ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Ты какой-то напряжённый, — констатирует Амора, нежась в изумрудных простынях. Локи уже тошнит от самого звучания этого вопроса. В последнее время почему-то каждый считал своим долгом его задать, тем самым только сильнее напрягая и раздражая и без того угрюмо-мрачного бога обмана. А всему причиной был кто? Она! Его личная маленькая пытка с наглыми васильковыми глазами, которые он поклялся всячески игнорировать. Да только вопреки его собственным желаниям эта строптивая девчонка делала всё ровно да наоборот, чем только сильнее распаляла его интерес, но в тоже время приводя Локи в неистовство и бешенство, что нередко отвлекало от государственной работы. А, помимо прочего, сделало ещё более невыносимым общество одного наглого аса, что смел касаться того, что принадлежало только Локи. После их маленькой беседы в библиотеке Локи не мог испытывать ничего, кроме раздражения, возмущения и негодования, что время от времени перерастало в бешенство, что не могли утихомирить даже ночи с Аморой. Более того, Локи всё чаще ловил себя на том, что в моменты близости с Чаровницей всё чаще хочет произнести другое имя, чужое, которое бы, несомненно, моментально бы скомпрометировало его в глазах любовницы. Из-за этого маленького недоразумения занятия любовью больше не приносили удовольствия, только сильнее напрягали, чем напоминали хождение по горящей верёвке, которая в момент потери самообладания могла перегореть и оборваться. Локи понимал, что всё происходящее просто ненормально! Неправильно. Тот монолог в библиотеке пробудил в нём животное неистовство, которое удалось лишь с огромным чудом урезонить, потушив тот пожар внутреннего недовольства. И в тоже время Локи только сильнее возжелал эту женщину, что делала всё возможное для того, чтобы вывести его из шаткого равновесия, возрождая в памяти те сладкие пылкие дни, что они провели в Альфхейме. Локи солгал бы себе, сказав, что не скучал по этой наглой девчонке, пробудившей в нём нечто совершенно новое и необъяснимое. Нечто, с чем трикстер никогда в своей жизни не сталкивался. У Локи было определение этому чувству, знал, как оно называется, но пока не был готов его произносить даже мысленно. Локи отрицал это чувство, потому что… что? Боялся? Был трусом? Эти мысли вызывали ничего, кроме яростного скрежета на зубах. Он не привык думать о чём-то столь незначительном, когда за спиной поджидает и без того огромное количество проблем. Когда ему ещё предаваться личностным конфликтам из-за женщины, что по определению, при всём его желании, не сможет принадлежать ему полностью? Для этого нужно избавиться от проблемы под названием «брат». Но Тор был только полбеды. Другая проблема имела более масштабный обхват, затрагивая сразу все миры. Даже если бы Тор позволил своему названному брату иметь отношения со своей дочери, тогда Асгарду никак не избежать другого жуткого скандала. Для всего Девятимирья Локи по-прежнему остаётся родным сыном Одина Всеотца, а инцест и кровосмешения осуждаются почти везде, кроме, пожалуй, в мире тёмных альвов из Свартальфхейма. В это сложно поверить, но Локи впервые ощутил то, насколько сильно ему мешает это «мнимое» родство с Одином. «Всё это безумие», — и Локи был солидарен со своим внутренним голосом. — Сегодня многое предстоит сделать, — безразлично бросает он дежурную фразу, которую привык использовать вместо грубого ответа: «Не твоё дело». Он видит через отражение в широком зеркале, как Амора задумчиво хмурится, точно учуявшая нечто весьма интригующее и пикантное, как учёный, почуявший запах нового невероятного открытия. Абсолютно нагая, с растрёпанной белокурой шевелюрой, она как всегда выглядела по-девичьи соблазнительно, но даже имея в своём пользовании её прекрасное тело, Локи не мог получить необходимой разрядки. Амора могла возбудить в нём желание, но не была в состоянии потушить тот внутренний огонь, что он был вынужден сдерживать и от которого не мог избавиться. Он желал совсем другую женщину. И это он тоже понимал вполне осознанно и ясно. — Нет, не в этом дело… — загадочно тянет Амора, переворачиваясь на живот, подперев голову руками, и лениво машет в воздухе тонкими длинными ножками. Локи прекрасно знал, что она сейчас намеревается сделать: прочесть его, как открытую книгу, используя свою невероятную и безошибочно точную женскую логику. Противостоять этому не мог даже бог обмана и коварства. Локи давно познал, что женщины, когда ощущают конкуренцию, становятся невероятно прозорливыми. А уж Амора в этом была мастером своего дела. К его превеликому несчастью, Локи ещё ни разу за всё время их отношений так не и удавалось скрыть от неё наличие ещё одной временной пассии. Если вспомнить все споры на соблазнения, что ему предлагал Фандрал, то менял он женщин весьма и весьма часто. — Ты не удовлетворён, — констатирует Амора спустя минуту размышлений. — Скорее, измотан, дорогая, — фыркает Локи, ухмыляясь своему отражению. — И не без твоей посильной помощи. Отчасти, он даже не солгал. Амора теперь часто захаживает в его палаты во дворце, чем теперь доводит до полного изнеможения, делая его ночи и без того невозможно короткими. И Локи мог бы закрыть глаза на собственную усталость, если бы и сам получал от этих совместных ночей так необходимое ему удовлетворение. Было крайне сложно получить ту самую разрядку, когда под тобой извивается и стонет совершенно другая женщина. Пару раз он даже позволил представить себе Сигюн. Всего пару раз просто прикрывал глаза, возрождая из памяти её лицо, пока с губ не грозилось слететь её имя. И тогда всё снова возвращалось на круги своя. Есть процесс, и вроде как его всё устраивает, но это не приносит того самого ощущения некой свободы, внутренней опустошённости и полного умиротворения. Разум остаётся помутнённым, а тело — напряжённым. И его это бесило. Амора многозначительно ухмыльнулась, но никакая лесть не могла остановить тот самый женский мыслительный аналитический процесс, что она запустила в своей белокурой головке. Локи в тот же миг понял, что ему никакой хитрости не хватит на то, чтобы извертеться и уйти от неприятного ему разговора. — Ты сдерживаешь себя, — тем временем продолжала она, игнорируя его предыдущую фразу. — Не смотришь мне в глаза во время секса. Кусаешься… — загадочным тоном проговорила Амора, нежно проведя тонким пальчиком по линии укуса на шее и плече. — Делаешь это на пике удовольствия, словно сдерживая себя от… чего? Локи никак не реагирует на слова Чаровницы, привычно размышляющей вслух, но внутренне неизменно напрягся, мысленно подготавливая себя к любому повороту событий. Наглая очаровательная улыбка растягивается на её лице. Амора по-девичьи хихикает, как если бы Локи рассказал ей прекрасную шутку. В зелёных глазах читается торжество от посетившей её догадки. Локи мысленно вздыхает и с удвоенным усердием принимается подготавливать себя к сегодняшнему пиру в свою честь. Сегодня он обязан выглядеть совершенно, а потому подходит к приготовлениям особенно серьёзно, буквально создавая себе новый образ. Грациозно покинув его постель, совершенно не стесняясь своей наготы, Амора весёлой походкой прошла мимо него в сторону купальни, на ходу бодро проговаривая, откровенно веселясь и потешаясь над трикстером: — И кто эта несчастная, что лишила тебя возможности получать удовольствие? Послышался звук плещущейся воды и довольное мычание. — Я надеюсь ты не забыла, что между нами ничего нет? — Фу! — донеслось до него недовольно, что можно было посчитать за оскорбление. — Мне нравится с тобой спать, Локи. А вот строить с тобой отношения — это сущий кошмар, который и во снах не приснится. Ты ужасен и совершенно невыносим. Ты это знал? И поэтому я не завидую этой несчастной, которой удалось привлечь твоё внимание. Ты же эгоист, страшный собственник