Insight

      Несколько дней прошло в бреду и лихорадке. Помню смутно, что меня тошнило, рвало зелёным и до противного горело в груди и горле. Левая нога не чувствовалась. Почти всё время я провела в забытьи и лишь иногда сознание трепыхалось у самой кромки реальности, ловя обрывки происходящих событий. Несколько раз кто-то будил и, зажимая мне нос, вливал в рот какие-то снадобья. Ни вкуса, ни запаха я не различала. Возможно, это было чаще, чем я думала. Оценивать время было очень сложно.       Спустя несколько таких пробуждений, я открыла глаза и мутным взглядом окинула небо. Значит, из комнаты, где я была до того, меня вынесли. Еще немного и меня ждал корабль. Почти постоянно меня тошнило. С одной стороны, моменты моего нахождения в сознании становились более яркими, с другой — мне явно становилось только хуже.       Боюсь представить, что там сталось с ногой, потому что дезинфекция резанной раны на бедре огнём — такая себе затея от племенных времён. Будь я старше, у меня ещё могло бы получиться самолечение. Все же, за моей спиной полный средний школьный курс двадцать первого века, хороший университет и курсы первой помощи, в том числе на воде. Однако, возможности двухлетки к регенерации не впечатляли.       Все это время я, ко всему прочему, постоянно ловила галлюцинации. То вокруг бегал чёрный козёл с квадратными зрачками, пока я лежала, распятая, на плоском камне посреди не руин, но целого, словно только установленного комплекса Стоунхенджа. Заглядывал в глаза мне и орал неистово, словно сказать что-то хотел. Потом был лев с пышной гривой и шрамом через всю морду. Тёмный такой, словно грязный, и похож на антагониста Короля Льва. Он в мультике еще песню самую крутую пел гиенам. Были и другие: парень, завёрнутый в сети, в которых рыба серебристая запуталась, рыдающая старуха в льняном мешке, красивая девушка с чернющими длинными волосами в сияющих одеждах. У нее были очень красивые серьги в виде серпов луны и блёстки по телу.       Но больше всего запомнился целый сон с незнакомцем в черной мантии с глубоким капюшоном. Началось все с тривиального бреда и кадра из фильма про вампира, где я стояла с красавчиком на цветочном поле и любовалась в зеркало на своё состарившееся лицо: возраст никому на пользу не шел, но на Рейн Стюарт он отыгрался по полной. В общем-то, я была похожа на свою прабабку, чья пожелтевшая фотка почётно стояла на камине в родительском доме. Те же редкие брови, жидкие белые волосы, всего парочка живых покошенных зубов под улыбкой из едва заметных потрескавшихся губ. Возрастные пятна, заменившие собой веснушки и родинки, делали из меня какую-то уродскую кошку из зоопарка. Цветастый халат на сухоньком теле и тот так не рябил, как эта пергаментная кожа, что сильно бросалось в глаза.       Потом, стоило моргнуть, бабуля в зеркале и я сама вне его стали маленькой принцессой. Той Рейнис Таргариен, которая валялась в бреду, на грани жизни и смерти по ту сторону сна. Стояла я вполне живая и здоровая, даже сияющая красивым румянцем на загоревшей коже. На мне было красивое красное с черным платье из дорогой парчи с тиснением ящериц по подолу. В отражении, словно в зеркале из совсем другого фильма, сначала появились мои — действительно мои — отец и мать, сестрёнка. Стояли за спиной, как для обложки “Космополитан Фэмили” или подобного расходного чтива. Счастливо улыбались и смотрели на меня улыбающимися глазами. Мама робко махнула ладонью и показала пальцами викторию, отец чуть шикнул на нее и кивнул. Джей-Джей я рассмотреть не успела.       Рядом шевельнулся гигантский теперь, если сравнивать с двухлеткой, Эдвард Каллен, который именно в этот момент перестал быть таковым. Рядом со мной возвышалась черная гора шелка безо всяких тиснений и швов. Несмотря на дорогую ткань, сама накидка выглядела до смешного дёшево и глупо. Даже этот капюшон, скрывающий лицо. Из-под широкого рукава, взметнувшегося вперед, показалась узкая ладонь — гладкая, но с длинными грязными когтями, словно бы и звериными. Красивый, но обезображенный этим навершием, палец указывал на проклятое зеркало, которого коснулся. Мешкая, не понимая, я перевела взгляд. Сердце затрепетало в нелогичном страхе.       