***
В душевой всегда было темно. Тусклые волшебные факелы не погасали от воды и пара, они висели на стене, освещая под собой небольшое пространство. Аврора опиралась на черный кафель обеими руками и смотрела под ноги. Она мучила себя, жестоко и неосознанно, и жмурилась от любого света. Горячая вода ошпарила ее спину. Что-то заставляло Аврору спешить. Она быстро скользила губкой по телу, собирая в нее разбавленную с водой кровь, и чистила зубы в энное количество раз, ведь потеряла счет на четвертом. Кто-то открыл второй кран. Он прошипел, пар от горячей воды взмыл вверх, и девушка взялась за губку. Авроре было плевать, кто это. Она не поворачивалась. — В тебе столько позерства, Поттер, — в душевой прозвучал знакомый голос. В тот момент Аврора улыбнулась, не зная зачем. Вода струями обтекала лоб, нос, губы и глаза. Было приятно. Но приятнее все же было услышать голос Ребекки Йенсен. — Помнишь нашу последнюю встречу? — поинтересовалась Аврора. Ребекка умолкла. — Можем повторить, если хочешь. Она не увидела, что Йенсен повернулась к ней. Поттер быстро надела на себя полотенце и ушла, хлопнув дверями. Все, что она видела перед глазами — это мутный сон, со страшными фрагментами и криками. Она теряла связь с реальностью. И теперь уже окончательно.***
На губы Аврора нанесла бальзам. Нужно было идти на обед в Хогвартс, но девочка не спешила. Не хотелось ни с кем видеться. Кто-то на противоположной стороне хлопнул шкафчиком. Что-то ею овладело. Посторонние мысли ушли прочь, ей захотелось посмотреть в глаза Ребекке. Она знала, что это была именно она. — Йенсен! — прорычала она, нереальными шагами проходя мимо шкафчиков. Сначала Аврора не могла ее найти. — Ты где?! Она обернулась. Увидела красивую — как всегда — Ребекку, расчесывающую свои длинные черные волосы. Увидела ее крупные глаза — темные, как потухший уголь. — Сука! — разозлилась Аврора, прижав Йенсен к закрытому шкафчику. Это получилось легче, чем ожидала Поттер. — Ты что, думаешь — я настолько тупая, что поведусь на твои слова, да?! — Терпению пришел конец. — Что ты имела в виду под «позерством»? Они были слишком близко друг к другу. Чувствуя ее горячее дыхание, как у дракона, Ребекка слегка растерялась, но расслабила руки. Теперь они держались за запястья Авроры, чтобы ее руки случайно ей не навредили. Йенсен вздоргнула, когда ее пальцы коснулись шеи. — О боже, — выдохнула Аврора, сглотнув. Шея Ребекки была синей, фиолетово-желтые синяки задержались на ключицах и впадине. — Они… остались? Все еще не прошли? — Ты их оставила мне, — прошипела Йенсен так же тихо. Ее черные глаза сжигали Аврору. — Ты грязное ничтожество, ты никакая не избранная… — Я Избранная, — процедила Поттер. Ее веко вздрогнуло, а взгляд уперся в глаза девушки. Пальцы случайно дотронулись до ожога Авроры. Она почти ничего не почувствовала, только начала дышать тяжелее. Их тела практически соприкасались, они слышали дыхание друг друга. Прижавшись еще сильнее, Аврора почувствовала ее пульс на шее и бешеное сердцебиение. — Ты грязнокров… — выдохнула Ребекка, но Аврора со всей свирепостью ударила девочку по лицу. Ребекка схватилась за горящую щеку, в которой запульсировала боль, и, широко раскрыв глаза, посмотрела на Аврору. Странно, но она ничего не предпринимала. — Никогда не смей, — медленно говорила Аврора, — оскорблять меня. После долгого напряженного молчания Ребекка приблизилась к Авроре, и та подумала, что теперь она получит ответку. Приготовившись к удару, Аврора его так и не получила. Вместо этого Ребекка убийственным шепотом спросила: — Знаешь, почему Ярослав выбрал тебя?***
