Серые картонные склоны, белое сухое солнце и черный мертвый океан — мир глубокого сна, плавно перетекающего в ночной кошмар.
Три цвета, самые черствые и пустые, вскоре исчезнут. Черно-белый мир вернет тебя в реальность — пошлую и безжалостную.
— Добрый вечер, мистер Реддл.
Студент отрывает свой взгляд от окна ровно на секунду, чтобы поздороваться с профессором. По его глазам нельзя было точно сказать, о чем он думает. Они были неподвижны, холодны и бесстрастны. Кровь его остывает, дыхание исправлено продолжает работу, динамичные постукивания в сонной артерии становятся медленнее. Змея готовилась к нападению, незаметно обвивая шею жертвы хвостом.
— Добрый вечер, профессор Дамблдор.
Его руки, бледные и жестокие, отведены за спину, черные, как уголь, волосы грубо начесаны, но ухожены. Школьная форма облегала его высокое стройное тело, несколько элементов были к ней добавлены: изумруд и серебро в галстуке, перстень с кроваво-черным камнем, вышивка герба на строгом пиджаке и мантии, платиновый значок старосты как символ ответственности и честолюбия.
— Кто вы? — звучит голос, словно под водой — глухо и неясно.
Директор Хогвартса сливается со стеной, исчезая в материи, а вместо пола образуется черная лужа. Молодой человек, обернувшись на голос, сохраняет непроницательное выражение лица и протягивает руку. Владелица голоса чувствует к нему спонтанное доверие, сравнимое с детским. Она берет его за руку, сжимая ее покрепче.
Девушка слышит раздающееся эхом имя, оно редкое и строгое в звучании. Аврора. К ней приходит чувство, что оно принадлежит ей.
Аврора падает на черный кафель с высоты птичьего полета, но не чувствует боли. Она пока не понимает, что оказалась в Хогвартсе.
— Том Марволо Реддл, седьмой курс, — говорит женщина в тонкой шали, подняв маленькие очки к переносице. — Учебник зельеварения, седьмой курс. Учебник защиты от Темных искусств, седьмой курс. Учебник заклинаний, седьмой курс. Учебник трансфигураций, седьмой курс…
Этот список мог продолжаться, казалось, до бесконечности. Как оказалось,
Том Реддл стоял рядом с женщиной, достающей из ниоткуда толстые учебники, и со змеиным хладнокровием смотрел на Аврору. Ей казалось, что они становятся все ближе и ближе друг к другу, а потом, когда она моргала, они снова отдалялись.
Женщина продолжала доставать книги. Образовывалась высокая стопка, величиной с часовую башню. Она шаталась над ними троими и норовила упасть. Аврора услышала тиканье часов.
—
Тик-так, — повторяла женщина. —
Тик-так.
В один только момент ее светло-серые глаза зажглись и покрылись нефтью. Они стали черными-черными, сама женщина увеличилась раза в три и стала походить на низкорослого великана. Все ее лицо обросло длинными древесными волосами, а синий костюм сменился школьной, испачканной кровью формой.
— Это не моя вина, — говорит женщина глубоким басом. — Я… я не виновен!
Том Марволо Реддл направляет на него палочку и поворачивает голову к Авроре. Их лица она стала видеть четче. Под ногами стало скользко.
— Он виновен, — говорил молодой человек девушке, требуя, чтобы она повторяла. — Он виновен.
— Он виновен, — тихим, гипнотизированным голосом проговаривала Аврора. — Он виновен.
Огромный мужчина испарился, краски в его одежде расплескались и перенаправили Аврору и Тома снова в библиотеку. Молодой человек уже не смотрел на нее.
Было темно и сыро. Люмосом зажженная палочка освещала маленькое пространство под стеллажом, у которого разместился Том. Аврора видела всё его глазами, но могла наблюдать и за ним самим.
В его руках была темная потрепанная книга. Он завернул ее в черную бумагу, нанеся несколько заклинаний, и положил на самую нижнюю полку, написав на переплете два слова «Собственность наследника». Он снова поводил палочкой, и эти слова стали идентичны со словами других учебников, а сама книга приобрела невзрачный оттенок.