Отражение снова изменилось. Все ещё была я, маленькая принцесса. Только теперь исхудавшая и в лохмотьях. Бледная почти до песчаной кожи и исхудавшая до того, что сухая кожа обтягивала скулы. Вместо красивого наряда — простое нижнее платье, явно пропитанное потом, испражнениями и хрен знает чем кроме того. Оно выглядело скорее робой переболевшего чумой мертвеца. Волосы, ранее убранные в косу, теперь беспорядочно растрёпанные, словно были вообще последним, к чему в этом тельце прикасались.       Худшее было позади. Там тоже была семья. Семья свергнутой династии. И зрелище это было не из приятных. О красоте мужчин говорить необходимости не было. Один из них походил на обросшего сумасшедшего, которого венчала сдвинутая на бок корона, хотя его взгляд говорил о том, что он давно должен был стать клиентом Бедлама в мягкой палате. В его тёмных глазах плясало пламя. Оно же явно угасло в мутных, словно бы затянутых пеленой, а от того похожих на рыбьи, глазах, только и видных из щели вороного драконьего шлема мужчины возле. Из пробитой грудины нагрудника пульсирующей струёй билась густая кровь. Вернувшись взглядом к королю, колотую рану я увидела и у него.       Я стояла в ногах этих коронованных даже в посмертии уродцев с торчащими белёсыми сосульками-патлами. Рядом стояла Элия. Осунувшаяся и с покосившимся взглядом. Словно обезумевшая, она двигала беззвучно губами и заламывала пальцы.       Фигура рядом отвлекла меня, дёрнув за плечо. Она сделала шаг к зеркалу, прислонившись плечом к золотой узорной раме. Из-под ткани я ощущала на себе пристальные взгляды. Именно много, словно бы под покрывалом было много-много существ, что оценивали каждый мой вздох, каждое движение и каждую мысль. Оно протянуло руку мне — реальной, а не отражению — пугая снова. Сердце заполошно забилось о рёбра с изнанки, норовясь пробить. Это ли экзистенциальный страх смерти? Это ли запоздавшая реакция Рейнис Таргариен на то, что я явно уже смогла пережить?       Иронично, что я использую это слово для обозначения смерти.       Рука на этот раз была иной. Пальцы были короткими и росли из мускулистой ладони, с тыльной стороны покрытой жесткой шерстью, словно бы собачьей. Я подняла взгляд и попыталась заглянуть в сокрытое тьмой лицо. Бесполезно. Разве что прикинула, что там, под занавесью, могут скрываться и рога, и звериные уши и, пожалуй, что угодно иное.       Ещё раз заглянув за грань на сумасшедших и мертвых предков — ряды их полнились за спинами родителей десятками светлых голов, — я сделала свой выбор.       — Если это ты меня сюда привёл и тянешь мне руку, то я всё еще могу тут остаться, — твёрдо заявила я. Быть Элис в Зазеркалье на Адской тусовке я не планировала. Не то, чтобы меня прельщала перспектива тусовки в Средневековье, но внешний вид загробной компании тоже не прельщал. — Уж не знаю, Бог ты или Дьявол, сделок я с тобой заключать не буду. Всё равно решишь всё ты. Но я уже просила прощения за ту глупость с танцем на камнях. Если делаешь меня покойницей, так уж давай скорее.       Я моргнула во сне и снова. Фигура становится к зеркалу и тянет руку. Я пытаюсь вглядеться за ткань и ничего. Ладонь старика, ногти с маникюром какой-нибудь домохозяйки.       Дёрнулась. Наговорила снова бреда. И снова. Раз за разом менялись только слова. Смысл оставался прежним: раму зеркала я не перешагну. Может, я и жертва обстоятельств. Может, я лежу в судорогах под ливнем и всполохами молний в центре древнего святилища. Плевать.       — Да, боже ты блять мой, иди ты уже на хуй, если другого языка не понимаешь. Свечку за тебя поставлю, когда-нибудь заставлю евнухов спеть тебе гимн. Увидимся когда-нибудь потом, когда ты будешь в настроении, — развернувшись, я бросилась бежать. Нелепая английская речь, недостойная ни единой британки, из уст ребенка прозвучала отвратительно, но сюжет, заевший, как на пленке, изменила. Мелкая сухонькая фигура отвернулась от ужасов амальгамы и сутулого силуэта, которому разве что косы не хватало.       Поле вокруг давно, казалось, пересохло, покрылось мёртвой травой и пеплом. Здесь теперь расти ничего не будет. Еще с приходом Смерти в это видение, тут уже всему суждена была только одна дорога. А я посмела буквально пойти обратно.       