ИЗРАНЕННОЕ БОЛЬЮ СЕРДЦЕ САМОЗВАНЦА

На данный момент, юноша с девушкой напоминали беззаботных маленьких детей, самозабвенно резвящихся в снегу и на морозе, даже не догадывающихся о том, что, в эту самую минуту, на мраморном балконе своих покоев, до сих пор находится в глубокой мрачной задумчивости юный царь, смотрящий на, окутанный снежным пушистым ковром, дворцовый сад. Дмитрий прекрасно понимал, что с приездом Марины, его душевному покою с семейным счастьем наступит конец, а жизнь превратится в настоящий кошмар, который даже во сне никому не приснится, не говоря уже о том, что она станет висеть на тонком волоске. Вот только как ему бороться за своё семейное с возлюбленной Ксенией благополучие юноша не знал. Может матушка права, говоря, что ему лучше при первой возможности отослать еретичку в самый дальний и строжайший монастырь, пока она со своим отцом не привела Россию к ещё большей смуте, чем происходит сейчас?! Вернее сказать, страна, постепенно начинает успокаиваться и медленно входить в привычное русло. Да и сколько можно враждовать, бунтовать и устраивать погромы с жестоким кровопролитием?! Пора бы приходить в себя и стремиться к благополучию с процветанием. Вполне достаточно того, что оказалась свергнута и жестоко убита, ненавистная народу, семья Годуновых, при воспоминании о смерти которой юношу до сих пор будоражило и вызывало содрогание, хотя он и непричастен к расправе: ни словом, ни действом, а наоборот всеми фибрами хрупкой души противился и старался предотвратить, за что и казался прошлой ночью заперт вместе с возлюбленной в их покоях. --Если тебя беспокоит пан Мнишек с его сторонниками, не думай о них, любимый! Мы с твоей матушкой справимся с ними и отбросим обратно в Польшу.—донёсся до него ласковый подбадривающий голос юной возлюбленной, стоявшей в смиренном ожидании момента, когда он, наконец, выйдет из глубокого мрака мыслей и обратит на неё своё высочайшее внимание. Ждать пришлось не долго, вскоре он измождённо вздохнул и, выйдя из задумчивости, плавно обернулся и, печально смотря в её, полные огромной любви и взаимопонимания с огромным душевным теплом, бирюзовые глаза, бесстрастно произнёс, как бы, задавая ей прямой вопрос: --А ты сама, то кого во мне больше любишь: безродного пса, растригу и беглого пономаря Григория Отрепьего или, якобы, чудом спасшегося в Угличе, Царевича Димитрия, Ксюша?—при этом, в его голубых глазах, отчётливо прочитывалось столько невыносимой душевной боли и измождённости, что юная Царица не выдержала и, решительно приложив к его мягким и, берущим её в добровольный плен головокружительной страстной любви, тёплым губам руку, произнесла, что заставило его, крепко обнять её: --Для меня совершенно не важно то, чью роль ты играешь! Главное, я люблю тебя и готова пройти вместе с тобой и нашими детьми: хоть в рай, хоть в преисподнюю! Ты мой муж, а я твоя жена и мать твоих детей! Я никогда не брошу и не предам тебя! После этого и, не говоря ни единого слова, возлюбленные супруги воссоединились в долгом, очень пламенном поцелуе, которому, казалось, не будет и конца, что, хотя и не на долго, но принесло душе несчастного, но пламенно любящего свою жену, юноше долгожданный покой, в связи с чем, он сам не заметил того, как плавно подошёл к тахте и сел на неё, с огромной нежностью, обнимая возлюбленную жену, ставшую для него всем: смыслом жизни, счастьем, женой, поддержкой, матерью их детям, утешением и душевным другом, которому можно рассказывать о самом сокровенном, не боясь того, что тебя предадут, а после убьют. Что, же, касается юной царицы, она словно в лихорадке, пламенно целовала его печальное, но такое красивое лицо, самозабвенно и с огромным трепетом шептала имя мужа: «Григорий», «Димитрий», заставляя избранника ещё больше дрожать от, переполнявшей его всего, нежности. Благодаря заботливой ласке возлюбленной, Дмитрию удалось окончательно успокоиться, не говоря уже о том, что забыться, в связи с чем, он пришёл в, залитую яркими золотыми солнечными лучами, баню, где, полностью расслабившись, вальяжно лёжа в приятной тёплой воде с раствором из мелисы с