***
— Итак, он просил денег и у вас тоже? — лейтенант Хван записывал каждое слово, прозвучавшее в пустой палате с застеленными кроватями и пустыми капельницами, и поэтому Тэхён старался говорить как можно точнее и осторожнее. — Он просил вернуть ему деньги, ранее потраченные на ребёнка и родителей, — Тэхён старался смотреть прямо перед собой, на стену, но постоянно поворачивался к Хеджу. Смелости и упрямства у неё было сполна, но когда зашла речь о ДжинУ и деньгах, она стала очень тихой и молчала. — И вы дали ему, верно? Тэхён кивнул, снова осторожно касаясь подбородка и ощупывая кожу вокруг раны. — Но после он попросил ещё денег, и я сказал, чтобы он оставил нас в покое, — кушетка заскрипела, когда Тэхён стал постукивать носком ботинка по полу. Он задавался вопросом, что было бы, если бы Хеджу осталась в кабинете. Чувствовал бы он себя более скованным или расслабленным? — Хорошо, — лейтенант перевернул исписанный лист блокнота и посмотрел Тэхёну прямо в глаза. — Когда вы виделись в последний раз? — Перед Сочельником, — Хеджу снова шумно выдохнула, а трое полицейских кивнули, как один. — Вы не последний, кто ему звонил, и не последний, кто писал сообщения, но когда это делали вы, телефон всё ещё был включён, — лейтенант говорил, а двое других поддакивали. — Вы помните, что именно писали? Сердце Тэхёна пропустило удар. Он отлично помнил, что писал в последнем сообщении Намджуну. Он был взволнован после разговора с Хеджу и он жалел о том, что ляпнул тогда в парке о Юбин — она по-прежнему была лгуньей, но она была мёртвой лгуньей, а это многое меняло. Например, его отношение к ней. — «Давай встретимся и поговорим о Юбин», — Тэхён говорил медленно, растягивая слова и с испугом поглядывая на Хеджу. Как и ожидалось, услышав имя сестры, она встрепенулась. — Кто такая Юбин? — лейтенант снова поднёс ручку к блокноту, собираясь записать. — Это… — Тэхён до боли прикусил нижнюю губу. Даже ноющий подбородок и озноб не беспокоили его так сильно, как засевшая в груди паника. Сейчас Хеджу решит, что он слишком много не договаривал. — Наша старая знакомая. Мы вместе учились в университете. Лейтенант не заметил, как изменилась в лице Хеджу и как она приподнялась со стула, явно собираясь вмешаться, и потому продолжил: — Просто знакомая? Ким Намджун упоминал её в сообщениях несколько раз в таком ключе… — полицейский, кажется, смутился. — Будто между вами что-то было. Тэхён отвернулся и закрыл глаза, стараясь не думать о том, что будет после того, как этот допрос закончится, и он останется наедине с Хеджу. Как он объяснит ей, что на самом деле было между ним, Намджуном и Юбин? Сможет ли она принять его обратно? Изменит ли это что-то между ними? — Я встречался с ней некоторое время, пока не оказалось, что она так же встречается и с Намджуном, — пирсинг звякнул, а Хеджу снова опустилась на стул. — Я не видел этих двоих около шести лет. Мы не поддерживали связь, я думал, они вместе. Хеджу совсем растерялась. Казалось, все силы разом покинули её, плечи опустились, руки тоже, а из-за полученной информации голова стала весить в два раза больше и тянула её вниз. Но полицейский и Тэхён на этом не остановились. — А что насчёт ребёнка? Тэхён вздрогнул, силясь не смотреть на девушку. Она никогда не должна была узнать о его связи с Намджуном и Юбин и догадках Намджуна и прочем. Это могло бы испортить всё, что они выстраивали все эти месяцы, вернуть их не только к начальной точке, но и ещё дальше, до того, как они познакомились. — Ким Намджун писал о вашем с Юбин ребёнке, за которого вынужден был платить. Поэтому вы дали ему денег? — лейтенант Хван расправил плечи. — Чувствовали вину? Уверен, Намджун, как бывший боксёр, мог быть очень настойчив… И, предположим, просил