Dependence in illusion

— Я, конечно, всё понимаю, но Смерть... — Санхек говорит как-то совсем неуверенно, даже не смотря на Хонбина. — Не ты ли предлагал мне демона вызвать? — с претензией в голосе говорит Хонбин. Санхек смотрит на него и улыбается. — То есть, ты согласен. — Я согласен. — Ты ведь помнишь, что я говорил тебе про последствия? И я не знаю условий. Это огромный риск, я боюсь за тебя, но не буду тебя отговаривать. Тем более, я сам предложил тебе это, — Санхек уже немного сомневается в правильности этого. Он не уверен, что у них в принципе получится провернуть это, но если им всё же удастся и с Хонбином что-то случится, он никогда себе этого не простит. — Я готов, — уверенно говорит Хонбин. Если Санхек не сможет простить себе Хонбина, то Хонбин не сможет простить себя, если не попробует спасти Воншика, — что теперь нам нужно? Принести белку в жертву? Раскопать чью-то могилу? Поцеловаться? На последнем предположении сердце Санхека пропускает удар. Он привык, что Хонбин иногда не думает о чувствах других людей и не старается сформулировать фразу корректно, поэтому некоторые его слова бьют хлыстом. — Я знал, что рано или поздно ты согласишься, поэтому съездил к, — Санхек немного запинается, — в общем, всё необходимое лежит у меня дома. Твой демон уже ждёт тебя. — Очень смешно, — отвечает Хонбин как-то совсем не весело. Они всегда делились друг с другом всем, даже самой ненужной информацией, но сейчас Санхек что-то скрывал — или просто не хотел договаривать. Похоже, они оба не верят в то, что собираются сделать, — идём. — Что, сейчас? — Санхек ошарашен, — У меня не убрано, да и вообще... Хонбин вопросительно выгибает бровь и прищуривает глаза. — Ладно, идём. Я просто немного морально не готов, но не вижу смысла тянуть, потому что не знаю, как к этому подготовиться, — говорит Санхек и разворачивается в сторону своего дома. Хонбин молча идёт за ним. Признаться, погружён в мысли был только Санхек, у Хонбина была в голове пустота. Он не мог думать ни о чём, просто следует за Санхеком, хотя сам знает дорогу к его дому наизусть. Хонбин врезается в Санхека, тот оборачивается и обеспокоенно смотрит. — Забыл, где я живу? — стараясь разрядить напряжение, говорит Санхек. Хонбин уже ничего не отвечает. Он снова чувствует этот странный холод. — Подожди на улице, — Санхек делает шаг к своему дому, но его хватают за рукав, и ему приходится остановиться. — Холодно. Чувствуешь? — еле слышно говорит Хонбин. — Сейчас осень, конечно, сейчас холодно, — непонимающе отвечает Санхек Хонбин потупил взгляд. Неужели он не чувствует? Старший отпустил его и Санхек направился в свою квартиру один. Хонбин всё это время не мог унять дрожь, он чувствовал, будто проглотил ледяную глыбу и ее холод распространялся по всему его телу. И он был уверен — это не обычный холод. — Я знаю, что ты здесь, — говорит Хонбин, хотя никого не видит. Спустя несколько секунд он всё же слышит тот самый мягкий голос. — Я рад, что ты чувствуешь меня так же, как я чувствую тебя, Хонбин. Но я совершенно не рад тому, что ты собираешься сделать. — Мне плевать. Смешок. — Ты забываешь о том, кто я. Я жне... — Да-да, жнец смерти, несущийся на крыльях ночи, что ещё? Ты не можешь причинить мне вред. По крайней мере такой, что убьёт меня, иначе давно бы это сделал. Хонбин чувствует тяжесть чужого подбородка на плече, но он не мог пошевелиться. Снова. Сердце бешено бьётся в панике — он ведь понятия не имеет, на что способна эта тень, видимо, способная материализоваться. Хонбин блефует, потому что попросту не знает, как вообще себя вести. В повседневной жизни он всегда руководствуется правилом «лучшая защита - нападение», поэтому, не найдя альтернативного варианта, начинает огрызаться. — Я достаточно способный, — говорит тень, обдавая ухо Хонбина ледяным дыханием, — и ты не захочешь знать, насколько, поверь мне. — Я всё равно сделаю это и ты меня не остановишь, — стиснув зубы, одновременно злясь и пугаясь своей беспомощности, говорит Хонбин, — ты не сможешь держать меня вечно. Санхек открывает дверь и Хонбин больше не ощущает на себе тяжести. Тень исчезла из вида, но он всё ещё ощущает её присутствие. — Хонбин? — Санхек обеспокоенно смотрит на опустошённого Хонбина, — ты передумал? Я не буду настаивать, всё это можно выбросить или прод... — Начинай. Санхек утвердительно кивает головой и отдаёт Хонбину какую-то коробку, указывая следовать за ним. Они шли уже минут пятнадцать, чувство присутствия сводило Хонбина с ума и он хотел как можно быстрее избавиться от него. Они зашли в небольшой лес и по небольшой тропинке прошли ближе к речке. — Здесь. Дай коробку и не мешайся, — говорит Санхек и протягивает Хонбину руки. Первый раз Хонбин видит Санхека таким серьёзным. Он наблюдает, как Санхёк аккуратно вытаскивает всё содержимое коробки и