ромашкой, налитую в медную ванну, сам не заметил того, как погрузился в глубокий сон, который оказался самым жутким сном из всех тех, которые ему когда-либо приходилось видеть за свою очень короткую, но насыщенную яркими событиями жизнь, носящий пророческий, не говоря уже о том, что предостерегающий, характер, заставивший юношу всего вспотеть и начать тихо постанывать зовя на помощь, либо умоляя о пощаде, а именно: « В нём, Дмитрий видел себя, убегающего от разъярённой толпы московского народа, узнавшего каким-то образом о том, что он вовсе не Дмитрий, а самозванец и взбунтовавшись, пожелал, растерзать злодея и обманщика. Вот только юноша, почувствовав для себя страшную смертельную опасность, поспешил сбежать, но у него ничего не получилось. Ослеплённая злобой и непреодолимой жаждой крови, толпа, потерявшая все человеческие положительные качества с чувствами, настигла его и, окружив со всех сторон, под восторженные крики друг друга забила до смерти, не обращая внимания на его отчаянные мольбы о пощаде с попытками сопротивления и попытками вырваться, после чего разрубили на куски, а затем сожгли на костре и выстрелили его прахом в сторону Польши, что было сравнимо с бесовским разгулом, упивающихся кровью несчастной жертвы, смешанной с запахом костра и палёной плоти, как бы торжествуя над поверженным врагом, что приносило ещё большее наслаждение.» Это привело к тому, что несчастный юноша проснулся с диким криком, тяжело дыша и с учащённо бьющимся в груди сердцем, не говоря уже о том, что мысли хаотично проносились в его светловолосой голове со скоростью света, а я ясных глазах блестели горькие слёзы. Как, же хорошо, что это был всего лишь сон, хотя и жуткий, в связи с чем и для того, чтобы скорее прийти в себя, Дмитрий умылся холодной водой и с измождённым тихим стоном, снова лёг в ванной и закрыл глаза, хорошо ощущая то, как сердцебиение постепенно отрегулировалось, в мыслях наступила ясность, а он сам успокоился, хотя и из его ясных голубых глаз по бархатистым щекам продолжали стекать солёными тонкими прозрачными ручейками предательские слёзы, которым юноша дал волю, благо в просторном мраморном помещении он находился совершенно один, что его не стесняло, а, напротив, лишь способствовало душевному очищению и анализированию кошмарного сна, наводящего парня на мысль о том, как ему следует управлять, вверенной ему страной для того, что кошмар не превратился в явь, а именно, где проявлять жёсткость, где милость со справедливостью, а где играть в поддавки и с кем, хотя и понимал, что русский народ так устроен, что как бы мудро им не управляй, он всё равно, обязательно найдёт причину для жестокого кровопролитного бунта. --Значит, будем играть в мудрого, справедливого и местами жёсткого правителя, не забывающего про милосердие!—с измождённым вздохом, мрачно заключил юный Царь тихим приятным голосом, обводя, затуманенным от недавнего сна, взглядом светлое пространство, что вернуло ему уверенность в себе и душевное успокоение, не говоря уже о том, что его красивое лицо засияло загадочной бодрой улыбкой. В связи с чем, воодушевлённый подобными мыслями, Дмитрий захотел немедленно пойти и поделиться ею с возлюбленной Ксенией, для чего и вышел вместе с ней немного прогуляться по дворцовому саду, где и поделился с ней о своём решении, ввести её в совет Боярской думы из-за того, что юная Царица пользуется большим уважением у бояр, а это значит, что к её мнению, они, непременно, прислушаются, да и он станет ощущать себя в её присутствии намного увереннее. Глубоко тронутая, оказанным ей доверием мужа, Ксения поняла, что таким образом возлюбленный окружает себя надёжными людьми, в обществе и при поддержке которых обеспечит себя от свершения случайных управленческих ошибок, которые смогут привести его к полному краху, не говоря уже о том, что станет чувствовать себя намного увереннее. --Если хочешь, я могу даже обговаривать важные государственные вопросы с самыми верными и надёжными боярами, индивидуально перед или после каждого заседания. Об этом можешь даже не беспокоиться, душа моя.