Не то, чтобы эта идея понравилась моему гостю. Поэтому, как в заправских ужастиках, меня за ногу тут же поймала костлявая рука, вылезшая, словно цветок весенний из-под земли. Я упала, давясь криком. Рука тянула к себе, карабкалась выше и острыми грязными пальцами вгрызлась в бедро, обхватив целиком. Было бы там что у тощей двухлетки.       Кроме ожога незажившего на порезе.       Говорили, что принцесса Рейнис очнулась во время молитвы септона на Драконьем Камне, когда надежды уже не оставалось. Вскочила, словно ужаленная и закричала так громко, как позволяло иссушенное за болезнь нутро. Утром септона казнили, как еретика, посмевшего отпеть отцовские грехи принцессы раньше времени.       Обо всём этом мне рассказала королева Рейла спустя неделю или около того, когда я смогла впервые нормально поесть каких-то перетёртых специально для меня овощей. Со смерти короля прошла пара месяцев. Столько же со взятия Королевской Гавани.       Я была в отключке несколько недель. Отвратительно. Впрочем, не мне жаловаться. Я всё это время буквально ходила по острию ножа. Болталась на грани между миров.       Теперь возле меня постоянно были слуги. В последнем оплоте Таргариенов их было немного, но на трёх царских особ и несколько аристократов хватало. Помимо меня на острове находились моя бабка, которая, как я помнила, сейчас находилась в положении, и принц Визерис — последние известные драконы. Помимо них — лорд Монфорд Веларион, наследник Приливов, старше меня на десять лет, его незаконнорожденный брат и их свита. Иногда появлялся лорд Люцерис, адмирал флота, защищающего падший монарший дом.       К моему сожалению, большую часть всего мне по крупицам приходилось узнавать у старух, приходивших меня мыть и переодевать. Они считали меня за потерявшую рассудок, овощеподобную куклу и не сдерживали языков в моём присутствии. Их неоспоримым плюсом, в отличие от осунувшейся и болезненной Рейлы, была речь на общем языке. Молодой мозг уже начинал запоминать валирийскую речь и давал мне возможность понимать отдельные слова у экс-королевы, прыгающей с высокого, на наречие и обратно от волнения с очень и очень завидной частотой. Звуковоспроизведение в такие моменты изменялось, что слышно тому, кто долгое время работал с языками.       Служанки считали, что благосклоннее будет придушить меня ночью подушкой, пока никто не видит, потому что на мне пятно Неведомого, а сама я невеста его и наведу на них всех беду. Виной тому был ожог на внутренней стороне бедра. След прижжённого кровопускания. Формой он вышел в кривоватую семиконечную звезду, а та, как известно с измальства любому дитяте — знак Неведомого.       Имечко то ещё, вполне походило на шёлковый силуэт в моём сне, от которого я с ором и проснулась от длительной лекарственной комы. Вот только лично я мистики тут уже не искала. Да, помолюсь, на всякий случай, но всё пережитое ничем другим закончится и не могло. Все те зелья, что в меня литрами вливали, явно не прошли апробацию и сертификацию, да даже на совместимость не проверялись. Логично, что организм, минимально чудом переживший пневмонию или нечто подобное, наверняка последовавшее за утоплением, очнулся, едва постороннее вмешательство прекратилось. А оно остановилось, судя по септону, читавшему и Неводомому этому молитву, и Матери.       Религия Семерых на одном ком-то не спешила останавливаться.       Касательно дурного предзнаменования. Простите, конечно, милосердно, но чего вы ожидаете, находясь,буквально, в опале? Рано или поздно что-то случится, и ваша госпожа либо покинет этот остров, либо этот мир. И не факт, что этого не произойдёт со дня на день в военных условиях. Тут и предсказаний не надо, и без танцев с бубнами можно обойтись. Один флот, стоящий на приколе у скал, даже с самым толковым адмиралом, не сможет выстоять против сил захваченного трона. Да, сейчас у них может не хватать кораблей. Но как только они их отстроят, как только подберутся с нужной стороны, все мы здесь моментально окажемся в жопе.       Драконий Камень не последний оплот Таргариенов в Вестеросе. Он их усыпальница.       