Спустя несколько дней наступила подготовка к Святочному балу. На корабле было всего четыре девушки, все они были нарасхват: дурмстрангцы пригласили их сразу же, как появилась возможность. Четвёртая же девушка изначально предназначалась для Каминского, все знали, что Аврора пойдет только с ним, что у других нет никаких шансов. Однако и это было не преградой для студентов. Начиная с первого дня декабря, джентельмены отправляли приглашения чемпионке Дурмстранга, надеясь, что Аврора Поттер все же согласится. Но это были пустые надежды — разбирать приглашения девочка начала спустя три недели… — Влюблен в тебя я с первых дней, / Тобой любуюсь вновь и вновь!.. / И больше я не думаю о ней, / В моем сердце только ты, моя любовь!.. — читал Жак Чернов, щелкнув зажигалкой. Аврора смотрела в поток, разлегшись на кресле возле камина, и затягивалась легким косяком. — Кто это у нас такой поэт? — поинтересовалась Аврора. — Д.Л. Малфой, — прищурился Чернов, вычитывая излишне витиеватые буквы. — Кто это вообще? Письма приходили в основном от незнакомцев — девочка вообще не понимала такого ажиотажа вокруг себя. Многие присылали обычные открытки либо письма с приглашением на бал. Однако были и те, которые присылали и цветы, и конфеты, и фрукты — в общем, все то, что Аврора выкидывала к черту. — А это еще что? — не понимала она, разглядывая увядший букет. Это были белые лилии. Маленькая зеленая открыточка раскрывалась сама, и там рисовались инициалы «С.С.». — Это еще с твоего дня рождения, — вспомнил Чернов. Поникшие лилии в скромной бумажной обертке Аврора выкинула сгорать в камин. Наверное, очередной болван, который решил поиздеваться, подарив цветы такого значения. Сигарета под конец становилась противной. Аврора взялась за новую, хотя понимала, что потом будет хреново, и села обратно на кресло, поджав под себя обе ноги. Ей было тошно смотреть на подарки. Всякие местные конфеты пахли приторным сахаром, а фрукты в корзинках выглядели слишком аппетитными, словно их облили воском и обрызгали сладкими духами. Возле них, нетронутых и слишком сахарных, летало множество мух… Вдруг изо рта Авроры выскользнул косяк и отправился в камин. Каминского раздражало, когда Поттер курила, особенно — всякую траву Чернова, привезенную из Швейцарии или Украины. — Ты серьезно? — выпалила Аврора, уставившись на Ярослава. — Две тысячи гривен за грамм! — Три, — невозмутимо поправил Жак, прибывая в собственном «состоянии». — Не строй из себя заботливого папашу, — прошипела она, встав с кресла. Она махнула белокурой гривой перед Ярославом, как девушка из рекламы, и подошла к Чернову. — Потому что я не собираюсь идти на бал с тем, кто указывает мне, что делать! Действовала Аврора явно провокационно. Ей захотелось увидеть другого Ярослава, наглого и уверенного — в которого она влюбилась, а не в этого серьезного молодого человека, которого видела сейчас перед глазами. — Кто сейчас попадет — с тем я и пойду на бал, — заявила Аврора, демонстративно начав рыться в приглашениях. Она делала это с усердным выражением лица, словно от этого зависела судьба человечества. — И этот счастливчик… — протянула Поттер, пытаясь как можно сильнее растянуть интригу. Ей до безумия нравилось злить Ярослава, она не могла остановиться! — Зарецкий… Она резко заткнулась. Поняла, что это имя очень не понравится Ярославу, поэтому быстро отвела назад руки с приглашением и притворилась, что его больше нет. Однако фамилию Каминский все же услышал, поэтому молча подошел к Авроре и выхватил послание. Девочка даже не сопротивлялась, хотя понимала, к чему это может привести. — Вот сукин сын, — Ярослав почему-то улыбался, как будто читал не имя лучшего друга, а скверный анекдот. Он оглянулся. В кают-компании было мало народу, среди них не было Андрея Зарецкого. К счастью. — Придется тебе идти одной на бал, — не глядя на Аврору, сказал Ярослав. Он все еще искал глазами Зарецкого. — Этого подонка я выброшу за борт. — Ярослав, я же пошутила… — твердила она, нервно посмеиваясь и хватаясь за Каминского. Он хотел уже уходить, совершенно забыв про Аврору. — Как видишь, я не смеялся. На этом все. Поленья в камине затрещали, а голоса притихли. Оказалось, испортить отношения, строившиеся почти полгода, так легко и просто, что Аврора все еще не могла принять это всерьез. Ей казалось, что это все сон, очень-очень дурной и бредовый сон. — Прости! — закричала Поттер, направившись за Каминским. — Я лишь хотела… — Что? — Ярославу не хотелось, но он все равно обернулся. — ...