ЛИС.PRO
Глава 75
Магистр Редвайль сидел в своем кресле у окна. Его, ранее иссиня-черные, волосы теперь перемежались с тусклыми бесцветно-серыми. Он слышал за спиной шепотки жалости и участия усердного, но не в меру любопытного персонала, состоящего, в основном, из глуповатых хохотушек младшего возраста. Лицо перекосило от приступа злости. Почему?! Почему эти никчемные дуры могут жить дальше, а Ее с ним нет?! За что! Ближе ко второму завтраку явился внук. Орелль не повернул головы. Во всем теле была такая боль, такая пустота и оцепенение сковывали, что не было никаких моральных сил, чтобы оставаться в том пласту нормальных живых людей, которые вежливо общаются, здороваются и живут дальше, интересуясь текущими делами. Внук говорил о масштабных зачистках в Ръярде, о нехватке сотрудников, о долге перед Родиной, о том, что надо продолжить Ее борьбу, чтобы Она была дальше с ними. Чтобы Она дальше была в их душе… Лицо изменилось до неузнаваемости, превратившись в некое подобие штихелем вырезанной из скалы суровой маски. Дед, которому было в его отчаянии стабильно и пусто, осознал, что любые слова, касающиеся Ее, даже от родных людей его ранят до слез. Жгучая влага тронула веки. Он готов был встать и разнести все больничное крыло… как может родной внук не понимать, что любая пафосная и глупая ересь, которой он хочет увлечь деда, лишь оскорбляет Ее память?! Ну, как он не понимает! Она просто была, а потом Ее не стало! Не стало из-за этой всей политики, жалости к Родине, желания всем помочь! А теперь ни политика, ни жалость людей, ни даже Родина, со всеми вместе взятыми, не могут ему вернуть жену! Будь они трекляты к чертям собачьим! Любые слова казались недостойными его утраты. Любые слова были никчемными и лишенными всякого смысла. – Твоя бабушка поступила самым глупым образом! – вслух, впервые за долгое время, высказался дед. Губы с трудом разлепились, будто разучившись привычной человечьей речи, и, теперь оживая из камня в падающий горным обвалом звук. – Моя Арида, моя единственная, моя родная! Она предала меня, разменяв драгоценную для меня свою жизнь за кого?! За вот этих бесполезных существ?! В палату на крик как раз заглянула медсестра и тут же скрылась за дверью. Несмотря на силу своих чувств, Орелль был зол, и не мог унять свой гнев за такой опрометчивый поступок. – Она умерла на моих глазах! Не могла подождать помощи? Не могла отсидеться немножко времени в замке? Не могла задницу свою посадить и дождаться, пока мужчины Рода решат сложившуюся ситуацию?! Внук что-то в сердцах не очень внятно объяснял и доказывал, даже переходя на крик, но дед не был готов слушать. Он слышал только себя и свой гнев, свою боль и отчаяние. Наконец, высказаться, после эмоций, заклинивших и тело, и сознание до травматического оцепенения, было таким облегчением. Он почувствовал, что, сейчас даже дышит полной грудью, хотя предыдущие два дня, казалось, что воздух ему больше не нужен, как и весь живой мир. Орелль сидел живым трупом и не мог ни принять, ни пережить того, чему стал невольным свидетелем. Небритые щеки на внезапно постаревшем лице впали и лишь напоминали пыряй серой колючей порослью. Дед, казалось, сам на себя перестал быть похож, потеряв внутреннюю искру жизни вместе с ней. – Я встретил Ее маленькой девчонкой. В гостях на каких-то обязательных родовитых мероприятиях демонов, в Ръярде, к которому был с рождения равнодушен, я скучал и подкалывал дворян, даже не понимавших уровня моего сарказма, когда в зал вошла Она. Мать представила ее. Рорана. Имя претенциозное и нелепое для такой пигалицы. Ее розовое кружевное платье… это настолько контрастировало с окружающей