Потом молодой человек исчез. Аврора увидела длинный, но ускоренный хронометраж, где сотни студентов Хогвартса подходят к полке с загадочной книгой и берут необходимые им учебники. Каждый, кто пытался достать книгу Тома, поспешно убирал от нее пальцы и брал соседний учебник. Словно само нутро подсказывало — это брать нельзя.
Взгляд всплывает верх, и Аврора уже не видит библиотеку. Перед ней лица, чужие и знакомые, которые то появляются, то исчезают. В ушах звенит, ей кажется, что сейчас произойдет что-то ужасное, что именно сейчас она провалится сквозь материю и больше никогда не увидит свет.
Ей становится все страшнее и страшнее. Снова всплывает эта книга и эта полка, снова эти студенты и неизвестный мистер Реддл, снова профессор Дамблдор и полувеликан.
Несуществующая комната озаряется, и Аврора открывает глаза.
Все видит смутно, словно в глаза брызнули солью, сжимает ослабленные пальцы на простыне, бьет себя по запястьям, по ногам, потому что они онемели. Лоб снова мокрый, будто его только что облили липкой холодной водой, подушка сырая от затылка, волосы в безобразном состоянии. Аврора бесится, выкидывает подушку на пол, разрывает салфетки, пока протирает лицо, шею и руки. Они пропитались соленой влагой.
— К черту, — с этими словами Аврора выкидывает почту с приглашениями в раскрытый иллюминатор. К окошку с обратной стороны приросла сосулька, которую девушка благополучно выкинула в сторону Хогвартса. Видимо, хотела, чтобы она воткнулась кому-нибудь в череп или спину.
Едва осилив полстакана воды, Аврора забралась на туалетный столик и начала расчесывать волосы. Врубила что-то по радио, там говорилась всякая ересь про Святочный бал (якобы Альбус Дамблдор устроил там настоящий сумасброд, пригласив Ведуний). Дальше играли песни времен Гриндевальда, под которые Аврора сердито чистила зубы.
Сегодня было православное Рождество. Дурмстрангцы отмечали его каждый год. Подарки друг другу они не дарили, да и дарить было нечего, поэтому просто устраивали что-то наподобие Святочного бала, только без вальса и радужных конфетти.
На уроки сегодня можно было не идти. Аврора с удовольствием бы осталась в спальне, загнувшись калачиком и посылая к черту свои странные сны, но вот сегодня надо было встретиться с чемпионами, ведь планировалось обсудить Турнир с Людо Бэгменом и «всеми полюбившейся» Ритой Скитер. А потом Седрик обещал провести Авроре экскурсию в библиотеке Хогвартса и разгадать тайну яйца.
Заметив на обратном пороге спальни коробку с письмом, Аврора замешкалась и нахмурилась. Если это опять «тайный» поклонник под уже, наверное, сороковым номером, то она не пожалеет и сожжет его подарок, насыпав пепел этой херни ему на голову.
Для начала нужно было прочитать письмо. Коробка, вся в перламутре и фольге, обиженно свалилась на пол с табурета, пока Аврора поджала под себя ноги и принялась читать про себя:
«Дорогая Аврора!
Мне было очень приятно встретить тебя на балу. У тебя были очаровательное платье и прическа. Я долго думал, когда можно будет подарить тебе этот особый и — я уверен — важный подарок. Как я выяснил у Каркарова, вы празднуйте Рождество по православным обычаям, седьмого января. Поэтому решил подождать до этой даты. Надеюсь, ты осознаешь ответственность за этот подарок. Он будет служить тебе так же долго, как и служил мне и твоему отцу.
С уважением, Альбус Дамблдор»
Взор мгновенно прилип к подарку. Коробка сверкала заманчиво, с лиловым блеском, а ее фольга уже содралась с некоторых мест.
Аврора быстро подбежала к ней и принялась распаковывать. Из головы не выходили слова «…и твоему отцу». Что могло быть там — она даже не догадывалась.