Если бы я не знала о рождении Дейнерис, о том, что она и Визерис были вывезены верными людьми, я бы продолжала лежать и плевать в потолок. Конечности были онемевшими после столь долгого овощеводства. О специальных массажах здесь никто не слышал. Пожалуй чудом было то, что у меня не появилось пролежней просто от статуса. Необходимым ритуалом было усадить принцессу на стул у окна для доступа к свежему воздуху, даже если та была без сознания. Идиотизм, но и на том спасибо.       Спасение утопших, дело рук самих утопших. Чувствуя себя буквально героиней Умы Турман, я самостоятельно делала упражнения. Благо, никакой паралич не развился, и на том спасибо.       Спустя четыре месяца от своего появления в этом мире, прихрамывая, принцесса Рейнис Таргариен шла с нянечкой в Великий Чертог.       Несмотря на то, что королева посещала меня раз в несколько дней, рассказывая разное и держа в своих руках мои маленькие ладошки, я всё ещё была официально не представлена немногочисленному двору. Прямо таки чувствовался в этом снобистский британский вкус, столь знакомый мне с детства.       Изначально нянюшка попыталась взять меня на руки. Не пристало больной, ослабевшей особе королевских кровей ходить на своих двоих, еще и подволакивая ногу. Чувствительные рубцы от трения норовили воспалиться, но я верила в лучшее. К тому же, физическая нагрузка, в меру возможностей, мое единственное спасение. Даром я, что ли, Неведомого этого по вполне известному адресу посылала? Аукнется мне это еще, но точно уж не сейчас.       Платье на мне было чёрным. Отныне на семье был траур, который, видимо, грозил затянуться навсегда. Тёмные, поредевшие за болезнь, волосы, были заплетены в простую косу, но та была уложена кольцом на затылке, а на макушке закрепили драгоценный браслет на манер короны. По всей видимости, остатки роскоши.       Няня шла, держа меня за руку и совершенно не торопясь. Она была низенькой и особо пригибаться ей не приходилось, чтобы держать за руку трехлетку. Из-за болезни я не тянула на свой возраст и была тощей малышкой, но Рейла как-то обронила, что мы отметим мои именины, как бы оно ни было и что бы ни случилось.       Она была хорошей женщиной. Несчастной, как и многие здесь, израненой внутри, с вывернутой наизнанку душой. Следами от брака с двинутым королём на ней были многочисленные ожоги и шрамы, которые здесь теперь, в колыбели целой династии, она не скрывала от немногочисленных гостей.       Её безумие, охватившее с головой, не было огненным всполохом ярости и гнева, как у супруга. Её монета выпала стороной отчаяния и скорби, поглотившей настолько, что дальше них можно заметить лишь пару людей и ни штукой больше. Королеву не заботило, откуда у неё появляется еда, кто расчёсывает ей золотистые в седине пряди, даёт отчёты. Всё, что волновало охваченную несчастьем и ждущую лишь освобождения королеву — её дети. Округлившийся живот, выпирающий уже под платьем, семилетний Визерис и я — дитя её любимого первого сына.       Служанки говорили, что она не верила в гибель первенца и перед сном молила за него Матерь. Ждала, что Принц-Дракон придёт и заберёт любимую матушку, вернув её в родную опочивальню Красного Замка, ныне свободного от тирана супруга.       Не удивительно, что к моменту родов она будет истощена настолько, что за жизнь и цепляться не будет. Никто не вправе её обвинить в этом.       В Великий Чертог мы входили через огромную опаловую пасть лежащего дракона. Он был невероятный и сверкал высоко над головой драгоценными глазами. Их видно не было, но погода была не в курсе, что ей поручено передавать чьи-то духовные метания. На улице стояло невероятное пекло, что мне казалось необъяснимым. Солнце жарило вовсю, заставляя тяжёлые капли пота стекать под плотное нижнее платье и впитываться в ткань, оставляя пятна.       Горло драконье изнутри будто было раскалено. Это символично соответствовало задумке и, наверняка, имело какой-то смысл, однако на практике было седьмым пеклом, как тут принято было выражать ужасный жар. Коридор был достаточно широким, чтобы разойтись тройке людей, но на какие-то процессии точно рассчитан не был. Из истории я помнила, что этот замок принадлежал первым в Вестеросе Таргариенам. Вероятно, гостей в старые времена у них было немного. Недаром столицей позже сделалась Королевская Гавань, обзавёдшись пафосным названием, как для центра государства.       