Лишь честь и жизнь

Луиза не спеша прогуливалась в парке Шамбора. Это был любимый замок её сына. Её старшего сына. Она, конечно, не стала впадать в истерики и приняла существование нового ребенка, будто его возникновение оказалось для нее самой естественной вещью, но иногда, одеваясь по утрам и наблюдая, как странно сглаживается её природная худоба, все больше и больше, Луиза вдруг замечала в зеркале свое ошарашенное лицо и торопилась прикрыть рот и придать надменности взгляду. Луиза не привыкла тратить время на бесполезные размышления и муки совести. Ребёнок и ребёнок. Он ничего не изменит. Она подумала только, как отреагирует двор, когда у неё начнёт расти живот, а затем осознала, что и до того ей не было никакого дела. Она оставалась регентом, потом вернётся Франциск... Франциск, любимый и пока единственный сын, смысл существования... Только о нем она и волновалась. Только он занимал её мысли днём и ночью. — Госпожа! — Луиза покачнулась, и придворные дамы засуетились вокруг. Глупые курицы до сих пор списывали её слабость, перемены настроения, капризы в еде и лёгкие обмороки на тоску по королю, благо ей удалось не слишком страдать тошнотой по утрам в первые месяцы. Возраст надёжно защищал регента Франции от сплетен. Не успела она позлорадствовать, как на следующий же день её стало выворачивать наизнанку ровно в первые рассветные часы. Она давно успела позабыть, насколько непредсказуемой бывала беременность. — Дайте мне воды, — сама не зная, к кому именно обращалась, приказала Луиза, свесившись над кроватью в таз точно так же, как почти тридцать лет назад. В глазах у неё рябило в предрассветных сумерках, поэтому она даже не посмотрела, кто поднес ей прохладный стакан. Она успела потянуться к нему, и... он торжественно пролетел мимо её носа прямиком на пол. — Какого... — с трудом сдержалась Луиза, прежде чем гневно взглянуть на перекошенное лицо своей придворной дамы. Регентше страшно хотелось пить, а вовсе не разбираться с непонятно чего испугавшимися девицами. — Что это, госпожа? — девушка указала куда-то вниз, куда-то, где сейчас грелась рука Луизы. Луиза смогла лишь закатить глаза — как любая мать, свесившись с кровати, она инстинктивно поддержала то, что и должна была. Её рука перехватила не только складки сорочки на костлявом теле — она перехватила самый настоящий живот. — Сами-то как думаете, милочка? — усмехнулась регентша и величественно улеглась обратно в кровать. Почему-то на душе у неё вдруг заиграло мрачное удовлетворение. Ей даже перехотелось пить. Следующим утром Луиза как ни в чём не бывало занималась государственными делами. Они с Монморанси продумывали способ обмена королевских детей на самого короля. У императора, конечно, имелись свои предложения, но доверять ему не стоило. Они все снова долго и нудно переговаривались и теперь почти сошлись во мнении, что обмен пройдёт под чутким руководством самой Луизы — она сопроводит детей в путешествие на юг, к границе Франции и Испании, где на реке Бидассоа, соблюдая строгие условия, их обменяют на короля. Регентша радовалась почти преступно: ещё немного, и король наконец-то вернётся домой, вернётся во Францию, вернётся к ней. Конечно, ей не хотелось жертвовать внуками, но это была временная жертва — через год-два они все равно как-нибудь вернут и их. Разумеется, вернут. Что там с ними может случиться? Дети быстро ко всему привыкают и быстро забывают. С ними будут хорошо обращаться, а одиночество... К прискорбию, и во Франции они были одни — круглые сироты, у которых осталась одна бабка. Бабка о них позаботится и тогда, когда они окажутся в Испании. Она ведь даже может навещать их. Они справятся, как справился их отец. Он был Франции нужнее. Луиза вычерчивала своё окончательное согласие и предполагаемый путь быстро и чётко, следуя внутреннему настроению — Луиза торопилась. Совсем скоро она никого не сможет сопровождать. Её рука невольно огладила отчетливо округлившийся живот. Досадная помеха. Совершенно точно никакой живот не помешает ей проделать путь к сыну, но если она начнёт рожать где-нибудь в дороге или — того хуже — даже не выехав, она себя никогда не простит. Закончив письмо, Луиза решила дождаться Монморанси. В конце концов, приложить печать к воску она всегда успеет, а его мнение будет не лишним. Она не сомневалась в написанном тексте, но важность вопроса предполагала полную осведомленность маршала. Вот уже почти два года они действовали заодно, и ещё ни разу Луиза не пожалела об этом. Вернее, один раз все-таки пожалела, но жизнь научила её не мешать личное с государственным. К государственному её ребёнок не имел никакого отношения. Однако Монморанси куда-то запропастился, чего на памяти регентши ещё не случалось. Она привыкла к тому, что все последнее время он был у неё под рукой, если не