удивляется, задаваясь вопросом, на какой барахолке можно купить эти вещи. Санхек берёт мел и начинает чертить круг. — Выглядит как дешёвая сцена из сверхъестественного, — усмехается Хонбин, — то есть, серьёзно, демонов может призывать каждый проходимец? Тогда почему все не делают этого, так бы было просто решить пробле... — Заткнись, Хонбин. Хонбин замолкает, чтобы Санхек смог завершить то, что начал. Это заняло намного больше времени, чем они оба предполагали. Хонбин не мог ускорить процесс, с каждой минутой паника внутри него всё разрасталась. Когда Хонбин смотрит на итоговый результат, его и без того большие глаза увеличиваются в два раза. Круг был почти идеально ровным. Он разделялся на разные ячейки, в которых были действительно красивые, но жуткие узоры. Или это была латынь? Это не было стезёй Хонбина и он решает не заморачиваться по этому поводу. В центре стоит небольшая чаша, выглядящая так, будто она пережила несколько войн и принадлежала одной из первых династий королей. — Где ты этому научился? — не сдерживается Хонбин, когда видит Санхека, оттряхивающего руки от мела. — Долго рассказывать. Хонбин чувствует, что что-то не так, и дело даже не в холоде, к которому он уже успел привыкнуть. Санхек стал будто чужим, хотя это можно списать на нервозность. Санхек знает, что следует начертить ещё один круг, защитный, если демон захочет их обмануть, но он не хочет терять ни минуты, поэтому решает действовать так, как есть. — Я готов. Обещай, если что-то пойдёт не так - не вмешиваться. Хонбин утвердительно кивает головой. — Вслух, сейчас же. Клянись, что не полезешь в этот круг и дашь мне разобраться самому. — Клянусь. Санхек натягивает улыбку. Хонбин понимает, что улыбка фальшива и Санхек просто хочет его утешить, поэтому он не может улыбнуться в ответ. Хонбин смотрит на уверенные шаги Санхека и кусает губу. Санхек боится. Боится, но не показывает этого. Он не может показать Хонбину свой страх. Санхек встаёт в центр начерченного мелом круга и нагибается за чашей, внутри которой лежит кинжал. Он берёт кинжал в правую руку, а левую с чашей поставляет чуть ниже, немного мнётся, смотря на холодный металл. Спустя несколько секунд он сжимает зубы и делает глубокий порез на запястье. Слишком мало крови, недостаточно. На этот раз он задерживает дыхание, прежде чем вогнать кинжал ещё глубже в уже открытую рану, и чаша начинает наполняться его кровью. Хонбин еле держится, чтобы не сорваться. Он обещал. Санхек не должен делать всё это, он не должен получать ещё больше боли из-за него, этот ребёнок не заслуживает... Euphas Metahim, frugativi et apellavi — Санхек понимает, что обратного пути уже нет и произносит заученные строчки на латыни. Ничего не происходит. Санхек замолкает и поднимает глаза к небу. Хонбин не уверен, можно ли это считать провалом и может ли он прямо сейчас сорваться с места, стянуть с себя футболку и обмотать её вокруг кровоточащего запястья Санхека. Видя сосредоточенное лицо Санхека, который медленно опускается на колени и шевелит губами, он решает повременить. Санхек вырисовывает символы, но теперь уже не мелом, а своей кровью, поверх тех. Он уже не дрожит, он хочет, чтобы всё получилось. У него получится, он справится. Euphas Metahim, frugativi et apellavi — спустя несколько минут, выводя последний элемент, проговаривает Санхек. Он хочет посмотреть на Хонбина, но знает, что не должен прерываться. Он уверен, что Хонбин наблюдает за ним и волнуется. Санхек хотел бы сказать, что всё в порядке. Но он знает, что если увидит Хонбина сейчас, то не сможет найти в себе сил продолжить ритуал. Санхек встаёт на ноги, но теперь не смотрит на небо. Его голова опущена и кажется, что он не дышит, когда подносит кинжал к груди. Последний раз он выдыхает и вонзает лезвие себе под ключицей, не в силах удержать короткий стон. Пару секунд он привыкает к жгущей боли, чтобы ведя наискос кинжалом, разрезая грудную клетку, из последних сил прошептать Euphas Metahim, frugativi et apellavi. Сжимая челюсть, он выдёргивает из себя кинжал и с силой отбрасывает за круг. Не моргая, он сверлит взглядом землю, продолжая повторять в мыслях строчку на латыни, хотя его уверяли, что трёх раз будет достаточно. Он истекает кровью — раны несмертельные, но очень глубокие. Несколько миллиметров глубже и он мог бы погибнуть. Внезапно ветер становится сильнее и их окутывает чёрная дымка. Санхек уверен, что его глаза открыты, но он видит только кромешную темноту. Он слышит крик Хонбина, но не отзывается. Санхек закрывает глаза и сосредотачивается. Его уши закладывает: он перестаёт слышать Хонбина, перестаёт чувствовать ветер. Спустя пару минут он открывает глаза и видит перед собой высокого незнакомца. — Надеюсь, ты не разочаруешь меня, — говорит стоящее над ним существо в потрясающем человеческом обличии.