и… — Амора упомянула что-то ещё крайне лестное в его биографии, но этого Локи не расслышал из-за шума и плеска воды. — Поэтому я крайне удивлена, что ты вообще способен кого-то к себе подпустить. У тебя не было ни одних долгосрочных отношений, только секс и временные пассии, которыми можно было играть и вертеть, как тебе того захочется. На последних репликах Локи почти не прислушивался к нудному монологу Аморы, задумчиво и озабоченно хмурясь, увлечённо зачёсывая волосы в своей излюбленной манере, но вьющиеся локоны всё отказывались принимать необходимый вид, и это тоже злило. Гневно отбросив расчёску, Локи раздражённо провёл ладонью по тёмной шевелюре, мысленно отмечая насколько та отросла за прошедшее время. В Асгарде мужчины нередко отпускали длинные волосы и густые бороды, желая тем самым подчеркнуть собственную мужественность, чего Локи себе никогда не позволял, считая это банальным нежеланием асгардских мужчин следить за своей внешностью, что, как здесь считалось, исключительно женской прерогативой. Поэтому нередко находились смельчаки, которые решались обвинить Локи за излишнюю лощёность, о чём впоследствии горько жалели. Но нападки приходилось отбивать не только богу обмана. Фандрала тоже постигла подобная участь, что, собственно, неплохо сплотило царевича и главного сердцееда Асгарда. Теперь Локи глядел в своё отражение и мысленно негодовал из-за внешнего вида, который всегда казался им неприемлемым. Эти неряшливые и немного вьющиеся волосы вызывали в его душе множество противоречий. — Амора, дорогая, не поможешь мне с одним дельцем? Амора отозвалась почти сразу, лёгкой самоуверенной походкой направляясь в его сторону. Локи нисколько не удивился тому, что при этом она уже была готова предстать перед публикой хоть прямо сейчас. В этом они тоже сильно отличались: если Локи получал приятное эстетическое удовольствие от процедур подготовки одевания и преображения, то Амора предпочитала не тратить колоссальное количество времени на привычные женские процедуры, как макияж, подбор одежды и выбор более подходящего образа. В этом Амора полностью полагалась на магию, в то время как Локи тоже время от времени позволял себе эту маленькую хитрость, предпочитал справляться с этим более традиционным и привычным для всех способом. В вытянутой вперёд руке трикстера вспыхнуло изумрудное пламя, которое через несколько коротких секунд потухло, оставив после себя в его ладони только ножницы. Аморе потребовалась всего одна секунда, чтобы уловить его мысль. Она удивлённо вскинула брови, грустно надула алые губки, вопросительно склоняя голову набок. — Ты это серьёзно? — жалостливо уточнила она, словно Локи предлагал её остричь, а не себя самого. Тонкие девичьи пальчики с идеальным маникюром ласково погрузились в его тёмные, как смоль волосы, любовно перебирая чуть подвивающиеся локоны. — Такая красота ведь пропадёт. Локи страдальчески закатил глаза, более настойчиво вручая в руки любовницы ножницы. — Это просто волосы, — буркнул он, раздражённо дёрнув головой. — Так ты поможешь? Амора всё так же преувеличенно грустно вздохнула, но согласно кивнула. — Эх, теперь при виде чьей шевелюре завидовать всем местным девицам? — решила пошутить она, удобнее перехватывая инструмент, чтобы вскоре совершить первый аккуратный срез. Локи многозначительно хмыкнул. — На этом поприще меня прекрасно заменит братец.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Сегодняшним вечером тронный зал купался исключительно в изумрудных оттенках, тем самым подчёркивая, в честь кого вообще устраивается этот грандиозный пир, который, к слову, полностью проспонсировал сам виновник торжества, чего никому совсем не нужно знать. Слишком много очень важных гостей предстоит встретить Асгарду, перед которым нельзя было ни единым намёком показать того, насколько сильно сейчас приходится нелегко главенствующему миру на ветви мирового ясеня. Локи не пожалел никаких личных средств, когда оплачивал все траты, желая напомнить и вновь продемонстрировать всё величие Асгарда всем сегодняшним гостям, которые осмелились бы в этом засомневаться. Истинная цель этого пира — выяснения обстоящих дел внутри и снаружи Девятимирья. Это не более чем очередной политический ход, которым нередко прикрывался и сам Один Всеотец, когда ситуация того вынуждала. Слухи и заговоры зрели каждодневно, и Вседержитель всегда желал быть в курсе всех событий. Вот и Локи не стал отходить от столь удобных и оправданно выгодных традиций, которые невольно установил его отец. Приглашения были разосланы в Ванахейм, Льесальфхей, Свартальфхейм и Нидавеллир. Из Ванахейма прибыла целая делегация из множества послов, которых Тору и Локи ещё впоследствии придётся лично встретить и уделить внимание. Но самым важным было поприветствовать наследника Фрейра и его прелестницу-сестру Фрейю. Последнюю Локи откровенно предпочёл бы избежать, но собственное положение этого не позволит. Обиженные женщины нередко бывают злопамятны, а уж богиня войны и подавно была не из тех, кто забывает обиды на бывших любовников. Но самая важная встреча должна произойти с послом и советником Огуном, который вернулся в родной мир по дипломатическим соображениям, а не по причине внезапно пробудившейся ностальгии и тоски. Из Льесальфхейма должен был прибыть сам царь Вёлунд со своими дочерьми и будущим наследником престола. Это было несколько неожиданно для самого Локи, который нисколько не ожидал, что на приглашение откликнется сам царь светлых альвов, но эта новость не могла не порадовать. Вёлунд всегда относился к Асгарду благосклонно, почти никогда не вмешиваясь в его политику и не оспаривая верховенства над остальными мирами. Вёлунд, как предполагал сам Локи, возможно, прибыл именно с той целью, чтобы вновь лично продемонстрировать свою верность и лояльность. Свартальфхейм тоже выслал своих дипломатов, что, скорее, своим присутствием вызовут скуку и усталость, чем решат поиграть в игры с богом обмана. После массового уничтожения тёмных эльфов нынешний царь предпочитал лебезить перед своим бывшим противником, что, собственно, не всегда мешало ему время от времени дерзить Верховному миру. Локи несильно опасался проблем со стороны Свартальфхейма, но и не был намерен понижать планку, как и давать повод усомниться в абсолютном авторитете Асгарда. В ином случае, учуй тёмные альвы их слабину, как тут же вознамерятся показать свои острые зубки. А этого нельзя было допустить. И, наконец, Нидавеллир. С цвергами, к счастью, у Асгадра всегда были тёплые дружественно-доверительные отношения, доказательством которого являлось божественное оружие из их кузен, выгодные сделки и неплохие скидки на все их товары, которые те производили только на своей далёкой звезде. С послами из Нидавеллира всегда было приятно иметь дело, хоть и собеседниками были не самыми лучшими по причине того, что приходилось тщательно подбирать слова и быть максимально вежливым, чтобы никого ненароком не оскорбить. А уж оскорбить цверга — задача самая простейшая. Тем более, если оскорбить одного, ты оскорбляешь весь клан, а если оскорбляется весь клан, то, считай, ты напрямую оскорбил самого царя. А, оскорбив царя, ты оскорбил весь народ. И тогда прощай божественное оружие, выгодные сделки, скидки на товары и все торговые соглашения. Но самое важное — это их поддержка. И вот, зная всё это, Локи небеспричинно с опаской поглядывал на восседающего на троне Тора, терпеливо дожидаясь его речи, как и все присутствующие гости. А опасался вполне обоснованно, зная, как плохо брату довались помпезные затяжные речи, больше напоминающие очередной тост за чьё-то здоровье во время попойки. Хотя и следовало отдать Тору должное и признать, что отцовские речи нередко вызывали скуку, поэтому, возможно, немногословность нового царя будет даже кстати. Привнесёт некое