не в силах был увидеть что-то иное. Мне даже не требуется активировать "Глаз", чтобы уловить нужный источник чакры, но рядом с ним вплотную ощущается ещё один, действуя мне на нервы. Да и не только в этой комнате... Пустой номер сегодня, похоже, здесь я не найду. Остановиться поодаль? Выжидать, пока клиент Мичиру уснёт, чтобы связаться с девчонкой? Тц... Больше любых разговором мне хочется сейчас же завалиться спать. Как же это всё раздражает! Выстраиваю перед глазами образ женщины в чрезвычайно раскованных, но изящных одеждах, с глазами смеющимися, игривыми, ярким макияжем, граничащим с вульгарным, ровной, горделивой осанкой. Складываю печати. Хлопок. Белёсое облачко дыма, завиваясь, увязывается за мной секундным шлейфом, и окутанная плащём невысокая моя фигурка исчезает из поля зрения снующей по улице толпы. За спиной моей неслышно запахиваются низкие полотна норэн с подвыцветшими изображениями гейш, глядящих на входящего из-под пушистых ресниц, робко опустив подбородок и приспустив с плеч ткани традиционных одеяний. Слышала, раньше это и впрямь была лишь гостиница, открытая бывшей проституткой. Как быстро полнятся карманы Макимачи от продажи этих юных тел? Сколько помню, пусто здесь никогда не было. Картина помещения вполне мне привычна: бар на первом этаже со стойкой у противоположной от входа стены, расставленные рядами столики, знойная красотка на сцене с пилоном в чересчур откровенном наряде, которую, кажется, прошлый раз мне пытались продать на ночь за бешеные деньги, когда Миттян была занята. Алкоголь льётся рекой под дружные завывания песен и громкие выкрики в сторону сцены. Стоит мне сделать шаг, как зловонная грузная масса, неловко уцепившись за стол и утягивая за собой посуду, шумно плюхается перед моими ногами. За звонко гремящими плошками от саке и битым стеклом - ругательства, а затем и гоготание, которым рассыпается зал. Тучный мужчина поднимает голову, и я рефлекторно прикрываю лицо рукой, кашлянув в ладонь и делая вид, будто выискиваю кого-то в толпе. В такие моменты хочется дать заведомо провальную клятву, что, Боже, я никогда больше не буду пить эту дрянь! Не буду пить, во всяком случае, ради лишь временного забытия. И тем более перед напарником, встречающим мой бездумный взгляд взглядом снисходительным, но надменным, раздражённым, брезгливым, не появлюсь. Осторожно огибая пьяную тушу, я ощущаю себя не лучше, чем Гакуё тогда: как не смотреть свысока на этих людей? Как, пожалуй, ему не смотреть свысока на меня с этой моей неприкрытой в такие минуты слабостью отчаявшейся, разочаровавшейся во всём и во всех девочки? "Ты просто как обиженный, обозлившийся на весь мир ребёнок..." Пытаясь игнорировать любопытные взгляды, что зацепились за меня (кажется, наряд оказался черезчур вызывающим), я стараюсь натянуть на лицо хоть какое-то подобие беззаботной, лёгкой улыбки. Вздёргиваю подбородок, отдавая лицо красноватому свету, и, быстро огибая столы, проскальзываю к барной стойке. Вальяжно приземляюсь на стул, упираюсь локтем о столешницу и складываю голову на ладонь. Девчонку я раньше здесь не видела. Некое подобие кимоно на ней оголяет стройные ножки, ворот его опущен до плеч и открывает взору тонкую шею, линию ключиц, ложбинку между пышными грудями. Я слежу скучающим взглядом, как её изящные ручки подливают саке двоим мужчинам, и за её весёлым щебетанием, за пухлыми губами в багровой помаде, цвет-в-цвет к одежде. Так и хочется щёлкнуть у неё пальцами перед лицом. Она, кажется, совершенно не замечает моего появления. Или делает вид. - А Вы не из здешних, да? - паренёк лет двадцати трёх-двадцати пяти обращает на меня свой расслабленный, по-кошачьи колкий взгляд и жестом участливо намекает девушке поставить на барную стойку ещё одну пиалу. Я улавливаю, как его внимание мельком цепляется за изгибы моей фигуры под облегающим платьем. Не нужно долго думать, чтобы узнать во мне лишь по внешнему виду девушку самой древней профессии, и хоть выражение лица его не меняется, в мыслях он наверняка уже отметил, что это находящееся перед ним тело можно купить, - И что такая красотка делает в таком месте одна? Аккуратные пальчики опускают передо мной почти плоскую пиалу, наполняя её алкоголем. Ощущаю на себе косой взгляд девушки, но, как только поднимаю глаза, вижу лишь приветливую приторно-сладкую улыбку. Мужчина, что обратился ко мне, - статен, черноок, кудряв, с аристократически-ровными, слегка острыми чертами лица и таким же острым, цепляющим взглядом. Его более сдержанный друг, подвыпивший уже обильно и погружённый в свои раздумья, столь же молод, каштановые волосы его зачёсаны назад, ровно стриженая бородка обрамляет подбородок, а на плечах лежит идеального пошива пиджак, говорящий о весе кошелька, что покоится где-то в карманах. И неспроста девчонка готова выцарапать мне лицо, - лицо кукольное, выточенное техникой перевоплощения, наложенное искусной маской, - на которое богатенький красавчик обратил больше внимания, чем на неё. Весь накал эмоций чувствуется и за этим игривым весельем в глазах и за мнимым дружелюбием, слегка изгибающем линию её губ. - Прошу прощения, я не представился, - мужчина кашляет в кулак, разрывая затянувшуюся неловкую паузу. - По правде говоря, я ищу здесь кое-кого, - перебиваю я, состраивая извиняющееся выражение на лице. Слегка приподнимаю пиалу, благодарно киваю, подношу к губам словно в нерешительности, принюхиваюсь и одним глотком иссушаю её. Лёгкой пеленой жар обдаёт горло и поднимается в голову. Отвратительное. Вкус у этих двоих явно херовый. Затем, всё так же легко улыбаясь, звонко обращаюсь уже к девчонке, - У вас работала девушка примерно моего роста - невысокая, тоже русоволосая, голубоглазая, с круглым личиком и маленьким вздёрнутым носиком. Довольно, кхм... фигуристая. Миттян. - Мичиру? - весь слащавый яд тут же улетучевается с её лица, и черты словно бы оживают, в неожиданном удивлении приобретают искренние очертания. Девушка ещё раз оглядывает меня и ахает, - А Вы - случайно не?.. Я подтверждающе киваю прежде, чем та успевает договорить. - Подходите под описание, - замечает мужчина. Вряд ли кто-то здесь в курсе, что у неё нет сестры. Миттян не из тех людей, кто открывает людям что-то сокровенное, тема семьи для неё всегда была довольно болезненной, так что у моей уверенности твёрдая почва под ногами. - Я отлучусь ненадолго, - девушка ждёт согласного кивка и одаривает гостей белоснежной улыбкой перед тем, как скрыться в тени коридора. У меня нет желания оставаться