Кукушонок

— Купитман!.. По щеке мажет что-то приближенное к легкой от пощечины боли, и Ваня открывает заспанные глаза, рассеянно глядя по сторонам. Быков небрежно кладет на стол свой шлем и, расстегнув кожанку, хватает стул, после чего садится на него задом наперед, опуская локти на спинку, и трет ладонями лицо. — Быков, — сонно бормочет Купитман, — ты в курсе вообще, что, несмотря на твой статус «друга» в моей тленной жизни, ты не можешь вот так брать и заваливаться в мой… — Я сделал это, — бубнит в ладони мужчина, после чего убирает руки от лица. Купитман чуть привстает на локтях и обреченно вздыхает. После вчерашней посиделки с другом пятилетней выдержки ему сейчас хочется только попить и снова поспать, однако Быков здесь, и так просто он явно не отвяжется, потому что в семь утра снихуя без звонков в кабинет не заваливаются. — Сделал что, Андрюша? — вздыхает он снова. Быков нервно облизывает губы и молчит. Купитман вскидывает брови и чуть дергает головой в ожидании ответа. Мужчина поднимает на него взгляд, и бесы в его глазах указывают себе за спину на огромные билборды с ответом для Купитмана. — Быков, на те же грабли? — не верит он, усаживаясь на диван, и укоризненно смотрит на друга. — Ты забыл, что стало с предыдущим? — Купитман, не вороши грязное белье, — морщится. — Андрюша, — опускает он локти на разведенные в стороны колени, — ты человека морально сломал. Быков фыркает. Желваки его нервно дергаются. — Он знал, на что шел. — Ты со своими заскоками и фетишами все мозги растерял к чертовой матери, — буквально рычит на него Ваня. — Не смей ломать Фила, — предупреждает он, выставив вперед палец. — Быков, не смей его ломать. Заруби себе на носу: он просто твой интерн. Просто интерн. Просто интерн, который что-то явно в нем непроизвольно надломил. Посмотрел на него и надломил. Нелепо, непреднамеренно, нечаянно. Если Ричардс «просто интерн», то смысл слова теряется вовсе. Теряется, потому что есть руки этого мальчишки, есть его взгляд, смех, голос, акцент, губы. Его чертовы, блять, губы. И глаза. Глаза, которые говорят слишком много, слишком громко, ярко и торопливо. Глаза, которые выдают все и сразу. Возможно, даже сам Андрей еще не до конца понимает, что Фил его любит. Фил очень сильно его любит. — С ним не так, — все же решается на разговор Андрей. Купитман разводит в стороны руки. — Объясни. — С ним я, — Быков ненадолго замолкает, подбирая слова, — другой… Ваня вздыхает. — Андрюша, мне нужны подробности. Быков закусывает нижнюю губу и хмурит брови, глядя на стоящую на подоконнике кошку, привезенную какой-то пациенткой Купитману из Китая. Эта чертова золотая кошка машет лапой, будто подгоняя: «Давай-давай, говори». Андрей мысленно чертыхается. — Он спал со мной в одной постели до утра. Купитман округляет глаза, чуть ерзая от неожиданности на месте. — Ты развязал ему руки?! — действительно не верит он. — Ты слушаешь, но не слышишь, Купитман, — взрывается Быков. — Вынь пробки из ушей, пудель несчастный, пацан до утра в постели со мной остался! Ваня примирительно поднимает согнутые руки, и Быков успокаивается, хотя на деле лишь создает иллюзию того, что спокоен. На душе у него впервые за очень долгое время паршиво. — Ты… сам этого захотел? — осторожно спрашивает Купитман. — Или у него просто сил не было, чтобы уйти? Быков не отвечает, будто сам вопрос игнорирует и снова отворачивается к окну, хмуря брови. Ему тяжело принять уже случившееся: Фил действительно остался с ним, он спал на соседней подушке, обнимал его во сне и размеренно дышал в загривок. От воспоминаний против воли вдоль позвоночника бегут мурашки. Купитман дает ему время подумать и терпеливо ждет. — Он утром раньше меня встал, — начинает Андрей, — кашеварил что-то на кухне… Кофе сварил… — Американо? — не сдерживается от ехидного комментария Купитман. — Глазищи свои вытаращил на меня, — игнорирует реплику Андрей, — стоял и не моргал даже. И самое хреновое, Купитман, что ни капли страха в них я не видел, хотя с такой миной вошел на кухню, что мама не горюй. Ваня давит такую довольную улыбку, что даже щеки болеть начинают. — Я тебя поздравляю, Андрюша. — С чем ты меня поздравляешь, Купитман?! — снова взрывается он. — Ты понимаешь, что я только его в этих чертовых боксерах сзади увидел и сразу в ванну пошел стресс снимать! Тут не поздравлять надо, а поминать, пудель ты несчастный! Купитман смеется. — Тебе же не двадцать лет, Андрюша, откуда в твоем утреннем расписании появилась дрочка? — Купитман, не беси