—доброжелательно заверила возлюбленного юная Царица, сильнее укутываясь в соболиную шубу с глубоким капюшоном и муфтой, что пришлось по душе юному царю, благодаря чему, он даже, сам того не заметив, воспрял духом и повеселел, о чём свидетельствовал его шутливый тон при дальнейшем их разговоре, что продлилось до тех пор, пока венценосные возлюбленные супруги ни услышали, доносящиеся до них откуда-то со стороны фонтанной аллеи, беззаботный звонкий смех Михая Мнишека с царевной Ольгой, заставив супругов с глубоким недоумением переглянуться между собой, но, не желая, томить себя догадками, они прошли туда и увидели, резвящихся, подобно беззаботным маленьким детям своего друга-секретаря и царевну, устроивших друг другу снежный бой. Это оказалось заразительным, благодаря чему, венценосные юные супруги, сами того не заметив, тоже ввязались в бой, который привёл к тому, что по саду начал раздаваться их общий раскатистый звонкий смех. Так незаметно наступил вечер, окрасивший всё вокруг в тёмные тона. Вот только жители царского дворца не торопились готовиться ко сну, а занимались своими обычными повседневными делами, к которым относилась и встреча с, только что прибывшей во дворец, польской панной Мариной Мнишек, сопровождённой служанками в просторную, залитую лёгким медным мерцанием от, горящих в золотых канделябрах, свечей, приёмную вдовствующей царицы-матери Марии, терпеливо ожидающей вместе с царевной Ольгой, единогласно решившие, поставить панну на место с первого, же дня её пребывания в царском дворце для того, чтобы девица ни на что большее не рассчитывала кроме, как на ублажение периодических плотских царских утех. Облачённая в простенькое шёлковое светлое платье, панна Марина не заставила себя царским особам долго ждать и, наконец, представ перед их очами, почтительно поклонилась, не понимая лишь одного, почему её не встретил сам Государь, о чём и скромно осведомилась у Царицы, пришедшей в неописуемую ярость, но сумевшей, вовремя справиться с бурными порывами, отрезвляюще произнесла, что прозвучало, подобно самой мощной пощёчине, сумевшей, привести Марину в чувства: --Да, кто ты такая для того, чтобы Государь, нарушая все свои важные дела, срывался с места и мчался к тебе на встречу?! Ты всего-навсего наложница, которая, если и окажется в опочивальне Государя, то под большим вопросом! Знай своё место, панна Марина и не зарывайся, иначе, в миг, окажешься на дне Москвы реки с удавкой на шее! Ты здесь, пока ещё никто! Конечно, такого скверного к себе отношения со стороны других людей, юная польская панна, не ожидала, в связи с чем, оказалась глубоко потрясена, но, благодаря своей благовоспитанности сохранила самообладание, с которым тяжело вздохнула, но продолжая быть доброжелательной и сдержанной, выдохнула: --Я великодушно прошу прощения у Вашего Царского Величества, только спешу напомнить Вам о том, что я прибыла в Московию, в качестве невесты Государя, которой предстоит в самое ближайшее время венчаться на царство, как новой Царице. Что вызвало презрительную усмешку у, стоявшей возле царицы-матери, облачённой в парчовое платье лунного цвета с преобладанием серебряного шёлка, царевны Ольги, которая с молчаливого согласия Государыни, мгновенно привела гостью в чувства: --Венчаться на царство она захотела! Забудь об этом, панна! Такого никогда не будет! Единственная и достойная того, чтобы быть венчанной на Московское царство—моя дражайшая сестра, царица Ксения Борисовна, любимейшая жена нашего Государя Дмитрия Ивановича, являющаяся так же матерью его трёх очаровательных детишек: царевичей Николая с Алексеем и царевны Анастасии! Благодаря чему между ними всеми воцарилось длительное, очень мрачное молчание, благодаря чему, окончательно сломленная, Марина пришла в полное замешательство от того, что всем её планам о том, чтобы возвыситься, благодаря Димитрию, мгновенно ушло в небытие, да и на влияние отца рассчитывать нечего, ведь он ясно дал дочери понять о том, что в её личные дела с Государем, ввязываться не станет, в связи с чем, она, признавая своё поражение, печально вздохнула и сделала новый почтительный реверанс, что заставило царицу-мать с царевной одобряюще переглянуться и вздохнуть с облегчением. Что, же, касается её дражайшего отца пана Юрия Мнишека, его, тоже ждало глубокое разочарование, ибо, подойдя к двери, ведущей в покои к Государю, он оказался внезапно остановлен, вышедшим ему на встречу, сыном, занявшим пост не только хранителя царских покоев, но и секретарём юного Царя. --Государь, приказал никого к нему не впускать, так как мило проводит время в обществе горячо любимой жены и нашей многоуважаемой Царицы Ксении Борисовны! Придите завтра!