здесь, в особенности, в компании человека, которому приглянулось лишь действие хенге - внешность почти копии красотки-Миттян. Какой смысл тратить на него своё время? Увидь он мой этот бледноватый овал лица, уже въевшиеся в кожу усталые тени под глазами, шрам, искажённый колобомой левый глаз, худобу, пусть сейчас уже и не особо заметную, - и капли внимания бы не удостоил. В конце-то концов, дело во внешности лишь. Нет, я никогда не была уродиной, но этого живого горящего огонька в глазах как не было, так и нет. Не проходит и минуты, я, отстранённо отслеживая чакру, замечаю, как девчонка, столкнувшись с кем-то в коридоре, возвращается обратно. Проскальзывает за барную стойку, весело что-то щебеча мужчинам, но во взгляде, которым она мельком меня одаривает, заметна растерянность. Шествующая прямо за ней фигура, горделиво приподнимающая подбородок и суховатыми, изящными пальцами придерживающая курительную трубку, останавливается в дверном проёме, поглядывая на меня свысока, - в обоих смыслах. Ростом женщина и впрямь отличалась не малым. Покрытые сеточкой неглубоких морщин веки сощурены, взгляд надменен. Я улыбаюсь ей настолько обворожительно, насколько могу, - в этом обличии, думаю, мне это удаётся. - У Мичиру сейчас клиент, - сообщает она, и голос её оказывается на удивление бархатистым, мелодичным, переливающимся, как её светлые кудри, стекающие по плечам. И не скажешь, что женщине под пятьдесят, - Если так хочешь увидеться с ней, дождись утра. - Как!.. - огорчённо простанываю я. Опускаюсь на ноги, огибая барную стойку, - У меня корабль отплывает на рассвете, а я так давно не видела сестру... Разве нельзя что-нибудь сделать? Я выуживаю из кармана свёрток купюр, не особо скрывая это действие от посторонних и ловко опускаю его в карман плотного жакета. Но владелица "гостиницы" Макимачи лишь сухо вскидывает одну бровь и закуривает трубку, выдыхая белёсую дымку отменного табака. - Я ведь не прошу выпроваживать гостя, ну, Макимачи-сан, - непринуждённо тяну я, кротко улыбаясь и заговорщически прикусываю губу, играя смешинками во взгляде, - Ваш дорогой клиент останется доволен, - не дожидаясь скорого ответа, я излишне-эмоционально, расстроенно выдыхаю, складывая перед собой умоляюще ладони и чуть склоняя голову, - Ну, пожалуйста! - Прекращай уже это представление, - отзывается женщина. Я поднимаю голову слегка недоумённо, разочарованно даже: неужели роль ветренной весёленькой шлюхи даётся мне настолько плохо? Но женщина, сделав неопределённый жест рукой в сторону, роняет небрежное, - Мирай, узнай у гостя, не будет ли он против её компании. Девчонка кивает и убегает наверх, постукивая о паркет каблучками. А хозяйка заведения заводит разговор с молодыми мужчинами за стойкой о том, как продвигаются их дела, - по, видимому, эти лица мелькают здесь не редко. Когда Мирай возвращается, шепнув что-то на ухо хозяйке, я улавливаю короткий кивок в свою сторону, сухое замечание, что вся ответственность "если вдруг что" будет лежать на плечах Мичиру и, конечно, этаж и номер, сопровождаемые весёлым комментарием от моего недавнего собеседника. Изначально я думаю, что нужно будет подложить снотворное мужчине в еду или в питьё, даже успеваю спрятать небольшой конвертик с сыпучим веществом между пальцев, чтобы не терять много времени. Было бы неплохо обговорить всё с этой шлюхой сразу и лечь спать. Но стоит мне глухим стуком оповестить о своём присутствии, как шестое чувство начинает сигнализировать об опасности, и все эти несколько секунд весёлого смеха и шагов, приближающихся к двери, я понимаю, что рука, повернувшая замок, будет принадлежать шиноби, - сильному и опытному шиноби, мать вашу! - со скрытой чакрой, которую я сначала, без моего второго "Глаза", не заметила. - А вот и вторая птич... - бодрый, чуть шершавый голос прерывается, стоит лишь остановиться на мне взгляду двух небольших угольков, подёрнутых мутной пеленой. Немолодая кожа, вся раскрасневшаяся от алкоголя, исполосована морщинами, пока ещё неглубокими, складывающимися особенно отчётливо у уголоков губ - верный признак привычки частых широких улыбок. Но всё веселье, что я отмечаю на лице мужчины, становится всё более неестественным, в только что кажущихся бездумно-задорными глазах мелькает что-то чуть более осознанное, серьёзное (Недоверчивое? Самонадеянное, скорее). И я понимаю, что дело тут вряд ли лишь в моём неприкрикрытом удивлении. Этот человек, несомненно, даже в таком состоянии был способен заметить хенге. - Бывает же, - я издаю лёгкий смешок, стараясь сделать лицо попроще и перестать буравить поражённым взглядом покосившийся металлический протектор с парой рожек и выгравированным кандзи "Масло", неровно размазанные красные полосы, стекающие от нижних век к подбородку. Нарочито медленно, бесцеремонно оглядываю широкоплечую фигуру и совсем не старческие мышцы - шиноби появился передо мной в чём мать родила. Но его самого это, похоже, не смущает ни капли. - А я уж было подумал, что ещё одна красотка решила скрасить свой вечер моей компанией, - усмешка растягивает линию его губ. "Звучит грубо" - хочу заметить я и вижу, как напрягается его кисть на металле дверной ручки, и мужчина вдруг неожиданно резко отскакивает, выставляет руку вперёд и выкидывает вперёд колено в показушно-театральной стойке на манер кабуки. Движение сложно соотнести с его хмельным взглядом, оно настолько отточенное и быстрое, что тело моё дёргается принять боевую защитную позицию. Я выдыхаю медленно и запоздало ощущаю, как внутренне у меня всё натянулось в готовности отразить атаку. Самодовольный, яркий голос мужчины сбивчато искажён алкоголем, - Столь дешёвая уловка не сможет отвлечь меня, Отшельника с горы Мьёбоку, Великого Джирайю! Я слышала, конечно, что Жабий Сэннин из Конохагакуре но Сато довольно... эксцентричен, но даже несмотря на это, несмотря и на его крайнюю степень опьянения, такое представление оказывается для меня неожиданным. Он... принял меня за врага? Ему представили меня не сестрой его временной подстилки? Невысокая обнажённая фигурка оной мелькает позади, решительно хмуря ровные, тонкие бровки. Лишь заприметив её за белоснежной копной волос, торчащих в стороны, как у ежа, я снимаю действие хенге - громким хлопком миловидная внешность рассеивается, открывая взгляду несерьёзную, наигранно-беззаботную улыбку, брови, чуть вскинутые над сощуренными веками, бледноватое лицо в обрамлении непослушных пепельно-серых волос, выбивающихся из гульки, и скрывающее тело