Dependence in illusion

Хонбин потягивается на кровати и лениво открывает глаза. Увидев взъерошенные волосы, заметные из-под одеяла, он не может сдержать улыбки. Прошло уже несколько дней с того, как Воншика, уже совершенно здорового, отправили домой. Это был тот случай, который врачи называют «чудом» и гордятся своими трудами, возвышая свои профессиональные навыки до небес. Он всё чаще чувствовал вину за произошедшее между ним и Санхеком — как бы Хонбин ни любил Воншика, Санхек успел стать важным человеком в его жизни, которого он не способен отпустить, но наслаждаясь обществом Воншика, он не мог найти времени для того, чтобы извиниться. Его можно назвать эгоистом, но он так долго ждал, когда Воншик поправится и они смогут быть вместе, как раньше. Все было в порядке, пока неуместные флешбэки не начали атаковать его в самые неподходящие моменты. Вчера, когда Воншик попросил передать ему кухонный нож, как только Хонбин потянулся за ним, перед глазами всплыл образ Санхека, вспарывающего себе грудь. Но здесь хотя бы был триггер, а порой их не бывает вообще — Хонбин мог просто идти по дороге на работу и резко остановиться, вспомнив о холодных прикосновениях к нему. Он знает, что должен извиниться перед Санхеком. Он чувствует напряжённую атмосферу между ним и Воншиком. Между ними никогда не было секретов и недосказанности: их отношения были самыми простыми и комфортными, какие только можно себе представить, будто они встретились для того, чтобы всю жизнь быть рядом друг с другом, ведя себя как пожилая пара. Воншик не был дураком и Хонбин знал, что рано или поздно правда выйдет наружу, но и представить себе не мог, как подвести к этому разговору, что он должен сказать, и самое страшное — реакцию Воншика. Воншик никогда не был слишком близок с Санхеком. Сначала он даже ревновал Хонбина к нему, пока они не напились в баре и Санхек не зачитал монолог о том, как он любит Хонбина, как изменились его чувства, когда он понял, что Хонбин и Воншик идеальная пара и он ни за что не стал бы рушить её. И вообще, он молод, а эти двое ведут себя так, будто вместе уже лет двадцать — никакой страсти, Санхеку не подходит Хонбин в роли любовника. Тогда Воншик успокоился и принял Санхека, они стали чаще собираться втроём, чтобы пойти выпить или просто сходить куда-нибудь вместе после работы. Хонбин заставляет себя встать с кровати и направляется на кухню. Самый большой недостаток их союза в том, что они оба хреново готовят. Одно из немногих блюд, которое удавалось Хонбину — банальный омлет, но Воншик никогда не отказывается. Поэтому Хонбин готовит омлет, украшает его парой помидорок черри и варит кофе. Всё приготовленное он ставит на их небольшой столик, за котором едва ли могли разделять трапезу двое людей, и отправляется будить Воншика. Сначала он видит пустующую кровать и только потом фигуру, стоящую у окна. Он стоит в одних боксерах и Хонбин поражается, как тело Воншика умудряется не терять форму, а потом вспоминает, что даже задыхающийся и без сил, он не мог отказаться от тренировок хотя бы дома. Он подходит сзади и касается его плеч обеими руками, после чего Воншик вздрагивает, но не поворачивается. — Я приготовил завтрак, — опустив голову и прижимаясь своей макушкой к шее Воншика, еле слышно говорит Хонбин. — Моё любимое блюдо? — спрашивает Воншик с ноткой издёвки, продолжая смотреть в окно. Хонбин фыркает и оставляет лёгкий укус на шее. — Хонбин... — Ммм... — выдаёт Хонбин, уже начав покрывать поцелуями его плечи. — Я всё ещё слаб, — неуверенно говорит Воншик и в Хонбина будто ударяет молния. Он останавливается. Хонбин вспоминает слова демона, что контракт вступает в силу сразу же после подписей обеих сторон и печати. Это было правдой — по словам врачей, именно в это время Воншик открыл глаза и его показатели были как у самого здорового человека на свете, хоть в космос отправляй. Значит, сейчас он намеренно избегал близости с ним, но почему? — Прости, — говорит Хонбин будто не своим голосом и отстраняется, — завтрак на столе. Воншик разворачивается к креслу и натягивает на себя спортивные штаны, ни разу так и не взглянув на Хонбина, будто он сейчас не стоят рядом и не смотрит на него. Уже доходя до дверного проёма, Воншик останавливается. — Ты не будешь? — Нет, я... Я уже поел, — врёт Хонбин, уверенный, что Воншик знает об этом. Ну либо узнает, когда увидит две порции приготовленного, но сейчас ему было уже всё равно. Что-то не так. Что-то определённо не так, но Хонбин не может понять, что именно.

