***
Путь домой был размытым, он помнил, как пассажиры обходили его стороной в метро, когда он облокотился на один из холодных металлических столбов и продолжал обильно потеть. Ойкава думал обо всех дурных поступках, совершённых им в юности, и о том, из-за чего лифты не работали к тому времени, когда он добрался до жилого комплекса, начиная тошнотворный подъём на свой этаж. Он бесполезно ударил ключами по двери, прежде чем заставить себя открыть глаза и войти в квартиру. Тихо, как обычно, хотя он не знает чего ожидал. Он открыл холодильник и молча постоял в блаженном холоде, прежде чем допить остатки молока, последнюю четверть фруктового ликёра, который он пил в паре с прошлым научно-фантастическим фильмом, и запивая их двумя глотками апельсинового сока. Сожаление достигло его раньше, чем алкоголь. Свет из холодильника ослепил его, он пошатнулся, сбитый с толку, и на ощупь добрался до барной стойки. Стук. Ойкава посмотрел в окно, зрение проясняется достаточно, чтобы видеть самого красивого мужчину в мире по другую сторону стекла. Кислый привкус обжёг горло, ноги подкосились, и он упал на пол без сознания.***
Когда он, наконец, проснулся, он почувствовал, что его мозг дрожит, как светлячок в банке, его конечности были тяжёлыми, и режущая боль в колене сменилась тупой глухой болью, означавшей, что он перестарался. Снова. — Тебе повезло, что ты ничего не порвал, тупица, — произнёс низкий голос. Что-то внутри Ойкавы задрожало, резонируя со звуком. Свет ослепил его, когда его глаза открылись на мгновение, прежде чем снова закрыться. — О, боже мой, меня стошнило на себя, — Ойкава простонал, умудряясь держать левый глаз открытым достаточно долго, чтобы понять, что, да, он был в больнице. Секундой позже в нос ударил химический запах, смешанный с недоеденной едой и кофе, подтверждая его местонахождение. — Ага, всё на твоей майке. И на мне, когда я выносил тебя, ты намного тяжелее, чем кажешься, ты знал? — Лифт сломался, — Ойкава пробормотал, сбитый с толку. — Как скажешь. В итоге этот упрямый правый глаз наконец-то открылся, и когда он посмотрел на фигуру у кровати, понимание пробрало его до костей – это был ангел. — Боже мой, я мёртв, — Ойкава взвыл, слёзы непроизвольно потекли из его глаз. — Ты сейчас под кайфом, Ойкава, — ангел усмехнулся. И это чувство в животе, и пение в костях, наконец дало мозгу пинка под зад, и он понял – это был он. — Я, правда, не представлял нашу первую встречу такой. — Ива-чан, — Ойкава вздохнул. — Ты действительно так меня называешь, да? — Иваизуми сказал с тихим смехом, робко потирая затылок, пока Ойкава смотрел на него из-под одеяла. Несмотря на жару, он был в комбинезоне, что закрывал руки – или, может быть, это была просто лихорадка Ойкавы – его верхние пуговицы были расстёгнуты, показывая голую кожу. Его майка была скомкана на прикроватной тумбочке, пахнущая этим диким коктейлем напитков, которые Ойкава смешал в своём животе перед тем, как отрубиться – к счастью, у него ничего не осталось, чтобы блевать от запаха. — Извини, это только я, я не мог залезть в твой телефон, чтобы позвонить твоим друзьям. На самом деле я удивлён, что меня вообще впустили, — Иваизуми пробормотал последние слова немного краснея, значит, за этим определённо была какая-то история. — Нет, всё прекрасно, — Ойкава приподнялся на кровати, чтобы вести разговор как взрослый. — Я рад, что ты здесь, Хаджиме, правда. Он вытащил пальцы из-под одеяла, пальцы Иваизуми коснулись его собственных, прежде чем заметить потрясённое выражение лица Ойкавы и сунуть ему в руки его телефон. Ойкава хотел было возразить, но передумал и решил написать Ханамаки и Мацукаве. По крайней мере, если бы он мог разобрать что пишет через эту головную боль. — Позволь мне, — предложил Иваизуми, забирая телефон у Ойкавы из рук после того, как он набрал пароль. Он открыл сообщения, заходя в диалог к последнему контакту, который обычно должен быть одним из пары. — Ойкава, — он вздохнул, глаза бегают по экрану, когда он читал их последние сообщения, — дело ведь не в Бамбл, правда? — Это глупо, — Ойкава повернул голову, моргая от боли в спине, он смотрел в окно, пока Иваизуми набирал сообщение. — Это не глу- — Я имею в виду, что я использовал это как предлог, чтобы проебаться так снова! — Ойкава заскулил, закусив губу, чтобы унять дрожь. — Это хроническая травма, я думал, у меня всё под контролем, у меня это с ёбанной старш- — Я знаю, — Иваизуми перебил, покраснев до кончиков ушей. — Блять, Ойкава, я знал кто ты сразу, как только увидел тебя – я знал о тебе, когда ты впервые получил эту травму, — он зажал рот руками, как будто не хотел признаваться в этом. — Ива-чан, — промурчал Ойкава, хитрая ухмылка изогнула уголки его губ, — ты ведь не фанат, правда? — Иваизуми покраснел ещё сильнее в подтверждение его