вас платить ему слишком часто, так часто, что вам иногда хотелось, чтобы он вдруг исчез… — Прекратите! — Хеджу вскрикнула, напугав тем самым полицейских, но не Тэхёна. Он знал, что рано или поздно она не выдержит. — Какого чёрта вы говорите это? Тэхён… он дал денег, пусть и без моего ведома, потому что хотел, чтобы Намджун оставил нас в покое. Юбин — моя сестра, а Намджун ни копейки не выделил на ДжинУ, которого всё это время растила я. Не знаю, куда делся этот болван, но я искренне надеюсь, что больше мы его никогда не увидим. У Хеджу на глаза навернулись слёзы, и лейтенант Хван помрачнел. Он умолк, но продолжал писать в блокноте, в то время как два других полицейских обменивались удивлёнными взглядами. — Это сводит меня с ума, — Хеджу всхлипнула, и в груди у Тэхёна кольнуло. — Намджун, ДжинУ и твоя идиотская ложь, Тэхён… — через несколько секунд она стала всхлипывать чаще, растирая пальцами стрелки в уголках глаз и тушь. Со временем всхлипывания перешли в рыдания, и она так горько плакала, что даже лейтенант Хван отвлёкся от блокнота, чтобы посмотреть на неё. От её слёз Тэхёну стало не по себе, и если бы они были в палате одни, он бы тоже расплакался. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько ничтожным и виноватым. Он не знал, когда и как должен был рассказать ей всё, так, чтобы она не чувствовала себя обманутой. Так или иначе, он всё равно вынужден был лгать ей. — Хеджу, — Тэхён вскочил с кушетки, когда Хеджу, закрывая лицо руками, двинулась к двери. Она собиралась уйти, а он никак не мог её остановить. — Простите, господин Ким, — лейтенант Хван схватил его за кисть, когда дверь палаты закрылась за Хеджу, — но как насчёт мобильного телефона Намджуна? Мы нашли его около мусорных баков возле вашего дома. Вы говорите, что не встречались с ним, но почему его телефон был в вашем районе? Тэхён попытался вырваться, но парень усилил хватку. Его длинные пальцы окольцовывали кисть, сжимая до боли, и в любой другой день Тэхён мог этого даже не почувствовать, но без обезболивающего у него и так всё ныло, а любое неосторожное прикосновение причиняло боль. — Послушайте, — у Тэхёна в глазах тоже стояли слёзы, — я не знаю, где Ким Намджун. Да, я написал ему сообщение, но он мне не ответил, а у меня были дела поважнее — моя семья, например. И прямо сейчас семья у меня тоже на первом месте, так что, пожалуйста, отпустите меня! Вырвавшись из хватки, Тэхён легонько потёр кисть, а после вытер тыльной стороной ладони пот со лба. В одно мгновение ему было душно и жарко, в другое — мороз пробегал под кожей, но дышать было одинаково тяжело. Выдыхая со свистом, он на ватных ногах шёл к двери, со второй попытки открывая её и выглядывая в пустой коридор. Он не знал, куда именно направилась Хеджу, но ему очень нужно было найти её, чтобы объяснить, почему он ей ничего не рассказал и как так вышло, что он, Юбин и ДжинУ связаны. И пусть в связи с ДжинУ он не был уверен, как и Намджун, или даже Юбин, он всё равно хотел извиниться и за это. «Я тут узнал, что твоя сестра Юбин, а я, представляешь, встречался с ней в университете», — неужели он должен был сказать ей нечто подобное? А лучше было бы сразу рассказать, желательно с подробностями, как они занимались сексом на диване в гостиной и целовались у автоматов с игрушками. Хеджу ведь наверняка стало бы легче, знай она об этом. Тэхён застонал, зарываясь пальцами в волосы и продолжая идти по узкому коридору. Здесь не было ни души, все пациенты сидели в палатах, кабинет доктора Сона был закрыт. Тэхён ворвался в кабинет другого врача, извинился и, закрывая дверь, прищемил палец. Стерпев боль, он поспешил к лифту, потому что не был уверен, что осилит лестницу. Когда металлические