разнообразие. Локи стоял по левую руку от трона на самой верхней ступени; царица Сиф расположилась строго напротив, а остальные ступени по старшинству заняли дети царя. И хоть мысленно бог обмана дал себе установку не глядеть в сторону Сигюн, то всё равно ожидаемо нарушил собственное правило. А нарушил всё потому, что девчонка нарядилась в цвета того, кого Локи ненавидел. Белый и золото — это оттенки бога света, Бальдра. И сегодня, несомненно, Сигюн удалось польстить этому самодовольному ублюдку. Всё внутри него бурлило от сдерживаемого гнева, тем самым заставляя извилины шуршать и шевелиться, обдумывая огромное количество информации и детально продумывая план мести. Нарядившись в его цвета, Сигюн так или иначе подчеркнула, что благоволит и симпатизирует Бальдру. Буквально. Всем здесь присутствующим. Локи откровенно не понимал, чего она таким образом добивается: разозлить и причинить боль? Так это у неё неплохо выходило и раньше. Он действительно злился и действительно испытывал боль. С трудом верилось, что дело было в пресловутой и мелочной женской мести, желании довести его до полного бешенства. Локи силился разгадать эту женскую тайну, понять мотивы той, как ему казалось, была слишком хороша, добра и невинна для того, чтобы опускаться до подобной низости. Царь Асгарда величественно поднялся со своего трона и, широко раскинув руки в сторону, таким радушным жестом поприветствовал всех своих гостей. Тронный зал затих, многочисленные шепотки испарились, а все глаза мигом уставились на статную фигуру молодого царя. Локи должен был отдать Тору должное — выглядел он невероятно уверенно, гордо и величественно. И, может, где-то внутри бог грома и ощущал себя растерянно, то снаружи этого никак не выдавал. Полностью расслабленный и твёрдо глядящий вперёд. — Я, Тор Всеотец, царь Асгарда, сын Одина Всеотца, безгранично рад и горд приветствовать каждого в моём чертоге, — весьма бодро объявил Тор, опуская могучие руки. Васильковые глаза радостно сверкали, улыбка широкая и искренняя, а величественная поза расслабленная и по-царски слегка небрежная. — Двести пятьдесят лет назад весь Асгард горевал, оплакивая смерть моего брата… — Надо заметить, не в первый раз! — весёлым тоном выкрикнул кто-то из толпы, тем самым нетактично прервав речь громовержца. Тор нисколько не оскорбился и даже напротив, задорно рассмеялся, что мигом приняла повеселевшая толпа. — Да, — согласился Тор. — У Локи забава такая — испытывать терпение царицы мёртвых. — Брось, брат, все здесь знают, что у меня только одна забава — это докучать тебе, — таким же весёлым тоном вставил Локи, становясь на одном уровне с братом, чья широкая ладонь по-братски опустилась на его плечо. Тор сверкал от счастья, как сама Соль в разгар дня. — Боюсь, общество славной Хель мне не столь мило, как все здесь представшие в тронном зале… Ложь. Локи было на них плевать. — Я счастлив снова стоять рядом с моим братом, — ладонь Локи повторила недавний манёвр Тора, ответно легла на его крепкое плечо. Изумрудный и васильковый взгляд встретились, — а теперь уже царём! Правда. Локи действительно не хватало брата. — Я совершил множество ошибок, принял множество сомнительных решений, — тон его голоса опустился до лукаво-виноватого, слегка дрожащего от волнения и преисполненного почти искренними чувствами, — о чём теперь сожалею. Ложь. Локи не испытывал вины за некогда содеянное. — Я добровольно избрал путь изгнанника, чтобы провести эти долгие двести пятьдесят лет вдали от дома с одной только целью — отыскать свой путь. Правда. Локи запутался в себе и жаждал вновь обрести цель. — И теперь, вернувшись, я готов встать рядом со своим братом, как того и желали наш отец и мать, — Локи вскинул свободной рукой, произнося последние слова приветствия: — Пейте, ешьте, танцуйте и общайтесь, дорогие гости Асгарда. Сегодняшняя ночь будет долгой, полностью предоставленной только вам. Толпа радостно загудела под весёлую музыку, что заиграла сразу, как только закончилось это представление двух независимых актёров. Локи безразлично оглядывал толпу, изучая их реакцию, особенно всматриваясь в обманчиво-радостных послов, которые, судя по их лицам, были не шибко рады возвращению живого и здорового бога обмана. Этих стервятников куда больше обрадовала бы его вечное заключение в темнице, а не помилование на глазах целой толпы. Каждый здесь присутствующий так или иначе ощутил, что вскоре в Асгард вернутся старые порядки, которые никому не были на руку. Было приятно видеть их разочарование на лицах, скрываемых масками фальшивой радости. — Столько фальши… — тихо проговорил Тор, освобождая плечо брата, выглядя задумчиво. — Знаю, что бесполезно тебя о чём-то просить, но я всё же попрошу об одном: не убивай никого сегодня, ладно? В конце концов, этот пир в твою честь. «Который я же и оплатил», — мысленно съязвил трикстер, но вслух ответил: — Тогда какой же это праздник в честь возвращения бога обмана и коварств, если к концу торжества никто не умрёт из-за плохо разыгранной партии в дворцовых интригах? Тор тяжело и обречённо вздохнул, несколько небрежно похлопав того по плечу. — Тогда позаботься, чтобы гостям не пришлось оступаться о твои подарочки. И в последний раз улыбнувшись уголками губ, Тор направился к своей царице, подставляя ей локоть, чтобы увести в пиршественную, где всех гостей ожидали богато и изысканно убранные столы и танцевальный зал с готовым музыкальным оркестром. Вечер и вправду обещал быть длинным и изматывающим.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Сигюн была в растерянности. — Мне стоит воспринять это, как намёк? — игриво прошелестел бог света прямо на ухо своим низким тембром голоса, аккуратно придерживая свою спутницу за талию, одновременно лениво маневрируя среди толпы. Сигюн вся напряглась, а от неприятной сердцу близости кожа покрылась мурашками, а волосы встали на дыбы. Впрочем, Бальдр счёл это за комплимент, отчего его пухлые губы растянулись в многозначительной ухмылке, а руки только сильнее обнаглели, как бы ненароком касаясь открытых участков тела, ласково и игриво водя пальцами, прокладывая дорожку вдоль позвоночника. От этого стало совершенно не по себе. Хотелось изобразить припадок, но Сигюн знала, что тогда именно Бальдр сочтёт за честь прийти к даме на помощь, а этого ей хотелось избежать. Этим праздничным вечером Сигюн хотела привлечь внимание другого, и, возможно, это ей частично удалось. Она видела, каким взглядом её провожал голодный изумрудный взгляд. Видела и самозабвенно наслаждалась тем, как именно Локи смотрел только на неё. Видела с какой ненавистью прожигал это платье, которое по несчастливой случайности оказалось подобрано в любимых тонах бога света. Норны либо над нею так жестоко подшутили, либо же преследовали совсем иные цели. В любом случае, Сигюн не подозревала о личных предпочтениях Бальдра, а потому произошедшее стало и для неё огромным шоком. Это дало нежеланному ухажёру зелёный свет для развития их дальнейших отношений, которые Сигюн бы предпочла не развивать. И теперь у неё целые две проблемы. Бывший возлюбленный, который, несомненно, воспринял это как личное оскорбление, что не способствовало восстановлению их отношений. А вторая проблема, наоборот, теперь всячески стремилась продемонстрировать всем окружающим, что одна из дочерей царя отдала своё предпочтение ему. От этого всего у неё невольно разболелась голова, а мысли в панике и беспокойстве разбежались во все стороны. — Намёк на что?.. — робко поинтересовалась Сигюн, позволяя богу света увести себя на танцпол. Бальдр буквально купался в собственном самодовольстве и высокомерии, ведя танец уверенно и твёрдо. На поставленный вопрос он тихо рассмеялся, опаляя своим дыханием лицо Сигюн. Эти чужие и совершенно нежеланные губы были в опасной, очень опасной близости от её собственных, что