— Мантия?! — возмутилась Аврора, осмотрев старый кусок ткани. — Это такой английский юмор?
Стоило Авроре ее примерять, как она сразу же отбросила это в угол, как половую тряпку…
Гриндевальд, дары Смерти, Темная магия, мантия-невидимка… Этим ее запугивали с первых дней в Дурмстранге, а теперь в ее же комнате был один из даров Смерти, собственность самого Геллерта Гриндевальда.
Это было страшно, учитывая, что все дурмстрангцы знали о дарах Смерти и мечтали уничтожить их (включая и их обладателей) любыми способами.
В дверь постучали. Аврора резко обернулась к двери и, взявшись за мантию-невидимку, отбросила ее под кровать, словно это была контрабанда, а за дверями стояли копы.
Увидев Ярослава на пороге, она не смогла даже улыбнуться или что-либо сказать. Лицевые мышцы свело.
— Как дела? — спросил он, не реагируя на странное поведение девочки. — Вчера мы так и не поговорили. Насчет… нас.
— Забудь, — бросила она, пропустив Каминского внутрь.
Наверное, нужно было еще чего-нибудь сказать. Но они оба молчали, каждый начал заниматься своими делами. Аврора села на столик, безынтересно уставилась на Ярослава, который расположился, в отличие от девушки, на стуле перед ней.
— Я тут подумал, — сказал Каминский. Аврора сидела, положив ногу на ногу, вздрагивая от любого ветерка из открытого иллюминатора.
Ее белая майка была заправлена в свободные шорты на резинке. Она еще не переоделась после сна. А вот Каминский, наоборот, выглядел с иголочки, как подобает: чёрная меховая мантия и школьная форма Дурмстранга.
— Когда мы вернемся в Дурмстранг, — продолжил он, откинувшись на спинку стула, — у нас снова будет все сложно. Мы опять не будем видеться, у тебя начнется пятый курс, у меня — седьмой; Крам закончит Институт и уедет в Болгарию. Все станет еще хуже, чем было.
— А когда нам было лучше? — невесело фыркнула Аврора. — Учеба там — полный отстой.
Они помолчали. Руки Авроры отошли назад, она немного наклонила голову вбок и провела лодыжкой по бедру Каминского, недвусмысленно глядя ему в глаза.
Все ее действия подводили к одному, только вот решиться на это у Каминского пока не хватало смелости — кто он, и кто она. Зубы от нее скрежет часто, но и прижать к стене ее непослушное тело тоже хочется. Да и вообще много чего с ней хочется. Только вот с пятнадцатилеткой (уже как месяц) все так просто не выходило.
Уже ровно несколько минут Аврора не вспоминала про мантию-невидимку.
— Меня не будет целый день на корабле, — говорит Аврора обжигающим шепотом. Она прогнулась в спине и наклонила голову к Ярославу. — Знаешь, что это значит?
По глянцевой, кажущейся мокрой поверхности стола заскользили бедра Авроры, и на уровень ее грудины встают глаза Каминского, которые совмещали в себе и похабность, и доброту, и злость. Они были настолько противоречивыми, что иногда становилось страшно.
Ярослав перетерпит свое желание. Встает с места, глядит в чудовищно красивые карие глаза, но все так же сдерживает себя.
— У меня есть для тебя подарок, — говорит Каминский, кладет правую руку на глубокий карман, нащупывает что-то и притворяется, что не замечает колена, скользящее по его кисти. — Не знаю, какое Рождество ты празднуешь…
— Православное, — не раздумывая, говорит Аврора и обвивает ноги вокруг его таза.
— Я тоже, — приятно удивленный, говорит Каминский и снова отводит взгляд. — Держи. Это для тебя.
В руках был черный футляр с жесткими металлическими защелками. Аврора осторожно взяла его, притупила зрение и улыбнулась как-то измученно, но мягко. Открыв его, она увидела очки. Не такие, как у стариков, а красивые и модные, прямо как у профессоров… или дизайнеров. В общем, нечто среднее.