***

Пока Хонбин взял больничный, чтобы провести время с Воншиком, Санхек зашивался на работе, и после окончания каждого рабочего дня его сил хватало только чтобы снять ботинки и рухнуть в постель. Он даже дремал по пути домой, хотя не помнил за собой, чтобы мог спокойно засыпать в неуютном шумном месте — насколько сильной была его усталость. Только из-за переутомления Санхек не мог в полной мере осознать, что сделал и каковы будут последствия. В пятницу, как назло, работы было мало, и Санхек в полной мере ощутил, как не хватало вечно зудящего Хонбина под рукой. Всё же это Санхек стажировался у Хонбина, он привык выполнять его поручения и слушать его жалобы на мир. Во время обеденного перерыва Санхек всё же решает отправить ему сообщение, откладывая недоеденный сендвич в сторону. «Бин-а, прости меня? Как Воншик? Не против, если зайду вечером?» Санхек несколько минут неподвижно сидит, глядя на неотправленное сообщение, но в конце концов просто нажимает на кнопку блокировки, откладывает телефон, так и не отправив сообщение, и закрывает лицо руками.

***

— В дверь звонят, — лёжа на кровати и скролля новостные страницы на ноутбуке, невзначай говорит Воншик. Хонбин сидит за столом, заполняя отчёты по пациентам — отгул отгулом, а с выходом на работу разгребать этот ком информации никто не будет. Вздохнув, он нажимает "сохранить" в экселе и молча направляется к двери, игнорируя тот факт, что Воншик мог и сам открыть дверь. — Я не мог не прийти. Извини, если ты всё ещё злишься, но я хочу встретиться с Воншиком, — говорит Санхек слишком неловко человеку, которого считает другом. Хонбин не ожидал увидеть Санхека после того, как выгнал его. Он просто стоит, вытаращив глаза, и смотрит на Санхека. — Если ты не пустишь меня, я закричу. Воншик точно будет если и не рад меня видеть, то не против моего присутствия. Обещаю, я не буду долго отвлекать. Так пропустишь? — с мольбой в глазах говорит Санхек. Хонбин чувствует, будто его лёгкие наполняются водой и он вот-вот задохнётся, не в силах ничего ответить. — Придурок, — выдыхает Хонбин. — Извини. Хонбин подходит к нему и вцепляется в него так, будто падает с обрыва и Санхек — единственное его спасение. Он чувствует руки Санхека на спине и кладет голову ему на плечо. — Я не должен был... — сипит Хонбин ему в шею. — Не сейчас. Всё в порядке, правда, — Санхек отстраняет Хонбина за плечи от себя, — Воншик ведь дома? — Да, естественно, где ещё ему быть. Он боится, что его болезнь вновь проявится, поэтому отказывает мне даже в походе в магазин. — Он не знает... — делает вывод Санхек. Честно говоря, в тайне он надеялся, что Хонбин уже всё ему рассказал и Воншик принял это, все счастливы и радуются жизни. Как бы не так. Хонбин хватает Санхека за запястье. — Как я, по-твоему, должен был рассказать ему о том, что ты сделал? Он подумает, что уже умер и ему это мерещится, либо сочтёт нас за психов, — Хонбин начинает говорить на повышенных тонах. — Тише, успокойся. Мы всё решим. Хонбин глубоко вздыхает, кивает и направляется в комнату. Разувшись, Санхек следует за ним. — Кто это был? — не поднимая глаз от ноутбука, спрашивает Воншик и Хонбин не выдерживает, берёт в руки лежащую на кресле подушку и запускает её в Воншика. — Какого хре... Хек-а. Хонбина буквально бросает в дрожь от этого сокращения имени. Воншик не общался с Санхеком так же близко, но называет его так. Не то чтобы Хонбин не может так же называть Санхека, просто он не любитель подобного. — Рад видеть, что тебе лучше, — улыбается Санхек. Воншик не может сдержать улыбки, закрывает крышку ноутбука и сползает с кровати. — Просто рад тебя видеть, даже в таком состоянии, — Воншик похлопывает Санхека по спине и Санхек пугается, вспоминая о Джехване и его словах о забирании энергии. Но откуда Воншик может знать? Он открывает рот, чтобы ответить, но Воншик решает продолжить свою речь, — ты когда спал последний раз? Это