вдвойне приводило Сигюн в неописуемый ужас. «Нужно бежать!» — истерично визжал внутренний голос. — Думаю, сегодня многие согласятся с тем, что мы отлично друг друга дополняем, — стало ей ответом. — Или что у нас одинаковый вкус, — попыталась отшутиться Сигюн, глазами отыскивая путь к отступлению. Но спасение пришло неожиданно и весьма своевременно. Из толпы показался молодой ас, имя которого Сигюн никак не могла запомнить, но зато была прекрасно осведомлена в том, что юноша был на побегушках у бога света. Доносчик, коих в дворцовых стенах было не счесть. Заметив знакомое лицо, Бальдр оборвал танец и почти не отстраняясь, подставил ухо к губам юноши, который тут же принялся доносить важные вести. Сигюн заметила, как лицо бога света помрачнело, и мысленно возликовала в надежде, что в скором времени ненавистный кавалер отправится по своим очередным «важным» делам. Предчувствие Сигюн и в этот раз не обмануло. Согласно кивнув слуге, Бальдр вновь нацепил на лицо приторно-сладкую улыбку, после чего мягко отстранился, извиняющимся тоном проговорив: — Прошу меня простить, моя дорогая. Но долг зовёт, — запечатлев свой фирменный поцелуй на внешней стороне ладони своей дамы, Бальдр галантно поклонился. Сигюн ничего не ответила, всеми силами изображая смиренное понимание, но в душе ликуя и радуясь внезапно навестившей её удаче. Бальдр поспешил удалиться по своим делам, а Сигюн ещё какое-то короткое мгновение наблюдала за его уходом, впервые с момента начала пира ощутив долгожданное облегчение. Его общество становилось всё более невыносимым, а попытки произвести впечатление — всё более наглыми. Сигюн уже порядком от этого устала, но почему-то никак не находила в себе решимости послать аса в Суртову задницу, как ей всё время в гневе твердила любимая младшая сестра. Покинуть танцевальный зал ей не позволили. Сигюн буквально перехватили на ходу и мигом закружили в танце, отчего голова внезапно закружилась, перед глазами всё на доли секунды поплыло. Не прошло и нескольких минут, как предыдущий кавалер бросил свою пару и мигом нашёлся новый, выбивающий у Сигюн землю из-под ног. Возмущение и злость забурлили где-то в груди, отчего лицо приобрело гневные нотки, вырвав из груди партнёра довольное фырканье. Довольные изучающие изумруды жадно впились в растерявшиеся васильковые глаза. Сигюн обомлела от очередной неожиданности, будучи уже куда более не прочь изобразить лёгкий припадок и резкий упадок сил. Но она прекрасно понимала, что такой бесхитростный приёмчик с лёгкостью раскусит бог обмана, руки которого снова собственнически прижимали к себе свою партнёршу по танцу. Всё это напоминало прекрасный сон, возвращающий их обоих в Альфхейм в день их первой совместной ночи. День, когда она смогла ощутить и почувствовать его любовь всем своим телом. А ведь раньше Сигюн казалось, что такое попросту невозможно. — Можешь не благодарить, — хитро шепчет Локи прямо на ухо. И делает он это не иначе, как нарочно. Ведь Бальдр тоже «дразнился» именно так, а не как-то иначе. От этого тело Сигюн отзывается лёгкой дрожью, и она, почти рефлекторно, только сильнее вцепляется в руку и плечо Локи, что мгновенно становится им замечено. Тонкие соблазнительные губы тянутся в ехидной довольной усмешке; глаза вспыхивают опасным огнём, становятся жаждущими, жадными и собственническими; тело его напрягается, тогда как её собственное дыхание становится предательски неровным и учащённым. Всё внутри кричит от знакомой истомы, что подбирается к ней с каждой проклятой секундой, пока его руки совсем не нарочно оглаживают талию и открытый участок спины. Взгляд туманится, отчего Сигюн становится всё тяжелее сконцентрироваться на движениях незатейливо-простого танца, лишь чудом не плутая в собственных ногах. И, в отличие от предыдущего партнёра, Локи более чем удаётся заставить стянуться все внутренности распалённым жгутом нетерпения и слепого желания. Сигюн прекрасно понимала, что сейчас совершенно не принадлежит самой себе, добровольно и самозабвенно отданная на растерзание этим глазам и наглым рукам. И Локи тоже это понимает. — И за что же я должна быть благодарна, ваше Высочество? — слова приходится вытягивать клешнями, силой прогоняя наваждение, хоть и делая это с большой неохотой. — За то, что показал, насколько светлейший из богов нуждается в вашем обществе, — бархатно прошелестел баритон, сводя с ума одним лишь своим низким звучанием. — Как печально, что Бальдр влюблён в ваши титулы и желает породниться, скорее, с ними и вашим отцом, чем с прекрасной, но такой наивной дочерью царя. Сигюн забавляла вся эта ситуацию. Забавляла ревность Локи, прослывшего на девять миров как знаток чужих душ, но по каким-то невиданным причинам невидящего очевидного: Сигюн не волновали чувства Бальдра. Девушка не нуждалась в его фальшивой любви, точно так же, как Локи, видела его мотивы насквозь и понимала их причину. Бальдра интересовало только родство с царём, что открыло бы ему новые, почти безграничные возможности. Нужно быть наивной идиоткой, к коим Сигюн себя не причисляла, чтобы не понять эту простую и очевидную истину. То, как Локи ставит ей в упрёк общение с богом света и всячески пытается задеть словами, говорило лишь об одном — он ревнует. И именно ревность мешает ему здраво мыслить. А это не могло не польстить, пробуждая тёмную часть её души, что самодовольно ликовала от радости, утробно урча от удовольствия, как дикая кошка. Его ревность и злость только сильнее подстёгивали, желая увидеть гораздо больше, желая узреть Локи с иной стороны, той, что так самозабвенно страшились и опасались в девяти мирах. Сигюн понимала, что это безумие, но ей хотелось увидеть того самого, настоящего бога обмана и коварств, рассказы о котором слышала ещё с раннего детства. — Не знала, что тебя так сильно задел мой сегодняшний наряд, — произнесла она, самодовольно улыбаясь. — Единственное, что меня задевает — это то, что ты позволяешь ему собой вертеть. Сигюн нагло подалась вперёд, теснее прижимаясь к его груди собственной, буквально ощущая нарастающее между ними напряжение. Всё внутри изнывало от тугого желания, которое приходилось силой подавлять. — Неужели я слышу ревность в твоих словах?.. Изумрудные глаза изучающе-пытливо сощурились, застыли на короткое мгновение на изгибе девичьих губ. Локи молчал довольно долго, и Сигюн знала, что сейчас он размышляет, анализирует, обдумывает все возможности. — А если и так? — наконец шепчет он в ответ, а их танец заметно замедляется, тогда как остальная толпа только сильнее заводится в весёлом ритме. Сигюн с большим трудом заставляет себя высвободиться из рук своего кавалера, покорно позволившего даме отступить, прервав танец первой. Разделившее их расстояние причиняло почти физическую боль. Страстно желая обратно броситься в его руки, но Сигюн сдерживала себя до последнего. Она ощущала его желание, видела его в жаждущих глазах, что заволокла пелена возбуждения. Видела по плотно сжатым губам, заострившимся скулам, вытянувшемуся и напряжённому телу. Видела и хотела играть до конца. — Тогда ты знаешь, что нужно делать. И не дожидаясь его ответа, Сигюн спешит уйти.