Свобода воли и прочие заблуждения

— Детектив? Гэвин открыл глаза. Лампочка нещадно слепила, предлагая вернуться в мир снов. Пока видение в виде прекрасного ангелоподобного парня с внимательными карими глазами еще не растворилось от окончательного пробуждения. Гэвин потянулся к нему рукой и легонько коснулся белой щеки. Запястье покраснело и саднило, но зато — было свободно. Зато — он мог свободно двигаться. Мог сейчас же встать и уйти. Но… не хотел. — Коннор, твою мать, — проговорил он расслабленно и лениво. Потом подумал и добавил: — и всех твоих разработчиков. Мало мне было дерьма в жизни, теперь ты во сне являешься? Может еще скажешь, что приперся меня спасти? Видение задержало ладонь Гэвина своей рукой. Прижало крепче к щеке. — Если вам нравится в здешних условиях, прошу прощения за беспокойство. Однако мне было бы приятнее знать, что, если вы и прогуливаете работу, то исключительно на тех мероприятиях, которые сами запланировали. Гэвин сморгнул. Взгляд сфокусировался окончательно. Родинки Коннора. Острые ресницы. Пальцы, обхватившие пальцы Гэвина в нелепой то ли ласке, то ли поддержке. И еще — губы, запечатлевшие едва уловимую улыбку. Совсем не такую дерзкую, как бывала у Коннора, когда он отвечал на колкости Гэвина своими. — Я не прогуливаю работу. — Гэвин спрятал смущение за кашлем и руки не убрал, наслаждаясь мягкостью кожи и чужого тепла. — Я — чертов трудоголик, если еще не дошло. — Карьерист, — поправил Коннор, становясь более похожим на привычного себя. — Тебя не спросил, — огрызнулся Гэвин. Губы зудели. Хотелось впечататься ими в этот язвительный рот, попробовать его искусственный вкус. Гэвин мужественно держался, понимая, что хочет действовать, мягко говоря, неадекватно. Коннор, к сожалению, — тоже. Держался. Могут ли вообще адроиды испытывать хоть малейшее желание целоваться? А с мужиками, проведшими не один день без душа? Давай, детка, проведи свой экспресс-анализ моего состояния. Коннор никуда не спешил. Рассматривал Гэвина, словно видел в первый раз. Наверное, оценивал зрительно. Но почему-то все равно не торопился заявить: зафиксирована легкая степень истощения, проколем вам курс витаминов и будете как огурчик, детектив. Не спешил никого вызывать, чтобы увести Гэвина куда подальше отсюда. Отправить на курс психологической реабилитации, в конце концов. — Я тебя ждал пораньше. Даже успел соскучиться по твоей наглой роже, — сообщил Гэвин. Во рту, на удивление, не засахарилось. — Это смелое признание. Наверное, вам и вправду было очень одиноко. Острые замечания Коннора сейчас сглаживались мягким тоном, и были куда приятнее их обычной пикировки словами. — Не напрашивайся на что-то большее. Коннор лишь улыбнулся, будто бы неосознанно скользя кончиками пальцев по его ладони. Ощущение нереальности накрывало с головой. От него было так хорошо и так мучительно обнадеживающе, что на секунду Гэвин почувствовал себя… счастливым. В этом осточертевшем подвале. С ноющими запястьями и пустым желудком. Тяжелой головой после безумного сна. Он даже подумал, что Коннору на него не плевать. — Нам тоже вас не хватало. Я рад, что с вами все хорошо. — Не заставляй меня ждать, — пробормотал Гэвин, чувствуя всем своим животным чутьем, что флирт затянулся, двинулся ладонью дальше, запуская пальцы в темные волосы на висках и затылке. Рука Коннора невольно соскользнула вниз — по запястью, предплечью и замерла на локте Гэвина. — Прости, Гэвин. Мы не могли явиться без ордера. Очевидно, Коннор не понял, что имелось в виду. Очевидно, он даже не клонил в сторону чего-то романтического. Очевидно, Гэвин спятил, пока торчал в этой дыре. Но тут-то Гэвин и проснулся окончательно. Выплыл из мира грез и розовых пони, так сказать. Получил ведро ледяной воды на голову, а заодно — и ведром по голове. Он высвободил руку и сел. Взгляд соскользнул с Коннора и невидяще зашарил по помещению. — В чем дело, Гэвин? — спросил