даже не синяки, под глазами всё чёрное. — Бессонные ночи с Хонбином. Ты ведь знаешь, какой он плакса, мне приходилось постоянно быть рядом, пока ты не мог, — усмехается Санхек и освобождается от рук Воншика. — Всё ещё? Разве они не должны были уже пройти? Я, конечно, не эксперт в области синяков под глазами и здорового вида, это вы здесь врачи, но по-моему, это не слишком нормально. — Я бы выглядел немного здоровее, если бы не работал за двоих. Я не жалуюсь, но без Хонбина правда тяжело, — Санхек улыбается и Воншик бросает взгляд в сторону Хонбина. — Чего? Я ведь готовлю отчёты дома, — возмущённо говорит Хонбин, стараясь делать вид, что не придаёт фразе Санхека двойственное значение. — Хонбин, ты уже можешь брать смену, я ведь здоров, — говорит Воншик таким поучающим тоном, что Хонбину хочется ему врезать. Хонбин округляет глаза и краснеет от злости. — Ты ведь сам мне сказал, что боишься, что тебе может стать хуже. Поэтому я провожу целые дни с тобой, даже не выходя магазин за продуктами, заказывая еду в интернете. — Разве я об этом просил? — Воншик вспыхивает за секунду и повышает голос. Хонбину больно. На него смотрят две пары глаз и он не знает, что ответить. Вот благодарность за заботу и переживания. Воншик всегда был слишком вспыльчивым, но настолько неприятную вещь от него Хонбин слышит впервые. — Прости, — обычным тоном говорит Воншик, и кажется, это безразличие в голосе задевает ещё сильнее. — С меня хватит, — Хонбин поднимает голову и смотрит на Воншика, — я устал. Ты лежал в коме, боролся, я понимаю. Но вести себя как мудак ты не имеешь права. Если ты думаешь, что мы здесь веселились... — И чем же вы занимались? Играли в бубен и молились на моё выздоровление? Или продавали свои души? — Хонбин и Санхек перестают дышать, — Прекрати говорить так, будто тебе хуже всех. — Ты понятия не имеешь, — Хонбин начинает заводиться, — ты понятия, блять, не имеешь, через что мы прошли. — Хонбин, прошу, — еле слышно говорит Санхек. И, кажется, в голове Воншика всё встает по местам. — Я знал, что рано или поздно это случится, и я не обижаюсь. Санхек и правда подходит тебе лучше, чем я, — он усмехается. Воншик и Санхек молчат и не могут поверить своим ушам. После нескольких мгновений тишины, которые показались часами, Хонбин решается открыть рот. — Ты невозможный... После стольких лет ты остаёшься таким мудаком, который не может поверить, что его любят. Я больше не буду стоять на коленях и просить уделить мне хоть минуту твоего драгоценного времени, — Хонбин чувствует, как его глаза наполняются слезами, — я был уверен, что ты не заслуживаешь мучительной жизни, чтобы умереть, корчась от боли, потому что ты замечательный человек и это просто несправедливо. Я всегда любил тебя больше, чем ты меня. Я думал, что смогу любить за двоих. Так и было, пока, будучи при смерти, ты не отчаялся. Я думал, что ты смог полюбить такого никчёмного меня, — его голос всё чаще прерывается, — что бы ты не сделал, какую бы боль ты не причинил мне — я буду терпеть и любить тебя. Но не смей... — Хонбин всхлипывает, — не смей ранить Санхека. Не после того, что он сделал. Воншик удивляется такому потоку слов о любви, ведь они предпочитали действия словам. Всё это время Санхек стоит, потупив взгляд — он знает о чувствах Хонбина, кажется, лучше самого Хонбина, и тем более — Воншика. — Ты опять всё свёл к Санхеку. И что же такого он сделал? Не трахнул тебя, пока я умирал? — абсолютно серьёзно произносит Воншик. Хонбин перестаёт плакать. — Воншик, всё не так... — начинает Санхек, не обращая внимания на едкие слова, или, по крайней мере, убеждая в этом себя, но не успевает договорить. — Санхек, не надо, — уже совершенно спокойный голос Хонбина перебивает его, — Воншик, ты омерзителен. Ты не заслуживаешь ничего светлого в этой жизни. Ты не заслуживаешь самой жизни. Не желая ничего слушать, он хватает Санхека за руку и ведёт к выходу.