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Локи! — мгновенно улавливает его чуткий слух, заставляя всё тело содрогнуться от волнения. Локи не видит кто, но прекрасно слышит цокот быстро приближающихся к нему каблучков. Глаза непроизвольно забегали по залу в поисках пути для отступления. Но для этого, как оказалось, было слишком поздно. Зверя загнали прямо в угол, не оставив возможности дать дёру. Локи на пятках развернулся на сто восемьдесят градусов и примерил такую чарующе-обезоруживающую улыбку, какая только имелась в его богатом арсенале. Расставив руки в стороны, Локи позволил маленькой, юркой и очень эмоциональной женщине заключить себя в крепкие объятия. Настолько крепкие, что Локи мог поклясться на чём угодно, что слышал, как хрустнуло пару рёбер. Ингрид Вардасдотир налетела на него, словно неумолимый шторм в ясную погоду, неожиданно вцепляясь в его плечи и притягивая для крепких объятий, буквально повиснув у него на шее. Жена бога доблести была женщиной низкого роста, а потому обычно Локи приходилось пригибаться так, чтобы даме не приходилось прыгать на его шею, что было нередким явлением в их общении, когда Ингрид удавалось поймать его врасплох. Локи дружество приобнял Ингрид за талию и, приподняв, весело закружил вокруг своей оси, что так любила эта взрослая и серьёзная женщина, позволяющая себе побыть легкомысленной девчонкой в его обществе. Она весело и задорно рассмеялась, когда Локи снова поставил её на пол и, взяв обе ладошки в свои руки, оставил лёгкий целомудренный поцелуй на каждой. Карие глаза искрились от такого всепоглощающего счастья, что у него не оставалось никаких сомнений в том, что эта женщина искреннее счастлива видеть своего любимчика и сына лучшей подруги живым и здоровым. Локи понятия не имел, чем заслужил любовь этой женщины. И хоть она нередко заставляла его понервничать, тоже испытал радость от встречи, хоть и не такую бурную. Ингрид Вардасдотир сама по себе была очень эмоциональной женщиной, редко ведя себя жеманно, не была избалованной леди и, в конце концов, могла похвастаться тем редким качеством, которого чурались многие знатные семьи — Ингрид была открытой, доброй, бескорыстной и сопереживающей дамой. И это только сильнее озадачивало Локи, когда он возвращался к вопросу: «Почему эта женщина так его любит?» Загадка, ответ на которую Локи перестал искать, разумно посчитав, что не все тайны нуждаются в разгадках. Маленькие ладошки обхватили лицо Локи, заставляя его находиться в не совсем удобном положении. Но ради этой женщины Локи готов был перетерпеть неудобства, позволив Ингрид делать с ним всё, что заблагорассудиться. — Ох, мой милый мальчик! — сокрушённо прощебетала Ингрид, голосом полной грусти и радости. — Ты разбил мне сердце, когда из дворца пришли вести о твоей смерти. Я так горевала! Сперва твоя матушка, а потом ты… — карие глаза заблестели от подступающей влаги, и Ингрид снова уткнула в его грудь. Слова о матери заставили сердце Локи пропустить удар, а в разуме возродить ужасающую тоску и печаль. Он так и не простил себе тот случай. И решил, что никогда этого себе не простит. Не мог. Не заслужил прощения. — Я с год носила траур, — быстро пролепетала женщина, а после бросила взгляд на рядом стоящего мужа, привычного к излишней эмоциональности своей жены. Тюр сдержанно согласно кивнул. — Не покидала своего поместья, сидела в четырёх стенах, почти не ела и всё плакала каждый раз, стояло вспомнить о моём любимом проказнике. Локи снова поцеловал ладошку дамы, будто этим жестом желая извиниться за всю причинённую им боль. — Ваши слова ранят меня не меньше, моя любимая леди. А мысли о том, какие страдания вы перетерпели по моей вине, не облегчают моей участи, — бархатно прошелестел трикстер, примеряя маску сочувствия и вины. — Но я должен был уйти, чтобы разобраться в себе и отыскать свой путь. Я совершил множество ошибок и нуждался во времени, чтобы переосмыслить собственную жизнь и познать собственную душу. Поэтому я ушёл, чтобы исполнить последнюю просьбу моей матери. Это было необходимо. Ласковая ладошка прошлась по его вновь коротко срезанным волосам и убранным в привычный манер, любовно огладила щёку и острую скулу. — Я тебя так понимаю, мой мальчик, — сочувствующе ответила Ингрид, а потом насмешливо нахмурилась, обманчиво строго проговорив, шутливо сотрясая кулачком: — Но и не могу перестать на тебя злиться. Мой маленький проказник! — хохотнув, она привычным жестом, как это очень любила делать во время его юности и отрочества, потрепала Локи за обе щеки. — Умеешь же ты заставить поволноваться тех, кто тебя любит! Тюр за спиной своей жены устало и обречённо вздохнул, но в разговор тактично не лез. Локи предполагал, что старый воин так ему за что-то мстит. — Обещаю, я больше не заставлю никого переживать, — пообещал Локи прекрасно понимая, что такие обещания ему ещё ни разу не удавалось сдержать. — Умница, — проворковала Ингрид, лучезарно сверкая карими глазами. — Вот, гляжу на тебя, красавца, и не могу перестать сожалеть, что у меня нет дочери. Внутри Локи всё похолодело от ужаса, но на лице оставалась всё та же приторно-обворожительная улыбка. Вот это именно то, за что он так остерегался эту женщину: все их разговоры так или иначе сводились к браку и сожалениям последней, что у неё нет дочери, которою можно было бы подложить под трикстера. Локи не сомневался, что Ингрид не преследовала цели породниться с семьёй Одина, а просто страсть как желала иметь зятя в его лице. А ещё потому, что свято считала, что мужчинам нельзя давать много воли, и подле них всегда должна быть сильная женщина, которая смогла бы в случае чего приструнить своевольного муженька. На последней своей фразе Ингрид Вардасдотир зло зыркнула на молчаливого мужа. Тот, в свою очередь, снова тактично промолчал, но нельзя было не заметить, как при этом оскорблённо нахмурился, поджав губы. — Утешь моё сердце и скажи, что ты, наконец, нашёл себе девушку под стать, — слёзно умоляла Ингрид, изображая отчаяние и грусть вкупе со слепой надеждой. Зверя снова загнали в угол. Локи растерялся совершенно не зная, что ответить. Любой вариант ответа приведёт его к неутешительному финалу. Можно было сказать, что он всё ещё в поисках, но тогда Ингрид решила бы взять на себя роль сводницы. Этой женщине понадобится всего пару часов, чтобы подобрать с пару десяток подходящих кандидаток на роль жены младшего царевича. А если по дворцу разойдутся слухи со сплетнями, что, мол, Локи-таки остепенился и готов к семейной жизни, то среди высокородных дам начнутся настоящие бои, которые, непременно, отнимут его покой. Но если сказать досточтимой Ингрид, что он уже отыскал ту единственную, то неровен час, как она немедленно потребует познакомиться с дамой, укравшей сердце её любимчика. И, упаси предки, если девушка ей не понравится. В своё время, Ингрид проела ему всю плешь на тему того, что распутница Амора ему совсем не пара. Но помощь и поддержка пришла оттуда, откуда Локи уже и не чаял её получить. — Любовь моя, — ласково прощебетал Тюр, нежно прижимая свою жену к себе, — у тебя ещё будет время поставить Локи в щекотливую ситуацию, а пока позволь нам заняться делами. По глазам было видно, что Ингрид растаяла после слов своего мужа, но продолжала упрямо-наигранно хмуриться. — Всё о делах только и думаете, — буркнула женщина, гордо поддёрнув подбородком. — Мужчины, что с вас взять! — На кону благополучие Асгарда, — мягко настоял Тюр, запечатлев поцелуй на ладошке жены. — Нельзя стоять в стороне. И Локи отчаянно нуждается в моей поддержке. Это было подло, но хитро. В конце концов, многоуважаемый бог доблести тоже знал, как надавить на свою жену. Ингрид окончательно растаяла, смиловавшись над мужчинами. — Ладно, оставлю вас наедине, — очаровательно-снисходительно улыбнувшись, Ингрид неспешно направилась в сторону старых знакомых. Оба мужчины облегчённо выдохнули.