Они не были круглыми, как у отца. Они были прямоугольными, с чёрной полупрозрачной оправой и тонкими современными выпуклыми линзами.
— Где ты их взял?.. — осевшим от удивления голосом спросила Аврора. Такой реакции на самый обычный подарок Ярослав еще не видел.
— Тебе нравится? — вопросом на вопрос, спрашивает он.
— Ярослав, — начала она, приоткрыв рот и чувствуя приятные колючки по спине, — это… это очень мило…
— Надень их, — попросил Каминский.
Аврора не помнила, рассказывала ли она Ярославу об ее ужасном зрении. Возможно, рассказывала. Или он сам понял.
Неумело надев очки, едва не воткнув их в глаза, Аврора покраснела и подумала о том, как ужасна в них. Но мир, увиденный ею, поразил зрение и слегка потупил его сначала. Аврора в ужасе подметила то, что воротник мантии-невидимки торчит из-под кровати. Она напряглась и не выразила свое восхищение.
— Как ты узнал? — смотря уже куда-то сквозь, спросила Поттер. Его ладони уже лежали на пояснице и гладили позвонки.
— Ты всегда щуришься. Ошибаешься кабинетами, потому что не видишь их номеров. Не замечаешь знакомых в толпе, — холодно перечислял он. — Бывает так, что целуешься, с кем попало. Тебе определенно нужны были очки. Чтобы больше меня ни с кем не перепутать.
В горле засел комок. Он знает.
— Я не…
— Не целовалась с ней? — спокойным, оттого и пугающим, тоном спросил Ярослав.
— Она сама меня поцеловала, — возразила Аврора. Она вздрогнула, когда Ярослав сжал ее запястье, и испуганно посмотрела на него. — Клянусь, я не знаю, чего она хотела!
— Хорошо, — сказал Ярослав, сморщившись, как будто у него разболелась голова от ее голоса. — С Рождеством, дорогая.
Его ладонь мягко коснулась лица Авроры, и девочка задержала дыхание. Этот тон ее испугал.
Каминскому не было обидно. Он не устраивал истерик по поводу измен. Ведь сам понимал, что если иногда хочется — можно и гульнуть, только вовремя попросить прощения. Только вот с Авророй все было по-другому.
Ее ни с кем не хотелось делить. Порой он мог даже завидовать самому себе — ему принадлежит та самая Аврора Поттер! Но в этом и была проблема — он считал ее своей собственностью.
Но в этом была и его ошибка — Аврора Поттер принадлежит только
ему.
Она принадлежит Темному Лорду.
* * *
За окном шумела вьюга. Дикая, беспощадная, она окружила Хогвартс со всех сторон. Солнце не было видно, как и облаков; иней покрыл каждое стекло в замке и, казалось, даже проникал внутрь. Холод подбирался незаметно, облизывая кости. Не описать словами, насколько холодно было в холле.
Казалось, только Аврора чувствовала это. Флер Делакур, в шелковой школьной форме, кокетничала с интервьюером и смеялась, не заметив позади себя приоткрытое окно. Виктор как обычно сутулился и ждал своего выхода к Рите Скитер, сняв с плеч согревающий мех. Седрик Диггори откровенно волновался, потому что его ожидали фотографы, и выпил, как подсчитала Аврора, четыре стакана воды. А она и одного за день не могла осилить…
В общем, в голове творилась какая-то каша. Часовая стрелка близилась к трем часам, а Поттер еще ничего не сделала. Нужно было поговорить с журналистами, осветить тему Турнира, сфотографироваться для Пророка, прогуляться с Ритой Скитер в Большой зал, съесть с ней пару булочек с чаем за обсуждением Святочного бала. Из всего этого Аврора успела только выпить чай и съесть половинку тошной булочки с марципаном, только вот без Скитер и ее прытко пишущего пера.
Один журналист сфотографировал Аврору исподтишка, а потом пожал ей руку, как ни в чем не бывало, и начал устраивать чемпионке экскурсию по «Галерее Хогвартса», которая граничила с холлом. На самом деле, никакой галереи и в помине не было. Обычные портреты всяких буржуев, которые жили и учились раньше в замке.
