Хватит на двоих

Ленивое утреннее солнце перебралось с подоконника на смятые простыни, покрутилось вокруг ворочающегося Клауса и устроилось в его волосах. Бен сомневался, что хоть раз за последние тринадцать лет видел брата таким трезвым и спокойным – не вскакивающим с утра от кошмаров, не обливающегося потом от отходняка, не рыскающего в поисках дозы ещё до того, как дойдёт до ванной или накинет что-то из одежды. Стоило закончить предложение после "хоть раз видел брата таким трезвым". Из этого – все вытекающие. А Клаус впервые за тринадцать лет просыпался не от кошмаров или от кошмарного сушняка, а с каким-то незнакомым ему чувством. Что же это, как это называется? Удовольствие? Да, но не как после экстази. Умиротворение? Валиум и рядом не стоял. Радость? Типа как когда перебрал с алкоголем, но недобрал с кислотой. Ну же, уже близко. Вашу ж мать. Кажется, это... счастье. На этой мысли он открыл глаза. Ироничная улыбочка Бена – вместо "доброго утра". Расслабленно растянулся рядом, касаясь плечом. Даром, что всё ещё призрак. Хотя какое там. С обычными призраками не трахаются. — Воу, – Клаус уставился куда-то на макушку Бена. — Глубоко, – хмыкнул тот. – А конкретнее? — Я вижу твои взлохмаченные волосы впервые с момента смерти. Ты же вечный Мистер Бриолин, – Клаус осторожно подул на лёгкие выбившиеся из чёлки кудряшки. – А может, я и при твоей жизни их не видел. — Видел, видел, – в голосе Бена послышались хитрые нотки. — Когда? — Сам вспомнишь. Ситуация располагает. — Ты мерзкий, как Горлум. Мучаешь глупого хоббитса загадками, – захныкал Клаус. — Нихрена себе, это ты-то хоббит? – Бен развеселился. – Под какими радиоактивными лучами должны постоять хоббиты, чтобы вымахать до 6 футов? Да и по волосатости Лютер тебя обскачет в два счёта. — Ты просто не знаешь, куда смотреть. — Ох, прошу тебя, я видел всё во всех возможных ракурсах и не один раз. Ты ему проигрываешь. — Его тоже видел? – недоверчиво прищурился Клаус. — Мне хватило его груди, могу дофантазировать остальное. Или не стоит. — Не стоит, – поспешно подхватил Четвёртый, – ты и так травмированный. — Тобой или им? — Жизнью, – он многозначительно замолчал. Тело Бена чуть заметно заискрило там, где их руки соприкасались. Четвёртый крепче притянул к себе брата, испугавшись, что тот растворится. — Так когда я мог видеть это чудо? – он поддел носом одну из мягких кудряшек. — Когда я пару особо удачных раз оставался у тебя до утра. — Точно, тот ещё был кипиш на голове. И не только, – Клаус расплылся в улыбке и поиграл бровями. — Вот у тебя он точно по жизни не заканчивался. На голове, в голове, на языке и во всём вообще. — По поводу языка прошу уточнить. — Предлагаю перестать паясничать и использовать его по назначению. — Ты сама доброта, Бен. — Именно поэтому иногда я мечтаю тебе его откусить. — Теперь у тебя есть такая возможность. — А ведь ты прав. — Мне стоит опасаться? — Тебе стоит заткнуться, наконец, и поцеловать меня. Как следует насладиться моментом не дал стук в дверь. Клаус раздражённо крякнул и нехотя поднялся, обматывая вокруг бёдер простыню. В проходе стоял Диего. — Завтрак уже прошёл, а вы с Беном так и не спустились. Всё хорошо? — Ценю твою заботу, но ты, скорее, помешал, – почёсывая щетину, сообщил благодарный брат и выскользнул в коридор, прикрывая дверь. — Тебе вчера было хреново. Мало ли, – Диего метался между неловкостью и искренним негодованием, ведь он действительно тревожился. — Всё лучше, чем я мог даже представить. Присоединишься? – Клаус потянулся и сладко зевнул. — Воздержусь, спасибо, – Второй неоднозначно улыбнулся и отвёл глаза. Клаус оглядел вдруг зажавшегося брата с ног до головы и вынес