Там, где жизнь ничего не стоит, порой смерть имеет цену. «На несколько долларов больше»
Мир, описанный в книгах Ориона, разительно отличался от мира, который он знал. В потертых, с мерцающими экранами датападах рассказывалось о великих городах, о домах, защищенных «законом», и о ботах, которые вольно путешествовали куда вздумается. Здоровых и довольных ботах с отполированной обшивкой и полными баками, со странными и незнакомыми функциями. Этот мир был столь чужероден, что иногда казалось, будто речь шла о какой-то другой планете. Орион читал об иных планетах: те, кто их изучал, звались «астрономами». Однако звёзды — звёзды и небо — остались неизменны. Те астрономы, что говорили о других планетах, описывали звёзды и созвездия — те самые созвездия, которые Орион видел сквозь стеклянный потолок своей комнаты. Под тем же самым небом, днём — ярко-синим, ночью — чёрным и освещенным бесчисленными серебристыми точками, жили боты из книг. Оно выступало безмолвным, но беспристрастным очевидцем, вечным свидетелем глупости их расы. Они погубили свой мир и теперь расплачивались за это. Так не странно ли, что Орион любил небо? Оно, пусть далекое, оставалось прекрасным, а красота была столь редка в их мертвом ржавеющем мире. Возможно, лишь вдали от них красота могла существовать в безмятежности и покое. Снаружи взревела толпа, подав Ориону знак, что пора идти. Со вздохом он вытащил штекер датапада из разъема на животе, закрыл крышку и встал. Миг постоял неподвижно, чтобы привести мысли в порядок и придать лицу должное выражение. Не стоит вызывать недовольство своего господина и повелителя огорчённым видом. Пройти по Цитадели сегодня удалось легко: тёмные залы и тесные коридоры бывшего горнодобывающего комплекса практически опустели — все отправились посмотреть на возвращение налетчиков. Шаги Ориона эхом разносились по коридорам — редкость, ведь обычно те полнились хриплыми громкими голосами, какофонией из споров, криков и драк. Хотя никто не смел и пальцем тронуть драгоценного Праймова писаря, Орион был рад возможности пройти без провожающих его взглядов. Многие воители мечтали о столь привилегированном положении, как у него — да и кто не желал бы жить в светлой комнате, спать на мягкой платформе и пить вдоволь энергона? — но никому не хотелось быть слабым и безоружным однорежимником. Рёв толпы все нарастал и нарастал, пока не превратился в оглушительный, и Орион наконец вошел в тронный зал. Там было почти так же светло, как и у него в комнате, с открытого балкона лился свет, однако место, где сидел Зета, располагалось у дальней стены, вдали от жгучего зноя. Старый мех при виде Ориона удовлетворённо хмыкнул. — А вот и ты, Сокровище, — пророкотал он, и его глубокий голос перекрыл шум. — Как раз вовремя. — Мой Прайм. — Орион положил руку на грудь и поклонился, весь воплощение покорности и уважения, хотя в топливных баках замутило от ласкового прозвища. О да, он воистину был сокровищем Прайма: ценный и окруженный заботой, сытый и тщательно оберегаемый, бесправный, похищенный из дома, искалеченный… Орион привычно подавил эти чувства, пусть его и переполняла ненависть. К счастью, вскоре Зета, похоже, позабыл о нём: занялся подгонкой тяжёлой маски, пока слуги полировали узорчатые щитки у него на спине. Те возносились над его плечами подобно лучам света, и, когда они отражали свет солнца, Зета походил на окруженного золотым ореолом бога. Однако Орион слишком часто видел Зету вблизи. Он знал, что тот не был богом, лишь таким же, как все, меха. Как и все, он нуждался в энергоне, как и все, мог заболеть. Он не Прайм. Подобные мысли Орион держал при себе. С шипением гидравлики маска встала на место. Мановением могучей руки Зета отослал слуг прочь и шагнул к балкону. Броня гремела, пол сотрясался под ногами. Орион понятия не имел, сколько весило церемониальное убранство Зеты, но сам факт того, что старый мех в состоянии был в нем двигаться с такой легкостью, уже подтверждал его силу. Исполняя до автоматизма заученный ритуал, Орион встал позади своего хозяина и последовал за ним на балкон. Справа присоединился Тарн — высокий мех с танковыми гусеницами на плечах, главный Военачальник Цитадели в отсутствие Первого Военачальника. Однако тот уже возвращался, и Орион чувствовал, как электромагнитное