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— Почему ты не спросила меня? — гневно возмутилась Труд, раздражённо размахивая своим веером. «И правда, почему?» — думает Сигюн. Её младшая сестрёнка всегда была в курсе всех модных событий, а также знала о личных предпочтениях всех более или менее важных личностей Асгарда. И, к своему несчастью, Сигюн почему-то не додумалась узнать мнение младшей сестры, которая в таких вещах разбиралась превосходно и могла бы без лишних хлопот помочь в столь непростом деле. Но Сигюн так была взволнована, что по глупости своей не подумала воспользоваться помощью извне. Труд, несомненно, подобрала бы платье более подходящее, которое бы не поставило Сигюн в неловкое положение. А положение её было не очень. Сигюн уже целый час избегает Бальдра, который становился всё наглее в своих заигрываниях. Труд преувеличенно театрально вздыхает, время от времени кидая в сторону старшей сестры гневные взгляды. — Ты ведь понимаешь, что своим неудачным выбором подписала себе брачный приговор? — очередной пристальный взгляд вперился в Сигюн, которая после слов сестры чуточку побледнела. — Да-да, моя дорогая. У этого выскочки амбиции будут повыше крыш нашего дворца. И выбрал он тебя, а не меня тоже неслучайно. Ведь у Бальдра куда больше шансов получить в жёны незаконнорождённую дочь царя. — Отец не даст добро на брак, — строго проговорила Сигюн, но сердце отчего-то засомневалось. Труд одним резким движением сложила свой веер, ткнув им в грудь Сигюн, мрачно ответив: — Да неужели? — злая усмешка растянулась на алых губах. Красный, любимый оттенок громовержца, всегда неимоверно красил молодую асинью, поэтому и платье её было в тон алым устам. — Наш отец будет вне себя от счастья вручить дочь тому, кого он считает своим другом и соратником. А уж после сегодняшнего, когда ты прилюдно продемонстрировала своим нарядом, что готова ответить на ухаживания этого выскочки, у папули не останется никаких сомнений в том, что его дочь будет только рада повязать свою жизнь с Бальдром. — Прошу, не драматизируй, — внезапно вступилась за Сигюн Лив. — Это не драматизм, а суровая реальность! — буркнула в ответ Труд, теперь уже прожигая взглядом фрейлину. — Если Сигюн всё объяснит, то царь поймёт и не станет делать поспешных выводов, — спокойно ответила Лив, ободряюще улыбнувшись Сигюн. Труд саркастично фыркнула, резко передёрнув плечами. — Это только, если она, наконец, наберётся смелости и даст поворот от ворот тому выскочке, а не продолжит и дальше тешить его самолюбие и терпеть фамильярное к себе отношение. На это Лив ничего не ответила, потому что Сигюн знала, что в этом мнении они были солидарны. Сигюн тоже нечего было на это ответить, прекрасно осознавая, что сестра более чем права. Она лишь злилась на себя за то, что в обществе Локи ей гораздо проще быть наглой и дерзкой. Это вообще было странно и даже мысленно звучало безумно, но с Локи она вообще всегда вела себя совершенно иначе. И даже не понимала почему. — Предки всемогущие! — на выдохе восторженно прошелестела Труд. Сигюн настороженно уставилась на сестру, что сейчас выглядела непривычно взволнованно, глядя куда-то в сторону с лицом, полного невысказанного восторга, и опасным блеском в широко распахнутых глазах. Это было очень странно и необычно, поэтому Сигюн мигом проследила за взглядом сестры. — Кто это? Я никогда его прежде не видела… Наконец, Сигюн замечает объект интереса своей сестры, нисколько этому не удивляясь. — Это Видар, единственный сын Тюра, — отвечает она на вопрос сестры. Сигюн знала Видара ещё по тем временам, когда его отец заседал в совете. Когда Всеотец погиб, а Бальдр занял пост главного советника, Тюр, по неизвестным ей причинам, обозлился на бога света и вскоре вместе с сыном покинул дворец. С того судьбоносного дня они более ни разу не появлялись в Валаскьяльве, хоть царь не единожды приглашал их семью в свой чертог. Обида бога доблести была сильнее любых других чувств, поэтому многие годы все приглашения оставались проигнорированными. Но только не сегодня. Видимо, возвращение Локи всё переменило, коли за столько лет Тюр, наконец, пересилил себя переступить порог дворца старого друга. Видара она помнила с юности, потому что этот сильный и статный воин был не только самым желанным женихом, но и одним из самых сильнейших воинов, которые только видывал Асгард. Поговаривали, чему Сигюн не шибко верила, будто Видар был сильнее самого Тора. Когда-то давно ей рассказали, что до своего царствования Тор ещё ни в одном поединке не одолел бога мщения, что в своё время сильно задевало тщеславного царевича. Труд удивлённо вскинула бровями. — Почему я его раньше не видела? — недоумевала она, нервно прикусив губу. — Потому что его семья не появлялась во дворце уже около сотни лет, — Сигюн задумчиво нахмурилась, наблюдая как статный воин беседует с послами из Нидавеллира. Точнее, это они беседуют, а Видар в своей обычной манере тактично молчит, время от времени коротко комментируя. — Тюр здорово повздорил с Бальдром и советом, когда умер дедушка. Поэтому очень странно видеть его сына здесь. — Ещё одна причина ненавидеть этого выскочку! — зло проворчал Труд. И более не тратя время на размышления, царевна поправила причёску и разгладила несуществующие складки на платье, очевидно, готовясь к своему бою. Удовлетворённо хмыкнув, Труд чувственно улыбнулась, сладко проворковав: — Ладно, дамы. Пожелайте мне удачи. Сигюн обменялась с Лив многозначительными взглядами, после чего обе девушки тихо рассмеялись. — У Видара нет никаких шансов, — послышался мужской насмешливый баритон. Они одновременно испуганно вздрогнули, резко обернувшись на звук знакомого голоса. Локи стоял позади, по-деловому сложив руки на груди, подпирая плечом колону. Сигюн испытала одновременно радость и смущение при его виде, ведь не знала, сколько трикстер успел подслушать из женского разговора. То, что он превосходно подкрадывался и не менее превосходно притворялся, Сигюн знала по собственному опыту. Поэтому нисколько не удивилась тому, что никто из них не заметил его присутствие до того самого момента, пока он сам не решил себя раскрыть. Локи ведёт себя подобно шкодливому мальчишке, наслаждаясь своими невинными шалостями сполна. Вдоволь насладившись их растерянностью, Локи обворожительно улыбнулся и, игнорируя присутствие самой Сигюн, приковывает любопытствующий взгляд на Лив. Он наблюдал за фрейлиной долго, пристально и при этом почти не мигая, словно перед ним предстал весьма любопытный экспонат, который требовал того, чтобы его как следует изучили. Сигюн это не понравилось, испытав слишком очевидный укол внезапной ревности. Это было ново и непривычно, когда откуда-то из недр поднялись злость и обида, которые Сигюн пыталась отбросить, чтобы не позволить взять над собой вверх. Лив не растерялась и ответила на прямой откровенный взгляд со всем почтением, стойко выдерживая изучающий напор изумруда, что словно не испытывал никакого неудобства или неловкости. В такой ситуации было почти невыносимо трудно сохранять лицо непринуждённым, но гораздо труднее было тогда, когда Локи решил оттолкнуться от подпираемой им колоны и горделиво-торжественно приблизиться к Лив ближе, чтобы запечатлеть на её ладони чувственный поцелуй. И всё это время он не сводил с неё взгляда, полностью игнорируя присутствие Сигюн, которая начала всё же уступать обиде и гневу. Мерзавец это делал нарочно. Играл с её чувствами. — Как вас зовут, золотце? — ласково промурлыкал трикстер, озорно ухмыляясь. — Лив, ваше Высочество, — это было странно, но голос фрейлины странно дрогнул, как если бы Локи её до ужаса пугал, но Сигюн недолго придавала этому значение. Сейчас в ней кипела ревность. — Лив… — загадочно повторил Локи, нагло оглядывая ту с ног до головы. Между ними повисла удручающая тишина, которую никто пока не решался нарушить. Сигюн и вовсе страстно желала уйти, развернуться на каблуках и покинуть их общество, что стало таким невыносимым. Но со стороны, это, несомненно, будет выглядеть по детскому глупо, что только сильнее позабавит этого мерзавца. А она не хотела доставлять ему такое колоссальное удовольствие, гордо принимая эту игру, как призыв к войне. — Я… я прошу прощение, но мне нужно идти. Прошу меня простить, — взволнованно протараторила Лив, тем самым первой нарушив гнетущее молчание. И не дожидаясь ответа, Лив учтиво поклонилась, поспешив удалиться. Это тоже было очень странно, только