—не терпя никаких возражений и тоном, полного безразличия, приказал отцу Михай, что вызвало у мужчины праведный гнев, смешанный с глубоким недоумением от того, что единственный сын из-за своего высокого положения при дворе нового русского Царя, перестал подчиняться ему, пану Мнишеку, в связи с чем, захотел, хорошенько побить его, но, понимая, что они находятся в коридоре, возле царских покоев, откуда доносился беззаботный звонкий смех молодой венценосной пары, добродушно подшучивающей друг над другом во время ужина, мгновенно отказался от подобной затеи и. смиренно вздохнув, распорядился: --Тогда иди и доложи Государю о том, что к нему пришёл его будущий зять для того, чтобы обсудить его предстоящую свадьбу с панной Мариной! Это вызвало язвительный смех у молодого хранителя царских покоев, что вызвало ещё большее недоумение у его отца, но, когда юноше удалось, наконец, постепенно успокоиться и собраться с мыслями, он отрезвляюще, но резко произнёс, как бы спуская отца с небес на грешную землю: --Забудьте об этом, папа! Единственная женщина в жизни моего Государя и наша Государыня—Царица Ксения Борисовна, справедливая, мудрая и милосердная! А теперь, пошли вон отсюда, иначе, мне придётся вызвать стражников, которые выпроводят вас, прочь из царского дворца! Глубоко потрясённый столь грубыми, но, вполне себе справедливыми словами, отвергнутого им, ещё полгода тому назад, единственного сына, польский пан Юрий Мнишек понимающе вздохнул и покинул дворец, решив, наведаться к Государю днём, когда тот будет в состоянии, принять его и душевно поговорить. Оставшийся, наконец, в гордом одиночестве, Михай, ставший уже месяц, как Михаилом, проводил отца взглядом, полного душевного безразличия и, вздохнув с огромным облегчением, ушёл в свои скромные, но по-домашнему уютные покои царского секретаря. А между тем, проходя по коридору, залитому медным мерцанием от, горящего в чугунных настенных факелах, пламенем, пан Юрий Мнишек, пребывающий в такой сильной ярости на юного царя и своего сына, что не знал, на ком выместить его, при этом глаза мужчины, так и пылали желанием кровавой расправы над кем-нибудь. Так и, идущая ему на встречу, дражайшая единственная дочь, из ясных серых глаз которой по бархатистым щекам текли горькие слёзы прозрачными солёными ручьями. Они так сильно застлали ей глаза, что она ничего перед собой не разбирала из-за их плотной пелены до тех пор, пока ни встретилась с горячо любимым отцом, заботливо обнявшим её и поспешившим участливо спросить о том, кто посмел расстроить и довести до слёз его красавицу-дочь. --Царица-мать, ясно дала мне понять о том, что о встречах с Государем мне нечего и мечтать! Я никто! Не званная гостья, которая никому не нужна!—горько прорыдала юная полячка прямо в мускулистое плечо отцу, ласково поглаживающему её по шелковистым тёмно-каштановым шикарным распущенным волосам, испытывая при этом противоречивые, но очень бурные чувства: невыносимую душевную боль за неудачи дочери в личной жизни, праведный гнев и непреодолимое желание отомстить их общим обидчикам, в связи с чем тяжело вздохнул и воинственно произнёс, что одновременно насторожило и порадовало юную панну, заставив её, мгновенно успокоиться и пристально уставиться на отца, покрасневшими от слёз глазами: --Ничего, Марина! Завтра я встречусь с Государем и хорошенько на помню о том, что своим возвышением, он обязан прежде всего именно нам! Пора расплачиваться по долгам! Если он откажется пойти нам на встречу, ему, же хуже будет. Что, же, касается его наложницы, скоро она вместе с приплодом отправится в самый