Десятый круг Ада

- Кирилл, где эти чертовы договора?! Я, кажется, еще вчера вечером говорил, что они должны быть у меня в течении часа! Так, какого черта, их здесь нет? Молодой человек в деловом костюме и с блокнотом в руках молча стоял, не пытаясь всунуть хоть слово в эмоциональный монолог своего шефа, предпочитая подождать, когда у Константина Евгеньевича закончится воздух в легких и мужчине придется остановиться, чтобы сделать вдох. Когда долгожданный момент настал, Кирилл молча подошел к столу, с противоположной стороны которого на него злобно зыркал взбешенный Зенский, и, аккуратно приподняв лежащую у самого края черную папку, вытянул из-под нее злополучный договор, за который успело достаться и Жанночке, так неудачно попивавшей кофе и болтавшей с подругой за секретарским столом, и уважаемому Аркадию Петровичу, который заходил, чтобы что-то уточнить. - На столе, Кирилл, а не у черта на куличках! Почти спокойно заметил шеф, принимая договор из рук парня и обращая все свое внимание на ряды мелкого текста, которые наглядно демонстрировали мастерство штатных юристов, что под тонной терминов, витиеватых фраз и форм должны были свести обязательства фирмы к минимуму, тем самым развязывая руки компании в данном проекте. Стромов остался стоять у письменного стола начальника, все так же молча ожидая, когда можно будет, при минимальных последствиях, что, естественно, практически невозможно, озвучить свое заявление. Когда глаза мужчины, в четвертый раз переместились на заглавные строчки текста, а губы перестали походить на тиски, Кирилл кашлянул, обращая на себя внимание. Мертвенно бледное лицо с запавшими щеками, мешками под глазами, обострившимися скулами и практически бесцветным взглядом серых глаз, наводил на не радужные мысли. - Константин Евгеньевич, мне нужны отгулы на следующие три дня, – сухо произнес Кир. - Стромов, блять, ты что, офанарел?, - неверяще уставился на него Зенский, - Какие к черту отгулы? У нас на носу контракт, в котором нас хотят натянуть поглубже и пожестче!, - снова заорал мужчина, тем самым привлекая непонятно где блуждающий взгляд собеседника. – Ты мне давай не шути тут. - - Тогда я увольняюсь, - Кир раскрыл свой органайзер, доставая оттуда лист А4 с уже написанным заявлением и протягивая, начинающему багроветь начальнику. - Стромов, ты что говоришь?! ПМС настигло? Куда я без секретаря-референта? Или ты мне предлагаешь поручить Жанне составление договоров и моего расписания?! – мужчина вырвал протянутую бумажку и скомкал, метким броском отправляя в урну. - Извините, но я не могу сейчас работать. Или отгулы, или увольнение. Кир, предусмотрительно сделавший несколько копий своего заявления, протянул очередной лист Зенскому. В раз остыв и уже серьезно посмотрев на своего сотрудника, подмечая нездоровый вид, некоторую неопрятность во внешнем виде и мелко подрагивающие пальцы юноши, мужчина ограничился единственным вопросом. - Почему? Отложив злополучное заявление на стол, Кирилл прямо посмотрел в глаза сидящего напротив человека и спокойно ответил. - Брат в больнице. Врачи не знают, что с ним. Мне нужно быть там. *** Машина неслась по незагруженной трафиком полосе, резко вылавливая капли дождя и разбивая их на тысячи более мелких. Рвалась дальше, туда, где сверкали затертые ливнем огни, будто кто-то снял очки и вместо резкой и четкой картинки демонстрировал расплывшийся и блеклый мир, потерявший всю свою завлекательность. Пальцы крепко сжимали обивку руля, вызывая тихие скрипы от сильного соприкосновения кожи, пластика и дерматина. Табачный дым въевшийся в недорогую ткань, вызывал тошноту и забивался в ноздри, заставляя тонуть в себе, не давая и шанса сделать чистый глоток воздуха. Марево отчаяния, разрывавшего душу на части, рвалось наружу, признавая свою жертву недостойной и слишком мелкой сошкой, чтобы довольствоваться одной лишь душой, одним лишь сознанием. Взвизгнувшие шины и резкое вклинивание в соседний поток машин, вызвали недовольные гудки других автомобилистов, но они так и остались незамеченными. Кирилл на секунду прикрыл глаза, давай воспаленным векам, которые по ощущениям вываляли в песке, а потом в насмешку пристроили на лице парня, передышку. Черную мглу рассеяло воспоминание из далекого прошлого, которое Кир не позволял себе вспоминать, однако продолжал хранить в сознании. День, когда они были семьей. Когда их было еще четверо. Ну, пятеро. Краешек губ коснулась мимолетная улыбка, приподнимая. Лаки, малышка лабрадора, которая путалась в собственных лапах и любила выпрашивать вкусняшки, чтобы потом закопать под кустом сирени, под неодобрительный карий взгляд матери, который не смотря на напускную суровость, все равно был полон любви и веселья. Очередной разъяренный гудок разнесся совсем рядом, заставив