high rise

Бамбл вернулась спустя неделю, нарушая монотонное чувство изоляции, давая ему шанс пообщаться с его старыми сокомандниками и просто быть для него светом в темноте. Но сейчас она была проклятием его жизни, не переставая нюхать один и тот же участок травы на протяжении пяти минут, пока Ойкава в отчаянии смотрел на верёвки, свисавшие с окон его дома. — Бамбл, я клянусь богом, если ты сейчас же не перестанешь, я побрею тебя, — она продолжила нюхать, не обращая внимания. — Я дам тебе всё, что захочешь, Бамбл, клянусь. Мы должны идти, — он безрезультатно дёрнул за поводок, и Бамбл принюхалась. — Бамбл, я умоляю тебя, у тебя в лапах мой единственный шанс на любовь. Он не был уверен, была ли это угроза, взятка или мольба, что заставила её идти, но она наконец-то сменила свой темп, и они добрались до лифта за пять минут, добираясь до квартиры за десять. Как только он расстегнул все ремни на поводке, Бамбл почувствовала свободу и побежала вглубь квартиры, подходя к окну, которое, к счастью, было всё ещё грязным. После нескольких авторитетных лаев и рычаний она села, виляя хвостом, когда показались знакомые сапоги. Ойкава сел позади неё, пальцы рассеяно перебирали её шерсть, когда он устроил подбородок на руке, смотря, как Иваизуми с лёгкостью опускал себя с помощью веревок. Покорный, как всегда, он намылил окно и мыл его, пока не оказался на уровне глаз, и не заметил Бамбл, которая удовлетворённо пыхтела. Эта сияющая улыбка расцвела на его губах — которые сегодня были мягкими, хотя Ойкава не взял бы на себя ответственность за это…пока — но его взгляд упал на Ойкаву. «Как её зовут?» — он произнёс, пока мыл окно ниже уровня их глаз. «Бамбл, » — Ойкава ответил. «Бамбл?» — Иваизуми повторил, чтобы удостовериться, Ойкава кивнул и улыбнулся. — «Твоя?» Ойкава задумчиво вздохнул, протягивая палец, он листал галерею, чтобы найти фотографию, которую он так любил — Макки и Матсун под сакурой, одетые в отвратительно достойные, но милые, парные аутфиты и держащие повод с малышкой Бамбл. Поднося телефон к окну, он опять вздохнул и пожал плечами, однако Иваизуми улыбался, широко раскрыв глаза, и с любовью смотрел на щенка на фотографии. Секунду или две Иваизуми повозился с его комбинезоном — который всё так же был завязан на его бёдрах в пользу благословения Ойкавы его прекрасными руками — и достал свой телефон. Сегодня мокрыми были не только его ладони, Ойкава заметил, брызги были и на его руках и одежде, как будто он торопился. «Можно?» — он держал телефон в направление Бамбл, Ойкава кивнул с энтузиазмом. Пока Иваизуми делал несколько снимков Бамбл, Ойкава снова достал свой телефон, открывая инстаграм Бамбл. У Иваизуми отвисла челюсть от удивления, и Ойкава расхохотался. На этот раз, когда он пришёл в себя, Иваизуми настойчиво махал ему рукой, чтобы он снова поднял свой телефон, запоминая её имя, он убрал телефон. Уже собираясь спускаться дальше, он снова прикоснулся пальцем к стеклу, мягко улыбаясь, когда Бамбл с любопытством понюхала его. В момент смелости Ойкава прикоснулся своим с другой стороны. Глаза Иваизуми начали скользить по его руке, по тонкому запястью, по загорелой коже — выше, выше и выше, пока, наконец, не встретился с ним взглядом. «До встречи, Ива-чан», — он промурчал, наклоняя голову так сильно, что она почти лежала на его плече. Иваизуми отдёрнул руку, не резко, почти медленно, когда он снова схватился за веревку, его брови нахмурились в раздумье. «Пока, Ойкава», — наконец произнёс он, смутный отзвук его имени на языке Иваизуми едва пробивался сквозь стекло. Он лёг обратно на пол, руки были по бокам, бессмысленно уставился в потолок, пока Бамбл с любопытством не начала нюхать его лицо. — Вау, — Ойкава выдохнул, поворачиваясь к ней лицом, мех скользнул по лицу, когда она посмотрела на него. От голоса Иваизуми, что звучал в ушах, и Бамбл, которая была рядом с ним, в груди разливалось приятное тепло.