дальний монастырь, а ты венчаешься на русское царство. После, произнесённых им, столь громких слов, между отцом и дочерью воцарилось длительное, очень мрачное молчание, во время которого панна Марина окончательно успокоилась и принялась думать над тем, как ей пробраться в покои Государя для того, чтобы выяснить с ним их отношения. Только её отец об этом уже даже не думал. Он знал конкретно то, о чём он будет говорить с будущим зятем и когда. Пан Юрий ворвался к Государю утром, когда тот во время завтрака, душевно разговаривал с возлюбленной женой, сидя на парчовой тахте и утопая в золотых лучах яркого зимнего солнца, одетые в парчовые и шёлковые роскошные облачения зелёного и розового цвета с оттенками, совершенно не готовые к принятию посетителей из-за того, что настраивались на предстоящее собрание в боярской думе, обсуждая государственно важные вопросы. В эту самую минуту к ним и прорвался разъярённый польский пан, который без почтительных поклонов и предварительных просьб войти, со словами: --Что ты себе такое позволяешь, щенок! Совсем стыд потерял и ли видимо забыл о том, благодаря стараниям кого возвысился?! Так я тебе напомню! Пора по счетам платить!—накинулся на, пришедших в глубокое душевное негодование, юных венценосных возлюбленных супругов тем, что грубо схватив Дмитрия за грудки зелёного парчового кафтана, пару раз встряхнул и дал несколько звонких пощёчин под ошалелый бирюзовый взгляд юной царицы, не находящей подходящих слов для выражения своих яростных слов, вскипевших в её трепетной душе, подобно лаве в жерле вулкана, готового взорваться в любую минуту, но понимая, что необходимо что-то срочно решать для осторожного, но немедленного выхода из, возникшей между ними всеми, весьма напряжённой ситуации, гневно воскликнула, приводя наглеца в чувства: --Да, как вы смеете врываться сюда без предупреждения и вести себя с Государем в столь непростительном тоне?! Совсем стыд потеряли! Так я немедленно позову стражу для того, чтобы она напомнила вам о том, как полагается вести себя на аудиенции! Говоря эти вразумительные, полные искренней ярости с воинственностью, слова, юная царица напоминала собой волчицу, отважно защищающую свою семью от врагов. Вот только, ослеплённый властью и жаждой получения долга с Димитрия, пан Юрий на столько сильно потерял чувство такта, что презрительно усмехнулся и брезгливо приказал юноше: --Немедленно отошли свою подстилку в самый дальний монастырь вместе с приплодом и готовься к свадьбе с Мариной, иначе на ближайшем заседании боярской думы или народном собрании, все узнают о том, что ты никакой не Царевич Димитрий, а беглый пономарь Гришка Отрепьев! Тогда уже казнят ни меня, а тебя! Да и, свою, якобы матушку, тоже приструни, чтобы она поуважительнее была к Марине! Вот только юный царь даже и не собирался поддаваться угрозам, зарвавшегося до предела, польского пана, вместо чего, так и заявив ему, отрезвляюще, не говоря уже о том, что, вспыхнув взаимной яростью, отчётливо прочитывающейся в ясных голубых глазах, ставших тёмными, как море в беспощадный шторм, при этом его сильные руки: то сжимались в кулак, то вновь разжимались, готовясь к битве с дерзким наглецом, в случае, если тот не поймёт по словам, чего ему искренне бы не хотелось: --В том, что возвысился и стал русским царём, я искренне благодарен покойному Государю Борису Годунову, принявшему меня в свою семью и крестившему в домовой церкви именем Царевича Димитрия, предварительно назвав меня своим преемником, так что вы для меня никто! Немедленно покиньте мои покои, либо я прикажу страже, бросить вас в разбойничий приказ! А теперь, пошли вон отсюда! Не ожидавший такого отпора, пан Юрий слегка опешил и, посмотрев с огромной ненавистью на, торжествующую, не говоря уже о том, что испытывающую огромный восторг царевну Ксению Годунову, вознамерившись таким способом, запугать её, так ничего и не добился, из-за чего ушёл ни с чем, потерпев сокрушительное поражение, провожаемый хоровым вздохом огромного облегчения, издаваемым возлюбленной венценосной супружеской парой, заключившей друг друга в заботливые объятия, с