этот горе-спаситель, заметив перемену в его поведении. Заботливо так спросил, сука. Будто бы его и впрямь волновало, что там чувствует какой-то там коллега, запертый черт знает где. — Без ордера… — пробормотал Гэвин, явственно ощущая волнами подступающую злость. — Блядь. Без ордера. Да меня тут уже сто раз могли расчленить и разбросать по частям по всему периметру Детройта! Сука ты пластиковая. Ты в своем уме?! Ок. С тобой все ясно, девиант недоделанный. А Хэнк чего?! Туда же?! По правилам на старости лет решил поработать?! — По проведенному анализу психологического состояния мистера Переса, я сделал вывод, что на убийство он не способен. — Зато способен я! — искренне заявил Гэвин и бросился на Коннора. Они завозились по полу. Гэвин тянулся не то к шее, не то к глазам, чтобы выцарапать, выдавить, выколупать — да что угодно, лишь бы больше не смел зыркать и сканировать все подряд. Коннор без особых затруднений сдерживал агрессию истощенного физически и психологически человека. Через несколько минут Гэвин выдохся, а Коннор, похоже, потерял интерес к борьбе, потому что просто заломил обе его руки за спину, а самого ткнул лицом в пол и прижал всей своей тушей, не давая вырваться. — Детектив, вы сердитесь. И я прекрасно понимаю, почему. Но поверьте, если бы я заметил хоть малейшую опасность для вашей жизни, никакие бюрократические формальности меня бы не остановили. Гэвин тяжело дышал. И вес устроившегося на спине Коннора не способствовал восстановлению дыхания. Ко всему прочему становилось нелепо жарко. Гэвин задергался, пытаясь выползти из-под этой адской машины или хотя бы спихнуть ее с себя. А потом ощутил странное прикосновение прямо под затылком — нет, точно не дуло пистолета, это как раз соответствовало ожиданиям, — и замер. Теплый воздух щекотал волоски и шею. Коннор склонился низко-низко. Практически вжался носом в затылок. Замер, будто бы прислушиваясь к Гэвину. Или — будто хотел что-то ему сказать, но так и не решался. А потом стало легко, если не считать сохранявшуюся еще пару мгновений фантомную тяжесть чужого тела. Гэвин готов был поставить все свое состояние на то, что прежде, чем отпустить, Коннор хотел его поцеловать. Готов был поклясться, что чувствовал его губы! И это рушило всю картину мира напрочь. Усталый и еще не до конца освободившийся от действия ужасного сна мозг банально не мог поверить в то, что Коннор действительно проявил, мать ее, нежность… Да не абы к кому. Не к обожаемому Андерсену, а к нему — к детективу Риду — главной заднице всего участка. Нет, не так. К самой огромной занозе в заднице Детройта, по совместительству — участку полиции. К последнему открытому андроидоненавистнику среди адекватной половины человечества. Гэвин тщетно пытался осознать, что произошло. Произошло ли вообще что-то?! Коннор выглядел так, словно он — святой отец, отпустивший прихожанину-Риду всю его тонну с небольшим мелких и крупных грехов, накопленных за всю его жизнь. И уж конечно, падре-андроид не мог, банально не имел права, возможности и желания проявлять подобные знаки внимания. Они же не в порно снимаются, в конце-то концов. А вдруг это все-таки только еще один сон? Он сжал руку на левом запястье, чтобы обжигающая боль доказала ему, что он не спит. Нет же. Элементарно — Коннор его успокаивал, заставив испытать очередной шок. Но сработало же. Сработало… Узнать точное определение всему Гэвин не решился. Он вывернулся и поднялся на ноги — непослушные и шатающиеся. Слабость почему-то оказалась самым противным ощущением во всей этой истории. Он не позволил Коннору поддержать себя на пути к выходу — одернул руку и поплелся сам. *** В участке все оставалось таким же, каким было и до пропажи Гэвина. Словно бы даже стало поспокойнее. Вот уж все эти полудурки — как пластиковые, так и мясные — радовались, когда он уходил в отпуск. На их беду происходило это реже положенного. И вот те на — чудо, да