твоей ревности, — закончила она, убрав руки за спину. Она потопталась на месте, разглядывая неудивленное и застывшее лицо, и неповинно вскинула брови. — Хочешь ревности? — елейно спросил Ярослав, приблизив к себе лицо Авроры так, чтобы она видела только его бессовестные, как раньше, глаза. — Слова девушки — закон, — немного устрашающе прошептал он. Все письма, послания и приглашения были помещены в одну громоздкую коробку. Ярослав взял ее одной рукой, не ощутив веса, и беспощадно выкинул гореть в лучистом жестоком огне, который мгновенно окружил коробку. Она стала еще чернее, ее стенки развалились, а разноцветные послания и приглашения загорелись еще ярче. Письма вспыхнули. — Такую ревность ты хотела? — спросил он, спокойно вглядываясь в ее пугливые глаза. — Или что? Может, надо было их всех перерезать? — предложил Ярослав. — Тогда ты была бы довольна? Они вернулись к тому, с чего начинали. К недоверию.***
Бледное солнце склонялось над небосводом и сияло блеклым перламутром. Тяжелые бетонные облака давили на солнце, растворяясь в блестящем тумане. Воздух был колючим, съедающим. Рон держал руки позади Падмы Патил. Она смущалась, прятала ослепительную, точно снег, улыбку и хотела посмотреть Рону в глаза, но, ловя его взгляд, обильно краснела. Одна из самых красивых девушек на курсе, Падма Патил, стояла рядом с вульгарным хулиганом, Роном Уизли, не пытаясь даже от него убежать. Издалека Симус и Дин ржали, как кони, что вызывало в Уизли не самые радужные ощущения. — Педики, — сказал он одними губами, но парни все поняли: их физиономии сморщились, а Симус даже показал средний палец. Однако быстро словил наказание от Макгонагалл. Рон снова повернулся к красивой Падме и посмотрел на нее так, что под ногами у когтевранки исчезла земля. — Ну что? — сказал он слегка небрежно, оглядев ее лицо беглым взглядом. Будь на его месте — ну, к примеру, Лонгботтом — он бы давно заплакал от чести находиться рядом с такой красоткой. — Завтра, в четыре? Робко улыбнувшись, Патил кивнула и медленно ушла лунной походкой. Вскоре, встретив подружек, она радостно пискнула, начав хлопать в ладоши. Уизли не видел этого, он давно вернулся к друзьям и начал хвалиться своими успехами в отношениях с Падмой. Перед братьями особо не похвастаешься: они сразу начнут хохотать и говорить, что Патил просто его жалеет, а вот перед друзьями, которые еще не обзавелись подружкой, — другое дело. — Пф! — фыркнул Финниган. — Пока ты заигрываешь с какой-то там Патил, мне строит глазки чемпионка Дурмстранга. Ничего абсурднее Рон и Дин еще не слышали. Где-то неподалеку действительно была Аврора Поттер, ребята это знали из разговоров других студентов. — Вон она, — указал пальцем Симус, цокнув зубами. — Видите? Видите, как она на меня смотрит? — Ага, — сказал Дин, насмешливо вскинув брови. — Прямо съедает взглядом. — А по-моему, она смотрит на меня. Этот голос. Шелковый, оттого и тошный, с издевательскими нотками и пафосом. Малфой… — Разойдитесь, неудачники, — плюнул слизеринец, специально толкая плечами впереди стоящих Дина и Симуса. — Грязнокровки в последнее время слишком часто повышают себе цену. Кребб и Гойл, переросшие петухи, гнусно заржали и направились за уходящим прочь Малфоем. — Мнения чистокровной задницы никто не спрашивал, — заступился за друга Рон. — Иди-иди, а то заснешь сегодня в обнимку не с плюшевым медвежонком, а с навозной бомбой. — Что-что? — Драко демонстративно поднес ладонь к уху и пытался «переварить» сказанное. — Рыжий бездомный пес пытается задеть мои чувства? Рыжий бездомный пес в тот момент больше походил на рассерженного голодного льва. Запахло напряжением. …Хрупкие и маленькие снежинки, точно кристаллы соли, падали на такие же белые волосы и бесцветные длинные ресницы. Аврора грела руки в скромной муфте, сидя на скамейке в одиночестве. Ее сердце разрывалось на клочья. Раньше оно было ледяным, но теперь — оно