***

Восьмой, девятый, десятый шоты обжигают горло, и спустя полчаса Хонбин буквально висит на плече Санхека, еле держась на ногах. — Пойдём потанцуем, Хек-и... — ухо Санхека обдаёт жаром дыхания, и по его позвоночнику бегут мурашки. — Твой танец закончится тем, что ты упадешь на меня или танцпол и заблюёшь как минимум одного из нас, — говорит Санхек, не поддаваясь на провокации в виде руки, щипающей его за талию. — Какой ты унылый, Хек-иии... — монотонно протягивает гласные Хонбин, — Если ты не согласишься, мне придётся идти одному. — Пойдём домой, тебе уже хватит, правда. — Почему дети такие скучные, разве они не должны веселиться... Тогда подожди меня здесь, — говорит Хонбин и старается вылезти из-под тяжёлой руки Санхека. — Нет, мы идём домой, — по глупой улыбке, растёкшейся по лицу Хонбина, Санхек понимает, что тот уже ничего не соображает. Он отлично знает поведение Хонбина в пьяном состоянии и понимает, что следует за этим. Ему хочется нежностей и его любвеобильность начинает переходить все границы, и неизвестно, чем это закончится, если он пойдёт на танцпол к толпе трущихся друг о друга тел. Хонбин улыбается, мимолетно целует Санхека в щёку, и пока он находится в растерянности, Хонбин выныривает из-под его руки и стремительно направляется к танцполу. Конечно, он спотыкается о выступ и его подхватывает какой-то красавчик из толпы. Санхек видит, как незнакомец сначала оценивающе смотрит на Хонбина, а в следующую секунду уже скалится и кладёт свою руку ему на шею. Санхек яростно бросается вперёд и скидывает чужую руку, тут же хватая Хонбина за запястье, и разворачивает к себе. — Чувак, какого хрена, этот красавчик сам упал мне в руки, иди нахрен, — возмущённо кричит мудила с танцпола и делает шаг навстречу. У Санхека всё в порядке с самоконтролем, но сейчас он просто не хочет сдерживаться — и мудила получает кулаком в челюсть. Хонбин смотрит на происходящее большими глазами и стоит в ступоре, пока Санхек не начинает подталкивать его к выходу клуба. Санхек может только предполагать, чем закончится ночь, если он отведёт Хонбина к себе, поэтому надеясь, что Хонбин не начнёт истерику, решает вернуть его Воншику.

