Dependence in illusion

— Хан Санхек! Санхек с трудом открывает глаза, видит над собой обеспокоенного Хонбина и уже потом понимает, что лежит на полу. — Почему ты, — голос Санхека обрывается и он пытается прокашляться, — почему ты здесь? — Ты не вышел на работу и не отвечал на звонки. — Блять, — только и может сказать Санхек, понимая, что его статус самого ответственного интерна теперь под сомнением. Хонбин будто читает его мысли. — Я не буду писать об этом в твоём протоколе, если ты скажешь, что случилось. Санхек понимает, что врать бессмысленно, но всё, что он может сказать — лишь имя. — Джехван. — Больше информации, — требовательно говорит Хонбин и хмурится смотря на всё ещё лежащего на полу Санхека, — вставай, пол холодный. — Вот это проявление заботы, — смеется Санхек и старается встать на ноги, но чувствует ужасную слабость. Хонбин видит, как трясутся ноги младшего, и протягивает ему руку — Санхек только вопросительно смотрит в ответ. Конечно же, нога Санхека подворачивается, он матерится и падает обратно на пол и Хонбин не может сдержать смеха. — Я предпочту вести беседу лёжа, — Санхек старается говорить как можно более невозмутимо, ставя локоть себе под голову, и, кажется, Хонбин сейчас начнёт икать от этого вида. Санхек сам не может сдержать улыбки. — В общем, — Санхек становится серьёзным и пытается извернуться и сесть в позу лотоса, — мы говорили о Тэгуне. Хонбин вздрагивает от этого имени. — Во-первых, они любовники в ссоре. — Чего? — глаза Хонбина становятся размером как мячики для пинг-понга. — Ничего, — отвечает чужой голос сзади него и Хонбин уже не просто вздрагивает, а почти подпрыгивает до люстры. Он быстро приходит в себя и собирается с мыслями. Хонбин чувствует лёгкий холод на своей коже и это может означать лишь одно. — Хватит прятаться, — уверенно говорит Хонбин и подходит к стене. Тени. Он встаёт прямо напротив своей тени и прожигает её взглядом. — Тэгун. Тень Хонбина принимает форму и перестаёт повторять движения владельца. Постепенно становится видно необычное лицо, вычурную одежду и слегка длинные — по современным меркам, волосы. Теперь Тэгун не ограничен Хонбином и его данными, поэтому сейчас он возвышается над ним на несколько сантиметров. Чувство холода становится сильнее и Хонбин делает шаг назад, но теперь уже немного задирая голову вверх, чтобы смотреть в его глаза. Хонбин просто не может оторвать взгляда от разреза глаз, который напоминал прищур, будто он заранее осуждал всех, даже не прикладывая усилий. — Теперь мы знаем, что демоны появляются эффектнее, чем смерть, — подаёт голос Санхек сзади, — зато одежда шикарная, была бы несколько веков назад. — Вы любители шутить со смертью, — голос Тэгуна тихий и спокойный. Даже от его голоса будто веет холодом и безразличием. — Каламбур, — Хонбин скрещивает руки на груди и опускает взгляд, смущаясь из-за того, что пялится уже слишком долго. Тэгун замечает это и кривит уголок губ. — Тэгун ведь, да? — на всякий случай повторяет Санхек, хотя он уверен, что знает его имя уже достаточно хорошо, — Почему ты здесь? Что ты хочешь от Хонбина? — Я хочу его, — также невозмутимо отвечает Тэгун. Хонбин чувствует себя рыбой, которую только что оглушили веслом. — Обладать им. Во всех смыслах. Хонбин начинает пятиться назад, но Тэгун берёт его за ладонь и обжигает холодом. Хонбину больно, он шипит и одёргивает руку. — Извини. Кажется, Хонбин не перестанет удивляться сегодня. — Ты опоздал, он принадлежит Воншику. Я нарушил твои планы, так