было разбито. Оно могло чувствовать боль — не такую, как раньше. Аврора больше не плакала от ненависти. Причина была иная — любовь. Плакать из-за любви, когда ты не знаешь, в кого влюблен, кто любит тебя, для чего вообще нужна эта самая любовь. Было невыносимо находиться на корабле. Каждый высасывал из нее последние силы, упоминая про тот проклятый урок рукопашки, обвиняя Аврору в том, что она едва не убила всеми обожаемую Шарлотту. Подходило время ужинать. Виктор, ее любимый Виктор, который, казалось, был единственным, кто не давил на Аврору, все никак не появлялся. Он обещал зайти в Хогвартс перед ужином, чтобы пригласить одну девушку, за которой Крам неуклюже — как он сам сказал — ухаживал. Закат в шотландских землях был красочнее, чем в Скандинавии. Нельзя было оторваться от малиново-розовых склонов, за которыми засыпало молочное солнце, желтых блеклых разводов и черного вселенского неба над головой. Такой контраст был просто невозможен. Нужно было собираться на ужин. Аврора медленно встала, перестала сутулиться и выпрямила спину. Неторопливо зашагав ко входу в замок, девочка увидела двух дерущихся мальчиков. Они были одеты легко, лишь теплые мантии окутывали их тела. Валяясь в сугробе, ребята дрались почти что на смерть. Тренер Дурмстранга мог похвалить первого — долговязого и рыжего, а вот бледного белокурого он бы назвал «бабой». Хотя и тот дрался неплохо. Было странно, что никто не вмешивался. В Дурмстранге бойцов разняли бы с промедлением, но все же — разняли, но вот в Хогвартсе всем было, кажется, плевать. — Прекратите! — потребовала Аврора. Ей нужно было пройти в школу, но борцы перекрыли вход. Все и так смотрели на нее, а после ее возгласа так вообще — уставились, будто видели впервые. Она не могла больше терпеть этот балаган. Аврора могла с легкостью прижать лица обоих к стене, выбив пару зубов точно, только вот за это она бы получила выговор, так что просто попыталась вмешаться в драку и разнять (а этого никто не делал). Однако двое больших, похожих на дурмстрангцев, парня оттащили Аврору от дерущихся. Такое ощущение, будто они тогда взялись за мешок с картошкой. — Как ты смеешь?! — сказала она первому, с более тупой рожей. — Убрал руки! — было сказано второму толстяку. — Вы что, не слышали? Убрали свои лапы, безмозглые кретины! Слизеринцы быстро отцепились от Авроры, обернувшись на голос. Девочка тоже повернулась, не поверив своим глазам. Грозный глаз Грюм — гениальный мракоборец, о котором ходят легенды и сказки в Дурмстранге. — Чего уставились?! — рявкнул он, подойдя к Авроре и оглядев всех своим легендарный глазом. — Бегом марш на ужин! Он разнял Малфоя и Уизли, взяв обоих за шкирки, как щенят, и посмотрев зачем-то на Аврору. — Это они тебе помешали? — быстро спросил он. Некоторые его лицевые мышцы нервно вздрогнули. — Эм-м, нет, я просто хотела пройти… — промедлив, ответила Аврора, не понимая, что здесь происходит. — Ага! — прокряхтел профессор. Его движения и мимика кого-то напоминали… — Пошли вон отсюда! Старик выкинул обоих за спину, те захотели возобновить бой, но Грюм тут же им пригрозил. Аврора быстро направилась за ними, проскочив мимо Грозного глаза. Она не желала оставаться с ним наедине. — Однажды встретимся, Поттер, — небрежно бросил Грюм, когда Аврора оказалась у входа. Она ничего не ответила, лишь повернулась обратно — увидела, как побитый Малфой с кривой приторной ухмылкой пропускает Аврору вперед. Рон Уизли же, этот рыжий долговязый парень, грубо влез между ними и зашел в замок. От него пахло кровью и… домом. — Драко Малфой, — представился блондин, проигнорировав нахальство рыжего и то, что никто не спрашивал его имени. Он галантно протянул руку, но Аврора, отпустив на нее взгляд и немного подумав, отказалась пожать ее. Это был тот самый, кто написал ей стихи. Она вспомнила. Даже не моргнув, Аврора Поттер отказала Драко Малфою в дружбе и удалилась. А в холле, возле маленького фонтана, Виктор Крам тем временем приглашал Гермиону Грейнджер на Святочный бал.