двери разъехались в стороны, у него перед глазами всё поплыло. «Пора тебе, парень, к шаманке, пускай даст тебе талисман, а то неудачи тебя преследуют», — так сказал старик Ан, когда усаживал Тэхёна на заднее сидение машины. Чёртова курица так и осталась у него, и теперь Тэхён вряд ли сможет забрать её. Хныча от боли во всём теле, он облокотился на холодную стену лифта и потянулся в карман за телефоном. Было сложно найти номер Хеджу в телефонной книге, поэтому он набрал его по памяти, но она, конечно же, не ответила. Он звонил до тех пор, пока не оказался на первом этаже. Даже в холле было как-то пусто и тихо. Одинокие автоматы, в которых всегда можно было оплатить услуги врача, работали через один, и на всех рабочих транслировалась реклама сильных обезболивающих, которые выписывали обычно для умирающих, чтобы хоть как-то облегчить их боль. И Тэхён тоже чувствовал себя умирающим. Его мысли разбегались в стороны, он путался в элементарных предложениях и мог думать только о таблетках, которые были у Хеджу. В какой-то момент он даже подумал, что ищет Хеджу именно из-за них, а не из-за извинений. Опустившись в кресло с очень твёрдой и холодной спинкой, Тэхён так же по памяти набрал номер ДжиСу. Он не надеялся, что тот ответит, ведь в последнее время он был слишком занят с Кэтрин, но он ответил после первого же гудка. — Тэ? Друг, ты наконец решил мне позвонить? — ДжиСу наигранно возмущался. — Просил же не пропадать и звонить иногда… — Ты можешь забрать меня? Я не могу найти Хеджу, и мне очень плохо. По ту сторону трубки послышался шёпот и очень неприятный скрежет. — Тебе плохо? Где ты сейчас? Тэхён запрокинул голову и упёрся ей в холодную стену. — В больнице. Я рассёк подбородок, — у Тэхёна задрожала нижняя губа, когда он мысленно произнёс то, что только собирался сказать, а потом дрожащим голосом добавил: — полиция думает, что Намджун исчез из-за меня, а Хеджу меня ненавидит. И я тоже себя ненавижу. Ей больно из-за меня, но я могу думать только о том, насколько больно мне. Кажется, моя голова вот-вот расколется пополам… — Похоже, что-то со связью, — ДжиСу повысил голос, — я очень плохо слышу, что ты говоришь. Во всяком случае, это та больница, где работает Хеджу? Чтобы доехать быстрее, я возьму машину Кэтрин, ладно? Просто скажи, где именно ты находишься, и я заберу тебя. — Я… в холле… — Хорошо, — ДжиСу протянул «о», и тут же начал снова говорить: — Что именно у тебя болит? Как ты умудрился рассечь себе подбородок? Только не вздумай уходить из холла, просто говори со мной…***
Тэхён успел сделать глоток тёплой кипячёной воды, и тут же снова склонился над унитазом, выворачивая содержимое желудка. Он сжимал руками крышку, так сильно, что костяшки побелели, и даже больше не пытался вытереть слёзы, которые наворачивались на глаза после каждого рвотного позыва. Так плохо ему ещё никогда не было, и никогда ещё его не тошнило так долго. ДжиСу тоже это заметил. Не мог не заметить, потому что с десяти вечера и до трёх часов ночи Тэхён сидел в ванной комнате в обнимку с унитазом и извинялся перед ним и Кэтрин. Он отказался ехать в больницу и просил только найти что-нибудь в аптечке, но ДжиСу сомневался, что ему это поможет. Таблетки не задерживались в желудке Тэхёна дольше, чем на пять секунд, а Кэтрин злилась, когда он перевёл целую пластинку дорогущих таблеток от тошноты. — Простите, — он снова извинялся, наматывая на руку бумажные салфетки, чтобы вытереть влажное от пота и слёз лицо, — мне так жаль, про-… Кэтрин отвернулась, уткнувшись в плечо ДжиСу, когда Тэхёна снова вывернуло. Открытые во всей квартире окна никак не могли до конца проветрить помещение и избавить от этого ужасного запаха, которым пропахла не только одежда Тэхёна, но