и на это Сигюн не обратила внимание, продолжая гордо возвышаться рядом с Локи, который даже сейчас продолжал следить за удаляющейся спиной Лив до тех пор, пока её персиковое платье не скрыла снующаяся толпа. И только тогда Локи соизволил обратить своё внимание на неё. Взгляд полный самодовольства с наглым озорным блеском; тонкие губы искривлены в нахальной ухмылке. Его расслабленное лицо так и кричало о превосходстве, которое против воли восхитило Сигюн. И, несмотря на очевидную ревность и нанесённую обиду, невозможно было не признать, насколько он был великолепен в своей изобретательной маленькой ответной мести. Это восхищало, странно подкупало, заставляя восторгаться этим самовлюблённым негодяем. — О, неужели я вижу ревность твоих глазах, милая? — притворно-сочувствующе проворковал Локи, сцепляя руки за спиной, принимая деловой вид. Сигюн зло сощурилась, с вызовом ответив: — А если и так?.. Локи снисходительно нежно улыбнулся и подался вперёд так внезапно и так опасно близко, что Сигюн на миг подумалось, что он хочет её поцеловать, но мерзавец ловко извернулся и, как оказалось, хотел оказаться поближе к её ушку, чтобы тихо прошептать своим низким бархатным тоном: — Тогда мы оба больны этим недугом. И, отстранившись, продолжая всё так же хитро и многозначительно ухмыляться, Локи обошёл Сигюн стороной, демонстративно ленивым шагом направившись прочь.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— И куда вы так быстро сбежали, прекрасная Лив? Я надеялся, что мы познакомимся с вами чуточку поближе, — насмешливо проговорил трикстер, тихо и незаметно подкрадываясь к жертве. Прячась в самом конце залы, в самом тёмной уголке, Лив была застигнута им врасплох, точно пойманный зверёк на обед для хищника. Она стояла к нему спиной, но было очень хорошо видно, как она вздрогнула с его появлением, как напряглись тонкие плечи. Локи мог поклясться, что буквально ощущал, как она пахнет волнением, страхом и внутренней паникой, раздирающей её на части. Хоть чувства и не имели запахов, для бога обмана всё всегда было чуточку иначе. Лив обернулась к нему лицом медленно и нерешительно, а вместо напряжённой улыбки он увидел понимание и скрытое отчаяние, читавшееся на лице. И совершенно не зря. Девушка прекрасно понимала, что Локи отыскал её здесь не для того, чтобы познакомиться и впечатлить понравившуюся ему даму. Локи снова принялся её изучать: длинные медового цвета волосы, что совсем слегка вились крупными локонами; высокая ростом с изысканно утончённой фигуркой без единого изъяна; миловидное личико со скрытым стержнем внутри, возможно, немного дерзкая и волевая; ненароком вспомнил две милые ямочки, что появлялись на лице, когда она искренне улыбалась. Вот только глаза совершенно другие: не васильковые, а светло-серые. Это единственное различие. В остальном почти точные копии. Когда он впервые увидел её, разгуливающую по залу, то сначала принял за Сигюн и даже хотел отпустить остроту по поводу того, как быстро она решила сменить своё платье. Но, когда она обернулась, чтобы поприветствовать кого-то из знакомых, Локи понял, что немного обознался. А ещё понял, что такая схожесть не может быть случайной. Только не во дворце вседержителя, где тайны и заговоры — это почти всегда скучная повседневность. Лив, глядя на него с вызовом, прекрасно догадалась о том, что эта встреча совсем не случайна. — И что же вы хотите узнать, ваше Высочество? — поинтересовалась она, гордо расправляя плечи, выпрямляясь. — О, я бы многое хотел узнать. Например: почему мать Сигюн изображает из себя её фрейлину. — Потому что таков уговор, — ответила Лив строгим тоном. Локи не сразу ответил, пристально изучая дерзкие серые глаза, испытывая восторг от нового знакомства. — Я буду рад услышать подробности, но только не здесь, — Локи подался вперёд, загадочно тихо прошелестев. Лив не шелохнулась, только глаза опасливо поглядывали по сторонам. — Ведь тут слишком много ушей, верно?.. И, обворожительно улыбнувшись, Локи учтиво поклонился, мысленно поражаясь схожести дочери с её матерью. Но удивительным было совсем иное: почему сама Сигюн этого так и не заметила?ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
— И как давно ты спишь с собственным дядюшкой? Сигюн так и замирает с поднесённым ко рту кусочком какого-то изысканного десерта. Мозг не сразу понимает, что вопрос был задан не кому-то, а именно ей. Сердце начинает заходиться в бешеном ритме, когда Сигюн-таки понимает, что обращались именно к ней. Она медленно разворачивается, и хоть всё внутри неё кричит в панике, бьётся в истерике и дрожит в ужасе, внешне Сигюн пытается выглядеть спокойно и уравновешенно. На лице застывает обманчиво-непонимающее выражение лица, почти искренне удивлённо уставившееся на хитро ухмыляющуюся Амору. Амора Чаровница какое-то время наставляла Сигюн, обучала контролировать и распределять магию, но из-за высокой занятости не могла уделять ей достаточно времени. Поэтому Сигюн упрашивала отца отправить её в Альфхейм, где обучались и жили самые искуснейшие колдуны и маги. — Я… что? — со смешком удивилась Сигюн. Амора устало и несколько излишне театрально закатила глаза, как это обычно бывало, когда Сигюн упрямилась и не желала слушать свою наставницу. Фыркнув, Амора выхватила из рук Сигюн так и не съеденный ею десерт, чтобы самой сделать аккуратный надкус. Пухлые уста от удовольствия искривились в довольной усмешке, пока глаза буквально прожигали Сигюн насквозь. От этого всегда становилось не по себе. — Золотце, — почти мурлыкала Чаровница, закидывая в рот остатки десерта. — Дурочку из себя будешь разыгрывать при папулечке, а не передо мной. Ясно? Пока ещё умом не доросла, чтобы играть в по-настоящему взрослые игры. — И с чего такие выводы насчёт меня и Локи? — упрямилась Сигюн, но уже не с таким энтузиазмом. Амора игриво поддёрнула бровью и тактично предложила свой локоть, тем самым приглашая на прогулку, но только для того, чтобы увести их подальше от возможных любопытствующих глаз и ушей. Сигюн не стала противиться, позволив бывшей наставнице увести себя наружу, где уже во всю главенствовал Мани со своими младшими сёстрами, освещая Асгард своим любовным мягким ночным светом. — Я наблюдала за вами со стороны. Он от тебя практически весь вечер не отходит, — спокойно призналась Амора, неторопливо вышагивая вдоль узкой дорожки. Ветер ласково трепал её длинные белокурые волосы, которые Амора немного раздражённо отбрасывала назад, когда те падали на глаза. — Давно я не видела Локи в таком бешенстве. Сигюн демонстративно молчала: знала ведь, что наставница ожидает, что она поинтересуется причиной, задаст компрометирующий вопрос, который тотчас выдаст её с головой. Нет, Сигюн пока лучше помолчит, хоть и так было ясно, что Амора так или иначе докопается до истины. Если, конечно, уже это не сделала, а сейчас лишь развлекает себя этим разговором. После продолжительного молчания Амора одобряюще хмыкнула, понимая, что провокация не возымела никакого эффекта, продолжив свой диалог: — Ты выбрала очень любопытный способ заставить его ревновать, — она элегантно обвела свободной рукой, увенчанной золотыми украшениями, сегодняшний наряд Сигюн. — Только смотри не заиграйся. — Сегодня все так и ищут повода ткнуть мне носом за мой наряд, — раздражённо вырвалось из уст Сигюн. — Я не осуждаю, золотце. Я аплодирую стоя! — Амора весело расхохоталась и, высвободив руки, действительно зааплодировала от восторга, закусив нижнюю губу. — Ты хоть представляешь, кого ты столкнула носом в нос? Локи ненавидит Бальдра, а тот ненавидит Локи. Понимаешь? У них взаимная неприязнь, а тут ещё и женщина, которую каждый в равной степени жаждет заполучить. — Я, вроде, не говорила, что между мной и Локи что-то есть… Амора умилительно улыбнулась и склонила голову набок так, как будто перед ней стояло