тёмное, плотное полотно плаща. Я выныриваю из облачка дыма, оплетающего белёсой пеленой воздух, ловко проскальзывая мимо Жабьего Саннина, чтобы обвить руками фигурку дешёвой шлюхи, прикрывающей грудь какой-то цветастой тряпкой, и переливчато пропеваю: - Мии-иттян! Она сначала дёргается, но после секундного замешательства вдруг поражённо выдыхает: - Макиэ! - голос её мелодичен, высок, как у маленькой девочки и, я думаю, вызывает у мужчин завораживающий трепет, лаская слух. - Ха-ха, сколько лет! - фраза чертовски неточна и произнесена лишь для показухи. Я делано-радостно чмокаю девушку в пухлую щёчку перед тем, как немного отстраниться. Она глядит с растерянностью и любопытством на моё лицо, которое видит впервые, - маска моя висит, зацепленная за пояс под плащём. Девушка узнала меня почти сразу - по голосу, по волосам, по плотному слою бинтов на левой руке, своей шеравой поверхностью касающихся её предплечья. С учтивой улыбкой я поворачиваюсь в пол-оборота к мужчине, кажется, чуть оскорблённому наплевательским отношением к своей персоне и следящим за нами озадаченно, - У меня корабль отходит на рассвете. С вашего позволения, когда вы будете спать, я бы провела за беседой часок с моей дорогой подругой и... ох, здесь совсем всё плохо со свободными номерами! Будет очень здорово, если разрешите переночевать с вами. - Дорогой подругой?.. - повторяет мужчина, переводя взгляд с меня на Мичиру, потом снова на меня, задумчиво почёсывая указательным пальцем скулу. И мне хочется упрекнуть девчонку, что могла бы и подыграть немного. - Вы очень выручите меня, Джирайя-сан, - я поднимаю бровки домиком и смущенно прикусываю нижнюю губу, складывая перед собой ладони умоляюще - второй раз за один день. - А? Ну, ладно-ладно, - мужчина, будто отмахиваясь от меня ладонью, делает неопределёное движение кистью, а затем закидывает руку за затылок, вороша пышную копну волос и заходясь в неловком смехе. Я благодарно киваю ему, как-то лениво оглядывая простоватый номер, до которого мне, в общем-то, дела нет. Не слишком богатый интерьер, в котором ярким пятном выделяется кровать, застеленная красным атласом, громадное зеркало перед ней, такое же, как и в паре комнат, где я встречалась с Миттян ранее. Это и впрямь, должно быть, возбуждает, наблюдать за процессом со стороны, в отражении стекла и медно-серебряной глади. Избегая вопросов, я заворачиваю за дверь ванной, поймав в ответ на "Я в душ" короткую улыбку девушки и что-то тревожное, тщательно скрываемое в глубине её зрачков - вопрос, который она, несомненно, задаст мне, как только эта пьяная гора мышц уснёт. Но даже прохладные струи воды, смывающие, казалось бы, всю усталость и дорожную пыль, не позволяют мне спокойно выдохнуть, мысли то и дело переключаются обратно, надоедливо, как назойливая моль, вращаясь вокруг одной лишь темы. Забуза не был слишком болтлив - понимал, какие детали я могу выцепить из разговора и использовать в свою пользу. И представления, где он нашёл этот чёртов труп, от которого наверняка уже избавился, у меня нет. И я вдруг понимаю, что не могу быть уверена наверняка даже в этом... Знал ли мечник, как выглядели эти двое? С чего появилась мысль, что труп нашёл он сам? Обычно подобные навязчивые идеи не вызывают внутренней тревожности и подобны игре, но сейчас более, чем привычный для таких случаев азарт, я ощущаю, как скрежещет внутри уязвлённая гордость, вызванная чередой нелепых неудач. Как могу я после такого количества оплошностей отступить, не получив ничего взамен травмам и потраченному времени?! Выключаю кран, позволяя каплям лениво стекать с волос и сижу так несколько минут. За дверью слышен весёлый раскатистый смех. Я прислушиваюсь, но различаю только громкий голос шиноби: - Ты льстишь мне, Мичиру-чан! Но, что правда, дело тут не только в таланте, все эти столь популярные сюжеты основаны на моём личном опыте на любовном фронте! Ха-ха! Говорит что-то ещё о книгах, ностальгирует о своём первом писательском опыте, потом разговор уходит куда-то в другое русло. Кафель в ванной холодный и посылает по коже дрожь. Я тяну время, не желая подключаться к этой шумной беседе. Привожу в порядок плащ, который вообще неплохо бы выстирать, прячу в сумку маску, какое-то время разглядываю себя в зеркале, отмечая, что нужно как-то заставить себя нормально питаться при моём постоянном отсутствии аппетита, возобновить регулярные тяжёлые тренировки и набрать массу, не то это тело снова совсем ослабнет. Перед тем, как открыть дверь, растягиваю губы в улыбку. Не прерывая бурных рассказов, Жабий Сэннин сидит на постели, скрестив ноги и приобнимает обнажённую девушку, то и дело подливающую с почти плоскую плошку саке. Усмехаюсь про себя её настойчивости - не стала тянуть с идеей побыстрее его споить и уложить спать. - Мичиру-чан рассказывала о вашем знакомстве, - сообщает мужчина, - Прекрасно, когда есть такие друзья... Эту фразу мне прокомментировать нечем. Рассказа девушки я не слышала, и в ответ мне остаётся лишь улыбнуться смущённо. Плащ и сумку я бросаю на подоконник, а потом ловлю на себе хмельной, похотливый взгляд. Безрукавая чёрная водолазка плотно облегает влажное ещё тело, на ногах - всё те же брюки, свободные, с широкими резинками внизу и закреплёнными по бокам щитками. И под одеждой заметно - уж что-что, а хотя бы женственными изгибами фигуры я не была обделена. Мужчина задорно зазывает меня рукой. - Может, Макиэ-чан выпьет с нами? Я соглашаюсь не чисто из вежливости - может, полагая, что алкоголь в очередной раз поможет успокоить внутренний тремор и позволить спокойно заснуть. Девушка подаёт мне пиалу, наполняя до краёв саке. По привычке я принюхиваюсь, но вряд ли там есть снотворное, мужчина и так почти в стельку. Выпиваю одну пиалу, затем вторую. После третьей замечаю, как по телу начинает разливаться тепло. - Хо-хо! П-предлагаю тост! - восклицает мужчина, - За вдохновляющих молодых красоток, от которых в груди у меня воспылает пожар! Вот ведь кретин... Мичиру смущённо хохочет и ластится с видом влюблённым и ласковым, пока мужчина поглаживает нежную кожу её плеча. Лицо у него всё раскраснелось, реакции кажутся слегка заторможенными, а в мутных глазах - какой-то заговорщический, похотливый блеск. - Я бы присоединилась к вам, - признаюсь я, идя на попятную и приподнимая ладони, - Но боюсь, что валюсь с ног от усталости, и мне бы перед дорогой поспать хоть пару часов. - Макиэ, ну ты как всегда, - притворно-обиженно бурчит девчонка, но быстро отвлекается. Я оставляю