и он сам. Ему давно нечем было рвать, но он продолжал дрожать и сворачиваться над унитазом каждые десять секунд. Но тошнота и рвота не были единственными проблемами Тэхёна. Возможно, если бы не мучительная боль в суставах и костях, он бы смог взять миску и скрыться в своей комнате, но он уже не мог разогнуться или даже встать. Он дрожал от холода, но Кэтрин запретила ДжиСу приносить кашемировый плед, потому что была уверена, что Тэхёну он не поможет и потому что боялась, что он его испачкает. В целом, ей нравился Тэхён, но с каждой секундой, проведённой на пороге ванной комнаты, он нравился ей всё меньше. В какой-то момент она даже поймала себя на мысли, что считает всё это отвратительным и не понимает, как ДжиСу удаётся сохранять спокойствие и носиться в кухню за тёплой водой и периодически помогать Тэхёну с умыванием. — ДжиСу, — Кэтрин пришлось отпустить руку парня, которую она до этого крепко держала, — ты не мог бы… — она скривилась, когда плечи Тэхёна снова подскочили вверх, и его лицо исчезло под бачком. — Найти мои таблетки. Я рассыпал таблетки… Тэхён рассыпал таблетки в своей комнате уже давно, и он был уверен, что собрал все, но что, если одна случайно закатилась под тумбочку? Или под кровать? Было бы замечательно, если бы хоть одна таблетка оказалась дома. Жаль, что он доверил все свои таблетки Хеджу. Жаль, что они поссорились, и она ушла вместе с его таблетками. Жаль, что Тэхёну настолько плохо, что он готов принимать таблетки с пола, только бы они ему помогли. — Таблетки? — ДжиСу взял ещё немного салфеток, присаживаясь на пол рядом с Тэхёном и аккуратно вытирая его подбородок. Лейкопластырь практически отклеился, а вода уже давно намочила кусок марли, приложенной к открытой ране. Болело, должно быть, ужасно, но в сравнение с болью в мышцах и животе никак не шло. — Обезболивающее, — в перерывах Тэхён жадно глотал воздух ртом, мысленно подготавливая себя к очередному заходу. Ему казалось, что это уже никогда не кончится. И Кэтрин тоже. — Мы должны вызвать скорую, — она повысила голос, чтобы ДжиСу хорошо её слышал, — мы понятия не имеем, что с ним, нельзя пичкать его таблетками. Я сейчас же вызову скорую. Тэхён нечаянно смахнул с бачка чашку с водой, и она вдребезги разбилась, разлетаясь мелкими осколками по полу. Ему должно быть стыдно перед Кэтрин, но он злится. Раздражение накатывает волнами, так же, как и тошнота, и во время очередной такой волны он позволяет себе явно лишнего. — Заткнись, — фыркает он, бросая салфетки в унитаз и сливая воду, — мне не нужна скорая. От такой наглости Кэтрин теряет дар речи. Она стоит в дверях, широко распахнутыми глазами глядя прямо на побледневшего парня, а когда переводит взгляд на ДжиСу, в поисках поддержки, видит только его широкие плечи и спину. Он не останавливает Тэхёна, не говорит, что это неправильно, даже не смотрит на Кэтрин, просто сгребает осколки салфетками в кучу под раковиной, чтобы Тэхён ни в коем случае не наступил на них и не поранился. — Так где эти таблетки? — ДжиСу возится с Тэхёном как с маленьким и, только когда Кэтрин, громко выругавшись, хлопает дверью ванной комнаты, оборачивается. — Ты сказал, что рассыпал их. Где ты их рассыпал? — В комнате, — вместо крышки унитаза Тэхён хватает руку ДжиСу, сжимая её как можно сильнее, но костяшки больше не белеют, и вряд ли его хватку можно назвать сильной. — Вдруг под кроватью… ДжиСу кивает, вовремя поворачивая голову Тэхёна к унитазу, а после легонько поглаживает его по спине, чувствуя под пальцами холодную влажную кожу и промокшую насквозь футболку. Втайне от него он звонил Хеджу, но она ни разу не ответила ему. Его смс-ки она тоже игнорировала, хоть он и спрашивал, чем может помочь Тэхёну, а не просил дать ему