отсутствовал во Франции, конечно. — Где маршал Монморанси? — не выдержав, поинтересовалась она у собравшихся с ней в гостиной придворных дам. Десяток очаровательных голов вскинулся в один миг, сверкая на Луизу заинтересованными взглядами. Особенно одна голова. Мысль Луизы о том, что она как будто ответила им всем, наверняка теперь сгорающим от любопытства, кто сотворил старухе живот, мгновенно сменилась другой. «Слава богу, эта наглая выскочка не служит мне в спальне», подумалось регентше при взгляде на Франсуазу де Шатобриан. Вот уж кому она объявила бы о своей беременности в последнюю очередь. Ушлая фаворитка сына одним своим видом кислила молоко на столе Луизы. Сколько выгоды она принесла бы собственным братьям, воспользовавшись новостью первой. Луизу мало волновало, что подумают о ней самой и подумают ли вообще, но она никому бы не позволила воспользоваться её состоянием. — Госпожа, — никто не успел ответить ей, куда пропал Монморанси — он сам появился перед ней с каким-то непривычно растерянным видом. — Прошу меня простить, госпожа, я получил важные новости, — сказал он и замолк, рождая в Луизе раздражение и тревогу. Давно она его таким не видела. И она ненавидела, когда с новостями тянули. — Какие же, сударь? — тем не менее самым любезным тоном поинтересовалась она и улыбнулась, будто бы ободряя. — Король назначил меня коннетаблем Франции, мадам, — уверенно ответил Монморанси громом среди ясного неба, но с выражением лёгкого удивления на лице, словно до конца ещё не верил. Святая простота, от которой замолчали все вокруг, даже мухи на оконном стекле замерли. — Это же прекрасная новость! — не скрывая радости, воскликнула Луиза и резво поднялась со своего места, взмахнув руками. По правде сказать, это было самым логичным решением. Она никогда не блюла интересы Монморанси, но Франция слишком долго оставалась без коннетабля, и другие кандидаты на данную должность вряд ли имелись. Не считая, конечно, родственников Франсуазы де Шатобриан, теперь смотревшей на них обоих с явным разочарованием и подозрением в глазах. — Поздравляю, сударь. Да будет это во благо всем нам. Тщеславная часть Луизы оживилась мигом, подавив все другие рассуждения: когда отцом её случайного ребёнка оказался маршал Франции, это было не так уж плохо, но когда им оказался маршал и коннетабль Франции, это было куда как лучше, даже если ребёнок по-прежнему оставался случайным. — Вы закончили письмо, госпожа? — поинтересовался Монморанси, как только она попросила оставить их наедине, и все вышли. Луиза лишь кивнула в ответ и отдала ему бумагу. Всё это они обсуждали много раз, поэтому достаточно будет просто чтения и мелких замечаний при наличии. — Вы не выглядите счастливым... Анн, — задумавшись, она осмотрела Монморанси ещё раз и в смятении провела пальцем по губам. — Я весьма счастлив оказанному мне доверию, госпожа, — Монморанси склонил голову набок, тоже рассматривая её, и Луиза вдруг осознала, что он говорил и про назначение, и про то, почему вдруг вырос живот у регента Франции. — Король не мог наградить меня больше, — сама скромность на вид, однако Луиза знала, что Монморанси тоже не лишен был тщеславия, которое бурлило и в ней самой. Да и привлекла бы её хоть на миг благочестивая размазня? Монморанси хорошо служил, но от платы за свои труды не отказывался никогда. И так же отчетливо она видела, что с годами пороки этого действительно порядочного человека полезут наружу, как происходило со всеми здесь. — И тем не менее я нахожу данное решение несвоевременным, — он говоряще взглянул на её живот, пока ещё едва виднеющийся под слоями ткани. Вероятно, ему пришло в голову, что и так жадным до сплетен обитательницам дворца теперь дали повод окончательно считать его творцом сего чуда. Они давно проводили много времени вместе, а теперь такое назначение. Раньше никто и подумать не мог, что мать короля и его лучший друг и сановник заняты чем-либо, кроме планов по его спасению, сейчас же... Жаль, ей стало плохо именно в эту ночь. Она могла бы подарить Монморанси больше времени. Это все, что она могла бы ему подарить. Всё, что могла позволить им обоим. — Почему вы не попросили меня избавиться от него? — Луиза прежде не задавалась подобным вопросом и вообще какими-либо вопросами касательно своей беременности, но... Почему бы и не спросить? В конце концов, они оба желали лишь приятно провести время, забыться, и не более — и оба породили такую проблему. — Кто я такой, госпожа? — Монморанси усмехнулся, посмотрев как-то совсем печально. Давно уже они не говорили о чем-то кроме обмена короля. Возможно, и зря. Луизе всегда плохо давалось сострадание. — Ваше благородство вас погубит, — сжав губы, вынесла вердикт она. Действительно, благородство уже подвесило этого человека над пропастью. Было ли ей жаль? Она не знала.