пиалу для саке на прикроватной тумбе и забираюсь на подоконник. Вечерняя прохлада стекает из форточки и забирается мурашками под одежду. Устраиваю голову на жёсткой сумке и укрываюсь плащём, поджав колени. Вид здесь вполне неплохой: яркость уличных фонарей и плывущие пятна толпы пестрят перед глазами, а нос улавливает запах уличной еды. Шумно, разве что, только. В какой-то момент у мужчины неожиданно просыпается интерес к делам, что привели меня к порту: откуда взялась куноичи без протектора и что за задание выполняет? Но Мичиру, как и положено шлюхе, быстро удаётся отвлечь его от мирских забот. Я роняю несколько пошлых шуточек, внутренне полностью погружённая в свои проблемы, и вскоре под сбивчивое, шумное дыхание и под стоны девушки я засыпаю. Кажется, мне вообще ничего не снится, у меня даже возникает ощущение, что, стоило моему разуму лишь погрузиться в сон, как меня выдёргивают обратно. Пару секунд я пытаюсь сообразить, где нахожусь, потом фокусирую взгляд на кукольном круглом личике со взволнованно приподнятыми бровями. Девушка осторожно тормошит меня за плечо, и я нервно одёргиваю руку, давая понять, что проснулась, и поворачивая лицо к свету, тусклой желтизной тянущемуся от уличных бумажных фонарей. За окном ничего не изменилось, кажется даже, что там те же самые люди, которых я видела ранее, та же самая толпа. Сонно зеваю, поднимаясь на локтях, а потом и вовсе сажусь на подоконнике, прижав к себе колени. Девушка стоит рядом. Вглядываюсь вглубь комнаты, пытаясь разобрать размытый силуэт. Оттуда доносится приглушённый храп. - Вряд ли его сон будет чутким после того, сколько он выпил, - замечает девушка, прослеживая мой взгляд. Но говорит всё-таки негромко, - Удивительно, как в него вообще влезло столько. - Да какая разница, - бормочу я, потирая ладонями слипающиеся глаза. Девушка какое-то время ничего не говорит - то ли собирается с мыслями, то ли с духом, оттягивая момент ответа, который я могу ей дать и которого так боится. Это растягивает мои губы в лёгкой бесцветной ухмылке, - Дошла весть о городке Хекинан? Просто констатация факта. Я встречаюсь со взглядом девушки - напряжённым, ярким на эмоции, плещущиеся где-то внутри, натянутым, будто эта маска с плотно стиснутыми губами еле держится на её лице и готова расколоться в любой момент. Я хочу потянуться к сумке, чтобы выудить оттуда сигарету, но вдруг вспоминаю, что на подходе в город выкурила последнюю, и чувствую в лёгких вяжущий, ноющий укол досады. - Две недели уж, как дамбу прорвало, но новость сюда дошла совсем недавно, - тяну я в лёгкой задумчивости, - Я было побоялась, что ты сразу туда рванёшь. - Что... что с ним? - почти беззвучно произносит Мичиру и сглатывает. Я смотрю на девушку устало, понимая, что ещё немного, и она и впрямь сорвётся. Брови её подрагивают, пальцы перебирают ткань шёлкового халата, что накинут на голое тело. Я шумно вздыхаю перед тем, как вытянуть из-под спины сумку и, немного пошарив в ней, вытащить сложенный вчетверо листок бумаги. Протягиваю его девушке, и та медленно, будто не дыша, принимает его из моих пальцев, смотрит на меня, потом на листок. И судорожно начинает разворачивать его, поднося с блеклому уличному свету. - Его полтора года как перевезли в соседний городок. Лечение в Хекинан не давало результатов, и я нашла кое-кого, чья репутация давала хоть какую-то надежду. Я не успела об этом сообщить, да и не посчитала нужным, ты ведь всё равно безвылазно будешь здесь, - я наблюдаю краем глаза за замершей девушкой, склонившей голову над неказистым рисунком в своих руках, над двумя кривыми человечками, держащимися за руку, голубоглазыми, белобрысыми - мелким мальчишкой и девушкой повыше с ярким букетом в руках, - Братец твой жив, не очень здоров, но ему постепенно становится лучше. Просил передать своей дорогой Миттян: "Когда выздоровлю и пойду работать, куплю Миттян столько цветов, сколько она продала, чтобы заработать мне на лечение". Трагедия Хекинан, унёсшая столько жизней, в конце-то концов... не коснулась его ведь. - Вы сказали ему, что я... торгую цветами? - спрашивает она, и мне не удаётся разобрать тона приглушённого голоса. - Он спросил как-то... - с моих губ слетает колючий смешок, - Не могла же я сказать ребёнку, что его драгоценная сестра ради него связалась с подпольной организацией и добывает информацию у клиентов портового борделя, ах да, ещё и продавая своё тело этим самым клиентам. Как ни крути, но даже заработка шлюхи не хватило бы, чтобы покрыть все расходы в его-то случае. Мичиру поднимает голову, и я замечаю, как на её подбородке что-то поблёскивает, отрывается от поверхности кожи и почти неслышно ударяется о ткань моего плаща. Она не кричит, не истерит, не возмущается, просто стоит и беззвучно плачет. Я возвращаю сумку на место, под спину, устраиваясь полусидя и уставившись, как и девушка, на город за стеклом. Цепляюсь за людей взглядом скучающим, как на муравьёв под ногами, и молча жду, пока солёная влага перестанет кропить поверхность плаща. Мичиру молчит очень долго, молчит даже когда дорожки слёз высыхают на её щеках, чуть стягивая кожу. И я уж было начинаю засыпать, как она неожиданно выдаёт: - Мне нужно увидеть его. - Увидеть его, - повторяю я, - И как ты это сделать собралась? Макимачи, насколько мне известно, никого не отпускает отсюда. Уйдёшь - потеряешь место, которое так было мне нужно. Меня не привлекает идея искать кого-то вместо тебя. - Я... У меня очень нехорошее предчувствие, - я на это поражённо вскидываю одну бровь, одаривая девчонку колючим, насмехающимся взглядом, и она вдруг вспыхивает, скулящим, надрывным голосом восклицая, - Что-то точно должно произойти! Я, я думала, он умер, я же и правда думала, что он умер!.. Я раздражённо шикаю, жестом заставляя её замолчать. Мичиру оборачивается, чтобы заметить, как Жабий Сэннин приподнимается на локтях, - глаза у него закрыты, - замирает на пару секунд, потом плюхается на место, бурчит что-то бессвязное, и комната пуще прежнего заполняется храпом. Девушка выдыхает облегчённо. Поворчивается ко мне, пряча за ладонями глаза и смахивая вновь навернувшиеся слёзы. - Сложно ж с вами... - я нервно цокаю и устало тру переносицу, - В Хагурума единицы таких, как ты - "шпионов" с огромным потенциалом, с которыми приходится нянчиться, как с детьми. Но я понимаю, какого это, когда у тебя нет ничего родного в этом мире, кроме маленькой искренней, светлой и чистой жизни. У меня тоже был брат, поэтому я помогаю тебе. И мы ведь так