второй шанс. Откровенно говоря, меньше всего его сейчас волновали эти дурацкие отношения, которые изначально с трудом клеились, и сейчас, когда Тэхён был в таком состоянии, а рядом был только ДжиСу, он наконец мог найти оправдание своей неприязни к Хеджу и другим девушкам. Они были рядом, когда это было удобно, и уходили, как Кэтрин, когда не могли больше терпеть. — Посиди здесь, друг, — ДжиСу слабо улыбнулся, понимая, что ничего не изменилось с тех пор, как они познакомились много лет назад. Они по-прежнему были хорошими друзьями и по-прежнему могли положиться только друг на друга. Оставив дверь в ванную комнату открытой, ДжиСу побежал в комнату Тэхёна, у кровати опускаясь на колени и начиная искать таблетки под тумбочкой. Он не знал, почему именно эти таблетки, почему Тэхён принимал их раньше, почему прямо сейчас ему так плохо без них, но догадывался. Было сложно не замечать страдания Тэхёна, его отношение к любым болевым ощущениям и пузырёк таблеток, который он таскал с собой, но ДжиСу не думал, что всё настолько серьёзно. Из ванной всё чаще доносились стоны, а вскоре Тэхён и вовсе заплакал. Пытаясь подняться с пола, он случайно — а может быть и намеренно — опустил правую руку на горку из стекла и только тогда смолк. Но молчал он недолго, не более двух минут. А ДжиСу нигде не находил таблеток. Он вывернул тумбочку, поискал под ней, под кроватью, под самым окном, да и вообще везде, где только можно было, но Тэхён собрал все таблетки ещё в тот раз. После того, как он вернулся с плохими новостями в ванную, Тэхёну стало совсем плохо. Иногда он бросался к унитазу, на всякий случай, но в основном сидел под умывальником, сжимая в правой руке осколки и отказываясь отдавать их ДжиСу. Возможно, то, что Кэтрин ушла до этого, было к лучшему, потому что она наверняка сочла бы Тэхёна сумасшедшим и вместо скорой помощи вызвала бы кого-то другого. — Нет! — Тэхён кричал, когда ДжиСу по очереди разжимал его пальцы, пытаясь отобрать осколки, и сильнее сжимал их в ладони, чтобы хоть на несколько мгновений отвлечься от боли во всём теле и чувствовать только жгучую боль в ладони. — Не трогай! ДжиСу боролся с ним сколько мог, пока не отобрал большую часть стекла и не заставил его промыть руку перекисью. Он надеялся, что теперь всё закончится и ему удастся вытерпеть хотя бы до утра, но после того, как Тэхён со всей силы стукнулся лбом о стену, словно намеренно пытаясь напороться глазом или ещё чем на двойной крючок для полотенец, ДжиСу понял, что больше ждать нельзя. Оттащив Тэхёна в гостиную, он вызвал скорую.***
— Думаете, ему скоро станет лучше? — басистый голос сквозь тёмную пелену, в которой до недавнего времени пребывал Тэхён. Во мраке было тихо и спокойно. Тэхёна слегка покачивало, словно на волнах, но никаких признаков «морской болезни» или какой-либо другой болезни не было. Во сне его не тошнило, у него ничего не болело, и кто-то крепко держал его за руку. Во сне он был абсолютно спокоен и не сомневался в своём будущем — всё будет замечательно. Но теперь, прислушиваясь к отдалённым голосам, он перестал чувствовать волны и руку, он вообще ничего не чувствовал. — Мы дали ему обезболивающее и снотворное, так что какое-то время он проспит, — другой голос был высоким, явно женским. — Начальство дало добро проводить допрос с подозреваемым, и мне нужно сделать это как можно скорее, — бас не отставал, — нельзя ли ему дать что-то, чтобы пробудить? Буквально на двадцать минут… Дыхание Тэхёна выровнялось после нескольких часов прерывистых вдохов и выдохов у туалета, проснулся здравый смысл, и сквозь сон он начал упрекать себя за глупость. Он накричал на Кэтрин. А ещё отказывался отдавать осколки ДжиСу. И он правда пытался поставить синяк под