свой вердикт: — Тебе стоит попробовать с мужчиной. — Я пробовал. — Да ла-адно, – Клаус округлил глаза и прикрыл рот ладонью. – И как? – в его глазах зажёгся неподдельный интерес. — Тебе как будто пятнадцать, ей-богу, – Диего фыркнул. – Нормально. Но я всё же больше люблю женщин. — Пфф, – Клаус отмахнулся. – Как говорят, это у тебя мужика нормального не было. — Кто знает, – пробормотал Второй. — Расслабься, братишка, я не буду тебя совращать. Только немножечко троллить. Чу-уточку, – Клаус приблизился к его уху и подул на мочку. — Я тебе уже говорил, что не встречался бы с тобой ни при каком раскладе, – Диего покачал головой. — Не твой тип? — Ты горе-человек. С тобой наплачешься. И надо носиться, как с малым ребёнком. — О, честность. Это ценно. — Бену реально нужен второй памятник за заслуги в твоём воспитании и спасении, – улыбнулся Диего. — Может быть, очень может быть, – не стал спорить Четвёртый и бросил взгляд через плечо – там, в освещённой солнцем комнате, на подушке нежился его Бен. Он едва ли снова обретёт способность спать, но погрузиться в свои мысли, закрыть глаза, ощутить на коже тёплый солнечный свет, чего не было уже очень давно – это ли не радость? — Ну и если на то пошло, ты та ещё жердь, – без реверансов выдал Диего. Клаус опешил. — Задница и ноги у тебя, что надо, – Второй вошёл в раж и открыто рассматривал брата, – и мордашка симпатичная. — Мордашка? — Мордашка, – вполне серьёзно повторил Второй. — Но так я – как ты сказал? Жердь? — Угу. Мне больше нравится телосложение моего типа. — Ой, да и пожалуйста! – Клаус изобразил крайнюю степень оскорблённости. – Пойду к ценителям истинной утончённой красоты, – он высунул язык. — Дров не наломай, любитель ценителей, – внезапно серьёзно сказал Диего. — А? – Клаус непонимающе заморгал. — Я говорю, не натвори какой-нибудь фигни. Он заслужил хорошего отношения, – Диего указал подбородком в сторону комнаты; помедлил и ещё добавил: – Ты тоже заслужил. И, кажется, оно у тебя есть. Так держи изо всех сил. Его взгляд подёрнулся грустью. Клаус без слов обнял его и осторожно прикоснулся губами к виску. — Ты хороший человек, Диего Харгривз. Она бы тобой гордилась. Диего вздохнул и благодарно кивнул. А Клаус, крутанувшись на пятках, скрылся в комнате. *** Обретение формы дало Бену иллюзию некой независимости и, так сказать, жизни. Не то чтобы раньше он силой заставлял себя повсюду следовать за Клаусом. Но когда тебе нечем заняться и не с кем поговорить в перспективе ближайшей вечности, даже компания брата-торчка кажется не самой дурной. Теперь же в его распоряжении, как минимум, были книги из реального мира, которые он мог перелистывать без посторонней помощи. А это – вселенные, в которых есть всё, чтобы отвлечься от гнетущего настоящего. Хотя в этом настоящем забрезжил свет, Бен не изменял своему скептицизму. Как забрезжил, так может и погаснуть. А потому, когда на вопрос "Ну и куда ты?" Клаус, так и завёрнутый в простыню, неопределённо дёрнул щекой, подразумевая "неважно", Бен предпочёл остаться на какое-то время в спальне и перечитать стоявшего на полке Дика или, может быть, Берроуза. Вкусы Клауса в литературе были весьма предсказуемы. Когда он вынырнул из плена мятых страниц – некоторые из них были вырваны, не раз спасая от нехватки сырья для самокруток, – обед уже прошёл, а Четвёртый так и не вернулся. Бен нашел его во внутреннем дворе у подножия уродливого памятника. Как же он порадовался, когда Лютер его своротил. Но в этом времени он всё ещё высился посреди двора, нагоняя тоску и отбрасывая длинную тень. В ней и скрывался Клаус. Печальная призрачная шаурма. Судя по количеству бычков вокруг и прожжённой в