ведь? — улыбается Санхек. Тэгун обходит Хонбина и направляется к сидящему Санхеку, одаривая его презрительным взглядом, который меняется на понимающий. — У игрушки забрали слишком много сил и теперь игрушке тяжело? — Тэгун делает обманчиво-сочувствующее лицо, — Чего ещё ты ждал от сделки с демоном? Идиот. — Ты злишься на меня из-за того, что продав свою душу, я спас Воншика, и теперь они с Хонбином снова вместе. — Раньше Джехван терпеть не мог детей вроде тебя. Удивительно, как меняются предпочтения за сотни лет. — Ты ведь смерть, что хорошего ты можешь дать Хонбину? Иди убивай, забирай жизни тех, кто этого заслуживает. Отстань от него, позволь ему быть счастливым. — Нет. Санхек сжимает челюсть от злобы, когда понимает, что Хонбин слушает сейчас их диалог, но сам ничего не говорит. — Отвали, отстань, проваливай, слышишь? Не трогай Воншика, ты не имеешь права. — Санхек озвучивает догадку Джехвана вслух. — Не понимаю, о чём ты. — слишком слышится фальшивость в голосе Тэгуна и он поворачивается, встречаясь взглядом с Хонбином, — Лишь вопрос времени, когда ты сам попросишь меня. Когда ты останешься один, брошенный всеми, и тебе не к кому будет пойти, кроме меня. Ты сам придёшь в мои объятия, Хонбин, и будешь умолять меня об этом. — Я не останусь один, — Хонбин говорит с дрожью в голосе. Обман. — Ты знаешь, что это не так. — Тэгун проводит рукой по волосам Хонбина, заставляя сначала откинуть голову назад. Он чувствует легкий холодок на макушке, но не такой сильный, как раньше. Как только рука перестаёт давить на голову, он безжизненно опускает её, будто на пружинке, и уже не видит, как Тэгун исчезает в тенях.

***

Уже неделю Воншик не видел Хакена. Он просто перестал заходить после того, как невзначай подбросил свою визитку. Не сказать, что он боялся написать Хакену, просто у него был Хонбин. Есть Хонбин. «Вспомнишь солнце — вот и лучик», — думает Воншик, когда в кофейню заходит Хонбин. — Привет, — говорит Воншик и выходит из-за барной стойки. — Я ненадолго, — мямлит Хонбин, — мне поставили две ночные подряд, так что вряд ли в ближайшее время пересечёмся. Воншик молча смотрит на него и ждёт продолжения. — Неважно, — вздыхает Хонбин, — просто подумал, вдруг ты будешь беспокоиться... В общем, забудь. — Хонбин, — Воншик зовёт его, как только Хонбин разворачивается к дверям, чтобы уйти. Они оба почти ощущают стоявшее в воздухе напряжение. Воншик подходит к нему и берёт его лицо в ладонь, преданно заглядывая в глаза и Хонбин ловит себя на мысли, что не помнит, когда Воншик вообще был инициатором хоть каких-то нежных жестов. От прикосновения теплой родной руки сердце Хонбина начинает стучать быстрее и он тянется к губам Воншика. Тот уворачивается от поцелуя, шепчет на ухо что-то по поводу камер и просит взять коробку в углу. Хонбин кивает, берёт в руки тяжеленную коробку, в которой, судя по звону, было что-то легкобьющееся, и заходит с ней в подсобное помещение, когда Воншик открывает для него дверь. Хонбин ставит коробку на пол и слышит как дверь закрывают на ключ. В следующее мгновение он оказывается прижат спиной к стеллажу и Воншик целует его. Боже. У Хонбина закрываются глаза от этой близости, настолько долго он не чувствовал Воншика, что он обхватывает его шею руками и хнычет в поцелуй. Он теряет голову и начинает в голос стонать, когда руки Воншика всего лишь оглаживают его пресс. Воншик жарко дышит ему в ухо, вытаскивая ремень из его джинсов и Хонбин выгибается ему навстречу, водит руками по его плечам и