Чертог встретил каменистой неестественной прохладой от стен и бродящего сквозняка. Под потолком были широкие закрытые сейчас окна, а витражи в тёмном стекле на драконьих боках, напротив, были распахнуты, из-за чего теплый воздух быстро уходил прочь. Все, кто расположился сейчас здесь, в тронном зале, ластились к этой прохладе. Мужчинам, все же, было тяжелее. Только зашедшие с улицы, некоторые стояли с пунцовыми лицами и не знали куда себя деть в металлической броне и с едва не накалившимися мечами.       — Дочь Рейгара Таргариена, принца Драконьего Камня, Её Высочество принцесса Рейнис Таргариен прибыла ко двору, Ваше Величество, королева, — громко выкрикнул на одном дыхании пажок от входа, буквально взрезая вялые переговоры в помещении. Воздух был легким и будто бы шустрым, отчего показалось, что голос мальчика был сразу везде.       Читая уроки истории, сказки о королях, я всегда представляла побеги менее масштабными. Однако, остров всегда жил своей жизнью. Замок не оставался заброшенным, в нём всегда жили слуги, чьи семьи располагались в деревушке на другой части острова. Королевская привилегия, если так можно назвать. Вдобавок, лояльные старому правлению люди медленно стеклись именно сюда. Помимо Веларионов оказалось ещё несколько Домов и отдельных личностей. Тот же Виллем Дарри, например, что спасёт принца и принцессу в скором времени, увозя их на восток в вольный город Браавос. Человек двадцать, имевших хотя бы какую-то маломальскую власть в этом мире, тут точно присутствовало.       Нянька провела меня под чужими взглядами едва не к самому трону. Тот был поистине творением искусства. Помнится, в сериале его изобразили просто выбитым в каменной стене местом для сидения. Однако на деле он соответствовал всему антуражу замка. Дракон в два человеческих роста из чёрного камня лежал, поджав под себя лапы и хвост. Именно на них и сидела королева, обложенная мягкими подушечками со всех сторон.       Она выглядела хрупкой принцессой, похищенной сказочным ящером. Вот только она сама была беглым драконом. Мне же пора привыкать к местным обычаем называть себя тем, что нарисовано на гобелене за спиной? Интересно, а те парни с Севера, у которых расчленёнка на гербе, называют себя трупами?       Впрочем, Тагариенам их символ подходил. Ещё немного и вся семья станет не более, чем воспоминанием и страшилкой для детей. Безумным королем будут пугать ретивых малышей, а возможностью реставрации династии — взрослых. Историй о придурках, всё же, достаточно.       Один из потенциальных, насколько я могла понимать, стоял возле драконьего трона, одной рукой поглаживая край подушечки возле королевы. Совсем ещё мальчишка с надменным уже взглядом. Ко мне приходили такие, когда я, ещё не так давно, казалось, преподавала испанский в семейной библиотеке. Маленькие дети из самой младшей группы, которую я взяла, только первые года сидели на школьной скамье. У тех из них, чьи родители размахивали фунтами, как простой бумагой, был такой взгляд. Им все должны, даже если они ещё не знают почему.       Молодой принц Визерис был красивым. Пухлые детские щечки, симметричные черты лица и яркие фиалковые глаза, видные даже в таком освещении. Серебро его волос лежало на тонких плечиках, а макушку венчал тонкий браслет. Та же манера коронации, что и у меня. Забавно.       Я впервые видела его. Мальчик не приходил ко мне, а саму меня не выводили из комнаты. Я понятия не имею какое у него отношение к младшей родственнице. Как он относится ко мне, зная, что я дочь его старшего брата, который лишил его семью всего, что та имела?       — Перед Вами Её Величество королева-мать Рейла Таргариен. Его Высочество принц Визерис Таргариен, — представил паж, переставая громыхать своими криками на весь зал.       Меня рассматривали со всех сторон. Всеобщее любопытство буквально лизало кожу и тонкими иголочками впивалось в затылок. Даже шрам на бедре стал тянуть неприятно, будто бы ему неделя, а не несколько месяцев. Однако женщина, сидящая передо мной, по праву забирала на себя всё внимание.       — Моя дорогая, — добавив что-то на валирийском, моя бабушка протянула ко мне руки, подаваясь вперед. Я уловила часть со словом “идти”, поэтому неуверенно сама направилась вперёд.       