и не под Рождество — детектив Рид пропал! Даром, что так быстро закончилось. А теперь они смотрели на него с любопытством и жалостью. И Гэвину просто хотелось сказать, куда им эту жалость себе засунуть, но они прекрасно знали место назначения и без него. — Вам стоило отправиться в больницу. Никто бы не потребовал от вас отчета сегодня же, учитывая ваше состояние, — зудел над ухом Коннор. И все равно, что вернулся к вежливому тону — бесил дико, даже пуще прежнего. Но сил не было даже на то, чтобы показать ему средний палец. — Иди в жопу, Коннор, со своими советами. Чем раньше я пройду этот круг ада, тем быстрее смогу продолжить вариться в личном котле на своем, — проговорил Гэвин, изобразив не то вежливую улыбку, не то оскал, какому-то новенькому, который не понял, что долго смотреть на детектива Рида опасно для здоровья. — Продолжить что? — поинтересовался Хэнк. Старый хмырь следовал за другим Ридовым плечом рядом с Коннором. Очевидно, волновался, что Гэвин сгоряча попортит его драгоценнейшего напарничка. Правильно переживаешь, думал Гэвин, — нечего было надеяться, что похищение закончится убийством, и детектив Рид избавит всех навсегда от своего токсичного общества. — Это сраное дело с изнасилованием, — пояснил Гэвин и устало потер виски словно говорил с умственно отсталыми. Хэнк издал звук подозрительно похожий на насмешку: — Гэвин, ты там на наркоте все это время сидел? Кто же тебе позволит продолжать вести дело? Ты теперь потерпевший. — Сам ты потерпевший, — огрызнулся Гэвин. — Разберусь как-нибудь без советов старых алкашей и их ручной пластиковой мартышки. — Это не совет. Это факт, — развел руками Хэнк. А Коннор будто бы обиделся. Потому что отстал у своего стола и просто смотрел вслед Гэвину, который преодолевал своей уверенной походкой «бывалого солдата» путь к кабинету Фаулера. Но заметил Гэвин это только когда обернулся у стеклянной двери, чтобы бросить едкое «Может еще и в туалет за мной попрешься?» и обнаружил, что острить нынче не с кем. Хэнк уже даже не смотрел на него — сел за терминал и что-то бубнил Коннору, который как-то сочувственно склонил голову, буравя взглядом фигуру Гэвина. «Ну и пошел ты», — как-то обреченно подумал тот и скользнул в кабинет начальника. — Выглядишь херово, — первым делом заявил Фаулер. Можно подумать, Америку открыл. — Не только же Андерсону дана привилегия выглядеть как чмо, — хмыкнул Гэвин, чувствуя под горлом все еще не отпустившую досаду за поведение Коннора, застрявшую там мерзким комком, видимо, надолго. — Острый язык и нездоровая агрессия все еще при тебе. Значит, жить будешь. Гэвин моргнул, соображая, что к чему. И понятливо кивнул: — Этот говнюк уже скинул свои отчеты? Оперативно, ничего не скажешь. — «Этот говнюк» нашел и вытащил тебя, — зачем-то решил напомнить капитан. Откуда ему было знать настоящую причину злости Гэвина на Коннора, если даже он сам долго скрывал от себя, что излишне им интересуется? И, однозначно, далеко не как бытовой техникой или новой Ауди. При всей любви к быстрым и мощным автомобилям, на Ауди у Гэвина, к счастью, не стоял. — Он просто выполнил свою работу, — Гэвин безразлично пожал плечами и уселся на стул, обдумывая, с чем же все-таки, сюда пришел. Хэнк был прав, никто не позволит ему вести дело Роксаны. Тем более — сейчас. Когда не пройдена психологическая экспертиза, доказывающая, что Гэвин здоров как бык и телом, и мозгами. В чем, впрочем, он уже и сам был не слишком уверен. Последняя мысль, засевшая в его голове, была о том, что он некомпетентен. Конечно же он ужасен. Скольких полицейских до него похищали родственники жертв преступлений? Такие вообще были? Это ли не доказательство? — Рид, — позвал капитан, настороженно его рассматривая. — Может, тебе врача вызвать? — Меня осматривали. Все в порядке, — отмахнулся Гэвин и тут же включился, четко понимая только одно. — Я закис там совершенно. Мне нужно встряхнуться. — Для