нескольких местах простыне, Четвёртый сжигал свои переживания вместе с табаком. Лучшей безопасной альтернативы всё равно не было. Бен сел рядом, раскопал в белых складках холодные длинные кисти – бледные, как ткань вокруг. — Долго ты здесь будешь зарабатывать пиелонефрит? — Ровно столько, на сколько хватит пачки, – Четвёртый скосил глаза на измятую упаковку. — Это обнадёживает, осталось всего две. — Ты не сходишь для меня в магазин? – спросил Клаус без особой надежды и устроил голову на плече брата. — Боюсь, на кассе не оценят парящих предметов и купюр. — Как раз последнему на их месте стоит порадоваться. — А тебе стоит побыстрее вернуться в дом. Клаус проигнорировал привычную заботу и, задрав подбородок, обратился к статуе: — А ты? Ты тоже не сходишь? – потом перевёл взгляд на Бена. – Никогда не любил эту пародию на тебя. — Спорю на десятку, отец даже не помнил, что я кореец. Никакого сходства. — Судя по скулам этой глыбы из гранита и неоправданных ожиданий, он как раз хотел видеть тебя айдолом. Бен усмехнулся. Клаус упёрся лбом в его плечо и тихо проговорил: — Мне так душно, Бен. — Накрывает? — Не так. Меня словно сдавливает, держит поперёк груди. Я дышу, как через эти простыни, – для иллюстрации он натянул край на нос, отчего с другого конца показались длинные цапельные ноги. — И это даже не возбуждает? – попытался подколоть Бен. – Нихренюшеньки, – шмыгнул носом Клаус. – С каждым вдохом всё тяжелее. И они... – он замолчал. — Ты сильный, Клаус, ты справишься. Мы справимся. Бен обнял его за плечи и начал осторожно баюкать. Тридцать или тринадцать – ничего не изменилось. Скрюченные фигурки в объятиях друг друга. Всамделишные дети или просто постаревшие – они нуждались друг в друге так же остро, невыносимо, жадно. Накануне выразив это телом, Клаус пытался залатать свои чёрные дыры в душе, заполнить их Беном, которого, наконец, можно обнять, прижаться, поглотить или быть поглощённым. В тринадцать Клаус ночи напролёт представлял, как однажды появится добрый и волшебный мистер Икс и заберёт из этого кошмара с запахом кладбищ и крови. Они наверняка будут друг другу верны до скончания веков, спаситель будет старше, суровее, в сто тысяч раз мудрее Клауса и наверняка всегда-всегда будет знать, как им выбраться даже из самой тёмной дыры, самого сырого склепа. Он будет знать, как заставить призраков вокруг него замолчать или хотя бы отойти. И уж конечно же его мистера Икс не будут волновать его уродливые прыщи. В шестнадцать Клаус с удивлением обнаружил, что благородного мистера Икс на горизонте так и не появилось, зато появилось с десяток готовых развлечься мистеров с разными кодовыми именами – и всех их можно было найти в записной книжке знакомого дилера. Никто из них не собирался забирать Клауса из его кошмарной недожизни, но все они были не против его отвлечь на какое-то время, и ему как подростку было этого достаточно. Марочку за папочку – эх, понеслась. Они не знали, как заставить призраков отступить, но спонсировали зарождающуюся наркозависимость, служащую заслонкой. И уж конечно их не волновали ни его прыщи, ни его кошмары по ночам. В без-недели-восемнадцать Клаус с ужасом осознал, что потерял единственного, кто ближе всех подобрался к образу мистера Икс. И им оказался не кто-то из грёз страдающего подростка, а его сводный брат. Который не в сто тысяч раз мудрее, но, как минимум, ровно настолько, чтобы не сливать их жизни в унитаз вместе с содержимым желудка после пятого за неделю похода в клуб. Вместо этого Бен планировал их уход из дома – не импульсивно, а вдумчиво, с запасными многоходовочками. Он не знал, как вытащить Клауса из объятий мертвецов, но был готов