***

Его расписание почти не изменилось, если не считать получаса работы по субботам, когда он сидел у окна и «разговаривал» с красивым незнакомцем по другую сторону. Но они больше не были незнакомцами, то, как они общались, создавало ощущение, что они были старыми друзьями, обсуждая вещи, что были съедены одиночеством квартиры Ойкавы или шумом столичной жизни внизу. Что ж это, а ещё Макки нашёл его инстаграм сразу же, как только он зафолловил аккаунт Бамбл. И у Ойкавы есть пару правил по поводу сталкерства… за исключением того, что его профиль был публичным и нёс ужасную правду для Ойкавы. Не то, чтобы он почти ничего никогда не публиковал или, что всё, что он опубликовал, было годы назад, но одна фотография пела ему, потому что он был на ней. Теперь это не было нарциссизмом, Иваизуми был впереди и центром, заряжая особенно сильный всплеск в его собственных цветах старшей школы, но сердце Ойкавы пропустило удар, когда он увидел на заднем плане свою футболку и номер, он вернулся к самому красивому мужчине в жизни Ойкавы, за исключением, возможно, его самого. Он потратил всё это время, ему было семнадцать или около того на этой фотографии, у них было бы всё это время, чтобы узнать друг друга, и они должны были встретиться по разные стороны стекла. Больше чем что-либо он хотел услышать его голос, это вызывало зависимость — он уже попробовал, и ему нужно было больше. Поэтому он написал сообщение на стекле — так, как Иваизуми просил его не делать: «Ты испачкаешь его, я мою только эту сторону». «Так требовательно, Ива-чан, почему бы тебе не прийти сюда и не сказать мне это в лицо?» Он пробурчал что-то в ответ, но теперь, когда Ойкава нарисовал сердечко над своей надписью, в его голове мелькнула только одна мысль: оно того стоило. Струи воды стекали по стеклу, он минуту гонялся за несколькими каплями, пока в его поле зрения не появилось знакомое лицо. Его лицо было выжидательным, он знал это, но он оставался терпеливым, пока Иваизуми опустится до уровня его глаз, прежде чем встретиться с ним взглядом. «Что ты наделал?» — он произнёс это, скрещивая руки, Ойкава просто улыбнулся, притворяясь невинным и наклоняясь вперед. Он дал себе секунду, лишь секунду, чтобы провести взглядом по лицу Иваизуми. Его губы всё ещё были мягкими, блестящими сегодня, будто он нанёс гель на губы по пути вниз, также были полосы крема от солнца на его плечах, где он не тщательно их нанёс — Ойкава задался вопросом как он пахнет. Но были и другие вещи: шрам на голове, который, как знал Ойкава, был получен от падения с дерева, когда он был маленьким или тот, что выглядывал из-под брови, появившийся из-за ветрянки. Или, лично его любимый, маленький белый рубец на верхней губе — он не слышал ещё про него, хотя расположение было хорошим, это была история о безмолвно обещанном времени, которое Ойкава действительно любил. Он дыхнул на свое послание на окне, с любовью написанным задом наперед, чтобы Иваизуми смог его прочесть. Набор цифр, окруженный любящим сердцем. Несколько секунд Иваизуми не реагировал, и Ойкава почти начал стирать цифры, готовясь забыть, что он когда-либо делал это. После Иваизуми полез за телефоном, набирая цифры, читая их со стекла. Несмотря на то, что он смотрел, как Иваизуми прикладывает телефон к уху, Ойкава всё равно подпрыгнул, когда его телефон зазвенел в кармане, почти падая из рук, пока он принимал звонок. Пару секунд было слышно только дыхание – не затруднённое, но тяжёлое, возможно, предвкушая. — Ойкава, — и Ойкава растаял внутри. Его голос был мягким и глубоким, и он превзошёл все его самые смелые фантазии. Это, скорее всего, читалось на его лице, потому что, когда его глаза, наконец, вернулись к Иваизуми, он закусил губу, чтобы сдержать свою самодовольную ухмылку. Нет, так не пойдёт. — Ива-чан, — он промурчал, почти фыркнув в трубку, портя момент, когда глаза Иваизуми расширились, а челюсть отвисла. — Ого, — это вышло само по себе, что он даже не заметил, как уставился на Ойкаву через стекло, как обычно. Но это не было обычно, и Ойкава не собирался упускать шанс. — Мне нравится твой голос, Ива-чан, — он пропел это, желая, чтобы у него был провод от телефона, который он мог бы накручивать на пальцы – дайте его рукам чем-нибудь заняться, вместо того, чтобы держать кулаки в карманах шорт. Вместо этого он осторожно прислонил их к окну. — Тебе нравится мой.. — он запнулся на секунду прежде, чем заметил руку Ойкавы и уставился на свою. Его ладонь прислонилась к окну не напротив руки Ойкавы, а рядом с ней, – только их большие пальцы перекрывают друг друга. — Может, мы должны сыграть вместе как-нибудь, — Иваизуми пробормотал. Ойкава теперь понял – он мог видеть вмятины там, где Иваизуми заклеил мозоли на пальцах в местах, которые соответствовали тем, что были и на руке Ойкавы. — Посмотрим, хорош ли ты, как они говорят, — Ойкава засмеялся, и Иваизуми засиял. — Мне бы хотелось этого, — Ойкава честно ответил. — Я должен.. — он остановился, указывая на стекло между ними. — Всё в порядке, делай свою работу, Ива-чан, не позволяй мне остановить тебя, — он вздохнул, не желая прощаться. — Эй, Ойкава? — Иваизуми мягко позвал, перемещая руку так, чтобы она легла напротив руки Ойкавы. Они были почти одного размера, ладонь Иваизуми, скорее, была немного шире, пальцы менее длинные и тоньше его собственных – хорошая волейбольная рука – стратегическая сторона его мозга. — Хватит пачкать стекло. Его весёлый смех оборвался, когда он повесил трубку, и Ойкава почти перезвонил, чтобы послушать его до конца. Вместо этого он опёрся на ладони и смотрел, как Иваизуми моет нижнюю половину окон, смывая собственные следы рук и опускаясь на нижние этажи, оставляя Ойкаву в одиночестве. Как обычно.