Не стесняясь посторонних, женщина с хорошо видным животом стекла с трона на колени и уронила свои тощие руки на мои плечи, рывком прижимая меня к себе и едва не моментально заходясь в рыданиях. Думаю, она и впрямь никого более не видела, потому что так надрываются в рыданиях тихих только те, кто свою боль выплескивает наружу, раз за разом пропуская через себя.       В тронном зале не было слышно ничего кроме гортанного завывания и редкого звука сквозняка у потолка. Так плачут драконы.       Я ничего не могла с этим сделать. Высоко задрав голову, пыталась не упасть под чужим весом. Рейла сжимала меня так сильно, что дышать было очень тяжело. Щеки горели от прилившей крови, а шея болела от тяжести запрокинутой головы. Маленькие ручки неловко гладили королеву по бокам, отчего та, едва только отстранившись с мокрым серым лицом, криво мне улыбнулась и тут же погладила по голове.       — Спасибо, моя принцесса, — прошептала женщина, подарив поцелуй в лоб и окончательно отстраняясь.       Мои растерянность и испуг были, наверняка, написаны на дрожащих губах и слезливых темных глазах. Вот только это мало кого интересовало. Подошедший следом Визерис, едва королева опустилась с кряхтением на трон и приняла платок от служанки, поцеловал мои пальцы, бережно взяв ладонь в свою руку.       Он тоже сказал что-то на валирийском, а затем кивнул, будто бы сам себе и, перехватив запястье иначе, рывком поволок меня в сторону, где стоял ранее.       — Ваше Высочество, — подала было голос нянька.       — Моя внучка будет со своей семьей отныне, — хрипло перебила королева и звучно высморкалась. Она вытерла нос и помяла свёрнутый платок. — Я благодарна Вам, лорд Люцерис, — кивнула в сторону стоявших кучкой Веларионов. В зале они единственные также выделялись своими белыми прядями, как и правящий дом.       — Моя королева, — упомянутый вышел вперёд и склонился в поклоне. Быстро слившаяся с толпой нянюшка уступила ему своё место. — Это был мой долг, как верного соратника Вашего супруга и нашего короля. Сожалею, что принцесса утратила речь. Я и мой сын молимся Матери о том, чтобы всё пережитые ею ужасы остались позади.       — Вы спасли её от узурпатора. Просите о чём угодно, Корона даст Вам всё, что в наших силах, — Рейла обняла руками живот и посмотрела на нас с Визерисом. Тот держал меня очень близко к себе. Пожалуй, он весьма и весьма благосклонен ко мне, если пошёл на такой контакт. Вероятно, играла роль его любовь к старшему брату. Не помню что об этом писал автор книг, да и не важно это теперь. Для меня это существующая реальность.       Лорд, на чьем знамени был серебряный морской конёк, немного замялся, но живо вытянулся и махнул рукой в сторону. Поклонившись, к нему подошёл молодой паренёк. Тот самый, что участвовал в моём спасении из морских вод.       — Мой сын и наследник, миледи, Монфорд Веларион, — представил он. Мне казалось, что он уже представлен королеве, но, видимо, это было заблуждение. — Наши дома всегда были близки и не раз вступали в союзы. Дочь нашего дома, Дейнейра Веларион, стала матерью двум королям Семи Королевств и их благословенным сестрам. Мой сын подарил жизнь Вашей внучке. Я хотел бы дерзнуть и просить руки принцессы Рейнис для него, дабы она, волею Богов, подарила жизнь его будущим детям и скрепила связь между нашими семьями лишь крепче.       Крепче, чем мой шок, было найти еще невозможно. Мои третьи именины еще не были отмечены, я стала псевдо-немой потрясённой принцессой, а меня уже пытаются сосватать за малознакомого подростка, старше меня на десяток лет. Доброе утро, и добро пожаловать в Вестерос, милая леди.       Теперь весь вкус Средних веков лёг на язык и тяжёлым комом опустился в желудок. Неосознанно, пальцы мои крепче сжались на руке Визериса. Подсознательно ища защиты, я прижалась к нему крепче. Он не был внушительной фигурой и выглядел даже субтильно и суховато, как для ребенка его лет, но осознание того, что это, всё же, кровный родственник, играло свою роль.       Будучи честной с собой, я могла называть всех присутствующих — незнакомцами. Теснее всего была знакома всё та же Рейла, приходившая меня навещать к постели, половину речи которой я пыталась хотя бы как-то понимать из-за незнакомого языка. Однако, обманывая психику, удалось убедить себя, что теперь это и впрямь моя бабушка. Давно потерянная, оттого ранее не виденная. Я долго сживалась с мыслью, что теперь не Рейн, но Рейнис. И эта женщина и впрямь была мне роднёй. Всё же, быть одинокой безродной девушкой здесь было несподручно. Будто жертва Стокгольмского синдрома, хороня далёкое прошлое, я привыкала к новым правилам и нитям судьбы.       