поле Тарна пульсирует радостным возбуждением. В отличие от Ориона, Тарн изуверствами наслаждался, будто шедевром искусства, и подобные дни приводили его в восторг. Однако существовала причина, по которой Орион почти рад был его обществу: мощное электромагнитное поле Тарна затмевало отвращение в его собственном. Когда они вышли на балкон, Ориону пришлось отрегулировать чувствительность оптики, чтобы его не ослепило. Толпа внизу вопила в исступленном восторге, и крик этот распадался на одно слово: - Прайм! Прайм! Прайм! ПРАЙМ! Зета воздел руки, купаясь в отраженном свете, и толпа затихла в ожидании его слов. — Узрите, дети мои! — начал он. Голос его, усиленный микрофонами в маске, разносился над террасой. — И вновь мои храбрые воители возвращаются из славного набега. С неописуемыми опасностями столкнулись они, отправившись через пустыню в загадочные руины великого Аякона. С балкона Орион видел, как внизу колышется красновато-коричневое море — море Негодных: горемычных ботов, которых признали недостойными войти за благословенные стены Цитадели. Слишком больные для сражений или труда в шахтах, без навыков для более сложной работы, они не заслуживали права пить энергон Цитадели и наслаждаться безопасностью её укреплений. Они существовали лишь благодаря редким милостям своего Прайма. Врата рая для Негодных были закрыты. Море расступалось, освобождая путь для транспортной колонны, тянущей тяжёлые груженые прицепы. Вдоль колонны ехали гладкие корпуса вооруженных автомобилей, отделяя ту от изголодавшихся Негодных, которые время от времени пытались прорваться вперед и ухватить что-нибудь из груза. Это всегда плохо заканчивалось. Когда безрассудный Негодный закричал, пронзенный одновременно двумя пиками, Орион отвел оптику. Зета покачал головой, и голос его щедро наполнился отеческим укором. — Ну, ну, не жадничайте! — пожурил он. — Добыча должна достаться тем, кто знает, что с ней делать. Общему благу послужит она, в ваших же руках лишь сломается и придёт в негодность. — Голос его возвысился и обрушился подобно буре, сметая еретиков и требуя полного подчинения: — Лишь я могу спасти вас. Лишь я, единственный истинный Прайм, приведу вас в вечно сияющее Послеискрие! Колонна остановилась, и над площадью раздался иной звук: рёв авиационных двигателей. Прибывали истинные защитники колонны. Несколько крылатых фигур стремительно спустились вниз по спирали, со свистом рассекая воздух кончиками крыльев. Они трансформировались и приземлились перед первой буровой вышкой. Самый крупный из них — высокий мех с серым покрытием и шипастыми защитными щитками на плечах — распрямился и вскинул руку. — Прайм! — поприветствовал он коротко, отрывисто и хрипло. — Мегатронус, Первый из моих Военачальников. — Зета положил руки на перила. — С чем ты вернулся? Мегатронус ответил односложно, как, впрочем, и всегда. Орион плотно сжал губы: иногда ему было интересно, способен ли этот мех вообще связать вместе больше пары слов? — С победой. Толпа вновь взвыла, выражая радость, и Зета это дозволил. — Ты никогда не обманывал моих надежд, мой Военачальник. Глядите же, дети мои, — Зета простер вперёд руку, — вновь мои воители вернулись с артефактами древних времен, с растворителем, с машинами, что мы запустим в работу, чтобы создать светлое будущее! Они вернулись с книгами, полными тайн Древних, — Зета ухватил Ориона за плечо и вытолкнул его вперед, прямо к перилам, — и мой писарь откроет эти тайны. По моей воле машины заработают и энергон потечёт рекой! Повинуйтесь своему Прайму, дети мои, и вы тоже обретете вечное блаженство. Покуда все не станут едины!***
Ориону всегда нелегко приходилось в дни после возвращения налетчиков: он должен был спускаться на нижний этаж Цитадели и помогать сортировать трофеи. От Ориона, как единственного со вшитой грамотностью, требовалось читать этикетки на ящиках, надписи на оборудовании и маркировки на новых типах оружия. Датапады и руководства по эксплуатации сразу же отсылались к нему в комнату для чтения и последующего объяснения. — Что это? — спросил бывалый воин, демонстрируя Ориону цилиндрический механизм. Здоровяк сжимал свою добычу так крепко, будто в любой миг ту могли вырвать у него из рук (и, судя по хищным взглядам других воинов, так вполне могло случиться; всем