красно-черной обстановкой демонов и дворца, что я решил рассмотреть сие чудо природы, в столь юном возрасте явившее Нижнему миру свой бунтарский дух. Мы с этой пигалицей наглым образом скрылись с официального мероприятия, обсуждая чудаков истории и наших семей. Она сказала, что хочет быть похожа на свою троюродную тетку Ариду, что с легким сердцем посылает все семейство к черту и в Ръярде не появляется столетиями, увлеченная своими научными трудами и путешествиями. Я слушал с ухмылкой, не перебивая, оттягивая момент исполнения этой ее заветной мечты. Когда, радуясь моему вкрадчивому вниманию, девчонка показала мне первые наметки чертежей своей махины против ангелов, я ей еще тогда сказал, что в такой несусветной ерунде не грех предусмотреть катапульту для пилота. На что Рорана не обиделась, а внимательно внесла к себе в тетрадь, как полезную идею. – Дед плакал в кулак и некоторое время не мог продолжать, но желание вспомнить самые трогательные моменты пересилило, и он снова заговорил сбивающимся на жалкое хрипение голосом. – Она не хотела возвращаться к гостям, но я настоял. Пигалица поскучнела и отстранилась, а когда мы пришли в главный зал, я во всеуслышание сделал ей предложение. – Дед засмеялся сквозь слезы. – И она ответила самым прекрасным образом! Она назвала меня высокородным зазнайкой, и сказала, что Рорана из рода Либлейм никогда не станет моей женой. Все ахнули такой наглости. Толпа моих потенциальных невест, подобранная родней придвинулась на шаг к центру зала. Я усмехнулся. Мечта магистра Редвайля сбывалась в полном объеме. Под утро я выкрал ее из родового замка. С тех пор все знают ее под именем АридаРедвайль. Моя жена. Дед вспомнил о стакане с водой, стоящем на тумбе, наверное, все два дня нетронутым. Сделал глоток, увлеченный своим воспоминанием. Культя правой руки бурым забинтованным обрубком потянулась к волосам, чтобы смахнуть их привычным жестом со лба, но остановилась. Взгляд ранее красивого мужчины, нынче израненного и внезапно постаревшего, снова потух. Он продолжил: – Мне иногда кажется, что секрет нашего семейного счастья был в том, что она никогда не была со мной на все сто процентов. Она всегда чему-то училась, что-то черкала в толстом фолианте, которых пачки лежали вокруг нашей постели со всех сторон. Она проводила исследования, помогала мне в моих наработках, метким взглядом подмечая нужные детали и преобразовывая в нечто совершенно невообразимое! Она постоянно вертелась в обществе, при этом не становясь его частью и не растворяясь в нем. Арида, словно палочка корицы в кофе, изменяла весь вкус мира, в котором обитала в данный момент. Она была рядом, но ее никогда рядом не было! Она не убиралась, не готовила, не меняла пеленки, не растворялась во мне, теряя себя. Она всегда знала, чего хочет, распределяя свои рутинные обязанности и делегируя ответственность. Наша дочь была вся в мать, они сразу нашли общий язык, общаясь, словно коллеги и ссорясь так, что головы кипели от терминов… Дочь никогда не звала ее матерью, обращаясь по имени, а я гордился, что даже дочь зовет ее именем, данным мной. Когда нашей малышки и зятя не стало, мы взяли тебя. Ты был еще слишком мал, а мы слишком увлечены экспериментами над здоровьем императора, что твое детство и юность просто упустили, а потом… она подарила мне целый мир. Мир вне времени и пространства. Мир, где нет природы и погоды, но чертежи превращаются в изобретение еще на стадии обдумывания. Мир магистра-практика. Мы долго и много трудились. Я доделывал свой эксперимент и баловался с артефактами, а она… она тем временем завершила то, что погубило ее. Труд всей ее жизни. Труд, стоивший ей жизни…