глазом, только бы не чувствовать, как его кости ломаются изнутри. Та боль была невыносимой, но теперь, когда Тэхён думал об этом, она не казалось такой уж сильной. — Лейтенант… — Ку, — добавил мужчина. — Лейтенант Ку, у пациента был болевой шок, он не просто порезал ладонь или заработал синяк, он делал это, чтобы справиться с болью, более того… — у Тэхёна зазвенело в ушах, и после этого слова женщины слились со звенящей тишиной. Он снова проваливался в сон, и в этот раз не было никаких волн и моря, никакой темноты, в ярких солнечных лучах он отчётливо видел лицо ДжинУ. Его беззубая улыбка была заразительной, а звонкий смех не мог оставить равнодушным. Как он мог забыть о ДжинУ? Он совсем не думал о нём, когда совершал все эти опрометчивые поступки, когда ругался с Хеджу и был готов умереть, только бы не чувствовать боль. Он ещё так много не успел сделать вместе с ним. Не было пикника в парке, поездки на море, первого дня в школе, ночных посиделок у костра и других обычных вещей, которые были у других детей и отцов… Ещё ничего не было, а лейтенант Хван и лейтенант Ку хотят «допросить подозреваемого». Тэхён раздражённо выдыхает, мечтая снова оказаться подальше от забот и ощущения реальности, но шипение увлажнителя воздуха, писк аппарата и скрип кушетки нагло врываются в его сновидения. Когда он открывает глаза, потолок над ним крутится, как на карусели, и требуется некоторое время, чтобы он остановился, как и вся комната. Какое счастье, что Тэхён уже лежит, иначе он непременно упал бы. Во рту сухо, словно песка наелся, и даже разомкнуть губы невозможно. — Мамочки, — голос доносится откуда-то сверху. Или снизу. Из-под кровати? — Офицеры… Ой, лейтенанты? Господа полицейские, Ким Тэхён пришёл в себя! От стука каблуков у Тэхёна снова звенит в ушах, а когда над ним склоняется сразу несколько людей в форме, ему кажется, что и в глазах двоится, но даже спустя минуту их не становится меньше. — Ким Тэхён, мы хотели бы допросить вас по подозрению в убийстве Ким Намджуна, — низким официальным тоном говорит уже знакомый голос. Лейтенант Ку. — Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет… Все дальнейшие слова теряются в рое собственных мыслей, таких же шумных, как и рой пчёл. Тэхён так напуган, что едва ли может дышать, и всё, что он может — пялиться на обступивших его со всех сторон полицейских. Когда именно он стал подозреваемым в убийстве? Когда нашли телефон? Или тело? Слово «убийство» звучало совершенно обыкновенно из уст полицейских в фильмах, оно не вызывало практически никаких эмоций, так почему же, когда оно прозвучало в больничной палате, Тэхёна охватили паника и ужас. — Как вы и сказали, адвокат может присутствовать на допросе, а вы собирались начать без него, — Тэхён открыл рот, не веря своим глазам и ушам, — к тому же, как-то негуманно нападать на человека, который только пережил абстинентный синдром. И в данный момент он под сильными обезболивающими. Каковы шансы, что данный допрос будет проведён честно, без давления, с подозреваемым, который пребывает в здравом уме? Он не видел её несколько лет, а по телефону слышал её так редко, что успевал забыть, как звучит её голос. И всё же, когда он оторвался от подушки, сперва упираясь взглядом в хмурое лицо отца, а после в худое бледное лицо стоящей рядом с ним женщины, он не мог не узнать её. — Ох, мама… Выдохнул он с облегчением, или же это, напротив, значило, что он вовсе не рад её здесь видеть, она не разобрала. Её и без того тонкие губы были поджаты в одну тоненькую линию, но уголки дрогнули, когда она взглянула на совсем взрослого Тэхёна. Она не видела его слишком давно и сейчас, вопреки правилам и здравому смыслу, шевеля одними губами, беззвучно произнесла «сынок».