хотелось получить новое, предположительно смертоносное оружие). — Это пушка? Скажи, что пушка! Вот, что тут написано? Орион прищурился и оттолкнул грязный палец воина, которым тот указывал на слово на боку цилиндра. Оно было полустерто, заляпано маслом, но с небольшими усилиями Ориону удалось его прочесть. — Написано «хрупкий». — Орион оглядел устройство. — Видишь, тут на конце линзы. Прости, Бласт Офф, но это какое-то научное оборудование. Микроскоп, может. Бласт Офф приуныл. Однако стоило ему услышать смех других воинов, огорчение обернулось яростью. Орион только и успел, что встревоженно вскрикнуть, увидев, как он замахивается микроскопом, чтобы разбить тот об стену, но широкая, с когтистыми пальцами ладонь перехватила руку Бласт Оффа. — Не порть имущество, — рыкнул Мегатронус, и Бласт Офф немедля сжался в тщетной попытке казаться меньше. Мегатронус отобрал у воина микроскоп и положил тот на грузовую платформу. На миг он перевёл взгляд на Ориона, и он подавил дрожь. Линзы оптики Мегатронуса были красного цвета — большая редкость — и оттого вызывали тревогу. — Спасибо, — проговорил Орион, сжимая в руках датапад. Мегатронус что-то невнятно буркнул и пошел прочь. Шаги его были почти столь же тяжелы, как шаги Зеты. Орион шумно провентилировал, охлаждая системы, и занес микроскоп в свой каталог предметов, требующих более тщательного изучения. Лучше закончить как можно быстрее: не хотелось дольше необходимого оставаться среди этих дикарей.***
Ночью в Цитадели царила тишина. Все обитатели, за исключением стражников в дозоре, были погружены в глубокую подзарядку. Орион знал, что давным-давно, пока война не убила Кибертрон, здания по ночам освещались искусственными огнями, украшающими потолки, или особыми столбами на улицах. Боты выходили наружу или работали, когда им вздумается, без опаски, что переведут всё горючее на постоянную работу встроенных фонарей. Зета и теперь мог себе такое позволить, но Орион вздрагивал при одном лишь воспоминании о его личных комнатах, о бедных меха с выколотой оптикой и накрепко заваренными ртами. Тела их, лишенные конечностей, встроены были в стену, а энергон закачивался в них через вспомогательные топливоприёмники. Можно жалеть Негодных, но даже их существование лучше по сравнению с судьбой живых светильников Зеты Прайма. Зета привел Ориона в свои покои много лет назад, когда Орион только изучал порядки в Цитадели. Ничего ему не сделал, лишь велел объяснить руководство по эксплуатации перерабатывающего устройства и, удовлетворенно кивая, слушал запинающегося писаря. Но одного посещения хватило: Орион быстро учился. Он закусил губу, принуждая себя вернуться в настоящее. Формально он ничего не нарушал. Ему запрещалось выходить наружу, однако внутри Цитадели дозволялось передвигаться свободно. Если его поймают, всегда можно придумать оправдание… И никто не знал, что он потерял датапад. В том, полуразбитом и подтормаживающем, ничего особо важного и не имелось, Орион его использовал только для заметок. Внутри был всего лишь список предметов, привлекших его внимание во время последней сортировки. Орион и так наизусть его помнил. Вряд ли датапад украли — никому в Цитадели от него нет проку. Но если кто-то его обнаружил, у Ориона будут неприятности. Нашедший может отправиться к Зете и пожаловаться на рассеянность его писаря: что если в другой раз тот потеряет что-то важное? Орион понятия не имел, как Зета к этому отнесётся. Пусть и не убьёт — слишком Орион для него важен, — но есть наказания похуже смерти… Зета обладал богатым воображением, и Орион не желал становиться объектом для его применения. Именно поэтому он крался вниз по туннелям и лестницам, осторожно обходя подзаряжающихся воителей и слуг, проскальзывая мимо открытых мест, где мог оказаться патрульный. Скрытность служила ему единственной защитой, когда он жил дома, со своим наставником, и старые навыки никуда не делись, хоть он давно ими и не пользовался. Чем ниже он спускался, тем проходы становились уже и всё больше походили на туннели, проложенные в естественном камне и металле. Верхние уровни вроде того, где жил Орион, явно были построены с нуля. Ниже ангара Орион спускаться не осмеливался; там располагалась подземная часть Цитадели, где жили, трудились и умирали шахтёры. В