слов. — О боже мой, это так мило! — Заткнись, я надеру тебе зад, — Иваизуми пробормотал, отказываясь встречаться взглядом с сияющими глазами Ойкавы. — Так грубо, Ива-чан, я болен, — в подтверждение своих слов он дважды жалобно кашлянул в кулак. Уютная тишина – для Ойкавы, по крайней мере – окружила их, когда краска медленно сошла с лица Иваизуми, и Ойкава, наконец, почувствовал, как его плечи немного приподнялись. — Я... — Иваизуми неуверенно начал. — Я просто всегда хотел сыграть против тебя или ... с тобой, — добавил он тихим шёпотом, и румянец вернулся к нему вдвое больше. — Ива-чан, — сказал Ойкава, к тому времени, когда он начал протягивать к нему руку, Иваизуми уже стоял, потирая затылок. — Как только я снова смогу играть в волейбол, я позабочусь о том, что бы сохранить свой первый бросок для тебя. Их взгляды встретились, широко раскрытые, как у лани, глаза Иваизуми смотрели на Ойкаву с чем-то схожим с удивлением. Его рот открылся и закрылся, ища, что сказать, прежде чем смиренно фыркнуть. — Ты должен отдохнуть, я должен... я должен идти.. — он разочарованно вздохнул, чуть не споткнувшись о ножку кровати, и попятился. — Твои друзья скоро будут тут... надеюсь, ты скоро будешь чувствовать себя лучше, Тоору, — и после этого он ушёл. Как будто после этого он мог отдохнуть, глупый Ива-чан... хотя при таком ярком свете и тупой боли, всё ещё пульсирующей в мозгу, было бы неплохо закрыть глаза на пару секунд...***
— Просыпайся, спящая красавица, — мягкий голос раздался над его ухом, он мечтательно выдохнул, заработав пинка от своих посетителей. — Ой, если подумать, я предпочёл бы, что бы ты был без сознания. Макки и Матсун стояли у его кровати, одетые в одинаковые джинсовые куртки, держа в руках самый противный букет из "скорее поправляйся" воздушных шаров. — Воды, — Ойкава прохрипел, они указали на его прикроватный столик – полный пластиковый стаканчик рядом с куском скомканной ткани, ох, Иваизуми оставил свою... — Вы принесли мне это? — Не-а! Наверное, это стриптизёра, которого мы видели на выходе, — ответил Макки, плюхнувшись на стул, положив свежую одежду на прикроватный столик и позволив Матсуну сесть на подлокотник. — Это был не стриптизёр, Макки, — вздохнул Матсун. — Да, меня обманули, — Матсукава покосился на него, но Макки только высунул язык и снова повернулся к Ойкаве. — Мы слышали, что у тебя действительно был гость-джентльмен, — сказал он, развлекаясь. — А мы-то думали, что мы единственные мужчины в твоей жизни, — закончил Матсукава невозмутимо, но с такой же улыбкой. — Не начинайте меня ревновать сейчас, — хитро ответил Ойкава. — Мы получим имя? Или ты даже не спрашивал? — они оба подались вперёд в своём кресле. — Нет, всё не так... Я- Он мне на самом деле нравится, — они ахнули в притворном шоке. — Правда! Я способен на зрелые отношения. — Мы ещё не видели никаких убедительных доказательств, — пошутил Матсукава, притворяясь, что поправляет очки на носу, как тот средний блокирующий из Карасуно. — Иваизуми, Хаджиме, — наконец произнёс Ойкава, и имя легко слетело с его языка, как будто оно всегда принадлежало ему. — Вау, смотри, он покраснел, Иссей, — Макки ахнул. — Хм, он может притворяться, — ответил Матсун, усмехнувшись, пока Ойкава надул по-детски губы. — Верно, мы можем надавить на него, пока он слаб, и заставить всё рассказать? — Или вы могли бы поверить словам вашего бывшего капитана, — Ойкава встрял с негодованием. — Мы просто шутим, я правда рад за тебя, — Матсукава сказал, улыбнувшись. — Ты заслужил быть счастливым. — Хотя не знаю, что несчастный мужчина сделал, чтобы заслужить тебя, — ликующая улыбка Ойкавы снова превратилась в недовольную гримасу. — Нет, ты прекрасный! Подарок Бога миру, правда! — Мы должны идти, — сказал Матсун, проверяя часы и смотря на своего парня. — Ах да, мы оставили Бамбл с Кьетани, он добр с ней, но он, скорее всего, просто смотрит на неё последние несколько часов, позабыв, что ей надо есть и всякое. — Как она? — с усталой настойчивостью спросил Ойкава, и при упоминании её имени в желудке у него снова образовалась пустота. — Она в порядке, Ойкава, она будет в порядке. Мы, кажется, даже нашли для неё нового хозяина, — сказал Матсукава, понимающе улыбаясь Макки. — Так что больше никаких предлогов, чтобы переутомлять себя, — отругал его Ханамаки. — Стойте, что?! Кто? — спросил Ойкава. — Ты всё узнаешь, как только всё будет подтверждено, ты одобришь, — заверил Макки. — Позвони нам, когда будешь дома! — сказал Матсун, помахав на прощание рукой и привязав шарики к краю кровати. — Поправляйся! Вздох, который, казалось, олицетворял все его тревоги, сорвался с его губ, и он почувствовал, как его тело обмякло от облегчения – всё было в порядке, он не должен был взваливать это на свои плечи в одиночку. Теперь он мог спокойно отдыхать.