***

— Воншииик! — Хонбин вырывается из рук Санхека, бросается к Воншику и целует его в губы. У Воншика тут же расширяются глаза и пока Хонбин пытается пропихнуть свой язык ему в рот, вопросительно смотрит на Санхека — тот отрицательно вертит головой. Воншик понимает, что проебался, когда Хонбин хватается за верх его футболки, начиная постанывать ему в рот, и аккуратно отстраняет его от себя. Он смотрит в глаза напротив и понимает, что Хонбин походит на марионетку, живущую только на инстинктах и желаниях, и совершенно непомнящую то, на какой ноте они расстались в последний раз. Воншик заходит внутрь квартиры и не ожидает, что Хонбин будет запрыгивать ему на спину. Не удержавшись, они оба падают на пол и Хонбин уже сидит на бёдрах лежащего под ним Воншика и покрывает его шею поцелуями, руками задирая футболку. Воншик прикрывает глаза, стараясь получать наслаждение, но тщетно. Его руки были такими же нежными, как и раньше, до комы. Но сейчас он не чувствует того самого единения, он не чувствует того самого родного Хонбина. Он зажмуривается сильнее и перестаёт дышать. Его тело начинает дрожать и как бы он хотел, чтобы эта дрожь была связана с возбуждением. Воншик открывает глаза тогда, когда перестаёт чувствовать прикосновения. Хонбин смотрит на него. Из его глаз текут слёзы. Раньше было почти невозможно довести Хонбина до слёз. Воншик никогда не видел Хонбина настолько разбитым. Он открывает рот, но слёзы буквально душат его и он не может выдавить из себя ни слова. Когда у него всё же получается, он прикрывает рот и говорит шёпотом. — Извини, что стал тебе отвратителен. Я был уверен, что смогу оставаться для тебя идеальным всю жизнь. Мне так жаль.

***

Санхек открывает дверь, стаскивает с себя кроссовки и швыряет куда-то в противоположную стену, бросая сверху куртку. Он не может выбросить из головы недавно развернувшуюся сцену, и что-то ему подсказывает, что ничего уже не будет как раньше. Он не хочет бороться за Хонбина, это давно пройденная стадия. Но что если Хонбин и правда стал безразличен Воншику? Это произошло так резко. Когда Хонбин спрашивал Санхека о том, что тот думает, то Санхек неискренне ответил, что всё наладится. Он наблюдал за их разногласиями не единожды, но сейчас всё не было так просто и Санхек не может понять, почему. Зачем он только взял на себя обязанность их свахи? «Потому что своей личной жизни у тебя нет», — отвечает Санхек сам себе. Он вспоминает, что завтра у него нет смены и решает открыть запечатанную бутылку дорогого коньяка, которую Хонбин подарил ему на новый год. Уже откручивая крышку, он вдруг вспоминает слова, с которыми Хонбин дарил её. «Он дорогой и я купил его тебе по рекомендации хорошо разбирающихся в крепком алкоголе людей. Так что не смей пить без меня». — Прости, Хонбин, это крайний случай... — уже наливая себе коньяк в стакан, бормочет он себе под нос и чуть не роняет, когда видит демона со скрещенными на груди руками и с вопросительно поднятой бровью. — Блять! Какого чёрта?! — кричит Санхек, ставя стакан слишком громко на кафель, — Обязательно так пугать? — Мне нужно было отправить тебе СМС и уведомить о своём визите? В контракте прописано, что... — Мне плевать, что написано в контракте, ты мог не материализовываться из воздуха, а зайти через дверь, например, — с нескрываемым раздражением говорит Санхек, — и да, сейчас никто не отправляет СМС, все используют мессенджеры. — Человеческие тренды меняются слишком быстро, — вздыхает Джехван и улыбается, — я стану более современным, когда мы провёдем больше времени вместе. — У меня нет времени, чтобы обучать тебя и проводить с тобой время, — безразлично говорит Санхек и облокачивается на тумбочку. Джехван перестаёт улыбаться. — Ты забываешься, милый, — говорит Джехван и подходит к нему, — помни кому ты принадлежишь. Санхек злится и сжимает челюсть. Он не жалеет о своём поступке, как бы не изменился... Точно. — Мне нужны ответы на несколько вопросов, — резко говорит Санхек, избегая зрительного контакта с Джехваном. — Почему ты ведёшь себя так невежливо? — Джехван надувает губы. — Потому что ты пришёл для того, чтобы питаться мной. Я должен быть вежливым со своим убийцей? Джехван щурится и не верит своим ушам. — Ты винишь меня за своё решение. Санхек понимает, что беспричинно агрессирует на Джехвана. Да, он всё ещё раздражён, что не принадлежит сам себе, но это был только его выбор. Он не может смириться с мыслью, что Джехван может делать что угодно. Джехван видит осознание в глазах Санхека и улыбка, более походящая на оскал, вновь появляется на его лице. Он кладет руку ему на плечо, слегка сжимая. — Так каков твой вопрос? — спрашивает Джехван, находясь слишком близко к лицу Санхека и почти касаясь губами его щеки.