и договаривались изначально - я делаю всё, чтобы он выжил, а ты выполняешь все мои поручения. И остаёшься здесь, мать твою. Но это не убеждает девчонку ни капли. - Я с ума сойду, если не увижу его... живым, - голос её дрожит. Я фыркаю. Сказать, что убью мальчишку, если она уйдёт? Я заглядываю в её лицо, умоляющее, обречённое, и в глубине зрачков вдруг нахожу недоверие: понятия не имею, что она накрутила себе, но вот он, момент, когда её не убеждают мои слова и корявый рисунок, сделанный рукой её драгоценного младшего брата, ради которого она на всё готова. Хрупкая, казалось бы, девчушка, и под пытками не выдала бы ничего о Хагурума, если б от этого зависела жизнь пацана. Непросто бывает найти таких. Но я три года уже оттягивала момент их встречи - всё то время, что она здесь. - Я сделаю всё, что прикажете, - вдруг решительно заявляет она, - Если разрешите мне его увидеть. Даже убью человека, если потребуется. Что угодно. Да кто она такая, чтобы мне условия ставить... Я нервно вплетаю пальцы в волосы, и те выбиваются из пучка. Откидываю отстранённый взгляд к улице. - Это окончательное решение? - сухо бросаю я, между тем понимая, что паническая нервозность, засевшая у неё внутри, заставит её сбежать искать брата, если я не соглашусь, и это займёт потом ещё какое-то количество моего времени. Разум ей совсем отшибло. Твёрдое: - Да. Что ж. Значит, шпиона у меня здесь больше нет. Но я ожидала от неё этого решения и особо с ним не эмоционирую. Коротко киваю девчонке. Велю утром дождаться, пока этот шиноби с извращёнными сексуальными наклонностями уйдёт, и назначаю место, где буду её ждать. Потом отворачиваюсь и зарываюсь в грубую ткань плаща, не желая продолжать разговор. И очень быстро в этот раз засыпаю. Утром, когда солнце ещё не начало просачиваться сквозь переулки, но небо уже расцвело в своей голубизне, меня снова будят. Я разлепляю глаза, замечая, как крупная птица, шумно толкая воздух, пытается зацепиться за гладь металлического отлива, скошенного к улице, - неудачно, к сожалению. Скрежет когтей царапает слух. Я мельком оглядывю комнату: девчонка спит, Жабий Сэннин - тоже. Тихо сопит, уткнувшись лицом в пышную грудь. Когда из-за окна доносится пронзительный ястребиный крик, я недовольно цокаю, торопливо соскакивая с подоконника. Небольшая форточка закрыта сеткой, приходится отворить оконную раму, чтобы птица попала внутрь. Тело обдаёт влажным, знобящим утренним ветром. Я протягиваю руку, чтобы ястреб, узнавая хозяйку, впился в запястье когтями, позволяя увидеть небольшой, зацепленный за лапу сверток. Осторожно снимаю его перед тем, как пернатое с шумным хлопком растворяется облачком дыма. Вдруг из-за спины доносится какое-то копошение, я оборачиваюсь, чтобы заметить, как Жабий Сэннин, вслепую шаря по простыне, упорно пытается найти-что-то, выдавая нечленораздельное возмущённое бормотание, отворачивается от Миттян, на пару секунд замирает так, а затем вдруг поднимает голову. Мгновенно подцепив ручку сумки и плащ, я вылетаю в окно, навстречу яркому свету, что слепит глаза, слишком резко опускаюсь на ровные жжёно-красные ряды хрупкой черепицы и слышу, как та, потрескавшись, начинает с глухим скрежетом десятком осколков скатываться по скату. Громче, чем звон бьющейся о землю керамики, разносятся по улице незнакомые недовольные возгласы. Раздосадованно шиплю. Бросаю беглый взгляд на окно внизу перед тем, как выбросить из ступней сгусток чакры. Понятия не имею, успел мужчина открыть глаза или нет, а может снова лишь двигался во сне, но "мой корабль отчаливал на рассвете". Впрочем, вспомнит ли это Саннин после всего количества алкоголя, что выпил вчера? Утренний морской воздух холодит пальцы. Я спускаюсь на землю ближе к порту, чтобы накинуть на плечи плащ и перебросить через шею наспинную сумку, так и оставляя маску покоиться внутри, и спокойно прогуливаюсь, наблюдая за людьми, среди которых не имею обыкновения появляться в такое время суток. Ближе к причалу оживлённо, намного оживлённее, чем в Оцу в это время. Рыбаки отгружают улов, пока вокруг толпятся торговцы. Я нахожу только открывшийся прибрежный ресторанчик, завтракаю темпурой из свежайших морепродуктов и, кажется, только сейчас полностью сгоняю с себя пелену сна. Свёрток, что был принесён ястребиными крыльями, обёрнут печатью, узкой полосочкой завивающейся вокруг маленького бумажного цилиндра. Концентрирую в нужной форме чакру и пальцем направляю её на снятие техники. Внутри - ещё одна. Но и она мне знакома. Как только печать раскалывается, обнажая туго свёрнутый свиток, не помещающийся у меня в ладони, я, выцепив очки из поясного кармана, разворачиваю его обнадёженно. Отправленные в Нами но Куни люди описывают детально всё, от ситуации с начала строительства моста и сфер былого влияния Гато - и на острове, и вне его, которые и так мне известны, заканчивая описанием прибывшей туда команды со слов местных жителей. По дороге сюда я уже успела словить слушок, будто "Учиха Саске убил одного из Семи Мечников". Это кажется мне нелепым и смешным, и до прочтения отчёта я не верю в то, что кто-то, помимо Копирующего Ниндзя, участвовал в бою против моих заказчиков. По моим данным, вместе с наследником проклятых глаз, в этой команде состоит девчонка, которую можно вообще не брать в расчёт, и сын Йондайме - джинчурики и, если верить тому, что о нём говорят в родной деревне, просто верх бестолковости. Хаку не посмотрел бы, что перед ним просто бессильные детишки, и запросто избавился бы от них, а раз они живы - на вряд ли вступали в бой. При таком раскладе вариантов особо не остаётся. Этот пацан, которому... сколько? Двенадцать лет сейчас? На восемь лет меня младше. Брат моего, чёрт бы его побрал, будующего "коллеги" - гения Конохи, выстроившего себе мировую известность на крови соклановцев. Если этот мальчишка и впрямь победил в бою Хаку, из него очень скоро может вырасти серьёзный противник. Но вся эта информация не даёт мне ничего нового по отношению к цели. Шпионы пишут что-то о смерти работающего на Гато человека, завербованного когда-то Гакуё, что весьма прискорбно. Зато узнаю, что Оникьёдай, братья-демоны, двое чунинов-отступников из Кири, стоящие с Забузой перед родной деревней по одну сторону баррикад, были схвачены всё той же группой генинов и Копирующим Ниндзя. Автор грубого, угловатого почерка, отмечает также, что оба шпиона взяли на себя ответственность за решение выяснить, в какую тюрьму нукенины были отправлены и можно ли вытащить из них информацию