дарить свои после любого с ними контакта. И конечно же его чертовски волновали кошмары Клауса, как и его прыщи, его раны и его психические расстройства. Волновали так, как они волнуют только тех, кому не всё равно. В двадцать Клаус только твёрже в этом убедился. Бен не был старше – он вообще больше не взрослел и не жил – но рассудительности позавидовал бы и стратег на поле боя. Даже будучи призраком, он помогал Клаусу подняться с самого дна, выбраться из любого грязного притона и избежать тысяч неприятных последствий его необдуманных действий. И, кажется, собирался быть ему верен до скончания веков. Двадцать два, двадцать пять, двадцать восемь – они были вместе. Сменялись лица, засаленные обои и куски отваливающейся штукатурки в местах, где ему приходилось ночевать, вкус коктейлей, цвет таблеток, возраст в анкетах, которые нужно было заполнять в рехабах. А мистер Икс стоял за его плечом, как и прежде, и был единственным голосом разума, на котором держался весь его грёбаный мир, в котором к вони от крови и кладбищ прибавился запах блевотины, гондонов и медицинского пластика. Большое спасибо, оставьте сообщение для Клауса-Сеанса-Харгривза у его бесплотного самоотверженного спасителя, мы с вами не свяжемся. Сколько раз слетающие с языка "Да куда бы ты без меня?" оставались без ответа. Столько же, сколько не слетевшие "Я без тебя не могу". Клаус мог бы, но недолго, считанные месяцы. И Бен мог бы – был бы где-то там, но не стал. Лучше с дураком потерять и с ним же найти. Бену очень хотелось помочь Клаусу пройти этот изнуряющий этап и выбраться не на щите. Ведь и не через такое проходили. Он не раз удивлялся стойкости брата, но не подавал вида, чтобы не спугнуть его что – удачу? выносливость? Радовал прогресс: Клаус учился – и успешно – ставить заслон от нескончаемого потока мертвяков. После объяснения Мортала они попробовали фишку: Клаус, заслышав или увидев призраков, прежде чем они успевали зажать его голову в тиски, убеждал себя, что он их не слышит, не видит и этого не желает. Они ему сейчас не нужны, бесполезны, небоеспособны. Он не хочет их призывать и тем более не собирается воплощать. И, вроде как, становилось проще, выносимее. Вот только теперь не было таблеток, которые так часто спасали, и была налицо депрессия. Сломанная гормональная система не могла запустить производство лучшей части своих составляющих без группы поддержки, пробуксовывая снова и снова. Бен погладил несчастного по голове и увёл тему в сторону: — Я тут подумал: тебе снова двадцать пять, и пока мы юны и прекрасны. — О, да, – фыркнул Клаус, теребя край толстовки Шестого. — Но я не смогу стареть с тобой. И ладно, двадцать пять, ладно, тридцать. А в шестьдесят? — Молоденький мальчик рядом – это же влажные мечты любого, кому уже не двадцать. — И нам не походить полноценно в обнимку или за ручку. — Никогда не был фанатом таких прогулок. — Врёшь. В шестнадцать ты мне все руки оборвал. — Вру. Нестрашно, – Клаус потянулся за поцелуем, не давая продолжить. — Я никогда не буду таким горячим, как кто-то, кого ты можешь встретить в мире живых. — Ты посмотри на меня. Да я такой горячий, что хватит на двоих. И к живым меня тоже можно отнести весьма условно. Бен улыбнулся ему в губы – звучало грустно и правдиво. — Зато ты рядом двадцать четыре на семь. И принимаешь меня с выдержкой, которой нет ни у одного живого. — И обещаю делать это дальше. — Мой мистер Икс. — А? — Ничего. Говорю, звучит, как свадебная клятва. — Только в твоей голове, – Бен рассмеялся, сверкая солнечной улыбкой. Иногда грёзам отчаявшихся и отчаянно желающих чего-то подростков суждено сбываться не совсем так, как мечталось, но даже лучше.