груди, теряясь в ощущениях, будто никогда не испытывал этого ранее. «Повернись» на ухо и Хонбин утыкается уже влажным лбом в стену. Воншик приспускает его джинсы вместе с трусами и давит ему на спину, заставляя прогнуться и открыться для него. Воншик смачивает слюной два пальца и проникает ими в Хонбина. Старается проникнуть. Хонбин зажмуривает глаза и старается расслабиться — бесполезно, слишком давно в нём никого не было. — Воншик, подожди, — задыхаясь, просит Хонбин, — я не думаю, что смогу в такой позе и без подготовки. — У тебя есть смазка или презервативы? — спрашивает Воншик, хотя ответ очевиден, иначе зачем бы Хонбину сейчас так мучиться. — Откуда у меня... Откуда бы у меня им, — Хонбин жмурится сильнее, ему кажется, что он сейчас потеряет сознание от боли, — откуда, если ты всегда покупаешь... — Вдруг Санхек поделился запасами. Хонбин сжимает кулаки и хочет развернуться, чтобы одним из них привести Воншика в чувство, но Воншик со всей силы сжимает его плечо, не давая пошевелиться, и вгоняет два пальца до конца. Смазка в виде слюней давно перестала помогать и Хонбин кричит от чувства жжения внутри. Это был даже не член, но его уже будто разрывало на части. — Воншик, блять, — Хонбин старается кричать, но ему настолько больно, что он просто не может. — Я думал, ты всегда готов для меня, — выдыхает Воншик ему в ухо, прокручивая пальцы внутри него, — не учёл, что Санхек может лечь под тебя. — Я не спал... — колени Хонбина больно врезаются в полку от стеллажа, так как Воншик не смог удержать его за мокрое от пота плечо, даже врезаясь в него ногтями. Воншик резко вытаскивает пальцы и слёзы боли текут из глаз Хонбина. — Пожалуйста, Воншик, я ни за что бы не стал. Разве я давал пово.... Хонбин не успевает договорить, когда Воншик скручивает его за запястья и резко тянет на себя. Он перекладывает тонкие запястья Хонбина в одну руку, другой расстёгивая свои джинсы. Хонбин слышит звук расстёгивающейся молнии и не оставляет попыток вырваться, но Воншик намного сильнее него. Он чувствует головку члена у входа и дёргается, когда Воншик пытается войти в него. Слишком туго. Слишком больно даже самому Воншику, и он не может войти больше, чем на пару миллиметров. Хонбин понимает, что его сейчас изнасилует его любимый человек, которому он доверял себя всего. И Санхек. Чёртов Санхек, который пошёл ради него... Хонбин изо всех сил сжимает бёдра и двигает ими впёред, стараясь уйти от проникновения. — Всё кончено, — выдыхает Хонбин спокойным тоном. У него не осталось сил на сопротивление. Слова будто разрезали слух вместе с внутренностями Воншика и его затошнило. Он останавливается и ослабевает хватку, но Хонбин уже не старается выбраться. Воншик молча натягивает на себя трусы и застёгивает джинсы уже на ходу, вылетая из подсобного помещения и оставляя дверь распахнутой. Хонбин с опущенными до щиколоток штанами опускается на пол, упираясь спиной в шкаф, подтягивая колени к себе и закрывает лицо ладонями. Он понимает, насколько жалко он выглядит и насколько жалко в принципе его существование. Хонбин слышит звук захлопывающейся двери и, если честно, он не знает, перед кем бы хотел предстать в спущенных штанах увидеть меньше всего: Воншика, который чуть не изнасиловал его, или его управляющего, который точно не обрадуется такой картине. Он снова это чувствует. Это чувство не перепутать ни с одним другим, и он начинает привыкать к нему. Хонбин истерично смеется и запрокидывает голову, не открывая глаз. — Ты был прав, Тэгун.