целью искренней поддержки с утешением, но понимая, что, отныне, покоя им не видать, венценосная пара приказала страже, немедленно привести к ним царевну Ольгу, когда она, спустя какое-то время пришла в царские покои, Ксения тоном, не терпящим никаких возражений сестры, сообщила ей о том, что время для проведения их боевых действий пришло. И вот, прекрасная юная девушка, облачённая в полупрозрачные шифоновые и шёлковые одежды алого цвета, предстала перед хищными очами, носящегося по гостевым покоям, подобно льву по клетке, паном Юрием Мнишеком, понимающим, что все его воздействия на, отбившегося от рук, Димитрия, безрезультатны, а бразды правления над ним терять совсем не хочется, но, заметив, пришедшую к нему и испуганно мнущуюся в стороне прекрасную черноволосую юную гурию с выразительными изумрудными глазами, он воспринял это, как за примирительный жест со стороны Государя, в связи с чем расплылся в коварной улыбке, плотоядно посматривая на девушку, мысленно признаваясь самому себе в том, что он уже хочет обладать ею, в связи с чем, бесстрастно приказал: --Раздевайся, раз уж пришла! Глубоко потрясённая грубостью пана, юная царевна обречённо вздохнула, но понимая, что деваться ей некуда, да и никого не волнует то, что хочет и чувствует именно она сама, плавно и медленно полностью разделась, хотя и залилась румянцем смущения, ведь до этого момента никто из мужчин не видел её нагой, а тут она предстала в первозданной своей красоте перед этим мерзким польским извергом, пожирающим её светлыми глазами с кошачьей улыбкой, похожей с хищным оскалом, из-за чего юная девица почувствовала себя, скованно и неуютно, пока ни услышала его новый приказ: --Подойди и встань передо мной на колени! Девушка судорожно сглотнула, уже мысленно догадываясь о том, что сейчас её заставят делать, в связи с чем с большим трудом переборола в себе, подступивший приступ дурноты и, робко подойдя к, вальяжно сидящему в, обитом парчой, кресле польскому пану, уже успевшему, тоже полностью раздеться, но облачиться в тёмно-зелёный бархатный халат, плавно опустилась на колени между его, широко расставленными ногами и принялась ласкать его, возбудившееся и, успевшее, затвердеть, копьё мягкими губами и бархатистым языком, двигаясь по спирали от кончика к основанию и наоборот, при этом: то облизывая, то легонько покусывая крепкими ровными белоснежными зубами, чувствуя также то, как мужчина грубо терзает ей упругую грудь, что приносило несчастной девушке невыносимую боль вместе с унижением. Она даже не смела плакать и молить о пощаде. Только это было самым началом её унижения, ведь в эту самую минуту, возбудившийся до предела, польский пан, не в силах больше терпеть этой, как ему казалось, сладостной пытки, медленно сполз с кресла на дорогой ковёр с длинным ворсом, по своей мягкости, напоминающим шелковистую луговую травку и, поставив девушку на четвереньки, пристроился к ней сзади и принялся жестоко таранить её своим копьём, издавая при этом, стоны огромного наслаждения, что приносило несчастной Ольге такую нестерпимую боль, что она уже больше не могла себя сдерживать и принялась кусать руку для того, чтобы ни взвыть, тем-самым показав врагу и насильнику свою слабость, пока, наконец, ни услышала над своим ухом его запыхавшийся голос, из которого девушка поняла, что мучитель в восторге: --Пошла вон! Жду тебя вечером! Это позволило бедняжке, молча, подняться с пола и, подобрав своё платье, уйти из покоев, горько плача и понимая, что теперь изверг от неё не отступится, пока она ни понесёт от него, либо ни убьёт его собственноручно, чего ей бы дольше всего хотелось сделать именно сейчас, но понимала, что ещё придётся ей немного потерпеть издевательства, ведь она ещё ничего не выяснила о том, что он замышляет против венценосной четы, в связи с чем, она горько всхлипнула и на ватных ногах, не говоря уже о том, что хромая, поплелась в баню для того, чтобы смыть с себя весь этот позор и немного снять невыносимую боль в пояснице. Вот только, как бы яростно она ни пыталась бы смыть с себя всю ту грязь, в которой испачкалась из-за польского изверга, легче