Мост

Найджел знал, что у любой истории есть конец. У некоторых их может быть несколько – и на развилке волей-неволей вспомнишь, что человек сам является творцом своей судьбы. Иногда не только своей. Опыт подсказывал Найджелу: чтобы решить судьбу, как правило приходится делать выбор. И подчас достаточно одной меткой фразы, одного случайно подслушанного разговора и одного крошечного зернышка сомнения, чтобы принять совсем не то решение, какое изначально планировал. И какого от тебя ждали все. – Вернер прислал меня за лекарством, – Найджел смотрел в глаза правителя Питта и чувствовал, как потеют ладони. – Я не из местных. Не тот, за кого все время себя выдавал. А рабы, между прочим, готовят бунт. Подумал, тебе стоит об этом знать. – А я знаю, – ответил Ашур и откинулся на массивном стуле, придвинутом к столь же внушительному столу. – Только мы их называем рабочими. Понимаешь почему? – Я тут подслушал случайно твой разговор с… ну, с тем парнем, с которым ты говорил до меня. Вы называете их рабочими. Но ведь суть от этого не меняется. – Она непременно изменится, мы денно и нощно над этим работаем. Еще полчаса назад Найджел в эту чушь не поверил бы. А теперь верил – оттого промолчал. – Я мог бы приказать своим людям тебя убить, – сказал Ашур. – Но я благодарен тебе за честность. Редкое качество в наши дни. Наверное, тебе было непросто во всем признаться. На ходу принимая судьбоносные, будь они прокляты, решения, всегда сомневаешься до конца. – Полагаю, у тебя есть вопросы? Найджел кивнул, таращась в грязный бетонный пол. У него было много вопросов. Например, почему этот тип наряжается в силовую броню «Братства стали». Какого черта Вернер вдруг оказался не беглым рабом, а некогда правой рукой правителя Питта, с которым они вместе создали этот грязный, вонючий ад… И в этом аду Вернер тоже хотел стать главным, но был вынужден уступить. Что удерживает здесь рейдеров и бывших рабов, победивших в Дыре, почему они не бегут сломя голову из этого места, а бродят по зараженным улицам и рискуют своими жизнями… Ради чего? Чувство, что ситуация сложнее, чем казалась на первый взгляд, возникло еще в те минуты, когда Найджел робко мялся у широких стальных дверей, пока Ашур разговаривал с одним из своих людей. Что-то такое промелькнуло в их разговоре. Что-то о будущем Питта, о недопустимой жестокости рейдеров, о трудягах, без которых заводу и городу придет конец. О светлом будущем и свободе для всех рабочих, о которой Ашур говорил с такой страстью и убежденностью, какая не вязалась с образом жестокого тирана, в своих целях использующего рабский труд. У Найджела внезапно возникла целая куча вопросов. И он, прошептав себе мысленно: «Да что со мной будет? Я ж вроде бессмертен», отважился их задать.