Стромова резко вздрогнуть и разлепить больные глаза. Впереди уже маячила больница, времени на подобные погружения больше не было. Мятый медицинский халат, накинутый на плечи, казалось, хотел обнять своего носителя, забрать себе хоть часть его страданий, но по-прежнему оставался лишь тряпкой, необходимым атрибутом для входа в реанимационную палату, где посреди груды приборов и капельниц лежал Андрей. Несколько трубок тянулись к локтю юноши, другие же к запястью, Кирилл помнил тот момент, когда врачи не смогли найти вену на втором сгибе и молча начали колоть угловатую подростковую кисть. Подтянув к себе медицинский табурет на колесиках, Кир примостился на нем, вкладывая ладонь в Андрееву. Пару минут прошли в болезненном молчании, когда парень не осмеливался даже поднять взгляд на бледное лицо брата, по новой коря себя за то, что не сберег, за то, что не смог. - Прости, - задушенный всхлип и зажмуренные глаза с подрагивающими от бессилия ресницами, - Прости..прости..прости, - бессмысленный шепот, тому, кто ничего не слышал, не видел и не чувствовал. Резко вскочив на ноги так, что табурет откатился на добрый метр, парень за пару широких шагов преодолел расстояние до двери и громко захлопнул ее за собой, направляясь в сторону кабинета глав врача, намеренный умолять того сделать хоть что-то, готовый отдать за это любые деньги, продать их скромную однушку, накопления на новую квартиру и обучение брата, да даже продать часть печени и почку казалось выходом, знать бы только, что это поможет. Глухо постучав костяшками пальцев по двери и не дожидаясь разрешения войти, Кирилл нажал на ручку, проходя внутрь и вперивая взгляд в мужчину среднего роста, что-то печатавшему за своим настольным ноутбуком. - Артур Владимирович, я на счет Стромова из 405, - прокаркал парень, на секунду останавливаясь и прокашливаясь, загоняя ком из отчаяния и страшного бессилия внутрь, чувствуя разливающуюся тупую боль в груди, в районе сердца. - - Без изменений, - спокойно и даже с сожалением произнес мужчина, поднимаясь навстречу Киру, подходя ближе, - Мы не знаем, что с ним. Сейчас он в коме, но что ее вызвало и, как нам его вернуть, у нас нет вариантов. Мы делаем все возможное, поверьте, - предупреждая вопрос Стромова произнес врач, тихо качнув головой,- Вам бы не мешало отдохнуть. Таким вы ему вряд ли поможете. Идите, молодой человек. И молитесь. Последнее заявление вызвало недоумение у Кира. Молиться? Кому? Богу? Но разве он поможет? Разве ему есть дело до них? Не было 7 лет назад, когда отнял родителей и практически выбросил на улицу, нет и сейчас. Бог. Это просто выдумки фанатиков, которые ищут оправдания и боятся жить. Кивнув, парень вышел из кабинета, не попрощавшись, не затворяя за собой дверь. Кир не помнил, как добрался до машины, как завел ее, как поехал домой, как остановился у супермаркета, как оказался дома с бутылкой водки и виски, как искал стаканы, а потом забил и начал глотать так, из горла, не переодеваясь и не разуваясь, на протопленном кухонном полу. Сознание уплывало, но не дарило блаженного забытья, наоборот, как сволочь, дразнило воспоминаниями того, как Андрей впервые подрался, когда мальчишки в классе назвали сиротой. Как боялся спать сам и по несколько раз за ночь вставал, чтобы проверить не исчез ли Кир. Как озарялось задорной улыбкой лицо стоило выторговать мороженое вместо супа. Как подросший брат уговорил отдать его в секцию. Как рассказывал про первую понравившуюся девчонку и спрашивал совета. Как встречал с работы пригоревшим ужином и интересовался правда ли Киру нравится, сам не рискуя пробовать. Не до конца опустошенная бутылка рассыпалась на тысячи осколков, оставляя после себя расползающееся пятно на обоях. Челюсти сжатые, до ноющих десен, сдерживали то, что убивало изнутри, заставляло в глухой ярости метаться внутри, не давая и шанса выплеснуть все наружу, ни единой слезинкой, ни единым отчаянным криком, ни единым надсадным сипом. Ничем. Молиться. Воздух со свистом вылетел из под гневно дрожащих крыльев носа. Какое к черту молиться? Ежедневно сотни людей молятся разным богам и разве от этого есть польза? Толк? Кому он - Бог - помог? Заставил верить в свою всемогущесть, а сам восседает где-то там и наслаждается людскими молитвами. Самовлюбленная сволочь. Если к кому и обращаться, то к дьяволу. Вот уж кто тебя не проигнорирует. Осененный безумной мыслью, сдобренной немаленькой порцией крепкого алкоголя, Кир, на еле держащих его ногах, добрел до ноутбука, собирая на своем пути все стены, косяки и углы мебели. Поисковик не сразу понял, что пытались ввести в него не слушающиеся пальцы, попадающие на соседние клавиши. После десятиминутной борьбы и прицеливаний, требовавших отсутствующей концентрации, сеть выдала свой ответ – демон перекрестка.