хоть как-то. Когда я активирую свой второй "Глаз", девчонка ещё спит. Мне нужно убить время на что-то, пока Саннин не покинет её. Пойти тренироваться сейчас? На фоне навалившейся усталости никакого желания не возникнет продолжать заниматься делами. "Как всегда" - пробегает в голове. Осторожно устраиваюсь на влажной, скользкой крыше, обдуваемая резвым, порывистым ветром с моря, и выуживаю из сумки свою верную спутницу - небольшую, но толстую книжонку с обшарпанными углами. Листы у неё не пролинованы и пожелтели по краям, кое-где по бумаге пробегаются пятна графита. Я открываю её на середине, чтобы накидать образы чаек, что, цепко оглядываясь, приземлились на низкий ресторанный заборчик. Бесполезное занятие, - отмечаю я про себя каждый раз, когда раскрываю скетчбук перед собой, слепо игнорируя, как что-то внутри меня откликается на звук карандашной штриховки, скорые наброски птиц на бумаге, а особенно - на прорисовывание глаз - "самую выразительную их часть", как Хару-чан говорил. "Гакуё тратит время на бесполезное дело". Впрочем, сказать, что бесполезным делом был занят Хару-чан у меня, наверное, никогда бы язык не повернулся. Меня уже начинает нервировать, что я убила на зарисовки почти четыре часа, как я замечаю, что нужный источник чакры наконец-то сдвинулся с места. Встаю, потягиваюсь, разминаю затёкшее тело, спускаюсь к шумным, оживлённым уже улицам и бреду к месту встречи так же неспешно, как Джирайя просыпается и выползает из борделя, с дичайшим, должно быть, похмельем. Мичиру мельтешит по комнате какое-то время, пару раз спускается на первый этаж, по-видимому, стараясь улучить удачный момент, и даже при всей моей медлительности мне всё равно приходится ждать девчонку. В пустом переулке рядами выставлены мусорные баки, и вонь от растёкшихся по земле помоев начинает сжимать желудок. Я поднимаюсь наверх, на крышу, чтобы спокойно закурить, но запах тухлятины заползает по стенам и всё так же достигает меня. Хотя бы люди здесь появляются не часто. Никотин неожиданно ударяет в голову, в момент расслабляя мышцы - такое бывает, когда не куришь хотя бы пару дней, и лёгкая дымка эйфорически-нездорового бессилия обволакивает тебя пеленой. Это успокаивает в те первые разы, когда сигарета оказывается в пальцах, но потом, с цепко вцепившейся в тебя привычкой, постепенно не остаётся ничего, кроме надоедливой нервозности, сдавливающей голову каждые несколько часов, что проведены без табачного дыма в лёгких. Шаги. Я не слышу их, но отчётливо ощущаю. Девушка в лёгкой, тонкой совсем обуви. И как она собиралась бежать в ней? Проскальзывает в переулок беззвучно, подобно ловкой кошке. Оглядывается. Спрыгиваю на землю перед ней, заставляя девчонку вздрогнуть, и в нос тут же ударяет въедающийся запах гнили, вынуждая меня поморщиться. Плечи Мичиру обёрнуты плащём, но голова не скрыта. Брови встревоженно нахмурены, рот чуть приоткрыт, девушка тяжело дышит и глядит на меня с нетерпением, будто план побега может сорваться в любой момент, но я понимаю, что дело не в этом - в волнительном ожидании встречи с её дорогим отоуто, которую я столь долго ей обещала. - Мы в сторону Хекинан идём? - пытаясь отдышаться, спрашивает она. Не сдвигаясь с места, делаю последнюю затяжку. Тлеющий красноватый уголёк ползёт к пальцам, отзываясь на коже нарастающим теплом, доходит до фильтра и осыпается пеплом. Смотрю на девчонку каким-то туманным, бесцветным взглядом, задумчиво замерев с потухшим окурком в руке. Та, будто заподозрив что-то, хмурится сильнее. Тень недоверия, а затем и испуга пробегает по её лицу. - Макиэ-сан?..

***

Слежку я замечаю лишь после того, как ухожу из города. Сворачиваю с широкой, словно каменной дороги, утрамбованной ступнями путников, на поросшее зеленью лесное полотно и убеждаюсь, что это вовсе не паранойя засела у меня в груди. Жабий Саннин движется на большом от меня расстоянии с той же скоростью и там же, где и я, сворачивает под укрывающие от полуденного солнца живые зонты. Он не мог видеть меня и Мичиру сегодня утром, вряд ли у него вообще могла откуда-то нарисоваться причина для конфликта, и я с почти твёрдой уверенностью предполагаю, что намечающаяся встреча не будет нести мне никакой угрозы. Но решаю с ней не тянуть. Такими темпами скоро мы покинем радиусы действия моих пространственных печатей, которые я устанавливаю везде покоиться на многие года ожидания - так, на всякий случай. И сбежать в случае чего будет чуть проблематичней. Ждать приходится долго. Очень скоро после того, как останавливаюсь я, застывает и мой хвост. Ловлю себя на мысли, что Жабий Отшельник - не дурак, и рановато делать привал: мы покинули границы города, не прошло и часа (Кто успеет устать за столь короткий срок?). Но то ли это понимание слишком долго созревает в замутнённой похмельем голове, то ли он слишком осторожничает (А может, просто я его переоценила?), это в конце концов начинает нервировать меня. Я встречаю мужчину размытым, расфокусированным прищуром, будто скрывая зрачки от неестественно-ярких цветов и от света, просачивающегося сквозь изнанки листьев. Глаза раздражены и слегка слезоточат. Нечётким очертанием плавают в туманности дымки, что слетает с губ на мерном выдохе и лениво плывёт по лицу наверх, цепляясь за ткань плаща и наполняя тень капюшона едким облаком. Стою, опираяь вальяжно о тёплый древесный ствол, чуть подогнув одну ногу на корявом корне. Мужчина ступает по бугристой, усеянной камнями почве в деревянных гэта, плечи его облачены широким безрукавым хаори - бледновато-красным, словно выцветшим на солнце, за спиной покоится громоздкий свиток. - Ох, ну ничего себе, какая встреча. Макиэ-чан, верно? - развязно тянет он. К чему эта игра? Его небольшие глаза вкупе с выглядывающими из-под протектора низко расположенными бровями (будто мужчина хмурится, но он не хмурился) и парой полупрозрачных морщин на переносице рождают ощущение колкого взгляда, подмечающего всё. Я не знаю, играли ли самодовольством мышцы на его лице, но растянутая старостью линия губ со слегка приподнятыми краями казалась мне сейчас ухмылкой. Или он просто улыбался? - Можете называть так, если хотите, - бросаю я, и голос мой на выдохе звучит с непропорциональной эмоциональностью, как у ребёнка, отвлёкшегося во время разговора на пропорхнувшую мимо носа бабочку. Я как-то неловко кашляю в кулак, уставившись на тлеющую самокрутку, с озадаченной задумчивостью покручивая её в пальцах, - Выглядите очень... бодрым. Вообще, не думала пересечься с