О ранних помолвках я знала ещё из курсов истории, не то, что из фэнтезийных книг. Весьма очевидная вещь в мире, где в тридцать ты уже можешь быть бабкой при потомках. Однако испытать это на себе — иное. Кому вообще нужна принцесса свергнутой династии? Мне кажется, появись я с наследничком в тронном зале Красного замка, окажись перед лицом Баратеона и Ланнистеров, головы полетели бы очень быстро. Уж желание убить Дейнерис, исходившее от оленьего королька, я помнила чётко. А ведь она была фантомной угрозой за морем, а не стоящей в десятке метров дочерью твоего врага. Со всей истерией вокруг того, что Рейгар изнасиловал Лианну Старк, я бы и представиться не успела. Разве что семья матери успела бы вступиться.       Кстати о ней...       — Нет, — ход моих мыслей сбил ответ королевы. Густые светлые брови лорда поползли вверх в справедливом удивлении. Ему же пообещали всё, что он попросит? — Нет, — повторила Рейла, всё ещё не сводя взгляда со своих потомков. Визерис, нахмурившись, буравил лорда Приливов сощуренными глазами. Мы сжимали руки друг друга очень крепко, пусть я и выглядела, как младенец, который напуган скорее обстановкой, нежели чужой речью.       — Простите, Ваше Величество, но...       — Принцесса Рейнис — дочь моего старшего сына, наследного принца Рейгара. Она была обещана принцу Эйгону, — женщина всхлипнула. Наконец, обращаясь к мужчине. — Вот только драный кот, поглоти его Пекло, позволил себе подарить моего внука Неведомому. Моя внучка, что верно, была спасена от этой участи Вами, милорд, — кивнула. — И я верю, что Семеро сочли решение принца Рейгара, оставить её матерью следующего короля, верным. Я могу обещать Вашему сыну ребёнка, что в моём чреве, коль это окажется дочь, или же сына в воспитанники Вашему Дому. Но принцесса Рейнис Таргариен станет супругой принца Визериса, волею Семерых.       Гул, прошедший по тронному залу был резким и ужасающим. Если мне казалось, что помолвка детей — это верх происходящего сюра, то теперь всё стало лишь хуже. Как я могла забыть, что Таргариены, буквально, известны своим инцестом, начиная с самых первых их представителей?       Присутствующие резво обсуждали новость, молниеносно делая выводы. То, что доносилось до меня, говорило о том, что удивлённых было немного. Рокировка с младшего брата на дядю. Это можно назвать нравственным ростом?       На лице лорда было написано недовольство. Ещё бы. Он мог забрать меня сейчас и скрыть в своём замке, наплести чуши новому корольку и укрепиться при дворе, доказав сперва свою лояльность. Шансы были, а держать принцессу павшего Дома на привязи не так уж и сложно, обрисовав, со временем, все перспективы её положения. Нерожденное же дитя было котом в мешке. Слишком много переменных. Начиная с того, что Рейла и вовсе могла умереть до родов или же во время них. Слишком уж дурно она выглядела. Отпечаток мучений, горя и потерь плотно сидел на царственном профиле.       Решительный вид нынешнего матриарха не давал, тем временем, повода для спора. Визерис слишком близко был ко мне и слишком напряжённо держал подле. Руки королевы слишком показательно гладили живот, обтянутый чёрной тканью. Ни много, ни мало, но она считала нерождённого ребёнка тузом в рукаве. Не разменной монетой, а новым драконом, что придёт в этот мир.       — Это честь для нашего Дома, Ваше Величество, — откланялся мужчина и чуть подтолкнул сына. Тот был серьёзен, как и его отец. Своими блестящими внимательными глазами он буравил взглядом меня и Визериса, поглощённый тайными для меня мыслями. По тычку, он преклонил колено, выйдя вперед.       — Благодарю за оказанную честь и доверие, моя королева, — отчеканил он и поднялся, когда Рейла легко махнула рукой.       Оба аристократа, пятясь спинами со склонёнными головами, заняли свои места возле моряков в реденькой толпе.       