начала тебе нужно привести себя в порядок, — заметил Фаулер. — Езжай домой, отдохни, переоденься в чистое… — Да нет же!.. — Отзвонись родственникам, сообщи, что все хорошо. Встреться с кем-то… — Блядь… — Сходи в клуб. Или куда ты ходишь расслабиться? Хотелось буркнуть: «На работу!», но прозвучало бы двояко. И Гэвин смолчал. — Ладно, — нехотя потянул он. — Но завтра я выйду на смену. — Ты уже был у психолога? — Нет, но бумажная работа моей психике не повредит. Фаулер еще не выглядел абсолютно убежденным. — Да ладно вам, капитан. Мне это действительно нужно. *** Перед Коннором ни в коем случае палиться было нельзя. Перед Хэнком, в принципе, тоже, но это уже дело десятое. Гэвин постарался сделать как можно более расслабленный и самоуверенный вид, чтобы суть разговора с капитаном осталась загадкой. К ним он возвращаться не стал. Зарулил в кафетерий, чтобы выпить мерзкий, но такой родной кофе из автомата. Возможно, встретить кого-то, с кем он был бы не против перекинуться парой слов. Наивный. Автомат выплюнул в стаканчик подозрительную кофейную жижу, которую невозможно было даже глотнуть. — Сломался, — уныло прокомментировал какой-то хмырь, сидящий на своем стуле и решающий сканворды. — И без тебя вижу, — ответил Гэвин. Что в нынешней ситуации расценивалось настоящим геройством — не взорвался, не послал даже к чертовой бабушке и не то чтобы прям сильно нагрубил. Клякса, расползшаяся по дну стакана, напоминала по форме зайца. Тупого трехлапого зайца, жрущего какую-то палку. С гаданием по гуще у Гэвина никогда не складывалось… Если уж честно, то сегодня он гадал в первый раз. Имя любителя сканвордов вертелось на языке, но вспоминаться не хотело. И Гэвин спросил, не вдаваясь в детали. — Не видел Тину? Тот потянулся, разминая мышцы, и ответил: — Она в комнате отдыха. Отдыхает. — А ты, я смотрю, мастер очевидности, — усмехнулся Гэвин. — Уснула после ночной прямо на этом вонючем диване. Даже куртки не сняла. — добавил все еще безымянный собеседник совершенно не обидевшись. — Я-ясно. Ну, удачи тебе со сканвордом. Гэвин швырнул стаканчик в мусорную корзину, глянув, как на прощанье трехлапый заяц моргнул одним глазом от накатившейся капли, и покинул кафетерий. Дома ждал душ и домашний терминал с миллионом фильмов на любой вкус и цвет… Но он выбрал сложный путь и уверенно прошел к своему рабочему столу. Коннор и Хэнк как два брата-акробата снова уставились на его посеревшую без солнечного света и витаминов физиономию. — Итак, что мы имеем? — спросил Гэвин, открывая файл на своем терминале. Всё его существо замерло, гадая, попадет ли "заяц" в ловушку. И заяц не подвел. Как и ожидалось, документ завис и не прогружался, взирая на Гэвина безразличием белого листа. — Что за хуйня? — беззлобно спросил тот. И несильно стукнул пластиковый бок. Терминал моргнул синим экраном. Закрыл документ и возвестил о том, что завершает работу. И больше не реагировал на кнопки включения или перезагрузки. Коннор терпеливо наблюдал сколько времени Гэвину потребуется, чтобы догадаться. Жди… жди, — говорил себе Гэвин, — еще рано. Муки непонимания отражались на его лице. Возможно, он немного даже переигрывал. Особенно, когда все-таки поднял на Коннора испытующий взгляд, стараясь вложить в него информацию о том, что зарвавшегося адроида ждет медленная и мучительная дефрагментация. Коннор сообщил безапелляционно: — Я отказываюсь работать с вами, пока вы не приведете себя в адекватное состояние. Кроме того, прежде чем приступить к своим непосредственным обязанностям, вы должны посетить психолога. Подобные происшествия обычно оставляют психологические травмы. Вас должен обследовать профессионал и подтвердить, что случившееся не скажется отрицательно на вашей работе. *** — Вот же скотина, — ругался Гэвин по дороге, не выходя из роли на случай, если Коннор решит проследить по камерам весь его маршрут до дома — чтобы снова не потерялся