меня… — Ладно-ладно, — в примирительном жесте складывает он руки и тянется к столику, чтобы налить два бокала горячительного. — Я в любом случае рад за тебя, — протягивает он Быкову коньяк. — По крайней мере, больше не придется заметать за тобой следы. Андрей смотрит на друга уничижительным взглядом, но от Вани он рикошетит. Он привык. Он такое дерьмо за Быковым разгребал все прошедшие годы, что сейчас ему абсолютно поебать, что его непреклонного друга наконец усмирил мальчишка, который вдвое младше него. — На свадьбу позовете? — снова ехидничает он. — Херни не говори, Купитман, я к мальчишке не прикоснусь больше, — на язык попадает немного алкоголя. — Пусть думает, что я мразь последняя. — Ты и так мразь, Андрюша, — успокаивает его Ваня. — Не переживай, так все думают. Быков морщится от коньяка, но пьет его небольшими глотками, впервые поддавшись на такого рода авантюру с утра пораньше от Купитмана. Проблема в том, что без алкоголя он всю эту ситуацию с Филом переварить попросту не может. — Фил ради тебя костьми ляжет, если придется. Ты это понимаешь? — Все готовы были лечь, — размазывает он по дну бокала коньяк. — Уж мне можешь не рассказывать, я в курсе за столько-то лет и до сих пор озадачен, по правде говоря, чем ты их всех берешь. Купитман замолкает, глядя на то, как Андрей буквально сжигает себя изнутри мыслями. Ване до одури интересно, что такое Фил сказал или сделал, потому что Быкова таким он не видел ни разу за все время их дружбы. Купитман не понимает очевидной вещи. Единственное, что сделал Фил — это по-настоящему его полюбил. — Знаешь, в чем разница между Филом и всеми остальными? — спрашивает его Ваня. Быков вопросительно вскидывает брови. — Впервые ты сам ради кого-то готов костьми лечь, — осушает он бокал. — Подумай над этим. Андрей допивает коньяк и ставит бокал на стол, вставая с места. Закинув на плечо кожанку, он хватает свой шлем и направляется к двери. — Ты — алкаш, Купитман, — бросает он через плечо. — Проспись, а потом советы людям давай. — Ты знаешь, что я прав, поэтому и бесишься, — не остается Ваня в долгу. Быков пацана, что удивительно, первую половину дня вообще не видит. Историю болезни ему Черноус передает, анализы все у пациентов он берет раньше остальных, носится по всем отделениям, как ошпаренный, работает за троих и на глаза мужчине не попадается. Как известно, если кто-то Быкову нужен, он его из-под земли достанет. Так что долго бегать у парня не получается. — Ричардс! Он вздрагивает так сильно, что чуть не роняет на пол результаты анализов, но ходу не сбавляет, не оборачивается и, кажется, даже быстрее начинает идти. Быков ускоряется следом. — Фил! Сильные пальцы сжимаются на худом предплечье, и парень дергается от этого, как от огня, выворачивает руку, все же останавливается и резко к нему оборачивается. — Don't touch me! Быков останавливается следом, смотрит на него, чуть задрав голову вверх, и ведет кончиком языка по нижней губе. Фил прослеживает это действие, и его изнутри ломает. Парень качает головой. — Не прикасайтесь ко мне, Андрей Евгеньевич… А в глазах просьба-приказ-перестань-пожалуйста. Ричардс из последних сил держится, глядя на человека, к которому сам прикоснуться не может. Андрей выразил утром свою позицию очень четко, и Фил проглотит ее также, как делал это прошлой ночью. Он переживет, у него переболит. Главное, почаще себе напоминать об этом. — Если вы еще хоть раз прикоснетесь ко мне, — все же произносит он, — я не выдержу. Быков смотрит на него, а в груди все сжимается. — Утром я вас услышал, теперь вы услышьте меня. Он уходит, умоляя себя не оборачиваться, и до конца дня держится так, будто последних двух дней в его жизни попросту не было. Однако Фил понимает, что не справляется, когда после смены возвращается в свою пустую холодную квартиру и осознанно в одиночестве пьет купленный в супермаркете у дома ром, прижав к груди худые колени. Ричардс даже не замечает, как берет в руки мобильник. Слышатся два гудка. — П-приедешь? — заплетающимся языком спрашивает он. — Я хочу, чтобы ты приехал. Веревок нет, I have… галстук. One. Возможно, two… — Сём, он в зюзю пьяный. Кажется, я был прав, — слышится на том конце провода совсем не тот, кто так блядски сейчас нужен. — Г-глеб, sorry. Wrong… номер, я… — Сам ты вронг, Филимон, — орет Лобанов. — Телефон в жопу засунь и Быкову не смей звонить. Мы с Глебом через час приедем. — Откуда вы… Короткие гудки дают Ричардсу понять, что через час ему предстоит пережить очень серьезный разговор.