кем-то, вроде Вас, здесь. Очень неожиданная встреча, но, честно говоря, вряд ли она может быть результативной... Не считаете? Когда поднимаю взгляд, замечаю: всё поверхностное веселье с его лица улетучивается, обнажая вид довольно серьёзный. Причина столь резкого контраста со вчерашним вечером становится вполне понятна, когда тяжёлый взгляд мужчины пробегается по перчатке на неровной поверхности обратной стороны левой ладони - он и в прошлый раз обратил на неё внимание. Я беззлобно усмехаюсь. - Вчера... не думала, что вы меня узнаете, - поведя плечами, поправляю сумку и, будто стряхивая пыль, похлопываю по поверхности маски, что держится за пояс под плотной тканью почти невесомо, - Но поняли не сразу, да? - Не очень приятно осознавать, что особы, вроде Информатора из Оцу, одного из Трёх Великих Саннинов совершенно не принимают всерьёз, - с деланым негодованием мужчина пренебрежительно ведёт носом. - А... - рассеянно роняю я. От пальцев и свёрнутой в тончайшей бумаге с табаком смеси дико несёт чем-то средним между растёртыми хвойными ветками и кошачьим ссаньём. Я облизываю указательный и большой палец, чтобы потушить огонёк, но потом вдруг одёргиваю себя. Жадно затягиваюсь ещё раз перед тем, как недокуренная самокрутка с тиким шипением обожжёт кожу и опустится в карман, - Вас пришлось чертовски долго ждать, это раздражало. И у меня, может, выдалось тяжёлое утро... Хотя вряд ли на лице моём сейчас осталась даже тень раздражения. Тело моё кажется свинцовым. Я понимаю, что, стоит лишь начать двигаться, как это иллюзорное ощущение пройдёт, понимаю, что во мне говорит чудовищная лень, а не слабость. Но мягкотелые коноховцы не атакуют без твёрдых на то оснований. Я ведь не давала поводов, Гама Сэннин? - А девушка? - А что девушка? - искренне удивляюсь я, - Или Вы у Миттян постоянный клиент? - Она очень мила, - пространно замечает он, - Совсем по ней не скажешь, что она работает на подобных людей. - Она умеет расположить к себе. Это, пожалуй, везде ценится, - киваю я, не понимая, к чему ведёт разговор. И не сдерживаю издевательской усмешки, - Неужто Вы из-за неё за мной увязались? - Это может быть опасно, - в голосе сквозит неодобрение. - Вряд ли, - не думая, выпаливаю я, - Мичиру не для себя делала всё, что делала. И данные организации не выдала бы даже под пытками. - Для девушки, - возмущённо поправляет мужчина, словно совершенно не ожидая такого ответа. Лицо его мрачнеет. - А... - стушёвываюсь я. Под тяжёлым взглядом неоднозначно пожимаю плечами, запуская руку в растрёпанные волнистые волосы. Чёрт, это так важно? Я должна оправдываться? Разумеется, это опасно, Вы же понимаете, в каком мире мы живём, Гама-Сэннин. В обычной ситуации, если б не наполовину скуренная самокрутка, всё это разозлило бы меня, но сейчас - хочется лишь пренебрежительно отмахнуться. Оглядываю шиноби внимательным, сомнительным взглядом перед тем, как глаза мои преобретают весёлый блеск. Я примирительно, задорно улыбаюсь, сложив руки под грудью, - Я не такая жестокая, какой Вы меня представляете. Пришла сюда лишь ради того, чтобы сообщить важную ей весть. - Да? И какую же? - тень недоверия всё так же плавает в его зрачках, а в ответ на моё осветившееся хорошим настроением лицо проявляется лишь отчётливее. - Я помогала ей, вернее, её маленькому брату с лечением в обмен на её шпионаж в борделе Макимачи. Но мальчишку, что очень прискорбно, даже мне, со всеми моими связями, не удалось вытащить из рук Смерти, - я чуть склоняю голову в бок, опускаю уголки губ ползти вниз и, должно быть, переигрываю с театральностью. Мужчина передо мной хмурится. Я думаю, спроси он сейчас, как давно умер брат Мичиру, я честно ответила бы, что полтора года как. Пусть я и скрывала это от его сестры, всё это время она и впрямь была для Хагурума очень полезна. Но он спрашивает лишь, что теперь с ней. А я уклончиво отвечаю, что понятия не имею. У меня в груди засело очень странное ощущение: мне чудится, будто я смотрю на человека этого глазами давно ему знакомыми, будто он, как старый друг, пришёл перекинуться мелочными, бессодержательными темами, такими, как шлюха Миттян (Да кого вообще волнует это?). Краем сознания я понимаю, что мысль эта ошибочна, разум мой замутнён, а восприятие прошлого и будущего превращается в склеенную кашу. - И ко многим Информатор из Оцу проявляет такую учтивость? - Хотите сказать, что это всё напускное? - я тяну паузу, будто ожидая ответа, но вопрос, ясно дело, был риторическим, - Не ко многим, это... в формате исключений, скорее. - Даже так - не часто встретишь подпольную организацию, пекущуюся о чувствах подчинённых с низов. Я в ответ хочу усмехнуться: что это, я опять слышу в словах смесь недоверия с неодобрением? Но разум мой вдруг посещает догадка: - Вы сболтнули что-то ей? Этой шлюхе, Миттян, да? - оживлённо начинаю я, и нахожу непонимание в глазах собеседника. Неужто я ошиблась? - По пьяни. То, что не должны были. Но с его губ вдруг падает какой-то добрый смешок. Мужчина скашивает взгляд, задумчиво касаясь подбородка пальцами. Говорит: - Ха-ха. Прекрасные девушки, конечно, способны развязывать язык, но шиноби не раскроет действительно важных вещей, будь он хоть в усмерть пьян. Я сомнительно поднимаю уголки губ. - Разве не для того они и нужны, шлюхи, чтобы тащить на своих плечах всю тяжесть ваших проблем? Всё, с чем вы в себе не смогли справиться, - я вскидываю брови слегка, - По моему опыту, именно в таких местах всё это "действительно важное" вытаскивается из людей проще всего - рекой льются исповеди перед дуплом женщины, так искусно превозносящей ваше ощущение собственной важности. - А бордели лишними ушами вы, похоже, нашпиговываете только так, - с выражением какой-то укоряющей, сухой досады на лице роняет мужчина. - Точно, - настроение у меня на редкость хорошее: я в ответ смеюсь. А потом, с хитрецой щурясь, кидаю догадку, - Вы хотели убедиться в том, что "Информатор из Оцу" находится вовсе не в Оцу, так? Что это не Гакуё, а я. Вы выслеживали меня не ради пустой болтовни. - От собеседника в таком состоянии можно что угодно выпытать и пустой болтовнёй, - сомнительно кидает он. Я прокручиваю в голове разговор, отмечая, что я, вроде как, не успела ещё сболтнуть лишнего, а напрямую он ничего важного и не спрашивал. - Но Вы следили за мной, - сбитая с толку, нажимаю я. Тот пренебрежительно хмыкает, задрав нос, подобно обиженному ребёнку. - Я лишь запоздало заметил, что если срежу через лес, это существенно ускорит мне путь. "Ну