или не наделал глупостей. — Тварь последняя. Мало я провалялся в одиночестве, не у дел хер знает сколько. Теперь еще и дома надо это делать? Коннор из собственных средств оплатил ему такси. Но благотворительный жест никак не прибавлял ему очков в рейтинге Гэвина. Вообще-то глупо пытаться давать и забирать у кого-то очки, если в личном хит-параде никого, кроме этого самого «кого-то» и не имеется. Тщательно изображаемый праведный гнев временами затухал, невольным ликованием от того факта, что он развел Коннора. Нет, не так. Развел самого Коннора. Обдурил выебистую машину, доказав всем, что полиграф — полная ерунда даже в 2039. Оставался только один вопрос: зачем? И вот тут возвращался гнев, потому что Коннора надо было ненавидеть, разбить его бюрократскую рожу, а не разводить игры «Как обратить внимание пластикового коллеги на себя?». Но ненавидеть не получалось. Их до безобразия нелепый флирт всплывал в памяти чем-то теплым и настоящим. Зря Гэвин уверял себя, что просто принял желаемое за действительное. Другая часть его сознания уверяла, что Коннор прекрасно понимает, что означают те или прикосновения в человеческом общении, умеет отделять одни от других и вести себя в соответствии с обстоятельствами. Едва только он оказался в родной квартире, усталость накатила с новой силой. Он сразу поплелся в ванную, закинул вещи в стиральную машину, а себя — под горячий душ. Почти обжигающая вода в мгновение сделала его практически живым и счастливым человеком, и Гэвин признал, что все это время ему не хватало больше всего именно возможности по-человечески помыться. Выходить из душа пришлось быстро, потому что кто-то настойчиво звонил в дверь и ни в какую не желал уходить, хотя Гэвин долгим игнорированием старательно намекал, что незваным гостям тут не рады. Он опасался, что матушка заметила его долгое отсутствие и решила навестить сыночка. Но в последний раз они созванивались на Рождество и пока никаких других праздников не планировалось, вряд ли бы она пожелала с ним связаться. Но на пороге обнаружился всего лишь Крис. Он посмотрел на Гэвина так испуганно и грустно, что только огромным усилием воли тот не захлопнул перед ним дверь тут же, а выдавил из себя: — Здарова, Крис. Давно не виделись. — Гэвин, я был на вызове. А когда вернулся, тебя уже не было в участке. Придерживая полотенце на уровне бедер одной рукой, второй Гэвин фиксировал дверь, не давая ей распахнуться. — А, и типа решил проверить, как я? Зашибенски, как видишь. Только не побрился, потому что кто-то начал мне в дверь ломиться. Крис понимающе кивнул, мол понял, что ты мне не рад. И протянул ему пакет. — Вот, возьми, заскочил по дороге. Перед Гэвином встал сложный вопрос: отпустить полотенце, и не дать Крису даже надежды на то, что его все-таки пригласят, или отпустить дверь и допустить возможность, что сердобольный коллега ворвется в квартиру сам. А еще он подумал о том, что Крис прекрасно знал, что Гэвин забьет на себя и, если и заморочится ужином, так только залив лапшу быстрого приготовления кипятком. Здоровое питание для сильного и независимого мужчины. Он обязательно пожалел бы об этом позже, но тогда Гэвин распахнул дверь шире и кивнул незваному гостю, мол входи. — Спасибо. Располагайся. Пойду оденусь хоть пока, — пробурчал он, защелкивая замок. Когда он вернулся, напялив свои любимые спортивные штаны и майку, Крис уже выставил на столик перед диваном две порции лапши вок из китайского ресторанчика неподалеку, несколько салатов и бутылку вишневого сока. Этот говнюк знал, что больше всего обожает Гэвин и притащился именно с этим. И если бы Гэвин не знал, что у Криса есть любимая жена и ребенок, он бы даже решил, что к нему так подкатывают — очень качественно, внимательно и… мило, как по первой влюбленности в девятом классе. Но Крис, мало того, что был законченным натуралом, так еще и относился к такому мерзотному типу копов, которые