— Скажите, Аврора, — начал интервьюер, слишком близко поднеся к ее рту какую-то магическую хрень наподобие диктофона, — вы сами выбирали себе наряд на бал?
Увидев на пороге «Галереи» Риту Скитер с Виктором, журналист не на шутку рассердился. Они со Скитер были конкурентами — он хотел после Авроры взять интервью у Крама, а она — у Поттер.
— Я не выбираю себе наряды, — раздраженно отозвалась Аврора. Журналист, пробурив в переносице Скитер дыру, снова ткнул в рот чемпионки свой диктофон. — Мне всё подбирают прислужницы Дурмстранга.
— Очень интересно, — не изобразив ни одной эмоции на своем лице, сказал интервьюер. — А что вы думаете о самом торжестве? Было ли все правильно устроено? Или у вас есть замечания?
Боже правый. Аврора согласилась бы даже на Скитер, но не на этого недо_интервьюера. Все было настолько отвратительно, что девушка отпросилась в уборную, а сама украла Седрика, который закончил с фотосъемкой, и потребовала, чтобы он отвел ее в библиотеку, как они и договаривались. Парень сказал, что по воскресениям мадам Пинс впускает только старшекурсников, которым нужно подготавливаться к экзаменам. Но Аврора была более настойчивой, так что парень понял, что спорить с ней бесполезно.
***
Нельзя было сказать, что библиотека Хогвартса отличалась чем-то феноменальным. Однако атмосфера была здесь то, что нужно.
С Седриком общалось очень много ребят. А по нему и нельзя было сказать, что он общительный и дружелюбный. Он больше походил на того, чей круг общения заканчивается на соседях по комнате или собственной зверушке. Безусловно, Седрик был красив, спортивен, умен, силен. В общем, хорош собой. Однако что-то в нем было отчужденное, словно что-то, что сильно ограничивало его от сверстников.
Обычно молчаливый Седрик с особой горячностью разговаривал с пуффендуйцами из седьмого курса, которые пытались подготовиться к ЖАБА. Это были дружелюбные и славные ребята, но некоторые из них казались глупыми пустомелями. Аврора на их вопросы отвечала кивками, вежливо улыбаясь и мечтая уже заняться делом.
Неожиданно для себя Аврора оглянулась. Голос… что-то звало ее. Нечто знакомое, домашнее.
У нее случилось дежавю. Этот старинный, угольно-черный стеллаж со стеклянными стенками она уже где-то видела. Аврора замерла на месте и приоткрыла рот, пытаясь вспомнить то, что было давно забыто…
Кажется, ноги сами привели ее к тому месту. К месту, копившему в себе столько пыли и вместе с тем прошлого, где скрываются пугающе огромные переплеты и серые свитки, обвитые паутиной.
И там была она. Та самая книга, которую Аврора видела во сне.
— И что дальше? — спросила Аврора сама у себя. Она аккуратно встала на корточки, гладя некоторые переплеты.
Ей пока никто не отвечал. Вдруг в голову пришла мысль воспользоваться палочкой.
«Последняя полка. Седьмая книга»
— Седьмая?.. — повторила Аврора шепотом. Услышав посторонний шорох, она испугалась и обернулась назад, но там ничего не было.
Сердце застучало как бешеное. Ей казалось, что она делает что-то запретное. То, что делать ни при каких обстоятельствах нельзя.
Дальше, как и задумывалось, девушка провела волшебной палочкой по книгам, но злосчастная так и не находилась. Однако голос продолжал звучать в ее голове, о чем-то предупреждая и одновременно побуждая на такие совсем не детские глупости.
Спустя еще минуту книга была найдена. Темно-серая, невзрачная и совершенно пустая. Аврора осмотрела ее и, благодаря снятым заклинаниям, смогла открыть ее. Там не было ничего, кроме пожелтевших от времени страниц. Однако, посмотрев на обратную сторону обложки, Аврора увидела
чьи-то инициалы:
Том Марволо Реддл