этих тёмных и тесных шахтных стволах с пыльным и ядовитым воздухом писарю было нечего делать, и сомнительно, что тамошние обитатели, прикованные к своим постам и находящиеся под постоянным надзором, питали большую любовь к меха-интеллектуалам. Ангар не отличался от остальной Цитадели. Такая же темнота, такие же погруженные в покой тела лежали у стен и под машинами. Орион пробирался мимо них, выискивая, куда лучше ступить. Вот прицепы и ящики, вот стол. Почему-то вместо того, чтобы убрать датапад в субкарман, Орион положил его на столешницу. Глупый, глупый писарь! Куда же он его подевал? Но на столе было пусто, как и на полу под ним, и в ящиках. Орион тихо и осторожно обыскал ангар. Датапад нигде не нашёлся. Возможно, он в одном из ящиков с отсортированной добычей? Но Орион уже обшарил ящики с неопознанными объектами, какие смог; оружие прямо на месте забрали воители, сокровища отослали Зете… Если датапад был где-то там, его бы уже обнаружили. Орион попытался успокоить колотящуюся искру, но безуспешно. Существовало лишь одно объяснение: кто-то завладел датападом. Нашедший мог отправиться сразу к Зете… а мог связаться с Орионом и потребовать чего-нибудь взамен. Ничего хорошего ни то, ни другое ему не сулило. Орион уже собирался возвращаться в свою комнату, но им завладела тень порожденной отчаянием надежды. Возможно, следует снова поискать среди неопознанных вещей! Вдруг он что-то пропустил? Идти всё равно было недалеко, эти предметы хранились на том же уровне, где жил Орион. Там располагались жилища тех подданных Зеты, кто признан был достаточно ценным, чтобы иметь собственную комнату. Там же обитала и большая часть Военачальников — чтобы добыча хорошо охранялась. Орион подождал под лестницей, пока мимо не прошагал стражник, отсчитал ещё тридцать шагов, необходимых тому, чтобы завернуть за угол, и прокрался в хранилище. Он прошел небольшой коридор и собирался войти в основное помещение, когда вдруг заметил нечто неожиданное. Судя по всему, он был не единственной тенью, что таилась в ночи. Неизвестный сидел, согнувшись, у дальней стены; темнота не позволяла разглядеть как следует, но угадывалась фигура меха: Орион увидел широкие плечи, очертания колена. Слабый свет освещал контуры цилиндра — скорее всего, того самого микроскопа — и свет этот исходил от Орионова датапада! Раздавались и звуки, столь тихие, что сперва Орион не разобрал. Но потом он отрегулировал аудиодатчики, и в слабом шепоте распознались слова: — «Хрупкий»… Это «х», значит, это «х-р-а-н…» У Ориона отвисла челюсть. — Ты умеешь читать?! — воскликнул он (насколько вообще можно воскликнуть шепотом), но ответ последовал в тот же миг. Мех вскочил на ноги, Орион даже не успел уловить движения — как такому здоровяку удавалось так быстро двигаться? — и через секунду Ориона уже прижимали к стене, ноги болтались в воздухе, а горло щекотала острая сталь клинка. Он тщетно распахнул рот, не в силах издать ни звука, и глядел прямо в лицо меха. Как и Орион, тот приглушил яркость оптики, приспособив её к темноте, но даже при минимальных настройках свечение вполне различалось. Оптика меха была красной. Орион сглотнул и приготовился к тому, что клинок перережет шейные кабели. Он узнал уже неоднократно виденный шипастый силуэт. Однако мех — Мегатронус — не торопился его убивать. Вместо этого он смотрел странным, почти… затравленным взглядом. Орион вновь открыл рот, пытаясь придумать, что бы сказать, но раздались торопливые шаги и бряцанье брони стражника, и оба застыли. Должно быть, тот услышал шум… И внезапно рука, державшая Ориона, исчезла; освободившись, он рухнул на пол. Орион моргнул и увидел только, как Мегатронус выбегает из комнаты. Свет от датапада исчез. Орион поспешно поднялся. Нельзя здесь оставаться, надо бежать, вдруг его поймают!.. Но, когда он осмелился выглянуть из хранилища, в проходе никого не оказалось. Сбитый с толку и неуверенный, Орион всё же предпочел поспешить назад, в свое жилище. Может, Мегатронус разобрался со стражником, и, может, если Орион вернется, то будет в безопасности и всё как-нибудь наладится. И только усевшись на платформу, сжавшись в комок и обхватив колени руками, не в состоянии унять дрожь, он начал осознавать случившееся. Датапад был у Мегатронуса. И Мегатронус умел читать.