нечто весьма потешное и забавное. Сигюн даже стало чуточку обидно. — Золотце, ты пока и не отрицала, — преувеличенно устало вздохнув, Амора приблизилась и, коснувшись подбородка, приподняла лицо так, чтобы их глаза встретились. — Но тебе и не надо говорить, я всё вижу по твоим глазам. Больше не было смысла юлить. Обречённо вздохнув, Сигюн тяжело опустилась на одну из мраморных лавочек. — Это было давно. В Альфхейме. И мы ничего не знали. Амора присела рядом, закинула ногу на ногу, задумчиво разглядывая небосвод. — Вечно он находит приключений на свою прекрасную головку, — ворчливо отозвалась о Локи Амора. — Умудряется делать это даже тогда, когда совсем не ищет себе проблем. — Вы хорошо друг друга знаете? Амора многозначительно ухмыльнулась, весело хохотнув в ответ. — Шутишь? Я несколько столетий с ним куролесила, успела хорошо узнать этого мерзавца. Сигюн думала, что ослышалась, но шкодливо-игривое выражение лица Аморы говорило об обратном. — Вот только не нужно этих ревностей, золотце, — мгновенно разгадала её реакцию Чаровница. — Я была знакома с Локи ещё тогда, когда тебя и в планах не было. Так что незачем удивляться и смотреть на меня так, будто я украла у тебя кусок сладкого пирога. Амора была права, и Сигюн это прекрасно понимала, но не могла приказывать своему сердцу, не могла диктовать, как стоит правильно реагировать на такую внезапную откровенность. Это, в любом случае, было неприятно: узнать о связи любимого мужчины с той, кому Сигюн отчасти доверяла и даже могла, хоть и с большой натяжкой, но назвать подругой. Неприятная правда, оставляющая горький привкус на губах, и чувство разбитости и неуверенности. Особенно при виде прекрасной Аморы, которая славилась своей непревзойдённой и утончённой красотой. Это обидно. И грустно. — Хочешь совет? — Амора подозрительно ободряюще приобняла Сигюн за плечи. — Просто переспите и не делайте друг другу нервы. Вот увидишь, тогда всё само встанет на свои места. — Звучит как-то уж слишком просто… — смущённо проговорила Сигюн, стыдливо пряча взгляд. — Ох, точно, мы же говорим о Локи. Этот негодяй даже простые вещи превращает в сложные, — сказала Амора, весело хихикнув. А тем временем Сигюн была готова провалиться в Хельхейм от смущения из-за столь откровенного разговора, но над советом решила всё же поразмыслить.ᚱ᛫ᛜ᛫ᚨ
Локи поймал Моди во время того, когда старший наследник пользовался своим врождённым мужским обаянием, чтобы впечатлить одну молоденькую и весьма прехорошенькую асинью. Откровенно красовался и нагло заигрывал, тем самым очень сильно походя на своего отца. Тор в своих ухаживаниях тоже был предельно прямолинеен и одновременно по-джентельменски обходителен, что всегда подкупало юных девиц. При любых других обстоятельствах, мотивируя себя исключительно мужской солидарностью, Локи бы не стал мешать мальчишке в поисках жертвы, что скрасила бы ему сегодняшний вечер, но обстоятельства были немного против Моди. Если уж он решился податься к Локи в ученики, то не должен забывать о своей работе и находить время для забав в исключительно свободное от политики время. Тактично кашлянув в кулак, чтобы привлечь к себе внимание мальчишки, Локи снисходительно-понимающе улыбнулся, даже потрудившись изобразить на лице лёгкую степень вины, чтобы хоть как-то сгладить его не совсем своевременное появление в самый разгар знакомства. — Я не сильно отвлёк? — но вот удержать себя от откровенной насмешки было выше его сил. — Я… эм… Нет-нет, всё нормально! — растерянно протараторил Моди, отвлекаясь от смутившейся девицы. И, вопреки его словам, Локи увидел в отцовских васильковых глазах плохо скрываемое разочарование. От этого богу обмана почему-то стало только веселее. — Вот и отлично! Нам надо поговорить, — преувеличенно бодро ответил он, взмахом руки подзывая Моди идти следом. Разрываясь между желанием тела и собственным разумом, Моди нехотя уступил последнему, маршируя позади наставника, огорчённо опустив взгляд. Локи не хотел, чтобы их видели посторонние, поэтому предусмотрительно направился прочь из главного зала в малую пиршественную, где обычно обедала исключительно царская чета и заранее приглашённые гости. Во время празднований малый зал обычно пустовал, и сюда мало кто захаживал, только если не перебравшие гости, что могли искать уединённое место со своими спутницами. Убедившись, что никого нет, Локи на пятках обернулся к всё такому же разочарованному Моди. — Как проходит разведка? — Я бы не сказал, что сильно продуктивно… — Ещё бы, когда рядом столько свободных хорошеньких дам, — опять не удержался от колкости Локи, озорно улыбаясь мгновенно помрачневшему наследнику. — А вот давай без укоров, — буркнул он, хоть губы так и спешили растянуться в добродушной улыбке. — Я и так весь вечер только и делаю, что выполняю твои поручения. А ещё получил выговор от матери за то, что участвую в твоих «тёмных делишках». — О, бедный мальчик! — саркастично фыркнул Локи. — Но я не твоя мамочка, чтобы выслушивать твои жалобы. Будь любезен и подбери сопли, а заодно вспомни, что ты сам вызвался вступить в игру. Поэтому будь готов к последствиям или не трать моё время. Моди хмыкнул, нисколько не оскорбившись его словам, а напротив, заметно повеселев в ответ. Схватив две чаши, мальчишка наполнил те мёдом, примирительно протягивая одну из них ухмыляющемуся трикстеру. Локи не стал отказываться от предложенного напитка и снисходительно-благодарно кивнул, тем самым принимая его извинения. — Как ты и просил, я присматриваю за советниками, ну, тех, что ты пока ещё не засадил в темницы, — и отсалютовав, Моди сделал внушительный глоток. — Должен заметить, настроены они не очень. Бальдр в перерывах, когда отвлекался от моей сестры, то и дело куда-то сбегал и с кем-то о чём-то договаривался, — при упоминании о Сигюн всё внутри Локи ревностно сжалось от гнева. — Подробностей нет, гад весьма предусмотрителен. К нему сложно подобраться, не вызвав подозрений. — Думаешь, он что-то затеял? — серьёзно поинтересовался Локи. Моди развязно развалился на одном из стульев, теперь уже неспешно смакуя свой напиток. Пожал плечами, неуверенно ответив: — Сложно сказать. Я пару раз видел, как они собирались все вместе и что-то очень бурно обсуждали. В порыве гнева я даже услышал, как они упоминали моего отца. Думаю, собираются натравить его против тебя. Локи восхищённо поддёрнул бровями, жадно пригубив к собственной чаше. Предположение Моди его весьма заинтриговало, что он даже не думал скрывать. — С чего такие выводы? — Я понятия не имею почему, но отец отчего-то благоволит Бальдру. И, будь я на его месте, то попытался бы так и сделать. Во всех мирах притчами разносятся истории о ваших разногласиях и конфликтах. Если Бальдр не дурак, то попытается вас рассорить, натравив друг на друга. — Я и сам размышлял о нечто подобном, — задумчиво признался Локи, бездумно таращась на поднос со свежими фруктами. — Не в его стиле действовать открыто и от своего имени. Скорее всего, попытается на кого-то надавить или даже манипулировать. Бальдр не любит пачкать руки, и в этом он всегда мне уступал. — Что будешь делать? — поинтересовался Моди. Локи ответил не сразу, таращась на всё те же фрукты, активно перебирая собственные мысли, коих было огромное множество и кои беспощадно множились. — Ничего, — спокойно и чересчур бодро ответил бог обмана. Моди неверующе нахмурился, сводя светлые брови на переносице, откровенно озадачившись от такого ответа. Локи же пребывал в предвкушающем ожидании чего-то интересного и весьма занимательного. — Пусть думает, что у него есть надо мной преимущество в лице царя. Если надо будет, подыграю в его игре. Моди, хоть и до конца не понимал его планов, восхищённо отсалютовал, осушив чашу до дна. Локи торжественно повторил его действие, ощущая на губах сладкий привкус новой забавной игры.