Повисла тишина. Чем дольше она длилась, тем тяжелее мне было стоять. Хотелось сесть и дать ногам отдохнуть. Тянуло плакать от усталости, понемногу ощущалось желание отлучиться в туалет. Солнце поднялось высоко, наконец, заглядывая в одно из окон и теперь лучами ударяясь и множась бликами о цветные витражи. Только сейчас я заметила обилие чёрного камня вокруг. Легендарный обсидиан, драконий камень, побеждающий Иных, использовался здесь и как строительный материал, и как элемент декора, обработанный и отполированный до блеска. Но даже так он обладал силой пожирать хорошую часть света.       Тронный зал Драконьего Камня — замка на одиноком острове — был до дрожи красив в зените солнца. Именно таким я его и запомню.       — Я верю, — начала королева спустя время, когда некоторые уже начали короткие разговоры полутоном, — что слухи о гибели моего первенца — ложь.       О том, что увядающая Таргариен начала бредить судачили даже служанки, это не было секретом. Но все понимали причины и последствия. По большей части, собравшиеся были в западне не ради нее, а ради нас: Визериса, меня и нашего потенциального родственника. Наследники, которые могут в будущем сыграть хорошие партии в Игре Престолов. Не столь важно, верит мать в то, что рубины с нагрудника её принца покоятся на глубине брода или нет. Однако высокое положение обязывало прислушиваться.       — И в ожидании принца Рейгара, я хочу подарить его дочери, моей маленькой драконице, то, что не дал ей её отец, — я ожидала уже чего угодно. После обещания свадьбы с избалованным Визерисом, представить размах чужой фантазии никто не брался. — Моя внучка, — она протянула руку в мою сторону, продолжая смотреть в пустоту. На то место, где раньше стояли Веларионы.       Не заставляя мать ждать, Визерис подвёл меня к ней. Королева ласково погладила его предплечье и схватилась за мое. Я замерла, словно передо мной был настоящий дракон. Закалённый в битвах, отпечатанных шрамами на светлой коже. Моя была темнее на несколько тонов. Всё же, во мне было больше от южной матери, нежели от королевского отца. Все Таргариены, что я видела, достойны были именоваться Снежными королями с их холодной внешностью.       Рейла шмыгнула носом, подбородок у неё задрожал, но в этот раз слёз не было.       Валирийскую речь я не поняла, но кто-то в зале зашептал: «Рейгар, действительно черты есть». Стало понятнее.       Слова эти вполне объясняли подобную реакцию. Я была внучкой, но напоминала ей о ком-то более дорогом. О желанном сыне, ставшем отрадой после первого умершего ребёнка.       Рейла сказала что-то снова. Затем вернулась на общий язык и обратилась уже ко двору.       — За приданное я назначаю принцессе Рейнис Таргариен — Летний замок и обязательства возродить его, — обозначила. — Когда это случится, все эти лорды предатели узреют, что зря встали на сторону оленьего узурпатора и дикаря. Драконы рождаются на пепелище и возвеличиваются на нём, делая то, что другим неподвластно. Пусть думают, что могут победить. Пусть ликуют, — речь звучала жёстко и дробила ледяными осколками. Это были слова лидера. Это были слова отчаявшейся женщины. — Когда придёт время, они все познают пламя и кровь!       Мне было больно от хватки. В этот раз на моих глазах стали появляться слёзы, а горло сводило от хныканья. Но все вокруг выглядели строгими и воодушевлёнными. Даже Визерис будто бы развеселился от этой лживой бравады.       — Пламя и кровь! — раздалось из толпы.       — Слава кронпринцу Визерису! — подхватили рядом.       — Слава принцессе Летнего замка!       — Пламя и кровь предателям!       — Да!       Скромные одиночные выкрики вскоре поддержали остальные и вот теперь от пары десятков человек шума было, как от сотни. Все на свой лад кричали восхваления и проклятия. Как могли поднимали боевой дух.       Я медленно осела на пол, совсем теряя силы и просто засыпая стоя.       — Выпьем за принцессу Руин, будущую королеву! — донеслось до меня помимо прочего, прежде, чем я совсем уснула.       Это прозвище, как никакое иное, лучше всего отображало происходящее. Я пообещала себе, что сделаю его своим щитом, как карлик Ланнистер взял своим кличку Бес.       Если на то есть воля горюющей королевы, принцесса Руин выживет. С мужем или без, с войском или нет. Неведомый уже потерял шанс забрать меня к себе. Я постараюсь не видеться с ним как можно дольше.