***

– Вы мне лгали. – Нет, – Медея, скрестив на груди морщинистые руки, качнула головой. – Мы не лгали. Не сказали всей правды, но… Узнав правду, разве ты стал бы нам помогать? Из-за хлипкой стальной двери прозвучала долгая очередь. Кто-то закричал – там, снаружи, где рабочая сила Питта все же решилась на дурацкий беспомощный бунт. Найджел осознавал, что этот бунт обречен: для Ашура и его рейдеров он не стал сюрпризом. Будут жертвы, прольется немало крови, но Верхний город снова задавит Нижний. Казнит бунтовщиков, закует в цепи сочувствующих, и уже завтра кровь высохнет на горячих стенах завода, трупы уберут с улиц и все пойдет своим чередом. До тех пор, пока Ашур не сдержит данного всем – в том числе и самому себе – обещания. – Вы мне не сказали, что у Ашура есть жена и ребенок. – Вернер решил, что… Найджер приподнял дробовик – и Медея замолкла. По ее лицу пробежала тень. На улице закричали. – Вы мне не сказали, что ребенок и есть лекарство. Я ни слова не слышал о маленькой девочке с иммунитетом к ИТВ. Ни от тебя, ни от Вернера. Вы правда думали, что я выкраду младенца у родителей и передам в ваши лапы? Медея нахмурилась. – Я… Да к черту, – тряхнула головой. – Мы не стали бы ей вредить. Она нужна нам, чтобы получить свободу. Иногда, знаешь ли, другого выхода нет… Найджел снова шевельнулся. Перехватил поудобнее ствол. – Ладно, ладно! – Медея неуклюже взмахнула руками. – Это Вернер хотел украсть девочку. Мне нужна была только свобода. А цена меня не интересовала. Всё, хватит с тебя? Убирайся теперь отсюда. И перестань на меня так смотреть! – А на кой… На кой черт тебе сдалась свобода? Ты же старая, – Найджел скривился. Плечи Медеи враз опустились, горящий взгляд потух. – Старая? – спросила она тихо, и ее голос дрогнул. – Я родилась и выросла в Питте. Как ты думаешь, сколько мне лет? Найджел привык слушать свою интуицию. Сейчас она ему подсказала, что где-то он критично ошибся… Но Медея и без того расстроена. Лучше никаких предположений вслух не произносить. – Я ухожу, – он опустил дробовик и сдвинулся к двери. – Я не согласен с тем, какой путь выбрал Ашур… Но разве с Вернером станет лучше? Разве с тем, кто никогда не был в цепях… кто плевать хотел на рабов и желает лишь утереть нос бывшему боссу… Разве с ним вам будет лучше? – Мы не узнаем, если не попробуем, – ответила Медея. – Вы не попробуете, – пообещал Найджел и, переждав пальбу, выскользнул за дверь. В животе буркнуло, в мышцах дернулось, в костях и мозгу заныло. Острый аромат свежей крови сразу за порогом ударил в нос. Крови в этот день в Питте было достаточно – она стекала в дорожные сливы, расползалась темными пятными по асфальту, причудливо раскрашивала древние стены, добавляя к граффити рейдеров яркие кляксы и выразительные штрихи. В Нижнем городе пальба почти прекратилась – разве что звучали где-то в переулках глухие щелчки «Инфильтратора» и время от времени повизгивала пила. – Найджел, – голос, который он не хотел и одновременно безумно надеялся тут услышать. Каи стояла возле своей «кухонной» ниши – закутка, где она всегда раздавала еду рабам. Тощая, нескладная, некрасивая. С глупой цепочкой на облезлой шее и с бесконечной тоской в глазах. Одна рука перемотана тряпками и прижата к телу. В другой – заточенный тесак для разделки туш. – Ты солгал. – Я… Нет, – он замотал головой. – Нет, то есть… А, черт. Ладно. Ты меня раскусила, это была не собачатина. – Ты обещал, что не станешь таким, как все. – А я… А я вообще-то и есть не такой, как все. Он подошел ближе. Настолько близко, что взмахни она тесаком – запросто могла бы вскрыть ему горло. Запах крови окутывал ее хрупкую фигурку, подбирался к Найджелу, щекотал его ноздри, поддразнивал зверя внутри. – В моем воображении есть мост. Я иногда хожу по нему. В мир нормальных людей… и обратно. Понимаешь? – А сейчас ты где? – спросила Каи. – Сейчас… Я остановился на середине. И жду, – Найджел поколебался, но все же продолжил: – Могу увести тебя отсюда. Хочешь? Выйдем через ворота, и я проведу тебя по мосту. По настоящему, не воображаемому. Мы окажемся на другой стороне. В нормальном мире. Отправимся вместе на Столичную пустошь. Если кто-то попробует нам помешать, я прикончу его… и съем. Могу с тобой поделиться. Ты же ела мясо трогов, а это почти то же самое… – Ты совсем больной, что ли? Вопрос, который кого угодно может застать врасплох. Пока Найджел размышлял над ответом, выстрелы окончательно стихли. По улицам Питта, заставляя вибрировать кости, разлился заводской гудок. – Вот и все, – сказал Найджел. – Бунт подавлен. Знаешь, Ашур не такой урод, каким кажется. Его люди, конечно, уроды, но он просто не в силах контролировать всех. Он пытается… Правда пытается сделать так, как будет лучше. Пытается вернуть этот город к жизни… – Он и тебе вконец мозги запудрил. Как и всем до тебя, – вздохнула Каи, покачала головой, шевельнулась. Горячие капли брызнули Найджелу на лицо. Он не услышал выстрелов – лишь увидел, как обезображенное ИТВ лицо стало еще уродливее из-за двух черно-красных дыр. Взгляд на мгновение вспыхнул искренним изумлением, а потом погас и остекленел. Звякнул об асфальт выпавший из рук тесак, тело мягко осело – и Найджел даже не попытался его подхватить. Отступил на пару шагов, растерянно завертел головой: вроде стреляли из-за его спины. Увидел два знакомых фиолетовых хвостика. Снайперский ствол с новым глушителем пару секунд смотрел ему в грудь – потом опустился. – Что? – Вики вышла из-за выщербленной колонны. – Проблемы с подружкой решить не можешь? Ну так я за тебя решила. Можешь не благодарить. Сам уберешь эту падаль, – она кивнула на тело Каи, – или настоящих мужиков позовем? – Ну вот почему… Почему ты такая стерва? – среди кучи оборванных, невнятных мыслей Найджел выловил самую тупую и неуместную. – А это, дружок, цена совершенства, – усмехнулась Вики. – Вполне достойная цена, раз она позволяет мне избегать таких, как ты. – То есть мы по-прежнему не равны? – на всякий случай уточнил Найджел, впитывая ноздрями, мозгом и каждой клеточкой тела пьянящий аромат растекающейся у него под ногами крови. – Смеешься, что ли? Господи, да ты же серьезно… Фу, – Вики забавно скривилась. – Эта мечта о равенстве делает тебя еще более жалким, чем в тот день, когда ты впервые на меня посмотрел. – Надо же. Ты запомнила тот самый день. Над опустевшим городом опять разнесся гудок. Если верить Пип-бою, уже наступил поздний вечер. Вот-вот должна начаться ночная смена. Даже если в городе почти не осталось рабочих, огонь в печах не погаснет, конвейер не остановится. Охранники будут злее – они сегодня потеряли немало своих. Выжившие рабы несколько недель не рискнут поднять головы. А потом со Столичной пустоши прибудут новенькие – напуганные, сломленные, но физически сильные и готовые к тяжелому труду. Возможно, через месяц-другой Ашур с женой действительно смогут изготовить лекарство. Проведут опыты, добьются впечатляющих результатов, запустят массовое производство. Трогов перестреляют вооруженные до зубов отряды, заброшенная зона перестанет быть таковой, рабы обретут свободу и люди добровольно пойдут работать на благо Питта – за настоящую зарплату и с верой в светлое будущее. Чтобы все это сбылось, нужно, пожалуй, все-таки разыскать одноглазую сволочь Вернера на заводском дворе. Медея – ладно уж, пусть живет. Но сначала… – Эй, Вики, – подняв тесак из вязкой теплой лужи, Найджел быстро глянул по сторонам и двинулся вслед за нахальной рейдершей. – Еще одну минутку, пожалуйста. – Ой, вы смотрите. Оно опять со мной разговаривает. Найджел улыбнулся: он действительно очень настойчив. И ускорил шаг.