на душе девушке не стало, из-за чего она, сидя в медной ванне с приятной тёплой водой и успокаивающим раствором мелисы, вновь дала волю горьким слезам, что ни укрылось от внимания, появившейся в, залитом яркими золотыми солнечными лучами мраморном зале бани, царицы-матери, уже узнавшей от верных служанок о первой близости царевны с польским паном Мнишеком, в связи с чем и захотела, хоть немного взбодрить её и настроить на яростную борьбу с их общим главным угнетателем. Для этого она мягко подошла к подопечной и, понимающе вздохнув, доброжелательно произнесла: --Не знаю даже, как мне тебя и утешить, Царевна, ведь ты сейчас перенесла унижение и невыносимую боль в руках этого изверга. Может быть, тебе надо, как следует разозлиться и, вспомнив о том, кто ты на самом деле, взять инициативу в свои руки и заласкать его так, чтобы он имя своё забыл и в порыве страсти выболтал нам всё, что нас интересует, но, а дальше… Можешь свободно удушить его собственноручно. Между ними воцарилось длительное мрачное молчание, во время которого, юная девушка, всё тщательно обдумав и полностью успокоившись, тяжело вздохнула и поделилась с Государыней тем, что ей удалось разобрать из сладострастных стонов, терзающего её, поляка, пока он жестоко совокуплялся с ней: --Пан говорил в порыве страсти о том, что он не успокоится, пока ни сошлёт Царицу Ксению вместе с её тройняшками в самый дальний монастырь, а Государя ни женит на Маринке, пусть даже для этого, ему придётся вести его к алтарю под конвоем и в кандалах. Вот только пан, пока ещё думает о том, как ему это всё организовать. Внимательно выслушав откровение юной царевны, царица-мать, переполненная праведным гневом и жаждой воинственности с отчаянным желанием борьбы с коварным извергом за жизнь и честь с семейным благополучием горячо любимого «сына», громко вздохнула с какой-то долей нервозности, не на долго призадумалась, после чего собравшись с мыслями, доброжелательно улыбнулась юной подопечной и, заботливо обняв её, как родную дочь, которой у неё так и не было, дала ещё рекомендации и ушла, провожаемая, полным глубокой задумчивости, изумрудным взглядом царевны Ольги, которая выждала немного и продолжила отмокать в ванной. Вот только не долго продлилось её одиночество, ведь, в эту самую минуту, к ней в ванную бесшумно вошёл пан Михай и, не говоря ни единого слова, решительно заключил в крепкие объятия, обрушивая на неё беспощадный шквал, состоящий из головокружительных ласк, неистовых поцелуев и жарких признаний, во время которых парочка и воссоединилась в пламенном акте любви, после чего, они, утомлённые и тяжело дышащие, лежали в ванной, обнявшись и постепенно приходя в себя. --Ты ненормальный! Как ты проник сюда, ведь тебя могла увидеть царица-мать!—потрясённо шикнула на избранника юная царевна, что вызвало в нём добродушный беззаботный звонкий смех, во время которого парень тихо вздохнул и, ласково гладя возлюбленную по бархатистым, раскрасневшимся от смущения, щекам и шелковистым спутанным мокрым иссиня-чёрным волосам, вновь пылко поцеловал её в сладкие, как мёд, алые губы и, ничего не скрывая, честно ответил: --Зная о том, что тебя сегодня царица отправляет к моему отцу, государь вызвал меня к себе и приказал идти к тебе и приложить все усилия для того, чтобы ты не знала боли с унижением. В общем он за то, чтобы с тобой постоянно был я, а не этот деспот мой отец, для которого любовь чужда! От услышанного бурного признания Михая, юная царевна поняла, что Государь, прознавши об их запретной симпатии друг к другу, решил помочь им скорее сблизиться, да и прибытие польского деспота, лишь ещё больше подтолкнуло Димитрия к оказанию ему активного сопротивления, да и, как он считал, близость всегда должна быть, исключительно по любви обоих партнёров, но никак иначе, что вызвало у девушки ещё большее уважение к своему венценосному шурину, в связи с чем, она понимающе вздохнула: --Ну, раз сам мой дражайший шурин и сестра благословили наш с тобой союз, я не против!—и не говоря больше ни единого слова, вновь растворилась вместе с Михаем в их огромной страсти без остатка.