да" - вновь хочется усмехнуться мне и... Серьёзно? Он и правда просто уйдёт после этой безосновательной слежки? Вся эта ситуация отчего-то меня веселит. Провожаю мужчину взглядом цепким, как кошак, следящий за новой игрушкой. - Куда направляетесь, Джирайя-са-ма? - развязно любопытствую я, коверкая уважительный суффикс игриво-издевательским тоном. И поворачивая за ним. Плохо контролируя свою речь и нерациональную, плещущуюся внутри радость, я вижу где-то впереди, как Видения (те самые Видения, которые говорят, что волею судьбы с Джирайей мне придётся в будущем сотрудничать довольно часто) волокут меня по Жизни за поводок, плотно передавливающий глотку. Сложно складывать мнение о человеке, когда ты знаешь уже заранее, как сложится спустя года ваш обмен профессиональными знаниями и навыками. Проекция бежит впереди тебя, и ты относишься к одному из опаснейших шиноби Конохагакуре но Сато как к старому знакомому, живущему по соседству. Между тем, пока рассудок мой не успел прийти в норму, у мужчины неплохо выходит меня разговорить, хотя всё это, в основном, либо мало значимые темы, либо обобщённые, размытые философствования. Потом постепенно, уверена, шиноби это замечает, настроение моё начинает приходить в норму, припечатываясь к почве под ногами, и улыбка на лице всё отчётливей ощущается просто маской, скрывающей привычную давящую раздражительность. Спустя десяток часов мы достигаем небольшого городка и решаем сделать остановку. Снимаем пару номеров. Гама Сэннин, не успев даже подняться в свой, убегает за чьей-то юбкой, и на какое-то время я остаюсь одна, наблюдая, как стремительно вкрапления проступающих на синеве неба звёзд заволакивает мутно-серыми пятнами. Поздний вечер, холодеющий в занимающейся грозе, смывает с лица весь поверхностный, шаткий оптимизм. И приносит три весомые новости. С первой мне очень везёт - тюрьма, в которой держат Оникьёдай, мне знакома, знакома настолько, что стоит лишь отправить весточку определённому лицу - пара камер незаметно для других могут и опустеть на часок-другой. Это клонит мой маршрут к северу. И уж что-что, а задерживаться здесь мне не следует точно: очень скоро братьев-демонов передадут воле верхов Мидзу но Куни. Единственное, почему они всё ещё здесь, - переполох в стране, о котором я и сама узнала вот только. Этот слабохарактерный Хокаге со своими нелепыми принципами! Если бы отступники Скрытого Листа были пойманы на территории Страны Воды, никто не стал бы интересоваться, что этот трухлявый старик думает по этому поводу, из них бы выпытали всю ценную информацию и убили. Но этот... - Мизукаге Ягура мёртв, - сухо бросаю я, по кругу перебирая пальцами край маски, когда мужчина возвращается в свой номер. Гама Сэннин наверняка заметил, что я жду его здесь, и моё присутствие его не удивляет, сначала скорее даже веселит: как только отворяется дверь, замечаю какой-то заговорщический блеск в его глазах, будто тот опять собрался обронить одну из своих тупых шуток, но после моего тяжёлого голоса брови его ползут к переносице. - Насколько мне известно, там всё было довольно спокойно в последнее время, - он снимает с креплений на спине свиток, ставит на пол, подле себя, косо оперев о край кровати, на которую сам же и садится. Плечи его хаори потемнели от начинающегося дождя, как и поврехность бумаги. Торчащие в сторону волосы слегка склеены влагой, - И что послужило причиной? - Чёрт его знает, - пространно бормочу я, всем видом выдавая свою нервозность. Свесившаяся с подоконника нога ритмично покачивается. Я и правда пока понятия не имею, чем было решено обернуть реальную версию его смерти, - Я уйду на рассвете. Нам теперь, полагаю, не по пути. Тот пару раз кивает с театральным негодованием на губах. - Если честно, твой угрюмый вид, Макиэ-чан, вряд ли позволил бы мне черпать вдохновение из путешествия в компании воинственной красотки-куноичи... Я закатываю глаза. - Вы пытались понять в общих чертах, что я за человек? Могу ли позволить себе продавать данные о клиентах Хагурума? - я цокаю, неприязненно ведя плечами. Из распахнутого окна по спине бьёт ветер с крупными вкраплениями влаги. Над глухой барабанной дробью черепицы раскатывается гром. И третья новость, запрос по теме которой я отправила утром... - Вы всего раз появлялись на базе в Оцу раньше. Я видела Вас лишь мельком и, занятая своими не терпящими отлагательств проблемами, не интересовалась, чем Вас туда занесло. И о том, что информация, которую Вы запрашивали, через кого-то просочилась дальше, я тоже узнала только сегодня. - Либо Информатор из Оцу не умеет управляться со своими подчинёнными, либо не считает сохранение конфиденциальности данных некоторых клиентов важной частью работы, - вдруг резко сменив тон, Гама Сэннин сжимает напряжённо пальцы лежащей на свитке руке. Я не успеваю возразить, да и не решаюсь, впервые в его присутствии почувствовав, как воздух словно стал давить сильнее, так же, как и исподлобья вцепившийся в меня взгляд мужчны. Я рвано выдыхаю и качаю головой, пытаясь сохранить невозмутимый вид. - Я бы не стала так подставлять клиентов... во всяком случае, кого-то вроде Вас. Над ситуацией с утечкой работают мои люди, но результатов нашей ошибки, как ни крути, не исправить уже. Неловко кашляю в кулак перед тем, как достать из закреплённого на поясе подсумка свиток - совсем небольшой, он спокойно помещается у шиноби в руке, когда я передаю его. - Это что? В слоях бумаги запечатаны уже и моя кровь, и моя чакра, и при малейшем воздействии чакры посторонней - призывная печать активируется, оживляя застывшую во времени технику. Ястребиное чутьё отыщет хозяйку, где бы я ни была. - В качестве компенсации. Свяжетесь со мной напрямую - достану, что будет Вам нужно. Шиноби кивает. Почти физически ощущая на себе не просто подозрительность или недоверие, а совершенно не скрываемую угрозу, мне даже сложно поверить, что это - тот самый человек, что опознал во мне Информатора из Оцу ещё вчера и перед моим взором так самозабвенно трахал Мичиру, позволяя себе напиваться до помутнения в глазах и в присутствии врага мирно засыпать. - Вы ведь в Коноху направляетесь? - проанализировав траекторию нашего сегодняшнего пути, отстранённо интересуюсь я, пытаясь разрядить обстановку. Но ответа не получаю. Гама Сэннин лишь как-то недобро хмыкает. И я, окинув его неоднозначным взглядом, пожимаю плечами и соскальзываю с подоконника в буянящую грозу, чтобы утром, как и обещала, не прощаясь, свалить отсюда, пока тот ещё будет спать.