реально, блядь, хорошие. Которые ежедневно переводят десяток бабушек через дорогу, подсказывают заблудившимся туристам как добраться до музея, а еще помнят любимые напитки и блюда своих напарников. Потому что искренне верят в чистое, доброе, вечное, что красота души способна спасти мир и в то, что кто-то должен быть хорошим. А кто, спрашивается, если не они? Точно не Гэвин. — Да ты подготовился, — усмехнулся он, чтобы не говорить простое «спасибо», плюхаясь на диван. — Слышал, что он тебя почти не кормил. Гэвин задумчиво почесал живот, невольно вспоминая прошедшие дни, и отмахнулся. — Херня. По сравнению с тем, что имеют голодающие дети Африки, у меня был шведский стол. Он взял одну коробку, зубами разорвал обертку от палочек и принялся ловко орудовать ими, цепляя лапшу или кусочки морепродуктов. Пережевывая очередную креветку в сладковатом соусе, Гэвин поймал себя на мысли, что это действительно до невозможности вкусно. Настолько, что, если бы ему прямо сейчас предложили «миллион долларов — и ты не доедаешь», он бы послал этих извращенцев в понятное всем (кроме Коннора: «Сообщите точные координаты, пожалуйста») место. — Это охуенно, — выдохнул Гэвин. Почти так же охуено, как и утренний пуританский поцелуй Коннора, хотя и чуть менее удивительно. — Рад, что тебе нравится. Тебе сейчас нужны положительные эмоции, — улыбнулся Крис, принеся им с кухни два стакана для сока. Да, вот настолько он был хорошим и внимательным. Стоило позавидовать его женушке, на самом деле. Да только Гэвина, похоже, интересовали скользкие, двуличные роботы, а вовсе не классные, заботливые парни. Наверное, у него случился отходняк от вынужденного общения с Майклом или он слишком расслабился рядом с Крисом. Иначе нельзя было объяснить, как Гэвин, выпив всего лишь вишневого сока, спросил: — Вот скажи мне честно, Крис. Как человек я совсем дерьмо? Любой бы согласился, что подобные вопросы прилично задавать только изрядно набухавшись. Но Гэвин, после случившегося, дал себе обещание больше не пить. Ладно уж, — по крайней мере, в таком количестве, как в тот раз. — Чего ты, Гэвин? — ожидаемо растерялся Крис. — Нормальный ты… — Да ладно. Чего уж там? Сам знаю. Был бы нормальным, жестянка бы время не тянул. И дня бы там не просидел. И Пересу я был бы до фени. Крис покачал головой, активно выражая несогласие. — У Переса случилось психическое расстройство. Он напал и удерживал в неволе сотрудника полиции. О чем ты? Причем тут твой характер? И Коннор? — Ну как при чем? Это же он догадался, где я. И ждал, пока дадут ордер на обыск. Ты же не думаешь, что он реально, как машина, привык соблюдать формальности? Хрена с два. Лицо у Криса в тот момент было очень забавное. Хоть фоткай и на мемы пускай. Но Гэвину вот почему-то смеяться не хотелось. — Да сколько он ждал-то? Часа два? — растерянно пробормотал Крис. — Никто не думал на Переса до него. Перес же такой тихий и спокойный был. Но Коннор решил, что надо проверить. Он сам поехал. Хэнку уже по факту сообщил, что надо брать ордер на обыск. — Что ты несешь? Конечно, Гэвин не поверил. Жестянка же сам признался, что без ордера не совался. — То, что знаю. Да если б он раньше понял, я бы с ним поехал. Неужели ты думаешь, что мы бы тебя кинули? Мы же все вместе. Друг за друга… Ты же мой напарник, в конце-то концов. Крис не на шутку разволновался. Будто Гэвин ему лично сказал, что он хуже Гитлера. — Тихо-тихо. — Гэвин уронил руку ему на плечо и с силой размял. — Я тебя ни в чем не обвинял… И только потом, попрощавшись с Крисом, Гэвин понял, что почему-то сразу возложил миссию по своему освобождению на Коннора. Хотя он вообще не обязан был. Но самое интересное, что никого другого за долгое ожидание костерить тоже не хотелось. Гэвин выругался сам на себя. За глупые чувства, неоправданные ничем эмоции, за полную нелогичность в поведении. А еще за то, что не спросил, что это за ерунда была там, в подвале…